Глава 28. Часа через два я повезла морально сломленного Доброва домой

Часа через два я повезла морально сломленного Доброва домой. Иван Сергеевич прижимал к груди тетради и повторял:

- Вы же никому не расскажете про Любу? Ее уже нельзя наказать. Бессмысленно отдавать под суд мертвого человека, он умер, его невозможно посадить!

Я молча жала на педали и злилась на Димона с Приходько, у которых неожиданно возникли невероятно важные дела именно в тот отрезок времени, когда потребовалось сопроводить Доброва до его квартиры.

- Завтра с утра приедут практиканты, - сообщил Приходько. - Я должен подготовиться к разговору!

Я сразу почуяла, куда ветер дует, и сказала:

- Сообщение о новых сотрудниках я слышу не первый день. И где они?

- Быстро только блохи ловятся, - возразил Приходько. - Все-все, сегодня я очень занят. Таня, отвези Ивана Сергеевича домой, ему нельзя самому садиться за руль.

- Почему бы Диме не отправиться с бизнесменом? - возмутилась я.

- Он умчался в ветеринарную клинику, - сказал Приходько. - Полетел за прививками от клещей, сказал, надо срочно, прямо сегодня ночью, уколы кошкам поставить, иначе они могут погибнуть от укусов!

- У тебя, наверное, нет животных? - вздохнула я.

- Не-а, - помотал головой Приходько. - А что?

- Ничего, - сквозь зубы процедила я и покинула кабинет босса.

На улице стоит на редкость промозглая, холодная погода, по календарю осень, но, по сути, ранняя зима. Приходько не в курсе, что опасные клещи великолепно чувствуют себя летом, но с наступлением дождливого сезона ни один из паразитов носа из своего гнезда не высунет. Впрочем, не знаю, вьют ли кровососы гнезда, строят дома или роют норы, я еще тот биолог. Но, в отличие от шефа, великолепно поняла, что Димон отчаянно не хотел очутиться с Добровым наедине, вот и придумал первую пришедшую на ум отмазку. Я люблю Коробка и не собираюсь говорить правду шефу, но Димону, вернувшись домой, я сообщу все, что думаю по поводу клещей и любителей прогулок по замерзающему под ледяным ветром мегаполису.

- Любочку нельзя наказать, - на одной ноте повторял Иван. - Но если правда о том, что она совершила, станет известна, что станет с Надей? Каково ей будет жить, зная, что в ее теле течет кровь больной, психически неуравновешенной мамы? Дурная, черная кровь заразна. Понимаете?

Я посмотрела на Ивана, он сидел, отвернувшись от меня, смотрел в боковое окно и повторял:

- Дурная, черная кровь заразна.

Слава богу, именно в этот момент я свернула во двор Доброва и притормозила у подъезда.

В квартире Ивана стоял пронизывающий холод.

- Похоже, вы забыли закрыть окно, - предположила я.

- Вероятно, - равнодушно сказал хозяин, сел на диванчик у входа и застыл, словно изваяние.

Я скинула ненавистные туфли, куртку и побежала по комнатам, захлопывая стеклопакеты. Потом вернулась в прихожую, обнаружила Доброва на том же месте, в той же позе и поспешила на кухню.

В большом холодильнике было много свежей еды. Правда, в основном это оказалась гастрономия - сыр, колбаса, ветчина, банка красной икры, сливочное масло. В деревянной хлебнице лежал батон, завернутый в мешок с надписью «Булочная «Оболенский».

Я поставила чай, стала делать бутерброды, развернула пакет с багетом и увидела чек. Хлеб оказался совсем свежим, Иван приобрел его сегодня вечером - очевидно, купил перед тем, как отправиться к нам в офис.

Из носика чайника повалил пар, я открыла шкафчик, там стояло много кружек, в основном белых с цветочным рисунком. Среди общей массы выделялся синий фарфоровый бокал с затейливой надписью золотом «Иван». Он стоял в сушке вверх дном, на оборотной стороне донышка я прочла надпись на немецком языке «Ich liebe dich».

Накрыв на стол, я вышла в прихожую и сказала:

- Пойдемте, вам надо попить горячего.

- Да, - покорно отозвался хозяин, отправился на кухню, сел за стол и замер с напряженно вытянутой спиной.

Я завела обычный бытовой разговор:

- Сколько вам сахара положить?

- Лучше мед, - попросил Иван. - Сахар вреден для здоровья, и коричневый не лучше. Если вас не затруднит, возьмите банку на подоконнике. И примите мой совет: не употребляйте сахар, никакой, ни из свеклы, ни из тростника.

- С моим весом лучше даже не смотреть на сахарницу, - улыбнулась я.

Иван неожиданно оживился:

- Вы не пробовали зубную пасту «Фрутто»?

Я схватила банку, на крышке которой было изображение нереально большой пчелы и, пытаясь ее открыть, переспросила:

- «Фрутто»? Это что? Про «Нокко» я знаю, покупала, хорошая паста, но, простите, вкус у нее не ахти.

Иван Сергеевич оживился:

- Я выпускаю народную косметику. Дела идут, может, не так хорошо, как хочется, но все-таки. К сожалению, моя фирма не способна противостоять мировым брендам, вроде «Диора», «Шанели», «Живанши» и прочих. Но все прекрасные зарубежные кремы, сыворотки, эмульсии стоят огромных денег. Поверьте, в основном покупатель оплачивает рекламу и красоту упаковки, цена содержимого не так уж и велика. А я помещаю замечательную маску «Мед и яйцо» в простые баночки, не прикладываю к ней лопаточку, не упаковываю в картонную коробочку, не кладу в фирменный пакет. Зато в состав средства входит натуральный мед и отличный яичный порошок. Никаких многочисленных посторонних добавок. Я не скрываю, что использую кое-какую химию, не обманываю женщин. Кстати, если вы видите на рекламной листовке текст: «Наш гель состоит исключительно из растительного сырья, и больше в нем ничего нет», - не верьте. Вам дурят голову. Без консервантов косметика не выдержит даже короткой транспортировки. Вопрос: сколько всяких «Е» напихано в баночку? У меня минимум. В Москве на мою продукцию малый спрос, столичные штучки избалованны, им необходимы хрустальные флаконы с позолоченными пробками. Учтите еще момент престижа. Для некоторых дам очень важно произвести впечатление на подруг, они не поставят в ванной скромную коробочку российского производства. Будут сидеть месяц впроголодь, но приобретут крем всемирно известного бренда. Таков наш российский менталитет. С одной стороны, мы ненавидим богатых, завидуем им, с другой - боимся показаться нищими. Я распространяю продукцию по провинции, там она неплохо идет. Но надо постоянно совершенствоваться, предлагать новинки. Нашими специалистами разработана зубная паста «Фрутто». Из названия понятно, что она имеет ярко выраженный вкус сладких плодов. Так вот, во «Фрутто» добавлена одна трава - название ее не сообщу, это коммерческая тайна. Растение распространено в России, обладает свойством отбивать аппетит. Понимаете? Чистите зубы и не хотите есть. Могу дать вам тюбик.

- Здорово, непременно попробую, - восхитилась я и уронила банку.

Послышался хлопок, емкость развалилась на несколько осколков, темно-желтая густая масса стала растекаться по плитке.

- Вот неуклюжая! - разозлилась я. - Где у вас половая тряпка?

- В ванной, в стенном шкафу, - пробормотал Иван Сергеевич.

Оживление хозяина словно рукой сняло, он вновь стал напоминать статую.

Я пошла в санузел, очень быстро нашла там швабру и не удержалась от взгляда на полочки у раковины. Странное дело, но в семье производителя косметики не пользовались никакими средствами для лица. У любой женщины, даже у той, которой капитально наплевать на свою внешность, найдется или крем, или лосьон, или гель для умывания. Но тут стоял одеколон из мужской линии, лежала бритва, а в стаканчике торчала одна зубная щетка и паста под названием «Дантин» - ее производят в Италии. Один раз я купила такую и была не в восторге от сильного мятного вкуса. Иван Сергеевич не пользовался «Фрутто», предпочитал продукцию конкурентов. Хотя Доброву нет необходимости худеть, у него подтянутая фигура человека, который следит за собой. Но и «Нокко» здесь не нашлось.

Я вернулась на кухню, живо все убрала, заставила Ивана Сергеевича поесть, потом сказала:

- Ложитесь спать, примите успокоительное, утро вечера мудренее.

Добров поежился, мне показалось, что он боится остаться один, но не хочет в этом признаваться, поэтому предложила:

- Я посижу, пока вы не уснете, посмотрю телевизор, а затем уеду домой.

- Не стоит! - слишком бодро воскликнул Добров.

Но я повторила:

- Лучше я подожду, а потом уйду.

Иван Сергеевич сгорбился и направился в спальню, я переместилась в небольшую комнату, поняла, что это детская, и увидела телевизор и DVD-проигрыватель, точь-в-точь такие, как те, что есть у нас в гостиной, и, сев в кресло, нажала на пульт.

Через короткое время стало понятно: телик здесь использовали лишь в качестве экрана для видика, к нему не подвели систему. Я решила порыться в подборке дисков Надюши. Меня вполне устроит добрый мультик. Но никаких ярких коробочек не нашлось, лишь в самом DVD-проигрывателе лежал диск без названия. Я зевнула и снова взялась за пульт. На экране появились круги, сначала серые, потом они побелели, начали багроветь, зеленеть, синеть. Цвет постоянно менялся. Форма геометрических фигур тоже. Из кругов образовывались квадраты, ромбы, овалы, они выстраивались цепочкой, принимали вид конуса, рассыпались и снова собирались, из динамика медленно просачивалась заунывная музыка, похожая на плач.

Зрелище оказало на меня парализующее воздействие. Я сидела, уставясь на экран, словно белый пушистый кролик на королевскую кобру. Мне было жарко, руки-ноги превратились в желе, голова с трудом держалась на шее, исчезли все мысли, желания, возникло чувство покоя, но не приятного, расслабляющего, а какого-то безнадежного. Наверное, так ощущал себя Наполеон после Ватерлоо. Сражение проиграно, поделать уже ничего нельзя, история не имеет обратного летосчисления, остается лишь впасть в нирвану и попытаться пережить поражение в состоянии амебы.

Музыка резко оборвалась.

- Смерть! - крикнул резкий мужской голос. - Она придет! Не важно, сколько тебе лет! Она здесь! Сын…

Звук оборвался, экран погас, я моргнула и увидела Ивана Сергеевича, который в ярости топтал вынутый из проигрывателя диск.

- Мерзость, мерзость, мерзость, - твердил он.

Туман в моей голове растворился, липкая паутина, обмотавшая тело, пропала.

- Что вы делаете? - испугалась я.

Иван смотрел на осколки диска.

- Люба слушала эту дрянь! Психоделическую! Успокаивалась! Ненавижу!

- Ваша жена посещала психотерапевта, и он дал ей этот диск? - сообразила я. - Подскажите его адрес!

Реакция Доброва на простой вопрос была невероятной. Добров схватил меня за плечи, легко, словно нашкодившего котенка, протащил по коридору, вытолкал на лестницу и со словами: «Пошла вон!» - захлопнул дверь.

Я оказалась на площадке у лифта в чужих домашних тапочках и без куртки.

В первую секунду меня охватила растерянность. За окном проливной дождь, джип припаркован на достаточном удалении от подъезда, придется бежать по лужам, этак легко простудиться! Потом пришло удивление. Что я совершила бестактного? Включила видеоаппаратуру хозяина? Почему просмотр мною диска вызвал у Доброва припадок бешенства?

Дверь в квартиру, из которой меня грубо вышвырнули, распахнулась, в зоне видимости появился Иван Сергеевич.

- Танечка, дорогая, - воскликнул он, - бога ради, простите. Не знаю, что с моими нервами! Заходите скорей, вы еще, не дай бог, заболеете. Извините дурака! Бросился на вас волком! Боже, как стыдно!

- Ничего, - пробормотала я и поспешила в прихожую, чтобы надеть туфли и куртку, - вы пережили тяжелый стресс.

- Он не оправдывает хамства, - затряс головой Иван, - ни в коей мере! Понимаете, Люба принесла этот диск и стала его слушать! Отвратительно! Какая-то дикая лекция по психологии! Я спросил: «Солнышко, где ты взяла эту дурь?» А жена устроила скандал, кричала что-то про самосовершенствование. И в конце концов призналась, что приобрела товар в метро, его там какой-то коробейник предлагал. Пообещал Любе, что после десятикратного просмотра у нее будет прекрасное настроение. Обычный мошенник, таких в подземке толпы. Но Любаша ему поверила.

- Значит, диск не получен вашей женой от ее психотерапевта? - осторожно уточнила я и на всякий случай быстро вышла из квартиры.

Иван замер на пороге и нервно засмеялся:

- Нет! Любаша никогда не посещала психолога. У нас в последнее время было не очень свободно со средствами, а сеансы очень дорогие.

- Может, она рассказывала вам о враче, который пользовал ее в подростковом возрасте? - рискнула я задать еще один вопрос.

- Ну что вы, - отмахнулся Добров, - ее мать, Мария Николаевна, была женщиной безответственной, обожала танцульки, дочерью не занималась. Моей покойной теще и в голову не могла прийти мысль о психотерапевте. Сомневаюсь, что она вообще слышала о таком враче. А почему вы задали столь странный вопрос?

Я пожала плечами:

- Когда человек мучается душевно, как ваша жена, он рано или поздно попытается поделиться с кем-то своими мыслями. Маловероятно, что подобную информацию доверят подруге или мужу. Логично было бы предположить специалиста.

- Думаю, в качестве последнего ей служил дневник, - воскликнул Иван. - Она изливала душу на его страницах. Знаете, каждый вечер Люба что-то писала.

- И вы никогда не интересовались, чем она так увлечена? - удивилась я.

- Спрашивал, конечно, - кивнул Добров. - А Любаша безо всякой агрессии отвечала: «Набрасываю план статьи» или «Составляю конспект лекции».

- Странно, однако, - протянула я, - ваша супруга свободно пользовалась компьютером и…

- Да, - перебил меня бизнесмен, - в отличие от меня, который чурается научно-технического прогресса и является интернет-идиотом, Любочка ловко управлялась с ноутбуком и посмеивалась надо мной: «Тебе триста лет, ты выполз из пещеры. Если сам не можешь научиться, запишись на курсы и попытайся понять хотя бы, как получить или отправить имейл!» Но зачем мне Интернет? Есть секретарша, которая ведет деловую переписку, надиктую ей письмо и забуду. И, главное, глаза. Они сразу начинают слезиться, голова болит от яркого экрана. Честно говоря, я даже эсэмэски-то не посылаю, ну разве в самых крайних случаях. Нет уж! Жил без компьютера и великолепно дальше проживу. Вам смешно?

- Нет, - ответила я, - я сама не слишком умелый пользователь. Но у меня возник вопрос. Почему Люба писала дневники по старинке, при помощи ручки? Отчего не вбивала свои откровения в ноутбук?

- Не знаю, - растерялся Добров, - я о ее тетрадях лишь сегодня от вас услышал.

Дата добавления: 2015-10-16