Глава 1. 2 страница. Кажется, Джаред вспомнил, почему подружился с Чадом

Кажется, Джаред вспомнил, почему подружился с Чадом. Философия Мюррея, которой он свято придерживался, исчерпывалась одним словом, которое он постоянно повторял, словно мантру – «забей», поэтому рядом с ним любые проблемы казались незначительными, а препятствия – вполне преодолимыми. Он был оптимистом не из-за недостатка ума, как это чаще всего бывает, а вполне осознанно. По мнению Мюррея, все жизненные трудности можно было разделить на две категории – те, с которыми человеку под силу справиться, и те, которые ему абсолютно неподвластны. Расстраиваться из-за первых бессмысленно, надо просто действовать, и тогда будет ликвидирована сама причина уныния. Переживать из-за вторых глупо, потому что изменить ты все равно ничего не сможешь, а значит - на хера переживать? Таким образом, Чад пришел к закономерному выводу, что все проблемы, решение которых не находится в первые несколько часов после их возникновения (может быть отложена реализация, но решение просто обязано быть найдено быстро), автоматически переходят во вторую категорию и, соответственно, становятся достойными единственной лаконичной эпитафии – «забей».
Иногда Джаред злился, иногда завидовал Мюррею, который жил согласно этому закону и категорически отказывался принимать в качестве дополнительных переменных чувства, эмоции, подсознательные желания и неконтролируемые инстинкты. Жил, и, что самое удивительное, был вполне счастлив. Со счастливым и самодостаточным человеком всегда легко и приятно общаться, но, к сожалению, дружба с Чадом оборачивалась для эмоционального Падалеки одним очень неприятным побочным эффектом. Как только Мюррей исчезал из поля зрения, все сомнения и тревоги возвращались с утроенной силой, но рядом уже не было никого, кто мог бы отогнать их волшебным заклинанием: «забей». Самому Джареду магия непробиваемого пофигизма почему-то категорически не давалась.
Сегодняшний день не стал исключением. Падалеки шел по улице и просто физически чувствовал, как его душу заполняет тоска. Все было бессмысленно. Нет никакой надежды на счастливое завтра, есть только глухая боль и понимание того, что уже ничто не будет так, как раньше. А другого варианта счастья Падалеки не знал, да и не хотел знать.
Домой, где с утра потихоньку заправлялась джином мать, идти не хотелось категорически. Просто бродить по улицам глупо. В барах не нальют; кстати, надо будет узнать у Чада насчет фальшивых удостоверений личности, кто-нибудь обязательно делает на этом бизнес... Значит, кино.
Падалеки на миг замер возле кинотеатра и довольно улыбнулся. Марафон зомби, то, что надо. Побольше криков, побольше крови, треск плоти и неотвратимость приближающейся на негнущихся ногах смерти. Класс.
Он вошел в практически пустой зал и сразу направился к первым рядам. Пусть лучше уши закладывает и кажется, что очередной полуразложившийся труп прет прямо на тебя. Так можно ненадолго забыться.
Падалеки не заметил, как сидящий на последнем ряду Блонди подавился попкорном и чуть не выронил из рук ведерко, признав в долговязом лохматом силуэте на фоне экрана Джареда. Блонди удивленно вскинул бровь и покачал головой.

Глава 2.

- Мэ-эг!!! Мэ-эга-ан!!! – проорал Джаред, не отрывая головы от подушки. – Блядь, да открой ты эту долбаную дверь!!!
Звонок внизу надрывался настойчивой трелью и заставлял думать о Теде Банди без малейшего осуждения.
Разумеется, порядочный старший брат должен немного иначе разговаривать со своей сестрой, которой нет еще и пятнадцати, но Мэган недавно убедительно доказала, что прекрасно владеет материалом, за завтраком обматерив Джареда так, что тот потерял дар речи. И из-за чего? Ну да, он допил молоко, а хлопьев там вообще одна ложка оставалась... С другой стороны – пусть делает, что хочет, хоть матюками кроет, хоть свою глазастую японскую порнушку смотрит. Лишь бы никогда больше не рыдала под вешалкой, сжавшись в комок, пока родители орут друг на друга в гостиной.
Джаред теперь просто не видел смысла лицемерить и стесняться в выражениях в ее присутствии. Она слишком взрослая и слишком хорошо все понимает. Как ни странно, их отношения с Мэг от этого только улучшились, они больше не врали друг другу, а значит, в каком-то смысле были союзниками в этой грязной войне взрослых.
Хлопнула дверь в соседней комнате, Мэган пошла открывать.
Джаред был уверен, что пришли подружки Мэг. Он сам давно никого не приглашал к себе домой, перестал это делать еще в Монтане. Он безумно стыдился вечно пьяной матери, отсутствия отца, и безобразных скандалов, если Джеральд все-таки возвращался.
Мэган было проще. Она жила в своем, абсолютно параллельном мире, где просто не было всего этого дерьма, и изредка возвращалась в реальность, в основном, чтобы перекусить. Она с легкостью приглашала домой подружек, таких же, как она, потерянных для действительности девочек, которые сидели в комнате Мэг до глубокой ночи. Так было в Монтане, так продолжилось здесь.
Кстати, уж если кто в последнее время и стал отчетливо напоминать эмо, так это Мэган. Надо будет с ней поговорить.
С этой мыслью Джаред перевернулся на живот и приготовился вновь погрузиться в сон, но внезапно насторожился и приподнял голову, прислушиваясь. Обычно появление друзей Мэг сопровождалось неумолкаемым щебетом девичьих голосов, наперебой обсуждающих что-то донельзя важное. Сейчас было тихо.
Джаред напрягся.
Сегодня был тот редкий счастливый вечер, когда они с Мэган были дома одни. Недовольный Джеральд и почти трезвая Шэрон ушли в гости. Вот этого Джаред вообще не понимал, какого хера весь этот концерт на палубе «Титаника»? В конце концов, это просто подло. Уж если у них есть силы притворяться идеальной парой, тогда почему они расходуют их на то, чтобы пустить пыль в глаза абсолютно чужим людям, а не стараются хоть немного облегчить жизнь своим детям, которые сходят с ума, видя, как рушится привычный мир? Впрочем, у нечастых родительских выходов в свет все же была положительная сторона – это гарантировало целый вечер покоя и тишины, что в последнее время стало редкостью в этом доме.
Тишина – это хорошо, но только не тогда, когда Мэг отправилась открывать дверь непонятно кому.
- Мэ-эг? – позвал Джаред, садясь.
Молчание.
Джаред встал и, как был, босиком, в одних домашних джинсах, пошел посмотреть, что случилось.
Уже на лестнице он понял, что ничего страшного не произошло. Мэг просто стояла перед открытой дверью и восхищенно разглядывала что-то, находящееся за порогом.
- Мэгги, какого черта? – крикнул Джаред, спускаясь вниз. - Может, отморозишься, наконец? Кто там?
Он подошел ближе и осекся.
Потому что за дверью обнаружился Блонди собственной персоной. Точнее, не так – за дверью мало того, что обнаружился Блонди, так он еще и выглядел совершенно экстремально, словно задался целью подтвердить все сплетни, которые о нем ходили.
Если высокие байкерские ботинки на шнуровке еще можно было счесть более-менее приличной вещью, то все, находящееся выше, просто орало об ориентации владельца, не спасал даже черный цвет. Кожаные брюки хоть и были достаточно свободного покроя, но молнии по всей длине штанин снаружи и эластичные тканевые вставки внутри заставляли вспомнить о мужском стриптизе, а нечто, напоминающее защиту коленей – о байкерах из «Голубой устрицы». Тонкая майка из какого-то поблескивающего материала обтягивала торс, демонстрируя в меру прокачанные мышцы и не оставляя никакого простора воображению. Блядь, у него в соске колечко... Кожаная косуха почему-то не прикрывала весь этот разврат, а, напротив, лишь подчеркивала. Нахрена ему в принципе нужна куртка по такой погоде, оставалось загадкой.
Блонди выглядел раздраженным. Он стоял, засунув руки в карманы и напряженно смотрел на Мэган, застывшую перед ним восхищенным маленьким кроликом перед нетрадиционно ориентированным удавом.
Появление Джареда неожиданно разрядило обстановку.
- Джей, я, кажется, влюбилась, - со свойственной ей бесцеремонностью заявила Мэган.
Блонди удивленно вскинул бровь.
- Спасибо, конечно, но я не по этой части, - отозвался он. – Так я могу войти?
Не дожидаясь ответа, он шагнул в дом, вежливо отодвинул Мэг в сторону и начал снимать куртку. Мэган всхлипнула. Джаред с трудом подавил в себе желание закрыть сестре глаза ладонями, чтобы уберечь от этого зрелища.
- Зачем приперся? – рявкнул он, немного приходя в себя от удивления.
- Как зачем? – равнодушно пожал плечами Блонди. – Заниматься.
- Чем? – ляпнула Мэг, не сводя с Блонди обожающего взгляда.
Тот посмотрел на нее с интересом.
- Вот и я думаю, - протянул он, переводя взгляд на старшего Падалеки, - чем бы мне заняться с твоим братом?
Джаред побагровел. Проигнорировав откровенный восторг в глазах сестры, он схватил Блонди за локоть и потащил за собой в сторону кухни, приказав:
- Мэг, к себе. Быстро.
Втащив Блонди на кухню, Джаред сгреб его за майку и с силой приложил об дверь, заодно захлопывая ее.
- Сука, ты чего несешь?!! – шепотом заорал Джаред, ставя десять против одного, что Мэг никуда не ушла и теперь подслушивает. – Совсем охуел?!! Блядь, она моя сестра, и ей четырнадцать!!! Мудак, следи за языком, иначе я тебе его отхерачу и в жопу запихну!!! Самое главное, запомни раз и навсегда, пидор гребаный, я не из этих, так что можешь даже не думать на эту тему, тебе не светит!!! Понял?!!
- Да понял, понял, - произнес Блонди, глядя на разъяренного Джареда спокойно и слегка насмешливо. – Кстати, если ты хочешь, чтобы я тоже разделся, рвать на мне одежду не обязательно, достаточно попросить.
Джаред перевел взгляд вниз и понял, что майка Блонди выбилась из штанов и задралась вверх, обнажая загорелый живот, к которому он сам сейчас откровенно прижмется, если приблизится к Блонди еще хоть немного.
- Ебть! – вырвалось у Падалеки, он моментально разжал руки и отшатнулся.
А еще он вспомнил, что из одежды на нем самом только джинсы, но решил, что это не то обстоятельство, из-за которого стоит комплексовать, особенно перед этим самоуверенным педиком. Поэтому Падалеки просто упер руки в бока и мрачно посмотрел на Блонди, который совершенно спокойно готовился расстегнуть штаны, чтобы заправить майку.
- Мне не хотелось бы тебя смущать, поэтому считаю своим долгом предупредить – я не ношу нижнего белья, - примирительным тоном заметил он.
Джаред ощутил, как заполыхали его уши, и отвернулся настолько поспешно, что Блонди хмыкнул.
- Ладно, бигфут, - раздалось из-за его спины спустя пару минут, в течение которых Джаред все больше злился и просто не решался вновь посмотреть на Блонди, потому что ожидал какой-нибудь подлянки. – Можешь повернуться. У тебя, конечно, охренительный зад, да и спина недурна, но разговаривать я все же предпочитаю лицом к лицу.
Падалеки медленно повернулся. Еще одно слово – и он въебет этой твари от души, а потом Блонди может обвинять его даже не в домогательстве, а сразу в изнасиловании.
Однако виновник душевных терзаний Джареда спокойно сидел за столом и смотрел вполне миролюбиво.
- Слушай, Падалеки, предлагаю заключить мир хотя бы на пару часов, - предложил Блонди. – Хорошо, прости, я должен был отказаться от этого долбаного доклада. Я просто не подумал о тебе, честно. Я всегда работаю один, поэтому не привык озадачиваться чувствами других. Как бы то ни было, теперь делать нам его придется. Разумеется, ты можешь встать в позу и попытаться родить что-то самостоятельно, выступать все равно тебе, но я думаю, что моя помощь тебе все же не помешает. Можешь считать это моими извинениями. Я предлагаю следующее: сейчас мы быстро все делаем, а потом разбегаемся раз и навсегда. Обещаю, что больше не буду тебя цеплять, да и вообще с тобой разговаривать, главное – сам ко мне не лезь. Школа большая, мы вполне сможем в ней ужиться, не наступая друг другу на ноги. Что скажешь?
Джаред задницей чувствовал подвох, но не мог не признать – звучало хорошо. Просто слишком хорошо, чтобы быть правдой. С другой стороны, чем он рискует? Тем, что упустит шанс посидеть и поломать голову над вопросами, которые ему абсолютно не интересны, и не сделает доклад самостоятельно?
- Ладно, Блонди, - решительно произнес он. – Считай, договорились.
Блонди кивнул и спросил:
- Здесь или у тебя?
- Здесь, - Джареду почему-то не хотелось пускать этого урода в свою комнату. – Сейчас я все принесу.
- Ноут не забудь. И, будь добр, оденься, иначе ты будешь меня отвлекать.
К сожалению, глаз на затылке у Джареда не было, а поэтому он физически был не в состоянии заметить, каким взглядом проводил его Блонди. Очень нехорошим взглядом, надо сказать. Холодным и решительным.

* * *

Спустя час Джаред был уже готов пересмотреть свое мнение относительно Блонди. В самом деле, ну чего он взъелся на парня? Перестав изображать из себя говнюка, Блонди неожиданно стал абсолютно нормальным человеком, при известной доле фантазии его можно было счесть даже обаятельным и почти милым. И, кстати, он действительно прекрасно умел работать с информацией, безошибочно вычленял главное и тут же встраивал это в будущий доклад. Работа не просто продвигалась, Джаред раньше и представить себе не мог, что постылое домашнее задание можно делать так – практически играючи.
Самое удивительное, что Блонди умудрился заинтересовать и его. Вот скажи кто-нибудь Падалеки еще этим утром, что вечером его реально увлечет экономическая подоплека войны за независимость – не поверил бы. А ведь увлекла.
Джаред периодически искоса посматривал на погруженного в творческий процесс Блонди и пытался понять, что мешает тому вести себя по-человечески в остальное время. Ведь, наверное, чертовски сложно постоянно изображать из себя капризную суку, когда на самом деле ты неглупый обаятельный парень с хорошим чувством юмора. Да, Падалеки смог наконец-то оценить чувство юмора Блонди, это было совсем нетрудно сделать, достаточно было лишь перестать быть мишенью его остроумия.
А еще абсолютно непонятно, почему Эллис считает, будто Блонди не умеет работать в команде. Очень даже умеет. Да и вообще, работать с ним – одно удовольствие, он искренне интересуется чужим мнением и не пытается задавить интеллектом, хотя, и Джаред готов это признать, значительно умнее своего напарника. Создается впечатление, что он просто не обращает на это внимания, по крайней мере, никакой гордости в его голосе, когда речь почему-то зашла об успеваемости в целом, не прозвучало, хотя Блонди не скрывал, что учиться ему нравится и у него большие планы на продолжение обучения после окончания школы.
Джаред с удивлением понял, что Блонди больше не вызывает в нем раздражения. Более того, кажется, при иных обстоятельствах они могли бы подружиться. Эта мысль сначала напугала его, а потом заставила разозлиться, уже на самого себя. В конце концов, что за дурацкие предрассудки? Он что, в самом деле, собирается спрашивать разрешения Брауна? Почему-то воспоминание о Стерлинге испортило настроение. А если уж совсем честно, настроение испортилось при мысли, что тот может, в самом деле, увлечься Блонди. И что для самого Блонди это стало бы прекрасным выходом, он оказался бы под защитой не только капитана, но и всей команды... Только, блядь, он ведь не нуждается в защите, правда? Он ведь не продаст себя Брауну ради этого?
Черт, ну что за херня? Какая, к ебеням, защита команды? Команда не будет защищать бойфренда капитана, вообще непонятно, как Чад додумался до такого – Браун и Блонди. Да их сгнобят обоих, Джаред готов был поставить что угодно – к таким переменам школа Джеймса Мэдисона еще точно не готова, что бы там ни думал по этому поводу Мюррей. Футболисты не встречаются с парнями, футболисты встречаются с чирлидерами, а чтобы менять законы мироздания, нужен кто-то покруче Блонди...
Впрочем, может, Браун действительно гей, и ему удалось разглядеть в этом вздорном эгоисте то, что тот так старательно скрывает от других – насколько он интересный, умный, да просто нормальный парень.
Падалеки с неожиданным злорадством подумал, что голубой Браун – это прикольно.
Он в очередной раз покосился на Блонди, вносящего в текст доклада последние поправки. В холодном свете монитора он выглядел отстраненным и сосредоточенным, однако больше не казался враждебным. Просто очень одиноким.
И тогда Джаред впервые заметил две вещи. Во-первых, за окном уже почти стемнело, а соответственно на кухне давно было темно. Во-вторых, Блонди красивый.
Второе открытие вогнало Джареда в ступор. Он быстро опустил глаза, совершенно иррационально испугавшись, что может выдать себя взглядом, и несколько секунд смотрел в стол, не решаясь пошевелиться. А потом внезапно разозлился. В конце концов, какого черта? Да, Блонди красивый, и то, что Джаред это внезапно понял – не преступление. Получать эстетическое удовольствие от созерцания прекрасного – это нормально. Он решительно поднял голову. Словно почувствовав это, Блонди на миг отвлекся от монитора и кинул на Джареда быстрый вопросительный взгляд. Падалеки покачал головой, невольно отметив, что Блонди теперь смотрит на него совсем по-другому – с симпатией и искренним интересом, и от этого почему-то стало теплее на душе. Блонди кивнул в ответ, улыбнулся и вновь уткнулся в монитор. Интересно, почему Джаред не замечал раньше, какая у него потрясающая улыбка – открытая, светлая, чуть застенчивая, словно он заранее извиняется за то, что, улыбаясь, становится еще более красивым?..
Джаред отбросил последние сомнения и с каким-то отчаянным, гибельным наслаждением, словно срываясь в пропасть, стал беззастенчиво разглядывать сидящего рядом парня, с удивлением подмечая все новые детали, и не мог взять в толк, почему он не видел этого раньше – ни красиво очерченных скул, ни аккуратного носа, ни упрямого подбородка. И губы – ну какой, к черту, силикон. Просто очень красивые, наверное, про такие и говорят - чувственные... И ресницы... правда, как у девчонки, длинные и густые.
Черт, вот еще бы вел себя нормально, и, несомненно, его любили бы все. Ему простили бы ориентацию, потому что невозможно что-то не простить парню с такими глазами и такой улыбкой...
Джаред сглотнул и, пытаясь хоть немного развеять наваждение, включил подвесную лампу над столом. Блонди вновь улыбнулся, отодвинул ноут и с какой-то звериной грацией всем телом развернулся к Джареду, облокачиваясь на стол и подпирая щеку кулаком.
- Падалеки, у тебя в роду были кошки, - сообщил он, почти ощутимо касаясь взглядом, и это было до невозможности приятное чувство. – Я уже полчаса думаю, когда же ты поймешь, что стало темно. Люди так не могут. Ты кошка, Падалеки, большая и хищная. И глаза у тебя кошачьи...
В груди почему-то разлилась волна тепла. Потом она перехватила горло и накрыла пах.
Голова закружилась, сердце рухнуло куда-то в пятки, потому что Джаред внезапно понял, что глаза у Блонди совершенно нереального зеленого цвета. И что сейчас эти глаза смотрят на него так странно, словно Блонди чего-то ждет, точнее – ждет одного-единственного правильного слова, взгляда, жеста, чтобы... чтобы...
- Блонди... – прошептал он, понимая, что гибнет, и не находя в себе ни сил, ни желания противиться этому.
- Лучше - Дженсен, - негромко произнес Блонди, чуть подаваясь вперед, становясь еще ближе, гипнотизируя, завораживая своим темным, опасным взглядом.
У него что, всегда был такой голос? Низкий, с чуть заметной хрипотцой, пробуждающий порочные, противоестественные желания. Потому что это противоестественно – смотреть в глаза другого парня и чувствовать все нарастающее возбуждение, отчаянное, нерассуждающее, сметающее все предрассудки и сомнения.
Гулкий стук крови в голове заглушал последние здравые мысли, сердце колотилось в груди спятившим метрономом. Джаред видел перед собой только прекрасные, понимающие, зовущие глаза, в которых играли все оттенки выдержанного шартреза, и чувствовал, что если прямо сейчас не накроет эти губы своим ртом, то рехнется. А если он это сделает, то пути назад уже не будет, но какое ему дело до этого сейчас...
- Дженсен, - выдохнул Джаред и, закрыв глаза, бросился в бездну.
Точнее, попытался это сделать. Потому что его губы встретили пустоту на том месте, где должны были находиться губы Блонди. Резкий звук отодвигаемого стула, ощущение быстрого движения. Джаред не сразу понял, что произошло, а когда понял, то низко наклонил голову, прячась за челкой, и до боли сжал кулаки.
Тихий торжествующий смех.
Падалеки резко вскинул голову – униженный, растоптанный.
Блонди сидел, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. Он разглядывал уничтоженного противника со сдержанным интересом и легкой презрительной насмешкой.
И Джаред понял, что никакого милого обаятельного Блонди попросту не существует. Есть только один Блонди – холодный, жесткий, расчетливый. Человек, который никогда не забывает и не прощает нанесенных обид, который всегда отвечает ударом на удар, а если считает, что противника лучше вывести из игры еще до начала битвы, то без тени сомнений бьет первым.
- Надеюсь, в следующий раз ты трижды подумаешь, прежде чем называть кого-либо гребаным пидором, Падалеки, - спокойно произнес Блонди. – Да, на будущее все же настоятельно советую запомнить мое имя. Меня зовут Дженсен Эклз, если ты до сих пор не в курсе. Ну, на сегодняшний день мы в расчете, кстати, сделанный мной доклад можешь считать небольшим бонусом. Или компенсацией за моральный вред, ты слишком перенервничал в последние пять минут. Не провожай. Я помню, где выход.
Он встал и, окинув совершенно убитого Джареда пренебрежительным взглядом, направился к двери.
- Сука! - выплюнул Падалеки в спину Блонди, вложив в это слово всю ту ненависть, что сейчас закипала в его душе.
Блонди остановился и бросил презрительный взгляд через плечо.
- Кто, я? А ты ничего не попутал, чувак? Если бы я не остановился, ты бы сейчас такое подо мной вытворял, любая сука удавилась бы от зависти.
Джаред хрипло зарычал, молнией сорвался с места и сбил зарвавшегося урода с ног. Они покатились по полу, Падалеки очень быстро оказался сверху и замахнулся, все еще не вполне понимая, чего в эту секунду он хочет больше – разбить это красивое лицо в кровь и стереть с него ехидную ухмылку, или впиться губами в губы; не просто поцеловать – заставить ответить на поцелуй, добиться стона, дрожи, желания, сделать эту блядь покорной и ласковой.
- Ну, чего ждешь? – прохрипел Блонди. – Или бей, или раздевайся. Так и быть, я тебя трахну, вижу, иначе ты не успокоишься.
Джаред едва не свалился со своей жертвы, когда Блонди внезапно вскинул бедра и прижался пахом к его заднице. Кожаные брюки все же были достаточно узкими, и Падалеки прекрасно понял, что Блонди нравится вся эта возня.
- Ну, детка, чего ты? – ухмыльнулся тот, сверкая сумасшедшими косящими глазами. - Снимай штаны, будем делать из добропорядочного натурала гребаного пидора...
И тогда Джаред ударил. Со всей дури, так, что голова Блонди бессильно мотнулась в сторону и стукнулась об пол, а из груди вырвался болезненный стон. Не помогло.
- Тебя заводит, когда грубо? – все та же ухмылка, веселое безумие в ослепительно зеленых глазах. – Ладно, отрывайся, я потерплю.
Джаред зарычал от бессильной ненависти и замахнулся еще раз, краем сознания отмечая, что Блонди зажмурился в ожидании удара.
И тут внезапно зазвонил телефон. Точнее, тишина внезапно была взорвана бодрым: It`s my life, it`s now or never! I ain`t gonna live forever...
Блонди открыл глаза.
Падалеки опустил занесенную руку.
...I just want to live while I`m alive
It`s my life
My heart is like an open highway
Like Frankie said, I did it my way
I just wanna live while I`m alive
It`s my life...
Джаред не знал, что ему делать, то ли потянуться за лежащим на столе телефоном, рискуя упустить Блонди, то ли не обращать внимания и продолжить экзекуцию. Ситуация становилась абсурдной.
- Падалеки, если ты сейчас же не ответишь, ты покойник, - очень серьезно предупредил Блонди. – Поверить не могу, у тебя на рингтоне Бон Джови, мать его, стоит. Выруби это, немедленно!
Джаред на секунду привстал, на всякий случай придавив грудь Блонди коленом, и дотянулся до телефона.
- Тебя, суку, забыл спросить, какой звонок ставить, - огрызнулся он и рявкнул в трубку, вновь опускаясь на парня. – Ну?!!
Блонди закатил глаза и сложил руки, которые Джаред вынужденно выпустил из под своих колен, на груди.
- Не смущайся, я подожду, - язвительно заметил он.
Абсурд ситуации заметно усилился.
- Джара? Джара, чё с голосом, всё в норме? – слышно Чада было плохо, на заднем фоне гремела музыка, раздавались оживленные голоса и девичий смех. – Мы в «Лотосе», отрывай свой зад от дивана и подгребай к нам! С тобой тут кое-кто познакомиться хочет!
- Чад, не сейчас, - отозвался Джаред, мучительно пытаясь понять, что он может сказать другу. Прости, не могу, бью Блонди?
Он замешкался буквально на секунду, но главной его ошибкой было даже не это. Он позволил себе забыть, что представляет собой тот, кто сейчас, казалось, покорно замер под ним.
Внезапно Блонди воспользовался тем, что его руки свободны, и резко дернул Джареда на себя. Тот потерял равновесие и навалился на Блонди сверху, автоматически упираясь рукой с телефоном в пол, и в последний момент с ужасом увидел, как в глазах его противника разгорается дьявольский огонь.
- Детка, ну где ты там, - простонал Блонди в телефон таким голосом, что у Джареда все волосы на теле встали дыбом. - Иди сюда, я уже соскучился...
- Заткнись, сука! – прошипел Падалеки, торопливо поднося трубку к уху и заряжая в челюсть Блонди другой рукой. – Чад, это не то, что ты думаешь!..
Молчание.
- Чад! – в отчаянии воскликнул Джаред.
- Джара, ничего не говори сейчас, ладно? – как-то деревянно отозвался Мюррей. – Я так понимаю, это был Блонди?
- Да! То есть, нет! То есть он, но все не так, как ты подумал!!!
- Блядь, чувак, я настолько охуел, что даже не успел ничего подумать. Полагаю, сегодня ты уже не придешь?..
- Приду! Но позже! – Джаред никак не мог подобрать тех нескольких действительно правильных слов, которые помогли бы ему обелить себя в глазах Мюррея. – Сейчас не могу!!!
- Да-да, я понял, у тебя там Блонди заскучал, - покладисто заметил тот.
- Чад!!! – взвыл Падалеки.
Блонди зло рассмеялся и начал постанывать, все громче и громче, с интонациями заправского порноактера.
- Чувак, что там у тебя происходит? – холодно поинтересовался Чад.
- Чад, я все тебе объясню! – выкрикнул Джаред, тщетно пытаясь зажать Блонди рот.
- Да уж, чувак, надеюсь, ты все мне объяснишь, - очень серьезно ответил Мюррей. – Тебе до хуя всего придется объяснять.
Внезапно Блонди затих и стал подавать какие-то странные знаки глазами.
- Что? – прорычал Джаред, на всякий случай прижимая трубку к груди, хотя и понимал, что с зажатым ртом Блонди вряд ли сможет что-либо выкинуть.
Блонди мотнул головой.
Падалеки прислушался и услышал в прихожей звуки шагов и голоса. Ну, как голоса... Знакомые пьяные всхлипы матери, рокочущий рев отца, обрывок фразы, в которой упоминалась Бетти Форд...
- Я перезвоню, - мертвым голосом произнес он в трубку и нажал отбой.
Все, сейчас начнется, пора валить. Господи, как же это надоело...
- Эй, Падалеки. Может, все же слезешь с меня, если нас застанут так, неловко может получиться.
- Они не обратят внимания, даже если я разложу тебя голого на столе и буду вдумчиво трахать, - пробормотал Джаред, пытаясь понять, хочет ли он еще раз вмазать Блонди, в знак благодарности за подставу. Нет, кажется, не хочет. Да и вообще, как-то глупо бить того, кто уже раз десять мог бы освободиться, но почему-то этого не сделал, отдает откровенным садомазохизмом. Надо уходить.
Джаред встал, на миг задумался, не подать ли руку Блонди, и решил, что слишком много чести. Он закрыл ноутбук и торопливо сложил сверху учебники. Нужно отнести это в комнату, не ровен час - Шэрон припрется на кухню, так и без компьютера недолго остаться.
- Помочь? – раздалось вполне миролюбивое. Блонди поднялся на ноги и теперь наблюдал за лихорадочными сборами Джареда каким-то странным, внимательным взглядом, задумчиво потирая пострадавшую челюсть.
- Уже помог, спасибо, - огрызнулся Джаред. – Все, Блонди, вали отсюда, видишь - не до тебя. Где выход, ты в курсе.
Возле двери Падалеки на мгновение замер, прислушиваясь. Кажется, театр военных действий плавно переместился в гостиную. Можно попытаться проскользнуть.
Джаред беззвучно пересек прихожую.
-... она, какого черта взял с собой меня?!
-...пьяный бред!
-... тоже бред?!
-... к доктору Карлмайклу!!!
Не будь заняты руки, он заткнул бы уши.
Падалеки быстро взбежал по лестнице. Из комнаты Мэган доносилась отрывистая непонятная речь и вполне однозначные стоны. Все это – на полной громкости. Черт с ней, пусть смотрит.
Он сгрузил ноутбук и учебники прямо на кровать и бросился прочь из комнаты. Все, на хер, куда угодно, лишь бы подальше от дома.
В течение шестнадцати лет он свято верил, что у него идеальная семья. Он обожал отца и боготворил мать. Он дружил с братом и беззлобно подшучивал над сестрой. И вот на семнадцатом году жизни он был вынужден понять – все это ложь. Иллюзия. Самообман.
Джаред достиг лестницы, посмотрел вниз и зло выругался. Потому что возле входной двери стену подпирал Блонди. Он внимательно слушал голоса, доносившиеся из гостиной, и казался непривычно серьезным. Джаред сжал зубы и бесшумно спустился в прихожую.
- Ты все еще здесь? – зло прошипел он, опускаясь на корточки и торопливо завязывая шнурки.
- Часто так? – хмуро поинтересовался Блонди, игнорируя вопрос.
- А тебя ебет? – огрызнулся Джаред. Всё, успел.
Он молча сорвал с вешалки куртку и открыл дверь. Если бы Блонди замешкался хоть на секунду, Падалеки придал бы ему необходимое ускорение. Но он не замешкался, просто молча шагнул за порог и, не дожидаясь, пока Джаред закроет за собой дверь, спустился вниз по ступенькам.
Быть невольным свидетелем ссоры родителей неприятно, но в целом можно пережить. А вот попасться на глаза одному из них потом, когда нервы еще на пределе, но последнее слово так и не сказано – значит, в очередной раз услышать, что ты – главная и единственная проблема в этой охуительно прекрасной семье. Потому что ты ленивый раздолбай, херово учишься, а значит, твое единственное будущее – помощник младшего слесаря в ближайшем гараже. И что это позор, потому что Падалеки всегда зарабатывали себе на жизнь мозгами. Что ты весь в отца (в мать). Что ты разбиваешь сердце (доводишь до кипения). Что из школы опять звонили, но нет больше сил (никакого желания) заниматься олухом, которому на все насрать.
Самое ужасное – слышать такое от самых главных, самых любимых людей. Слышать и верить сказанному. Потому что не верить невозможно – они ведь все еще самые лучшие, они все еще непогрешимы... Единственный выход – сбежать. Просто чтобы не допустить разговора. Чтобы не начать ненавидеть в ответ - своих самых родных, близких и непогрешимых.
Джаред захлопнул за собой дверь и перевел дыхание. Успел.
Теперь раньше часа ночи домой лучше даже не соваться. Его отсутствия никто не заметит; кажется, так воспринимают мир лягушки – то, что не шевелится, не существует. А утром вновь воцарится уродливое подобие мира – Шэрон будет мучиться от похмелья, а Джеральд – от чувства вины.
Возможно, даже будет завтрак.
Джаред торопливо спустился с крыльца и машинально бросил быстрый взгляд на подъездную дорожку к гаражу. Черт, а ведь Блонди не изображал из себя голубого байкера, этот козел, и правда, приехал на мотоцикле, а теперь надевал шлем, устроившись верхом на чем-то невозможно крутом и местами хромированном... В другой ситуации Падалеки, возможно, поступился бы гордостью и подошел ближе, рассмотреть железного зверя повнимательнее, но, черт, только не сейчас. Валить, быстро и подальше, пока предки не вспомнили о родительском долге...
Джаред остановился, соображая, куда можно податься. «Лотос» далеко, да и настроения никакого нет, от зомби мувис ощутимо подташнивает, четыре сеанса подряд – не шутка, сидеть одному в кафе – полнейшее гейство...
- Ты автоответчик стер? – внезапно раздалось из-за спины.
- А? - Джаред развернулся.
Блонди все еще держал шлем в руках и внимательно смотрел на Падалеки.
- Новая фишка Сингера, - терпеливо пояснил он. - Феррис обзванивает родителей в тот же день, когда ты прогулял, и оставляет сообщение, если никто не подходит. Кейн так запалился на прошлой неделе, тебе что, никто не сказал?
Чад, ты труп.
- Черт! – выдохнул Джаред.
Если какая-нибудь неприятность может произойти, она обязательно произойдет. Закон Мерфи.
Входная дверь широко распахнулась и шарахнула о стену.
- Джаред Тристан Падалеки!
Шерон, покачиваясь, держалась за косяк двери и всматривалась в ночь.
- Домой, немедленно! Предстоит серьезный разговор!
Господи, в таком состоянии ей только проводить воспитательные беседы... Джаред почувствовал, как в душе волной вскипает ярость. Разумеется, куда же без разговора, ведь ничего более серьезного, чем его прогулы, в этой семье не происходит.
Во рту появился металлический привкус, грудь сдавило невидимым обручем. Джаред сам не понял, как очутился на байке позади Блонди, хрипя ему куда-то под шлем:
- Заплачу, только быстро и подальше.
Блонди кивнул, шлем сделал его голос глухим и неестественным:
- Второго шлема нет, морду мне в спину, руки на живот, ноги на подножки, держи равновесие, не помогай мне и не заваливайся в стороны на поворотах...
Джаред приник к Блонди, сцепил ладони на его животе и уткнулся лицом в воротник куртки. Взревел двигатель, и байк сорвался с места, выбросив вверх фонтаны гравия из-под колес...
- Джаред Тристан Падалеки!!!
Вот уж нет, на сегодня с него хватит.
Потом был полет. Невозможное ощущение скорости и безнаказанности, беззащитности – по сравнению с автомобилем, вседозволенности – по сравнению с обычной жизнью. Джаред попытался поднять голову, задохнулся от ветра и вновь уткнулся лицом в шею Блонди. Он чувствовал себя опьяневшим от скорости, запаха кожи и ощущения непривычной близости чужого сильного тела, а больше всего от того, что впервые в жизни решился и поступил так, как действительно хотел. Он знал, что уже не сможет делать вид, будто все в порядке. Странное дело, но, похоже, пресловутой последней каплей стала именно эта безумная гонка по ночным улицам. Словно яростные встречные потоки воздуха, треплющие волосы и пузырем раздувающие куртку, с мясом вырвали из сердца нелепую, беспомощную, трусливую надежду на то, что все уладится как-нибудь само собой, вернется на привычные места. Ни хрена в этой жизни не происходит само собой. Если твой мир рушится, ты не сможешь просто отсидеться в стороне, и совершенно неважно, что ты выберешь – бежать или сражаться за него, главное – действовать, иначе задохнешься под обломками от тоски и жалости к самому себе. Джаред больше не желал дышать через раз, постоянно возвращаясь мыслями во вчерашнее счастье. Жизнь продолжается, и завтрашний день будет таким, каким он сам его сделает. Он понял, что хотел бы всегда жить так, как сейчас – на предельной скорости, не оглядываясь, ни в чем не сомневаясь... И в эту минуту Джаред верил, что так и будет, потому что не бывает невозможного в мире, где есть место этому пьянящему чувству полета и абсолютной свободы...
Он не сразу догадался, что означает прикосновение руки, затянутой в перчатку, к его сжатым в замок ладоням. Это было почти похоже на ласку, но потом до Джареда дошло, что Блонди просто проверяет, крепко ли он держится. Тогда Падалеки чуть сильнее обнял его, давая понять, что все в порядке, и внезапно ему стало безумно стыдно. Черт, ну не может человек, обладающий такой властью над ветром, скоростью и дорогой быть банальной бессердечной сукой. А значит, Джаред сам во всем виноват. Он, как всегда, решил не утруждать себя размышлениями, легко принял на веру злые сплетни Чада и мимоходом оскорбил нормального парня, а потом еще имел глупость искренне удивиться, когда тот ответил. И абсолютно неважно, что Блонди гей. Просто он уже живет так, как Джаред пока только мечтает – как хочет сам, не обращая внимания на чужое мнение, устанавливая свои правила игры и не позволяя никому диктовать себе, каким быть и что делать.
И он заслуживает уважения.
Джаред решил, что обязательно скажет об этом Блонди. Впрочем, к черту. Он обязательно скажет об этом Дженсену.

Дата добавления: 2015-10-16