Глава 13. Уорнер настаивает на том, чтобы сопроводить меня к моей комнате.

Уорнер настаивает на том, чтобы сопроводить меня к моей комнате.

После обеда Адам исчезает с парой других солдат. Он уходит без единого слова или взгляда в мою сторону, и я не имею никакого представления, чего ожидать. По крайней мере, мне нечего терять, кроме своей жизни.

— Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела, — говорит Уорнер, когда мы идем по направлению к лифту. — Ты видишь меня только врагом.

— Мы всегда будем врагами. — В голосе трещат осколки льда. Слова тают на языке. — Я никогда не стану той, кем ты хочешь меня видеть.

Уорнер вздыхает, когда нажимает кнопку вызова лифта.

— Я действительно думаю, что ты передумаешь.

Он смотрит на меня с легкой улыбкой. Жаль, правда, что столь поразительные взгляды должны тратиться на таких жалких людей, как я.

— Джульетта, ты и я — вместе? Мы будем непобедимы.

Я не смотрю на него, но чувствую, что его взгляд охватывает каждый сантиметр моего тела.

— Нет, спасибо.

Мы в лифте. Мир со свистом проносится под нами, и через стеклянные стены сцену между нами видит каждый человек на каждом этаже. В этом здании нет секретов.

Он трогает меня за локоть, и я отодвигаюсь.

— Ты еще можешь передумать, — говорит он мягко.

— Как ты можешь об этом знать? — Двери лифта открываются, но я стою на месте.

Я наконец поворачиваюсь к нему, потому что не могу сдержать любопытства. Я изучаю его руки, столь тщательно защищенные кожей; рукава толстые, жесткие и длинные. Даже воротник высокий и царственный. Он одет безукоризненно с головы до ног и закрыт полностью, кроме лица. Даже если я захочу дотронуться до него, не уверена, что смогу. Он защищен.

От меня.

— Как насчет поговорить о завтрашнем вечере? — Он поднимает бровь и предлагает мне руку.

Я решаю проигнорировать её, когда мы выходим из лифта и идем по коридору.

— Возможно, ты могла бы надеть что-нибудь симпатичное.

— Какое у тебя имя? — спрашиваю я его.

Мы стоим перед дверью в мою комнату.

Он останавливается. Удивлен. Его челюсть почти незаметно напрягается. Он смотрит на меня пристально до тех пор, пока я не начинаю сожалеть об этом вопросе.

— Ты хочешь знать моё имя.

Мои глаза непроизвольно сужаются.

— Уорнер — твоя фамилия, не так ли?

Он чуть не улыбается.

— Ты хочешь знать моё имя.

— Я не знала, что это секрет.

Он подходит ближе. Его губы дергаются. Его глаза опущены, губы слегка приоткрыты. Он проводит скрытым под перчаткой пальцем по моей щеке.

— Я скажу тебе свое, если ты скажешь свое.

Я на сантиметр отодвигаюсь. С трудом сглатываю.

— Ты уже знаешь мое имя.

Он смотрит мне в глаза.

— Ты права. Перефразирую. Я имел ввиду, что скажу тебе свое, если ты покажешь мне свое.

— Что? — Я внезапно начинаю быстро дышать.

Он надевает перчатки, и я начинаю нервничать.

— Покажи мне свои способности.

Моя челюсть настолько сильно сжата, что начинают болеть зубы.

— Я не стану тебя трогать.

— Все в порядке. — Он стягивает вторую перчатку. — Мне на самом деле не нужна твоя помощь.

— Нет...

— Не волнуйся. — Он скалится. — Я уверен, это не причинит тебе вреда.

— Нет. — Я задыхаюсь. — Нет, я не стану... я не могу...

— Хорошо, — огрызается Уорнер. — Просто отлично. Ты не хочешь причинять мне вреда. Я польщен. — Он закатывает глаза. Смотрит дальше по коридору. Замечает солдата. Зовет его. — Дженкинс?

Дженкинс быстр, несмотря на свои размеры, он уже через секунду стоит возле меня.

— Сэр.

Он склоняет голову на дюйм, хотя ясно, что он старше Уорнера. Ему не может быть более двадцати семи; коренастый, крепкий, большие мышцы. Он с жалостью косится на меня. Его глаза смотрят с теплотой, и это для меня неожиданно.

— Я хочу, чтобы ты сопроводил мисс Феррарс вниз по лестнице. Но предупреждаю: она невероятно упорно отказывается от сотрудничества, и будет пытаться вырваться из твоей хватки. — Он нарочито медленно улыбается. — Не имеет значения, что она скажет или сделает, солдат, ты не должен её отпускать. Всё ясно?

Глаза Дженкинса расширяются, он мигает, ноздри вздуваются, руки — по швам. Он коротко вдыхает. Кивает.

Дженкинс — не идиот.

Я начинаю бежать.

Я бегу по коридору, пробегаю мимо ошеломленных солдат, слишком напуганных, чтобы остановить меня. Я не знаю, что делаю, почему могу бежать, куда я могу бежать. Я пытаюсь добежать до лифта в надежде, что выиграю время. Я не знаю, что мне делать.

Команды Уорнера отскакивают от стен и взрываются в моих барабанных перепонках. Ему не нужно гоняться за мной.

Он поручает другим делать работу за него.

Солдаты выстраиваются в линию передо мной.

Возле меня.

Позади меня.

Я задыхаюсь.

Я вращаюсь в кругу собственной глупости, паникую, боюсь, окаменела от мысли о том, что сделаю с Дженкинсом против своей воли. Что он сделает со мной против своей воли. Что будет с нами обоими, несмотря на наши наилучшие намерения.

— Лови её, — говорит мягко Уорнер.

Тишина — в каждом углу этого здания. Только его голос раздается вокруг.

Дженкинс ступает вперед.

Мои глаза слезятся, и я закрываю их. Я умоляю их открыться. Я моргаю на толпу и замечаю знакомое лицо.

Адам с ужасом наблюдает за мной.

Стыд покрывает каждый сантиметр моего тела.

Дженкинс протягивает мне руку.

Мои кости начинают сгибаться, щелкая в синхронности с ударами сердца. Я падаю на пол, сворачиваясь в хрупкий комочек. Мои руки такие болезненно обнаженные в этой рваной футболке.

— Нет... — Я поднимаю руку, умоляя глазами, глядя в лицо этого невинного человека. — Прошу, не... — Мой голос ломается. — Ты не хочешь прикасаться ко мне...

— Я никогда не говорил, что хочу.

Голос Дженкинса глубок и устойчив, полон сожаления. У Дженкинса нет перчаток, защиты, подготовки, никакой возможности для отпора.

— Это прямой приказ, солдат, — рявкает Уорнер, целясь пистолетом ему в голову.

Дженкинс хватает меня за руки.

НЕТ-НЕТ-НЕТ. Я задыхаюсь.

Кровь приливает по моим венам, спешит через все мое тело, как бушующая река, волны тепла плескаются по моим костям. Я слышу его страдания, я чувствую силу, изливающуюся из его тела, я слышу, как его сердце бьется в моих ушах, голова идет кругом от адреналина, укрепляющего мое существование.

Я чувствую себя живой.

Я желаю, чтобы это мне навредило. Я желаю, чтобы это покалечило меня. Я желаю, чтобы это оттолкнуло меня. Я желаю, чтобы я ненавидела мощную силу, которая крутится вокруг моего скелета.

Но я не могу. Моя кожа пульсирует от чьей-то жизни, и я не ненавижу это.

Я ненавижу себя за то, что наслаждаюсь этим.

Мне очень нравится чувствовать себя более полной жизни, надежды, человеческой силы, тогда я знаю, на что способна. Его боль доставляет мне невиданное удовольствие.

И он не отпускает меня.

Он не отпускает, потому что не может. Потому что я должна первой разорвать связь. Потому что агония парализует его. Потому что он попал в мою ловушку.

Потому что я Венерина мухоловка.

И я смертельна.

Я падаю на спину и ударяю его в грудь, желая отодвинуть его от себя, желая убрать его тяжесть над моим маленьким телом; его обмякшее тело падает на мое собственное. Вдруг я начинаю кричать и дергаться, слезы перекрывают мой обзор; я икаю, я в истерике, я в ужасе от застывшего на лице у этого человека взгляда; через его окоченевшие губы выходят хрипы.

Я освобождаюсь и отступаю. Море солдат расступается позади меня. На каждом лице виднеются изумление и чистый, чистейший страх. Дженкинс лежит на полу, и никто не смеет приблизиться к нему.

— Кто-нибудь, помогите ему! — кричу я. — Кто-нибудь, помогите ему! Ему нужен врач... его нужно госпитализировать... ему нужно... Боже... что я наделала...

— Джульетта…

— НЕ ПРИКАСАЙСЯ КО МНЕ... НЕ СМЕЙ ПРИКАСАТЬСЯ КО МНЕ...

Перчатки Уорнера снова на месте, и он пытается удержать меня на месте, он пытается пригладить мои волосы, он пытается стереть слезы, а я хочу его убить.

— Джульетта, тебе нужно остыть...

— ПОМОГИТЕ ЕМУ! — Я плачу, падая на колени, мои глаза прикованы к фигуре на полу. Другие солдаты наконец подходят ближе, осторожно, как будто он может быть заразным. — Умоляю... помогите ему! Прошу...

— Кент, Кертис, Соледад... РАЗБЕРИТЕСЬ С ЭТИМ! — Уорнер отдает им четкий приказ, перед тем как сгрести меня в охапку.

Я продолжаю дергаться, и мир темнеет.

Дата добавления: 2015-10-16