Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 12. Целых пять минут под струей горячей воды, два кусочка мыла

 

Целых пять минут под струей горячей воды, два кусочка мыла, пахнущего лавандой, одна бутылка шампуня, предназначенная только для моих волос, прикосновение мягкого плюшевого полотенца, которое я осмелилась обернуть вокруг тела, — и я начинаю понимать.

Они хотят заставить меня забыть.

Они считают, что смогут стереть мои воспоминания, мою верность, мои приоритеты с помощью горячей еды и комнаты с видом. Они думают, что меня так легко купить.

Уорнер, кажется, не понимает, что я выросла ни с чем и я не ненавижу это. Я не хочу одежду, или идеальную обувь, или дорогие вещи. Я не хочу ходить в шелках. Единственное, что я когда-либо хотела, — протянуть руку и коснуться другого человека, не только руками, но и сердцем. Я видела мир и отсутствие в нем сострадания, жестокость, суд с решеткой, холод, обиженные глаза. Я всё это видела вокруг себя. У меня было так много времени, чтобы слушать.

Смотреть.

Для изучения людей, и мест, и возможностей. Все, что я должна сделать, — это открыть глаза. Все, что я должна сделать, — открыть книгу, чтобы увидеть кровавые истории от страницы до страницы. Чтобы увидеть воспоминания, запечатленные на бумаге.

Я всю жизнь провела между страницами книг.

При отсутствии человеческих отношений у меня сложились связи с бумажными героями. Я жила любовью и потерями через рассказы, складывающиеся в историю, и я опытна в ассоциациях в подростковом возрасте. Мой мир — одна плетеная паутина слов, натягивающая конечность к конечности, кость к сухожилию, мысли к образам. Я существо, состоящее из писем, персонаж, созданный предложениями, плод воображения, сформированный за счет фантастики.

Они хотят уничтожить каждое упоминание о моей жизни, и я не могу допустить этого.

Я надеваю свою одежду и на цыпочках прохожу в спальню, только чтобы найти её покинутой. Адам ушел, хотя и сказал, что останется. Я не понимаю его, я не понимаю его действий, я не понимаю своего разочарования. Мне хочется ненавидеть свежесть моей кожи, чувство идеальной чистоты спустя столь долгое время; я не понимаю, почему до сих пор не посмотрела в зеркало, почему-то я боюсь того, что я там увижу; не уверена, что узнаю лицо в зеркале.

Я открываю шкаф.

Он переполнен платьями и туфлями, рубашками и брюками, и одеждой любого вида; цвета настолько яркие, что режет глаза; материал, о котором я только когда-то слышала, поэтому я даже опасаюсь трогать. Размеры идеально подходят.

Они ждали меня.

Дождь капает кирпичами прямо на мой череп.

От меня отказались, мною пренебрегли, меня презирали и забрали из дому. Меня пинали, толкали, испытывали, бросили в камеру. Я училась. Я голодала. Меня соблазнили дружбой, оставили предательством, оставили меня в этом кошмаре и ожидают, что я должна быть им благодарна. Мои родители. Мои учителя. Адам. Уорнер. Восстановление. Все они используют меня.

Они считают, что могут одевать меня, как куклу, и вертеть мною.

Но они неправы.

— Уорнер ждет тебя.

Я оборачиваюсь и отступаю от шкафа, хлопая дверцей; это отвлекает от паники, сжимающей мое сердце. Я успокаиваюсь, когда вижу стоящего в двери Адама. Его рот дергается, но он молчит. В конце концов, он делает шаг по направлению ко мне, пока не оказывается достаточно близко, чтобы коснуться.

Он протягивает руку мимо меня, чтобы вновь открыть дверь, скрывающую вещи, о существовании которых мне стыдно знать.

— Это все для тебя, — говорит он, не глядя на меня, его пальцы касаются подола платья насыщенного сливового цвета.

— У меня уже есть одежда. — Мои руки разглаживают морщины на моей грязной, рваной одежде.

Он наконец решает посмотреть на меня, но когда делает это, его брови сдвигаются, глаза мигают и замирают, губы раскрываются в удивлении. Мне интересно, отмыла ли я себе новое лицо, и я вспыхиваю, надеясь, что он не почувствует отвращение к тому, что видит. Я не понимаю, почему это мне не безразлично.

Он опускает глаза. Глубоко вздыхает.

— Я буду ждать снаружи.

Я смотрю на фиолетовое платье с отпечатками пальцев Адама. Я в течение мгновения изучаю содержимое шкафа, прежде чем отказываюсь от него. Я расчесываю мокрые волосы пальцами и выпрямляюсь.

Я не чья-то собственность.

И меня не волнует, как, по желанию Уорнера, я должна выглядеть.

Я выхожу из комнаты, и Адам на секунду задерживает на мне взгляд. Он потирает шею и молчит. Он трясет головой. Трогается с места. Он не прикасается ко мне, я не должна замечать это, но все-таки замечаю. Я понятия не имею, чего ожидать, я не знаю, на что моя жизнь будет походить в этом новом месте, и я чувствую тяжесть в животе после каждого изящного украшения, каждого дорогого приспособления, каждой ненужной картины, лепного украшения, осветительного прибора, цвета стен этого здания. Надеюсь, всё это вспыхнет пламенем.

Я следую за Адамом по длинному коридору к полностью стеклянному лифту. Он использует тот же ключ-карту, чтобы открыть дверь, и мы входим внутрь. Я даже не понимаю, что мы едем на лифте, преодолевая много этажей. Я понимаю, что, должно быть, устроила ужасный спектакль по приезду, и я почти счастлива.

Надеюсь, я разочарую Уорнера всеми возможными способами.

 

Столовая достаточно велика, чтобы накормить тысячи детей-сирот. Вместо этого, здесь стоит семь банкетных столов, покрытые синим шелком, хрустальные вазы с орхидеями и лилиями, стеклянные чаши с гардениями. Они очаровательны. Интересно, где они взяли цветы. Наверно, они искусственные. Понятия не имею, как они могут быть настоящими. Я годами не видела живых цветов.

Уорнер располагается во главе центрального стола. Когда замечает Адама, он встает. Встает вся комната.

Я практически сразу же осознаю, что по обе стороны от него есть свободные места; я не собиралась останавливаться, но я это делаю. Я быстро осматриваю присутствующих и не замечаю ни одной женщины.

Адам задевает крохотное местечко на моей спине кончиками трех пальцев, и я поражаюсь ощущениями. Я спешу вперед, и Уорнер прямо-таки сияет при виде меня. Он отодвигает стул слева от него и жестом указывает мне присесть. Я сажусь.

Я стараюсь не смотреть на Адама, когда тот садится напротив меня.

— Ты знаешь... в твоем шкафу есть одежда, дорогая.

Уорнер садится около меня; комната повторно садится и возобновляет непрекращающийся поток разговоров. Он почти полностью поворачивается в мою сторону, но, так или иначе, я осознаю присутствие одного-единственного человека, который сидит напротив меня. Я сосредотачиваюсь на пустой тарелке, стоящей в двух дюймах от моих пальцев. Складываю руки на коленях.

— И тебе больше не нужно надевать эти грязные теннисные туфли, — продолжает Уорнер, бросая еще один взгляд, перед тем как налить что-то в мой стакан. Похоже на воду.

Я так хочу пить, что могла бы осушить водопад.

Я ненавижу его улыбку.

Пока не улыбается, ненависть похожа на все остальное. Пока она не крутится вокруг тебя и не лжет губами и зубами, кажущимися слишком пассивными, чтобы нанести удар.

— Джульетта?

Я слишком быстро дышу. Сдавленный кашель застревает в горле.

Его стеклянные зеленые глаза смотрят на меня.

— Разве ты не голодна? — Слова слаще мёда. Его рука в перчатке касается моего запястья, и я чуть не вывихиваю её в своем поспешном стремлении отстраниться от него.

Я могу съесть каждого человека в этой комнате.

— Нет, спасибо.

Он облизывает губы, что затем превращается в улыбку.

— Не следует путать глупость с храбростью, дорогая. Я знаю, что ты ничего не ела последние несколько дней.

Что-то в моем терпении лопается.

— Я действительно лучше умру, чем буду есть вашу еду и слушать, как вы зовете меня «любимой», — говорю я ему.

Адам роняет вилку.

Уорнер бросает на него быстрый взгляд, а когда вновь смотрит в мою сторону, его взгляд ужесточается. Он смотрит на меня в течение нескольких бесконечно долгих секунд, после чего вытаскивает из кармана пиджака пистолет. И стреляет.

Вся комната кричит перестать.

Мое сердце — в горле, трепещет крылышками.

Я поворачиваю голову очень, очень медленно, следуя в направлении, которое указывает пушка Уорнера, только чтобы увидеть, что он снял какое-то мясо прямо с кости. Блюдо с едой, немного дымящейся, едой, упавшей меньше чем в футе от гостей. Он выстрелил не глядя. Он мог убить кого-нибудь.

Мне требуется очень много усилий, чтобы продолжать сидеть прямо.

Уорнер кидает ствол прямо мне в тарелку. Тишина дает ему пространство, из-за чего он гремит по всей Вселенной.

— Осторожно подбирай слова, Джульетта. Одно моё слово — и твоя жизнь здесь будет не так уж легка.

Я моргаю.

Адам толкает мне тарелку; силой своего взгляда, словно раскаленной кочергой, прожигает мою кожу. Я смотрю вверх, и он поднимает голову на маленький миллиметр.

Его глаза говорят «пожалуйста».

Я беру вилку.

Уорнер ничего не упускает. Он громко прочищает горло. Безрадостно смеется и нарезает мясо на своей тарелке.

— Должен ли я заставить Кента выполнять всю работу за меня?

— Извините, что?

— Кажется, он единственный, кого ты слушаешь. — Его тон весел, но челюсть сжата. Он поворачивается к Адаму. — Я удивлен, что ты не передал ей мою просьбу переодеться.

Адам сел прямее.

— Я передал, сэр.

— Мне нравится моя одежда, — говорю я ему.

«Я хочу ударить тебя в глаз», — этого я ему не говорю.

Улыбка Уорнера возвращается.

— Никто не спрашивал, что тебе нравится, дорогая. А теперь ешь. Ты должна выглядеть хорошо, когда будешь на моей стороне.

 


Дата добавления: 2015-10-16; просмотров: 54 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6 | Глава 7 | Глава 8 | Глава 9 | Глава 10 |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава 11| Глава 13

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.012 сек.)