Глава 7. Надежду Ивановну выписали из больницы во вторник утром

Надежду Ивановну выписали из больницы во вторник утром. Забирать ее поехали целой толпой — Леонард Семенович, и Хозяин, и Настя с Александрой — в бронированном джипе, и еще два джипа с привидениями, и зачем-то — Сан Саныч, отдельно, на своей машине, сам за рулем. Так и перлись караваном сначала по шоссе, потом по улицам, все время в левом ряду, иногда помигивая фарами: уступите, мол, дорогу, будьте так добры. Александра заметила: их каравану дорогу уступали все. Даже такие же страхолюдные джипы. Беда.

Надежду Ивановну одели во все новое. Она было всполошилась: «Зачем?!» — но Настя, мартышка хитрая, важно заявила:

— Так положено. Бабуль, ты разве не знаешь? Тебя вылечили, поэтому у нас праздник. На праздник надо надевать все новое. Смотри, какое платье! Я сама выбирала. Тебе нравится? А сумку папа выбирал. Тебе нравится? А вот это, на цепочке, — дедуля выбирал. Тебе нравится? А это называется па-лан-тин, его Саша выбирала. Тебе нравится?

Строго говоря, вообще все, кроме тонкой серебряной цепочки с каким-то знаком зодиака, которую действительно купил Леонард Семенович, выбирала одна Александра. И даже не слишком-то и выбирала. Просто в воскресенье Хозяин, после обеда опять заявивший, что им нужно поговорить, битых полчаса говорил ни о чем, ходил вокруг да около, непонятно улыбался и почти довел Александру до нервного срыва, прежде чем смог внятно объяснить, чего он от нее, собственно, хочет. Он хотел, чтобы Александра выбрала для его тещи подобающую одежду. Для тещи! Это было неожиданно. Подобающую! Это — ожидаемо. Хозяин всегда внимательно следил за тем, что подобает и что не подобает его положению. Похоже, он решил, что такая теща его положению подобает. А ее одежда — нет.

В воскресенье же Александру отвезли в какой-то сумасшедший бутик, где было пять продавцов и ни одного покупателя. Все пять продавцов, пять практически одинаковых девочек с разными именами на бейджиках, кинулись на Александру, как стая пираний на свежего утопленника. Александра равнодушно переждала выражения восторга по поводу ее появления, заявления об эксклюзивности всех тряпок, которые здесь висят, грубые комплименты ее фигуре, а потом так же равнодушно сказала:

— Пятьдесят второй размер, шестьдесят два года, волосы темно-русые, кожа светлая, глаза светло-карие. Безупречный вкус. Что-нибудь бежевое. Серое. Белое, черное. Ерунды не предлагать. Ничего концептуального. Стиль — «консерватор» или «царская семья».

И села в кресло рядом со стеклянным столиком. Интересно, как они выкрутятся? Эти стили она придумала только что. Не назло, просто от плохого настроения.

Девочки растерянно переглянулись. Одна незаметно скрылась за кулисами. Другая вопросительно поглядывала на привидение, которое застыло рядом с креслом Александры. Наконец самая сообразительная из оставшихся озабоченно сказала:

— Хм, царская семья… на такой размер трудновато… Хотя, конечно, можно попробовать собрать из разных коллекций.

Александра одобрительно посмотрела на сообразительную девочку. Неужели понимает, о чем идет речь? Если правда соберет то, что нужно, — она купит что-нибудь и себе. Ерунду какую-нибудь, просто в качестве поощрения сообразительности.

Как ни странно, но довольно быстро нашли, собрали и приволокли вполне подходящие вещи. Примерять и демонстрировать пятьдесят второй размер было некому, так что платья, юбки, брюки, костюмы и блузки Александре показывали, неся их перед ней на пластмассовых плечиках. Александра, рассеянно вертя в руках чашку с кофе, без размышлений, без пристального разглядывания и без троганья тряпок руками быстро показала: это, это и это. И белый палантин из шелкового трикотажа. И белье того же размера ко всему. В тон, в стиль, в цвет. Нет, выбирать некогда. На ваш вкус. Я довольна вашим вкусом… подойдите поближе… да, я довольна вашим вкусом, Женя. Заверните все для транспортировки в ограниченном объеме. Всего хорошего. Возможно, я сюда еще зайду.

Александра поставила чашку с так и не тронутым кофе на стеклянный столик, кивнула привидению и пошла к выходу. В зеркале увидела, как девочки дернулись было за ней, но кредитка в руке привидения их загипнотизировала. Бандерлоги все-таки. Даже развлекаться как-то неинтересно. А никому не известные стили «консерватор» и «царская семья», надо полагать, скоро войдут в моду. Примерно так вот и входят в моду всякие дурацкие стили, о которых еще вчера никто не слышал. Мода — это просто массовый психоз. Беда.

А то платье, которое привезли Надежде Ивановне в больницу, из всей кучи купленного в сумасшедшем бутике действительно выбрала Настя. Со всей остальной кучей Надежде Ивановне предстояло встретиться дома. Вот где паники-то будет…

Вообще весь этот день был сплошной цепью мелких паник, практически без пауз сменяющих друг друга. Расписание Настиных занятий — конечно, под откос. Уже третий раз на протяжении одной недели. Завтра будет четвертый раз. Завтра приедет Хозяйка, повидаться с матерью, ненадолго. Так Хозяин сказал. Непонятно улыбаясь.

— Ксения Леонардовна завтра ненадолго приедет повидаться с Надеждой Ивановной, — предупредил он Александру уже на ходу, собираясь после обеда уезжать по своим олигаршьим делам. — Я в это время дома буду, так что… В общем, я просто так вас предупредил. Вы же настаивали, чтобы я предупреждал обо всем, что касается Насти? Ну вот, я предупреждаю. Хотя это Насти не очень касается — я правильно выражаю ваше мнение?

— Свое мнение я привыкла выражать сама, — холодно ответила Александра. Настроение было паскудным… пардон, плохим.

— Александра, у вас невыносимый характер, — грозным голосом сказал Хозяин и коротко засмеялся. — Вас нужно срочно выдать замуж.

И ушел. Уехал. Делом заниматься. Важным делом, необходимым обществу, делом, приносящим радость и пользу каждому гражданину нашей необъятной родины, — добывать из воздуха следующий миллион. Или два миллиона. Или не из воздуха, а из карманов граждан нашей необъятной родины. Или три миллиона, и из карманов граждан всех стран, которые подвернутся под руку. Сделает до вечера пару-тройку миллионов, вернется домой поближе к ночи и опять заявит, что ему с ней нужно поговорить. А у нее и так уже характер невыносимый.

Ладно, спасибо еще, что сказал о предстоящем визите Хозяйки. Хотя Сан Саныч еще на прошлой неделе Александру предупреждал. Надо бы как-нибудь подготовиться.

После обеда, когда Настя уснула, заметно утомленная жарой и непривычным обилием впечатлений, Александра наконец добралась до своей комнаты, включила кондиционер и устроилась в кресле с книжкой, которую ей сунула Зоя Михайловна: «В электричке время убьёшь». Александра убила время в электричке, и еще полночи — после ухода Золотой Рыбки с выдуманным именем Андрей Андреевич. И взяла книжку с собой сюда. Зачем? Она не хочет ее перечитывать, она не будет ее перечитывать, книжка вредная, от нее болит сердце и переутомляются слезные железы. Это от зависти. Главная героиня, тоже гувернантка, чего только не натерпелась в жизни… Но у ее воспитанницы нет матери! А отец девочки — нормальный человек, никакой не олигарх, так, мелкий бизнесмен какой-то. И мать у этого бизнесмена — нормальная тетка, открытая и душевная. И друзья — нормальные люди, хоть и сумасшедшие немножко. Обыкновенные живые люди. Все. Никто не говорит светским голосом, никто не нюхает кокаин, никто не делает два-три миллиона после обеда, никто не разбивает по пьянке по мерседесу каждый квартал. Нормальные люди. Автор совершенно ненормальный… Авторша эта — где она видела столько нормальных людей? Все врет, все, все она врет, наверное, прожила всю жизнь в розовых очках, в бархатной шкатулке, в блаженном незнании гнусных реалий жизни — этих комиссаров Федь, этих братков по элите, которые убили маму, этих Бешеных Полковников, этих гламурных тараканих, недотравленных виски и наркотой… Нет, не знает автор жизни. Выдумывает какие-то сказки о хороших людях. Страшно вредная глупость.

Александра посидела, позлилась, с тоской подумала о завтрашнем приезде Хозяйки — и открыла книжку. Все-таки очень хочется к нормальным людям. Хотя бы почитать о них, если уж к ним — никак…

В дверь постучали. Александра сунула вредную книжку на подоконник, выключила кондиционер и сказала:

— Войдите.

Дверь стала открываться медленно, мелкими толчками, будто стоявший за ней размышлял, действительно ли разрешили войти или ему послышалось. Это кто ж тут такой робкий? Разве только та незнакомая пестрая кошка решила освоить не только участок, но и дом? А, нет, не кошка. Надежда Ивановна. Неймется человеку. Отдыхала бы после обеда… Тем более — только-только из больницы… Тем более — в такую жару… Тем более — в таком возрасте…

— Саша, я вам помешала? — виновато заговорила Надежда Ивановна, стоя в дверях. — Это я решила, что обязательно надо вам показать, ну и кинулась, не подумавши. А ведь вам тоже хоть чуточку отдохнуть нужно. Вы меня извините, Саша, я лучше потом как-нибудь…

Ну, вот вам нормальный, хороший человек Надежда Ивановна. Вы же скучали по обществу нормальных людей, Александра Александровна? Если вы не идете к этому обществу, то это общество идет к вам.

— Проходите, Надежда Ивановна, — как можно приветливее сказала Александра, поднимаясь и подавляя невольный вздох. — Проходите, проходите. Я абсолютно ничем не занята. И буду рада вам помочь, если смогу.

Надежда Ивановна вошла, осторожно прикрыла за собой дверь и застыла на месте, неуверенно оглядываясь и, кажется, даже ёжась. Ой, да что ж это они все такие… навек испуганные, как сказал бы Хозяин?.. Ничего, привыкнет постепенно. Даже Нина Максимовна постепенно привыкла.

— Для вас здесь не слишком холодно? — Александра подошла к Надежде Ивановне, взяла ее под локоть и повела к креслу. А то сто лет уговаривать придется. — Это я кондиционер включила… Вот сюда, в это кресло… Удобно? Ну, вот и хорошо. Сок будете? Правда, у меня только апельсиновый и томатный. Еще минеральная вода есть. Вам чего налить?

— Ничего не надо, спасибо, я совсем ничего не хочу… — Надежда Ивановна наконец устроилась в кресле, положила сумку на колени и принялась что-то торопливо из нее доставать. — Я на одну минуточку, только чтобы показать… А то засомневалась чего-то…

Вытащила из сумки кружевное вязание, положила на стол, стала старательно расправлять, приподнялась — сумка свалилась на пол. Подняла ее, сунула в кресло себе за спину, ожидающе уставилась на Александру:

— Это я для Настеньки… Как вы думаете, Саша, это… пригодится? Я еще в больнице начала, тут немножко совсем, но ведь рисунок уже виден, правда? Вы мне только честно скажите, Саша: можно будет это Насте надевать? Или зря я все?..

— Это великолепно, — честно сказала Александра. — Надежда Ивановна, да вы настоящий мастер! И вкус у вас безупречный, я это сразу заметила. И ведь вы можете научить Настю делать что-нибудь такое же!

— Да я не только такое умею, — обрадовалась Надежда Ивановна. — Я и шью хорошо, и вышиваю, и из кожи умею всякие пустяки, и украшения тоже… Ой, заговорилась я. Там Лёня ждет, беспокоиться будет. Спасибо вам, Саша. Успокоили вы меня.

Она свернула свое вязание, поднялась и пошла к двери. Остановилась, оглянулась и виновато сказала:

— А завтра Оксана приедет. На минутку. Приедет — и уедет. Занятая.

— Ну, не в последний же раз, — возразила Александра успокаивающим тоном. — Освободится немножко — почаще приезжать будет. Сто раз еще увидитесь.

— Ну, да, наверное, — с сомнением согласилась Надежда Ивановна. — Спасибо вам, Саша. И за Настю тоже.

Она вышла, а Александра еще долго сидела неподвижно, вспоминая, как три дня назад Зоя Михайловна сказала ей почти то же самое:

— Сашенька, спасибо тебе большое… И за Настёну спасибо. Если бы не ты…

Сердце болело. В свои законные выходные она успела сделать все, кроме необходимого: зайти в тот диагностический центр — рядом же, практически рядом с домом! — и узнать, наконец, какого черта… пардон, с какой стати повадилось болеть ее молодое и тренированное сердце. А вот, наверное, с такой стати, что она сидит часами неподвижно с разными вредными книжками. Надо пойти погулять по саду. Лучше бы — побегать, но по такой жаре не хочется. Ничего, пешком ходить тоже полезно.

Александра встала, пошла к двери — и тут заметила сумку, которую Надежда Ивановна забыла в кресле. Отнести, что ли? Ладно, потом. Вынула сумку из кресла, повертела в руках. Биркин. Хозяин сам купил. Суперконсервативный стиль. Запредельные цены. Надо надеяться, что Надежда Ивановна не догадывается, сколько стоит этот мешок под ее рукоделье. Александра положила сумку на стол, на самое видное место — может быть. Надежда Ивановна вспомнит и зайдет забрать, — и пошла гулять в сад.

Поздно вечером, уложив Настю, а потом еще долго просидев с Леонардом Семеновичем и Надеждой Ивановной на веранде за чаем и за разговорами ни о чем, Александра вернулась в свою комнату, увидела на столе сумку и слегка позлорадствовала: знал бы Хозяин, что о его многотысячном подарке просто забыли… Но вообще-то надо утром отнести подарок забывчивой Надежде Ивановне.

Но утром Александра тоже об этом забыла. День начинался суетой, какими-то передвижениями привидений из охраны по всему дому, неожиданным заявлением Насти, что холодный душ ей надоел, растерянностью Нины Максимовны — почти такой же, как в первые дни… Да еще старики заметно нервничали, за завтраком почти ничего не ели, сидели молча, держались под столом за руки, рассеянно улыбались Насте, на Александру поглядывали беспокойными глазами. Ожидающими.

Все сегодня смотрят на нее ожидающе. Даже Хозяин. Уехал рано, еще до завтрака. Встретил Александру, когда она выходила из своей комнаты — неужели специально поджидал? — и сказал, что скоро вернется. И посмотрел ожидающе.

Чего они все от нее ждут? Да нет, не от нее. Все они просто ждут приезда Хозяйки. Нервничают. И смотрят на Александру потому, что ищут поддержки в ее непоколебимом хладнокровии. И не знают, что она так и не успела зайти в тот диагностический центр.

Хозяйка приехала до обеда. Плохо. Если бы после обеда — Настя бы уже спала. А сейчас встречи избежать вряд ли удастся. Настя не отходит от дедушки и бабушки, а Хозяйка и приехала затем, чтобы повидаться с родителями. Соскучилась.

Во что Александра категорически отказывалась верить.

С появлением Хозяйки в доме сразу стало нервно. И даже тесно. С Хозяйкой приехала какая-то девица. Странная — в шортах, в топике и в тяжелых высоких ботинках на шнуровке. Все — черное. И очень короткие черные волосы, почти такой же ёжик, как у привидений из охраны. Спросила что-то у Сан Саныча, внимательно выслушала, кивнула, незаметно растворилась в доме. Александра ни разу после этого ее нигде не встретила, но присутствие ощущала постоянно. И присутствие Тихони постоянно ощущала. И еще каких-то привидений, которых было больше, чем обычно. Не видела ни одного, но твердо знала: сегодня их больше. В доме просто тесно.

В гостиной Хозяйка развлекала родителей светской беседой. Томно жаловалась на безумную занятость. Страшное количество работы, просто страшное! Когда начинаешь новый проект — это всегда так бывает. Тем более, если проект такой крупный. Несколько отечественных бизнесменов набиваются в партнеры. И один банк готов быть инвестором. Все это так напрягает… Зачем распыляться? Уже идут переговоры с иностранными инвесторами. Это гораздо перспективней, гораздо… Да и среди иностранных мы еще повыбираем. В наш круг не всех можно допустить.

Хозяйка молола всю эту чушь светским голосом, в светской позе сидя в большом замшевом кресле, и было совершенно непонятно, перед кем она тут выступает. На родителей почти не смотрела. Ни на кого почти не смотрела. Бегала слегка косенькими глазками по сторонам. Все чаще оглядывалась на Александру, которая ни на шаг не отходила от Насти. В Хозяйкином взгляде — кажется, то же ожидание. Эта-то чего от нее ждет? Похоже, начала нервничать. Сильно. Сейчас в туалет побежит.

Хозяйка вскочила, со смешком сказала, что сейчас вернется, торопливо вышла за дверь. Ее ухода будто никто не заметил. Настя все так же увлеченно рисовала цветными карандашами коллективный портрет папы, дедушки и бабушки. Дедушка и бабушка все так же увлеченно следили за ее действиями, иногда переглядываясь и улыбаясь друг другу. Хозяин все так же неподвижно стоял возле окна, смотрел то на стариков, то на дочь, то на Александру. С ожиданием. Александра все так же сидела за спиной Насти, делая вид, что наблюдает за построением перспективы. Затылок просто горел от лазерного прицела. От двадцати лазерных прицелов. От всех лазерных прицелов, изготовленных специально для этого круга…

Через пару минут вернулась Хозяйка, опять шлепнулась в кресло, скинула туфли, подтянула ноги под себя, уже вполне нормальным голосом пожаловалась, что натерла мозоли: фирма называется… Вообще-то она привыкла дома в тапках ходить. Ладно, попозже переобуется. Мама, папа, как здесь, ничего? Привыкли уже? Вот и хорошо. Да, а как мама после операции-то? Нормально? Ну и слава богу… Да, так насчет иностранных инвесторов! Среди них тоже придется выбирать. Очень внимательно…

Ее никто не слушал. Даже никто не притворялся, что слушает. Старики в течение дочкиного монолога все больше скучнели. Им было неловко за нее. Но и только. Они уже не нервничали так, как утром. Просто печалились. И одновременно — заметно успокаивались.

А Настя, похоже, вообще никаких особых чувств не испытывала. При встрече:

— Мама? Бонжур. Ты зачем приехала?

— Тебя повидать. Бабушку и дедушку. Как ты живешь здесь без мамочки, девочка моя маленькая?

— Вери гуд, мерси. Только я уже большая. У тебя опять очень много духов. Ты их никогда не смываешь?

— Шо хоть ты лепишь?! Ваще, што ли?! — Злобный взгляд на Александру, отвешенная нижняя губа. — Это хто тебя учит грубить матери?!

— Никто не учит. А как я тебе грублю… нагрубила? Не понимаю. Все равно, миль пардон. Сорри. Прости меня, я нечаянно.

— Ну, ка-а-анеш-ш-шно…

Еще один злобный взгляд на Александру.

И все, больше Хозяйка на дочь особого внимания не обращала. Впрочем, Настя на мать тоже не обращала внимания. Не демонстративно, нет. Просто не думала о ней. Отвыкла. Никаких чувств. Это вина Александры. Или заслуга? Да нет, разве так можно — дочь не любит родную мать… Но ведь и мать не любит родную дочь. Это вина матери. А то, что дочь при этом не страдает — это заслуга Александры. Жить по такой логике все-таки гораздо легче…

Ближе к обеду все, кажется, успокоились. Заговорили друг с другом, стали рассматривать Настины рисунки, старики спрашивали Александру, где она сама училась рисовать, Хозяин спрашивал стариков, где они сегодня хотят обедать — в столовой или на веранде. Нина Максимовна, отважно войдя в гостиную, полную хозяев всех рангов, спросила, обязательно ли за обедом ее присутствие… Смотрела при этом на Александру. Ожидающе.

— Обязательно, — строго ответила Александра.

— Ну уж… — Хозяйка дернула кривоватым носом и пошевелила нижней губой. — С какой стати?.. Это уж вообще…

— Обязательно, — грозно сказал хозяин. — Обязательно, Нина Максимовна. И впредь чтобы не увиливали.

— Слушаюсь! — Нина Максимовна гордо задрала голову и искоса глянула на Александру: как, мол, я умею, а? Никого не боюсь.

Хозяйка злобно потаращилась в окно, пошевелила нижней губой и неожиданно смирно сказала:

— Хорошо бы на веранде, а? Свежий воздух, и вообще… И самовар можно было бы поставить. Тот, настоящий. Да, Володь? Я уже так по всему этому соскучилась…

Во всю эту лирику Александра тоже не верила категорически. Судя по всему — никто не верил. Однако на веранду все согласились. Сегодня было совсем не жарко. И свежий воздух не сравнить с кондиционером.

— Пойду скажу, что на веранде, — совсем осмелела Нина Максимовна. — Через десять минут, да?

И, опять гордо покосившись на Александру, вышла из комнаты.

— А я пойду тапочки все-таки найду. А то вообще уже сил никаких… — Хозяйка со вздохом поднялась и тоже вышла, оставив туфли под креслом.

…За столом Александра села справа от Насти. Нину Максимовну посадила слева. Остальные рассаживались как придется. Стол был большой, и стульев лишних было много. Никто их не убирал, просто задвинули лишние до спинок под стол, чтобы не мешали. Между Хозяином и Александрой оказалось три пустых стула. И по обе стороны от стариков — по пустому стулу. Александра ждала, какое место выберет Хозяйка.

— Господи, руки-то я не вымыла, — сокрушенно сказала Хозяйка. — Ой, простите, простите, простите… Две минуты, ладно? Нет, даже одну! Александра, можно мне в вашей ванной руки сполоснуть? Она ближе всех. А то и так всех задерживаю. Ой, как нехорошо получилось.

— Конечно, — ровно ответила Александра. — Свежие полотенца в левом шкафчике.

Все-таки Хозяйка что-то задумала. Пусть. Камера все зафиксирует для истории. Надо потом попросить Соню, чтобы полила ванну инсектицидом. Есть такой специальный яд против тараканов, все время рекламу крутят: бэнг — и наповал.

Хозяйка вернулась действительно через минуту, отодвинула стул рядом с Александрой, села, весело поблагодарила:

— Спасибо, Александра. А то бы я еще неизвестно сколько по всему дому ходила, правда? И так уже всех задержала…

Задумала она что-то, задумала, задумала. Никакие руки она не мыла. Как были они у нее напудренные — так напудренными и остались.

Александра отвела взгляд от напудренных рук хозяйки — и встретилась глазами с Хозяином. Ага, он тоже знает, что жена что-то задумала. Подготовился. Будем надеяться, что хорошо подготовился. Не зря же веранда со всех сторон занавешена бамбуком. За этим занавесом ни один лазерный прицел не отыщет намеченной цели. У двери, ведущей в гостиную, — привидение по имени Тихоня. На ступенях веранды — та девица, что приехала вместе с Хозяйкой. Наверное, та самая медсестра из спецподразделения, которая совсем не любит наркоманов. Профессионал. А за спиной высокого Настиного стула — еще одно привидение. Огромное, как слон. Не профессионал. Все время отодвигается от Насти за спину Александры. Поставили тебя ребенка закрывать — вот и стой смирно, закрывай ребенка… Александра два раза даже пихнула этого идиота кулаком в колено — иди, мол, на место. Идиот не понял, наклонился к ней, подставил ухо.

— Не отходите от Насти, — злобно прошипела она в это слоновье ухо.

Слоноподобное привидение выпрямилось, качнулось в сторону Насти, но через минуту опять застыло за спиной Александры. Только несколько дальше. Кулаком не достать. Александра возмущенно уставилась на Хозяина: он-то почему не наведет порядок? Он-то куда смотрит?

Хозяин смотрел на нее. Улыбался. Чувство юмора прорезалось? Как-то не вовремя. И не на тему.

Хозяйка тоже поглядывала на нее. Хмурилась.

И что все это должно означать?

Слоноподобное привидение поставлено закрывать не Настю, а Александру, вот что. Очень остроумный способ лечения параноиков.

Есть совсем расхотелось.

Справедливости ради надо было бы признать, что обед проходил более-менее сносно. И вообще все проходило более-менее сносно. Какой-то общий разговор возник. Так, о пустяках. Но все равно. Даже Хозяйка что-то говорила. Более-менее сносное. Не о своем новом проекте, а тоже о пустяках. И о здоровье. Почему-то ее интересовало здоровье Насти, хотя логичнее было бы интересоваться здоровьем Надежды Ивановны. Нет, к Насте прицепилась:

— Настенька, ты как себя чувствуешь? У тебя головка не кружится? А насморка нет? А спишь хорошо? Что-то у тебя глазки какие-то странные… Володь, посмотри, какие у Насти глазки! Прямо как пьяные!

— Настя абсолютно здорова.

Александру душила лютая злоба. Глазки как пьяные… В зеркало посмотрись.

— Александра, а с вами все в порядке? — переключилась на нее Хозяйка. — Вы такая бледненькая… И не ели ничего. Аппетита нет? И давно это с вами?

— Давно, — с каменным лицом сказала Александра. — Уже почти час.

Хозяин засмеялся. Весело ему… Настя тоже засмеялась. Ладно, ей можно. Старики печально переглянулись. Им опять было неловко. Нина Максимовна громко вздохнула. Хозяйка наконец заткнулась. И все опять постепенно вернулось в русло вроде бы рутинного семейного обеда, ничем не примечательного и никому не интересного. В общем, справедливости ради надо было бы признать, что можно было ожидать худшего.

Надо было бы признать, но Александра не признавала. Ни ради какой справедливости. Она сидела и ждала. Знала, что дождется.

Дождалась.

За спиной возникло какое-то движение, плеча кто-то легко коснулся. Она оглянулась. Привидение по имени Тихоня склонился к ее уху, глядя почему-то на Хозяина, шепнул:

— Сан Саныч. Срочно.

Александра тоже посмотрела на Хозяина. Он кивнул, как будто знал, о чем идет речь.

— Прошу прощения, мне необходимо на минуту вас оставить, — сказала Александра, поднимаясь из-за стола.

На Нину Максимовну просто посмотрела с особенной серьезностью. Слоноподобному привидению, двинувшемуся за ней, приказала злобным шепотом:

— Не отходить от ребенка! Ни на шаг!

Привидение дернулось от ее злобы, оглянулось на Хозяина, бестолково затопталось на середине пути между столом и дверью, за которой скрылась Александра. Если что — она попросит Сан Саныча пристрелить этого слона. Или сама пристрелит.

Сан Саныч стоял в холле прямо за дверью, держал в руках сумочку Надежды Ивановны. Так об этой сумке никто и не вспомнил до сих пор.

— Твоя? — напряженно спросил Сан Саныч.

— Надежды Ивановны, — так же напряженно ответила Александра. — Вчера у меня забыла. Подарок Хозяина. Что случилось?

— Не твоя, — не отвечая на вопрос, задумчиво бормотнул Сан Саныч. — Это хорошо. Подарок Хозяина теще. Это еще лучше…

— Быстро говори, что случилось! — Александра неожиданно для себя вцепилась в воротник рубашки Сан Саныча и довольно сильно тряхнула его. — Быстро! Ну?!

— Не волнуйся, все под контролем… — Сан Саныч перехватил обе ее руки одной своей и легко оторвал их от своей рубашки. — Ну, ты зверь, ваше сиятельство… или светлость? Забыл. Волнуюсь. Эй, тихо ты! Объясняю. Оксанка наша зашла в твою комнату, увидела на столе сумку и сунула в нее вот это. Знаешь, что это такое?

Александра смотрела на пузырек, на треть заполненный белым порошком, и ничего не понимала. Она знала, что это такое. Вернее — догадывалась… Нет, все-таки точно знала, если это в сумку сунула Хозяйка. Зачем? Чтобы потом заложить Александру Хозяину? А под каким предлогом? Мол, случайно залезла в чужую сумку и обнаружила там очень знакомую вещь? Это уже даже не просто тараканья логика. Это уже логика совершенно деградировавшего таракана.

Нет, должен быть повод… вызвать подозрение, обвинить, обыскать комнату… доказать. Что доказать? Что она — наркоманка? Бред.

— Бред, — беспомощно сказала Александра. — Ничего не понимаю. В чем она хотела меня обвинить? В наркомании? Я Настю столько лет от нее закрывала…

Она замолчала, с ужасом глядя на Сан Саныча. Он глядел на нее почти с таким же ужасом. Не мог поверить. Хозяйка — все-таки родная мать…

Некогда его убеждать. Не осталось времени. Александра вдруг как-то сразу поняла: времени не осталось ни на что. Она повернулась и бросилась на веранду раньше, чем там раздался испуганный крик Нины Максимовны.

Не успела. Она опять не успела. Никто ничего не успел сделать. Целая толпа профессионалов — лучшая служба безопасности, и Тихоня для особых поручений, и странная девица из спецподразделения, и громоздкий слон — живой щит, и незнамо сколько привидений, от которых сегодня тесно в доме, и даже легендарный Сан Саныч, — целая толпа профессионалов не успела ничего сделать. А эта профессионалка успела. Александра пока не знала, что успела сделать Хозяйка. Она даже толком не видела, что там Хозяйка делает, склонившись над Настей. И разбираться не стала. Хозяйка трогала Настю руками — этого было достаточно. А все эти хреновы профессионалы хлопали ушами и не шевелились. Вообще никто не шевелился. Стоп-кадр. Только Нина Максимовна быстро и испуганно говорила: «Нет, нет, нельзя, нельзя», — и пыталась что-то отобрать у Хозяйки. Хозяйка грубо оттолкнула Нину Максимовну, та отшатнулась, ударилась о край стола и вскрикнула. И вот только тогда все в стоп-кадре начали медленно, как под водой, шевелиться: поднимали руки, поворачивали головы, разевали рты…

Александра, по пути чуть не сбив этого неповоротливого идиота, этого слона в бронежилете, бросилась к Насте, подхватила ее под мышки и резко выдернула из-за стола, сорвала с этого проклятого высокого стула, даже не думая, что может причинить боль… Настя, взлетая в руках Александры вверх, взбрыкнула ножками — и задела Хозяйку по протянутой к ней руке. В руке была зажата половина бумажной салфетки. Другая половина той же салфетки была в руке Нины Максимовны. С Настей на руках Александра шарахнулась назад, в дом, куда-нибудь — подальше от этой тараканихи. Опять натолкнулась на слона, задохнулась от ярости, шагнула к стене, не выпуская Настю из рук, обессилено села, привалилась к стене спиной, заглянула Насте в лицо…

— Саша, — сказала Настя, чихнула и удивленно заулыбалась. — У меня голова кружится. Кру-у-ужится…

И закрыла глаза.

— Врача, — хрипло зашептала Александра. Голос пропал. — Врача, скорее… Врача, ради бога…

Что-то большое застило свет. Слон. Живой щит. Не защитил. Александра подняла голову, встретила его напряженный взгляд, тем же хриплым шепотом пообещала:

— Я тебя убью. Кому говорили — не отходи!.. Если что — я тебя убью, козел.

— Что случилось? — растерянно спросил он и оглянулся на Хозяина.

Хозяин только-только начал подниматься из-за стола. Как под водой. И тишина была — как под водой.

— Она сумасшедшая! — вдруг радостно заорала Хозяйка. — Она же чокнутая! Ну, все видели, ну?! Ага! Отдал моего ребенка сумасшедшей! Да?! Да?! Да она под кайфом! Нанюхалась, стерва! А! Я поняла! Она и Настю приучила! Вот почему у нее глаза как пьяные! Моего ребенка наркотой травит!

Хозяйка захлебнулась своим криком, надсадно закашлялась, сплюнула на пол и неожиданно спокойно сказала:

— Володь, ты ее комнату обыщи. Наверняка что-нибудь есть, наверняка… Убить суку мало.

Все молча оглянулись на нее. Хозяин вышел, наконец, из-за стола, тяжело зашагал к Александре, не отрывая от нее взгляда. Нина Максимовна поднялась, шагнула ему наперерез, протянула руку, тихо сказала:

— Она хотела Насте нос вытереть. Я всю не сумела отобрать, только кусок оторвала. Смотрите, оттуда какая-то пыль летит. Белая.

— Надежда Ивановна, это ваша сумка? Вы ее вчера в комнате Александры забыли. — Голос Сан Саныча.

— Моя, — не сразу ответила Надежда Ивановна. — Да, забыла… Спасибо… Что случилось, скажите мне… Я ничего не понимаю.

— Это ее сумка! — опять истошно заорала Хозяйка. — Этой стервы сумка! Откуда у матери такая?!

— Это я ее Надежде Ивановне подарил, Ксан, — негромко сказал Хозяин. Совсем негромко. И очень печально. — Я сам подарил, Ксан. Твоей матери. Вот такие дела.

Взял из рук Сан Саныча что-то — а, да, пузырек с белым порошком, — что-то коротко спросил, что-то короткое выслушал, кивнул и оглянулся на Тихоню. Тихоня тоже кивнул, подошел к Хозяйке сзади и взял ее за локти. Хозяйка дернулась и завизжала. И пошла впереди Тихони к двери в гостиную, странно пританцовывая. А, нет, не пошла. Это Тихоня почти нес ее перед собой на вытянутых руках, а она пыталась упираться в пол ногами. Розовые тапки с зачуханными помпонами свалились по дороге. Надежда Ивановна сидела неподвижно с белым лицом и черными страшными глазами. Леонард Семенович стоял у нее за спиной, закрывая ей уши большими худыми руками. Пальцы у него тряслись. Бедные старики. Им тоже нужно врача… Но сначала — Насте.

— Врача, скорее! — Александра не слышала своего голоса. Наверное, и никто не слышал. Неужели сами не понимают?! — Врача, скорее, кто-нибудь… «Скорую» вызовите… Козлы, чтоб вы сдохли, врача, скорее…

Настя пошевелилась в ее руках, судорожно зевнула, не открывая глаз, нараспев невнятно пробормотала:

— Са-а-аша… О-о-ф-ф-фули… Как тебе не стыдно…

И захихикала, пуская слюни.

Над Александрой кто-то склонился, протянул к Насте руки, сказал густым басом:

— «Скорую» уже вызвали. Давайте девочку. Ее в дом надо. Положить на диван. Ирина посмотрит. Она знает, что делать.

Слон. Еще руки протягивает. Козел. Сука. Его надо убить.

Александра обхватила Настю покрепче, закрывая ее собой, задрала ногу и изо всех сил пнула этого козла по его слоновьей ноге. Жаль, что она не носит шпильки. Козел даже не поморщился. Убрал руки, выпрямился, отступил на шаг… Теперь его не достать.

Рядом с ней сел на пол Сан Саныч. Наклонился, пытаясь заглянуть в лицо Насте, прижался к Александре горячим каменным плечом. Она закрыла Настю и от него тоже. Изо всех сил пихнула его локтем в бок. Хрипло сказала:

— Это ты меня из-за стола вызвал. Это ты виноват. Это ты меня от Насти оторвал. Козел.

— Да, — согласился Сан Саныч, вздохнул и отодвинулся от нее. — Я виноват. Но кто ж мог подумать?.. Родная мать… Так же не бывает.

— Уйди… — Александра чувствовала, что опять впадает в истерику. — Уйди, убью… Кто мог подумать… Не можешь думать — застрелись. И вон того застрели. Слона своего. Козла сучьего.

Сан Саныч куда-то делся, рядом оказался Хозяин. Хотел забрать у нее Настю. Хозяину она Настю тоже не отдала. Хозяин тоже куда-то делся. Рядом оказалась странная девица. Вся в черном. Шорты, топик и высокие ботинки. Медсестра из спецподразделения. Профессионал. Прохлопала ушами. Сука.

— Спокойно, — сказала девица, легко отвела руку Александры, заглянула Насте в лицо. Тронула пальцами шею… — Спокойно. Саша, не мешайте мне… Так, хорошо. Слава богу, ничего страшного. У Насти нет астмы? Нет у Насти астмы… Замечательно. Поверьте мне, правда ничего страшного. Легкое наркотическое опьянение. Сейчас врачи приедут, они вам подтвердят. Там дозы не было. Так, миллиграмм какой-нибудь. И то половину эта женщина отняла… Как ее? Да, Нина Максимовна. Смелая женщина. Львица просто. И такая интуиция, такая реакция! Прямо из рук выхватила. Половину, не меньше. А что осталось — это ерунда, поверьте мне. Просто Настя маленькая еще, вот и… нет-нет, ничего страшного. Давайте мы ее куда-нибудь положим. Чтобы ей удобнее было. Вам помочь подняться?.. Какие у вас ноги красивые.

Александра напряженно следила за руками странной девицы, за выражением ее лица, за интонацией ее голоса. Слова, которые произносились этим голосом, были не так уж и важны. Главное — сам голос. Спокойный, даже слегка равнодушный. Похоже, не врет — ничего страшного. О ногах сказала с выражением легкой зависти. При этом посмотрела на свои и подавила вздох. Кто бы говорил о каких-то ногах, если бы было что-то… если бы не было ничего страшного? Нет, наверное, не врет.

Александра машинально одернула юбку, позволила странной девице — как ее зовут? Да, Ирина… — помочь ей подняться, но Настю в руки и этой Ирине не отдала. Подумаешь, медсестра. Пусть врачи приедут.

Врачи появились буквально через несколько минут. Реаниматоры. Реаниматоры?.. Александра опять онемела от ужаса, но четверо молодых веселых мужиков в светло-зеленых штанах и балахонах с некоторым раздражением и с язвительными шуточками рассказали: они тут уже полчаса толкутся совершенно не по делу. Вон там, в том конце, муж с женой подрались по пьянке. В процессе муж разбил какую-то любимую вазу жены. Китайскую. Старье жуткое. Черт знает, какой век до нашей эры. В общем, скорее всего — каменный век. Черт знает, какая династия. Кажется, Мин. Или Мун? Скорее всего — Адам. Жена хлопнулась в обморок. Муж вызвал реанимацию. Ехали, как на инфаркт. А эта коллекционерша просто симулянтка. Ложный вызов. Хотели возвращаться, а тут опять вызов. И прямо, можно сказать, от соседей. Так, и что тут у нас? Девочка. Пять лет. Ага. Угу. Так-так-так… Понятно, понятно… Как вас зовут? Ирина? Наверное, мы коллеги? Коллега, а где эта… мать?

— Уехала, — спокойно сказала Ирина. — Вам отец Насти все расскажет. Что с ребенком-то? Поподробнее, пожалуйста. Саша мне не верит. Сами ей скажите.

— А что с ребенком? Ничего особенного. Бывает. Выспится — и как новая… Похоже, опять ложный вызов. Вот ведь денек. А кто-то в это время действительно нуждается в помощи.

В дверь без стука сунулась Соня, испуганно пискнула придушенным голосом:

— Надежда Ивановна!

— Бабушка, — объяснила Александра. — Только что из больницы. После операции. Ей сейчас очень плохо.

Два врача тут же торопливо выскочили, в коридоре о чем-то громко заговорили с Соней. Двое оставшихся негромко объясняли Ирине, что делать, если будет вот так или вот так. Но скорее всего — не будет ни так, ни эдак, так что и делать ничего не придется. Госпитализация не обязательна. Действительно ничего страшного. А вот с отцом девочки следует поговорить о её… матери.

В комнату вошел хозяин. Остановился у двери с каменным лицом, оглядел всех по очереди тяжелым взглядом. Не сразу спросил:

— Что?..

— Госпитализация не обязательна, — ответил один из врачей.

— Саша, а меня тошнит, — вдруг невнятно сказала Настя. Почему-то — весело сказала.

Врачи быстро переглянулись.

— Но можно, конечно, положить ребенка на пару дней. Обследовать на всякий случай.

Александра опять запаниковала. Что было дальше — это она потом помнила обрывками и не очень отчетливо. Очень отчетливо запомнила только то, что Насте собирались сделать какой-то укол, а она потребовала, чтобы этот укол сделали сначала ей. Мало ли что… Она хотела лично убедиться, что эта дрянь не причинит Насте вреда. Ее ругали и над ней смеялись, говорили, что уж если кого и госпитализировать — так это именно ее, причем в смирительной рубашке. Но укол все-таки сделали. Потом укол зачем-то сделали и Хозяину тоже. Потом вернулись те двое и сказали, что и Надежде Ивановне сделали укол. Ей правда плохо. Давление. Но тоже ничего страшного. Просто за ней придется присматривать некоторое время. Пошептались с Ириной, оставили ей какие-то ампулы. Принесли носилки, стали укладывать на них Настю.

— Я с Настей поеду, — сказала Александра и вцепилась в носилки мертвой хваткой.

Ей сказали, что это невозможно, и с трудом отцепили от носилок. Хозяин сказал, что они поедут следом.

Потом Александра запомнила, как сидела в машине на заднем сиденье и все время наклонялась влево, потому что плечи сидящего перед ней привидения мешали ей видеть машину реаниматоров. Рядом с Александрой сидел Хозяин, тоже смотрел вперед. Иногда наклонялся вправо, потому что машину реаниматоров ему мешали видеть плечи водителя. Тогда они касались плечами, и Александра раздраженно отстранялась. Он тоже отстранялся. Наверняка — тоже раздраженно. Все молчали. Реанимобиль вдруг включил сирену. Александра вздрогнула, зачем-то попыталась вскочить, стукнулась головой. Хозяин ухватил ее за руку, быстро сказал:

— Ничего, ничего… Это просто кто-то дорогу не уступил. Они скорость не увеличили. Видите? Ничего не случилось, ничего, ничего…

Они и правда не увеличили скорость, даже немножко сбавили, объезжая толпу милицейских машин и «Скорую помощь» справа на обочине. Метрах в десяти от дороги пожарные поливали пеной уже едва дымящиеся останки сгоревшей машины.

В кармане у Хозяина живым голосом громко вздохнул мобильник. Хозяин пять секунд слушал, потом сказал:

— Да, я видел.

Сунул мобильник в карман, оглянулся на сгоревшую машину. Александра тоже оглянулась. Почему-то подумала, что Хозяин говорил об этой машине. С какой бы стати?.. Не додумала, тут же забыла.

Потом еще запомнила, как в больнице Настю уносили. Не на носилках. Уносил на руках один из тех светло-зеленых реаниматоров. Настя выглядывала из-за его плеча, махала ладошкой и пела:

— Ар-р-риведерчи, Саша!..

— Оревуар, майн либер леди, — бормотала Александра, и тоже махала рукой, и очень старательно улыбалась. — Гуд бай, кляйн манки, мон амур…

— Да прекратите вы плакать, — грозно сказал Хозяин у нее над ухом. — Все нормально будет. Мне врачи сказали, что все! будет! нормально! Вы меня слышите? Два-три дня последят, анализы сделают, витаминами покормят — и все. И домой. Ну, мы-то домой поедем когда-нибудь?

— Почему меня с ней не пустили? — Александра не слушала. Чего там слушать. Сам ничего не знает. — Почему меня не пустили с Настей в палату? Туда, в бокс… в бокс, да? Этого козла пустили! Охранять! Кого они когда-нибудь охранили?! Профессионалы! Хреновы! Козлы! Позорные!

— Княгиня, вы ругаетесь, как пьяный сантехник, — заметил Хозяин. — Никогда бы не подумал. Пойдемте уж.

— Я не пью, — устало сказала Александра. — И ругаюсь как трезвый сантехник.

Хозяин что-то пробормотал — кажется, тоже из репертуара сантехников, — прихватил Александру за локоть и повел к машине.

А обратный путь Александра не запомнила. Наверное, проспала. Помнила, как входила в свою комнату, ложилась на кровать прямо в одежде, а потом опять ничего не помнила.

Вечером, уже довольно поздно, проснулась от какого-то шороха. В полутьме не сразу разглядела, кто там шарит на шкафу. Включила настольную лампу. Со стула мягко спрыгнул Сан Саныч, оглянулся, объяснил:

— Аппаратуру убрал. Больше незачем.

— А раньше зачем было? — агрессивно спросила она. — Что, помогла твоя аппаратура Насте?

— Она тебе помогла, — так же агрессивно ответил Сан Саныч. — Все записала. А то доказывала бы потом, что не верблюд. И не доказала бы.

— Потому что вы все козлы, — сказала Александра. — Профессионалы хреновы. Убить вас всех мало.

— Александра Александровна, вы ругаетесь, как пьяный сапожник, — оскорблено вскинулся Сан Саныч.

Александра задумалась. Кто-то недавно говорил ей что-то похожее. Вспомнила:

— Я ругаюсь, как сантехник. Трезвый сантехник. Я же не пью. Господин подполковник, как вы думаете, не напиться ли мне нынче? Буду ругаться как пьяный сантехник. Насти все равно не будет два дня. Или даже три… Напьюсь, пожалуй. Страшно мне, Саш.

— Да ладно тебе… — Сан Саныч подошел, подал руку, помог сесть. — С Настей все в порядке, Хозяин последний раз полчаса назад в больницу звонил. Действительно все в порядке. Даже Надежда Ивановна уже не боится. Но ты бы с ней поговорила все-таки. Хозяина сейчас нет, часа через два приедет… Старики там в собственном соку варятся.

— Я не смогу с ними говорить. Я их дочь ненавижу, — призналась Александра.

— Они свою дочь тоже ненавидят… Ты с ними не о дочери поговори. Ты с ними о жизни… Разрешите идти, ваша светлость?

— Иди к черту.

— Слушаюсь! — Сан Саныч щелкнул каблуками и вышел из комнаты.

Похоже, жизнь возвращалась в нормальное русло. Интересно: хоть один нормальный человек мог бы посчитать это русло нормальным? Леонард Семенович и Надежда Ивановна — нормальные люди. Вот кому сейчас тяжело-то…

Александра поднялась, по привычке отправилась было переодеваться в ванную, но вспомнила, что камеры уже нет, задернула шторы и стала переодеваться в комнате. Замка в двери тоже нет, но к этому она за три года привыкла. И к камере бы привыкла за три года. Научилась бы жить, как инфузория туфелька под микроскопом. Нормальная жизнь, вы подумайте. А что — нормальная питательная среда, нормальная температура, нормальное освещение… Что еще нужно для нормальной жизни? Девяносто девять процентов населения согласились бы жить в таких условиях. И даже сочли бы за счастье. Беда.

Старики сидели на веранде, ждали ее. Сан Саныч сказал, что она скоро выйдет, вот они и ждали. Правда совсем старики. Слабенькие. О таких говорят: совсем плохие. Совсем плохие хорошие люди.

Потянулись к ней, как к родной… Тьфу ты, не как к родной дочери, конечно. Она же видела — к родной дочери они совсем не тянулись. А к Александре потянулись. С робкой радостью и с ожиданием в глазах. Наверное, теперь все будут смотреть на нее с ожиданием. Ну да, после сегодняшней истерики от нее можно ждать чего угодно.

— Как вы, Саша? — робко спросила Надежда Ивановна. — Оклемались маленько? Нина Максимовна говорит, вы совсем не кушали. Во дворе самовар поставили, настоящий. Вы ведь попьете с нами чайку, да?

Со стариками Александра просидела на веранде час. Слушала, как они говорят. Они говорили тусклыми, смертельно усталыми голосами. Но спокойными. Один раз Надежда Ивановна взялась пальцами за виски, тут же откуда-то из тени появилась Ирина, торопливо подошла. Надежда Ивановна покачала головой. Ирина исчезла. Вот кто к Надежде Ивановне приставлен. Вот как Хозяин о теще заботится. О жене, надо понимать, заботиться перестал.

— Владимир Сергеевич беспокоится, что я… что у меня… о моем здоровье беспокоится, — сказала Надежда Ивановна, заметив, как Александра проводила Ирину взглядом. — Такую хорошую сестричку нашел… Ирочка такая умница. Говорит, ничего со мной страшного, после операции такое бывает. Говорит, скоро пройдет. Главное — не волноваться. Как же тут не волноваться?.. Слава богу, что хоть с Настенькой все обошлось. Владимир Сергеевич говорит, что через пару дней ее уже отпустят. Все вместе поедем за ней, да, Саша?

Да, вместе поедем, конечно, все… Кроме Хозяйки, надо надеяться. Надо надеяться, что уж теперь-то Хозяин не подпустит к Насте жену никогда. Пусть ребенок лучше не знает никакой матери, чем — такую. Тоже плохо, вообще все плохо, но по крайней мере у Насти есть нормальные дедушка и бабушка. И даже хорошие.

— Владимир Сергеевич нам предложил остаться, — помолчав и повздыхав, сказала Надежда Ивановна. — Здесь, у него. Чтобы всегда с Настей… Господи, разве ж мы могли надеяться… Такое счастье… Саша, вы же не будете против, правда?

— Вы — родные дедушка и бабушка! — почти крикнула Александра. — Вы — ее семья! Как вы можете спрашивать разрешения у посторонних? Я — чужая! Я просто Настина бонна… тьфу, черт… Я гувернантка. Няня. Наемная рабочая сила. Вы хоть это понимаете?

Надежда Ивановна недоверчиво качнула головой. Леонард Семенович кашлянул и смущенно заговорил:

— Саша, мы же все понимаем. Какая же вы чужая? Вы так говорите, а сами… Мы же видим, что не чужая. Вы как родная мать и есть… Нет, что это я… Вы лучше матери, вот как… Правильно сказать не могу. Мы ведь Оксану давно… похоронили. Не забыли, а как бы… потеряли, да. И смирились. Нет у нас дочери — ну, нет, что ж теперь поделаешь. Даже уже и не обижались. Даже уже и не оплакиваем давно. Даже когда еще не знали ничего толком — и то чуяли, что нет ее. Я знаете, как телефон ее узнал? Позвонил на прежнюю работу, в газетку ту. Мне какая-то девушка номер мобильного дала. Позвонил по нему — а это массажистка. Оксана свой телефон ей когда-то отдала. А массажистка уже мне новый номер сказала. Оксана ответила. И даже не удивилась. Как будто я каждый день ей звоню, надоел незнамо как. Совсем чужая… А Наденька говорит: зачем ты? Она теперь в таком кругу. Мы ей чужие. И правда — совсем мы друг другу чужие, даже уже и душа за нее не болит. А за вас душа болит. И за Настеньку. А вы говорите, что наемная сила…

Все помолчали, глядя в разные стороны. Да и что еще было говорить? И устали все, и всё уже сказано… Нет, еще не всё. Еще у Надежды Ивановны было, что сказать:

— Я думаю, Владимир Сергеевич с Оксаной разведется теперь. Ведь Настю ей не оставят, правда? Ведь Настю ему оставят?

— Не знаю, — ответила Александра. — Понятия не имею, что теперь он делать будет. Может быть, все-таки попытается Ксению Леонардовну вылечить.

— Вряд ли это возможно, — тихо возразила Надежда Ивановна. — Да в любом случае… В любом случае Оксана к Насте никогда больше не подойдет. Пообещайте мне это, Саша.

— Никогда, — пообещала Александра. — По крайней мере, я сделаю для этого все, что от меня зависит.

Оказалось, что ничего не придется для этого делать. Все уже сделала судьба. Или не судьба? Или кто-то другой сделал все, чтобы Александре не пришлось ничего делать?

— Она сама виновата, — говорил Сан Саныч убедительным голосом и смотрел на Александру честными глазами. — Саш, я отвечаю: сама она виновата! Если что — я бы знал. Я отвечаю. Да ты вспомни — она же сто раз машины била! Всегда под кайфом! Когда-то это должно же было кончиться. Ну, вот и… Саш, сама она навернулась! Ты мне веришь?

Александра ему не верила.

— Где она кокаин достала? За ней ведь Ирина эта следила. Профессионал хренов.

— В доме где-то был спрятан, — виновато ответил Сан Саныч. — Скорее всего — в туалете. Или в тапках ее. Не зря же переобуваться бегала.

— И ты козел. Почему ее Хозяин отпустил в таком состоянии? И без Ирины.

— Да ничего он ее не отпускал. Села да поехала. Плевать ему на нее было, он за Настю боялся. А Ирина Насте нужна была. Сама она, Саш, поверь мне.

Не верила она ему. Брешет, как всегда, кагэбэшный выкормыш. Или сам ничего не знает.

— Как старики? — помолчав, спросила Александра.

— Плачут, — тоже помолчав, хмуро ответил Сан Саныч. — Понятное дело, родители. Но… ты знаешь, мне показалось, что они как-то с облегчением… Тоже понятное дело. Натерпелись за столько лет, а напоследок еще и увидели доченьку во всей красе. Конечно, в ауте. Плачут оба. С ними сейчас Хозяин и Ирина. У деда тоже давление зашкаливает. Хозяин с ними разговаривает о том, как дальше жить будут. Вроде — помогает… Саш, с тобой он тоже поговорить хотел. Просил предупредить. Подождешь здесь?

— Подожду, — равнодушно согласилась Александра. — А ты меня подожди. Ты ведь ночью оставаться не собирался? В Москву поедешь? Подожди меня. Мне домой надо.

— Зачем? — Сан Саныч не дождался ответа, вздохнул и обреченно сказал: — Ладно, дело твое. Подожду.

Тронул ее за плечо, вышел из беседки и растворился в сумерках.

Через пару минут из сумерков появился Хозяин, шагнул в беседку, молча сел напротив Александры. И она молчала, смотрела на него с холодным ожиданием. Ишь ты, вдовец. Спокойный, как удав после хорошего ужина. И глаза, как у удава. И мимика такая же. Никакой мимики.

Хозяин наконец разинул удавью пасть:

— Вы уже все знаете?

— Не всё, — холодно ответила Александра. — Но всё я знать не хочу. Я хочу знать о Насте. Когда вы звонили в больницу?

— Минут пятнадцать назад. С Настей все в порядке. Она давно уже спит. Завтра будут готовы анализы. Потом еще сделают кардиограмму и энцефалограмму. И еще что-то, я не запомнил. Потом, через день, повторные анализы. Потом выпишут.

Он перед ней отчитывался. Рапортовал. Даже было встал, но тут же опять сел. Наверное, об имидже вспомнил. Удав.

— Завтра я поеду к Насте в больницу, — предупредила Александра.

— Я тоже собирался. Попозже, часам к пяти. Утром у меня встреча… Вместе съездим?

— Нет, я поеду рано утром. У меня никаких встреч. Сегодня Сан Саныч отвезет меня домой. Здесь мне все равно делать нечего. Без Насти. Можете зачесть мне это, как отпуск без содержания.

— Зачем вам домой? — Хозяин беспокойно шевельнулся. — Вы же и здесь как дома… Разве нет? А к Насте вместе съездим. А потом она вернется. Зачем вам уезжать?

— Я так хочу.

Они опять надолго замолчали. Александра уже собиралась встать, попрощаться и идти за документами, телефонами и ключами от квартиры, но тут Хозяин спросил:

— Александра, может быть, вы все-таки чего-нибудь еще хотите? Я постараюсь выполнить ваше желание.

Ее желания выполнит Золотая Рыбка. Осталось только два желания. Их нужно использовать разумно. Безумные желания пусть выполняет Хозяин.

— Я хочу, чтобы вы утопили свою лучшую в мире службу безопасности в болоте, — злобно сказала Александра.

— Так… — Хозяин поперхнулся. — А потом?..

— А потом утопитесь сами.

— Вы все еще не пришли в себя, — догадался Хозяин. — Я понимаю, как вы испугались. Вы Настю любите. Вы будете ей хорошей матерью. А я буду вам хорошим мужем, я обещаю.

— Я что, похожа на тараканиху? — Александра встала, шагнула к нему, на пару секунд задумалась, не врезать ли кулаком по его удавьей морде. Он тоже встал. Зря задумывалась. Время теряла. Теперь не дотянуться. — Я что, похожа на модель какую-нибудь? Или на дочку депутата Верховного Совета… Черт, как эта помойка теперь называется? Я что, похожа на нефтяную вышку? Или на «Мисс Мытищи»? Или на тусовочную дамочку?.. Из высшего круга!.. Из деревни Гадюкино!..

— Александра, а ведь вы меня оскорбляете, — с удивлением сказал Хозяин.

— Да, — согласилась Александра, мгновенно успокаиваясь. По крайней мере — трястись перестала. — Да, оскорбляю. Это, конечно, не аристократично… Но все-таки очень естественно — отвечать оскорблением на оскорбление.

Повернулась и пошла из беседки, чувствуя затылком лазерный прицел.

— Александра, — сказал за спиной Хозяин грозным голосом. — Александра, я, наверное, не вовремя… Но советую вам подумать как следует.

— Да уж, — согласилась она, не оглядываясь. — Что не вовремя — то не вовремя. Ксению Леонардовну сначала похоронили бы.

До самого дома затылок ломило от лазерного прицела.

У двери в ее комнату топталась Нина Максимовна. Заплаканная.

— Саша… — Нина Максимовна хлюпнула носом и полезла в карман за бумажной салфеткой. С сегодняшнего обеда Александра видеть не могла бумажные салфетки. — Саша, я так боюсь. Чего я наделала, а?.. Мне никто ничего не сказал, но ведь это так не оставят… Чего мне теперь ожидать-то, Саша?

Нина Максимовна тоже смотрела на Александру с ожиданием. Беда.

— Теперь вам следует ожидать награды, — сказала Александра. — Вы наделали… тьфу, черт… вы совершили подвиг. Вы смелая, как львица. У вас потрясающие интуиция и реакция. Так Ирина сказала. Она в этом понимает, она профессионал. Теперь вас никогда не отпустят… То есть я хотела сказать, что теперь вы останетесь с Настей столько, сколько сами захотите.

— Спасибо, если не шутите, — пробормотала Нина Максимовна, опять хлюпнула носом, повернулась и торопливо пошла к себе.

Сан Саныч ждал за воротами, топтался возле своей машины, курил. Сроду не курил. Ишь, какие нервные профессионалы пошли. А Геннадий Иванович говорил, что у них нервов не бывает. Оказывается — бывают. Наверное, боится, что его теперь в болоте утопят. В лучшем случае — уволят вместе со всеми его привидениями. Все они боятся одного — хлебное место потерять.

Почти половину дороги проехали молча. Сан Саныч наконец не выдержал:

— Ну что, Александра Александровна, какие у вас теперь планы и намерения?

— Спать лягу, — хмуро ответила она. — А утром к Насте поеду.

— А потом? — не унимался Сан Саныч.

— А потом вернусь домой и спать лягу. А утром опять к Насте поеду.

— Ну да, понятно… А Хозяину-то что ответишь? Решила уже?

— А Хозяину я уже ответила.

Они опять замолчали. Уже возле дома Сан Саныч задумчиво сказал:

— Хозяин не привык, чтобы ему отказывали. Он никогда не слышал слова «нет».

— Однажды слышал, — так же задумчиво откликнулась Александра. — И это избавило его от дизентерии… Ничего, привыкнет постепенно. Раз откажут, два откажут — и начнет привыкать. Человек ко всему привыкает.

— Княгиня, да вы жуткая стерва, — с восхищением отметил Сан Саныч. — И как я раньше не догадался?

— Потому что вот такой ты профессионал, — злорадно сказала Александра. — И вообще — не забывайтесь, господин подполковник. А то соглашусь на неприличное предложение твоего принципала, стану Хозяйкой — один… И велю выпороть тебя на конюшне. Сан Саныч, отвечайте на вопрос быстро и не задумываясь: за мной все еще следят?

— Нет, — быстро и не задумываясь ответил он. — Зачем? Опасности уже нет… Эй, а что значит «все еще»? За тобой не следил никто! С чего ты взяла?

Александра молча полезла из машины. Правды от него все равно не добьешься. Да и наплевать ей на его правду. Следят, не следят — все равно ее не узнают в карнавальном костюме. У нее уже два карнавальных костюма…

В этот раз квартира показалась привычной. Ну да, за четыре дня не успела как следует отвыкнуть. Хорошо. В привычной квартире было уютно и спокойно. И горячая вода в этот раз была. А пыли — не было. И шум за окном не мешал. И комары не летели. И завтра она увидит Настю. И все обойдется…

— Посторонним к ребенку входить запрещено, — важно заявила тетка в белом халате и в пляжных шлепанцах. — У нас строжайший приказ, как вы не понимаете?! Стро-жай-ший! У дверей бокса даже охрана сидит. Даже родную мать запретили пускать. Вот так-то.

— Я не мать, я няня, — беспомощно сказала Александра. — Это я ее вчера привезла… То есть мы… Вместе с отцом… с Настиным отцом…

— Вот видите, вы даже не мать! — возмутилась тетка. — Няня какая-то! И привезли ее не вы, между прочим. Привезла ее «скорая».

— Ладно, — согласилась Александра. — Запрещено — так запрещено, ладно… А вы можете сказать, как Настя себя чувствует?

— Нормально, — равнодушно буркнула тетка и демонстративно посмотрела на часы. — Ее вообще незачем было госпитализировать. Абсолютно здоровый ребенок. Только капризами своими всех замучила. Завтракать не хотела, потому что, видите ли, ей не подали вилку и нож. Вилку и нож! Пятилетней! Говорит — привыкла. Когда это она успела привыкнуть? Капризы одни… Ладно, мне некогда тут… И вы, девушка, тут не стойте. Все равно не пустят. У нас строжайший приказ.

Александра вышла из отделения и рассеянно огляделась. Куда она еще собиралась пойти? Куда-то собиралась, кажется. Вот интересно, а когда был отдан тот строжайший приказ не пускать ее к Насте? То есть не именно ее, а всех, наверное… Но ведь кроме нее никто к Насте и не собирался. Да, еще отец. Который и отдал строжайший приказ.

Под мышкой нервно задрожала сумка. Служебный мобильник. Этого не может быть. Она уже успела отвыкнуть от него. Но зачем-то таскала с собой… Что такое? Хозяйка 1. Они ошиблись?..

— Ксения Леонардовна, — с трудом сказала Александра. — Ксения Леонардовна, это вы? Значит, вы не… С вами все в порядке?

— Это я, — сказал ей в ухо грозный голос Хозяина. — Этот телефон давно у меня… Впрочем, не важно. Александра, вы сейчас где?

— Меня не пустили к Насте…

Он молчал и дышал в трубку.

— Владимир Сергеевич, куда мне этот телефон девать? — спросила Александра. — Он ведь служебный.

— Спокойно, Саша, спокойно, спокойно! — Хозяин вдруг заговорил быстро и напористо. — Ничего особенного не случилось, просто люди получили приказ. Вот и… Я же вам предлагал: съездим к Насте вместе, вечером. Ну, так что вы решили? Вы подумали над моим предложением.

— Я еще думаю, — вяло ответила она, разглядывая совершенно безоблачное небо, жаркое и какое-то пыльное. — Уж очень все как-то неожиданно.

— Неожиданно? — Хозяин, кажется, удивился. — Александра, вы это серьезно? Да я за вами почти год… ухаживаю! Столько времени потерял! А я человек занятой, между прочим! Мне каждая минута дорога! В буквальном смысле! А вы, оказывается, даже не замечали ничего! И даже от подарков отказывались! Ну, и как мне вас убеждать?! Поедете вы вместе со мной к Насте сегодня?!

— А-а… Сегодня… — Александра не очень слушала то, что он там болтает. Вспоминала, что ей сегодня еще нужно было сделать. — Сегодня не смогу, Владимир Сергеевич. Сегодня я записалась на прием к врачу. Кажется, вы были правы — у меня действительно что-то с сердцем.

Может быть, отстанет. Больное сердце — это не самое завидное приданое.

— Ну, конечно, — недоверчиво буркнул Хозяин. — Ладно, потом…

Отбой. Отстал все-таки. По крайней мере — хотя бы на время. Интересно — на какое время? Успеть бы что-нибудь.

Она заехала домой, переоделась, взяла паспорт покойной Валентины, потом — в знакомый банк, сняла со счета пятьдесят тысяч рублей, потом купила мобильник, симку зарегистрировала по паспорту Валентины, потом — на электричку, потом — к Зое Михайловне. К Настёне. Побыла у них недолго. Слушала рассказы Зои Михайловны о том, как быстро и хорошо ремонтируют квартиру Валентины… Нет, квартиру теперь уже Зои Михайловны. И Настёны, конечно. Там уже скоро люди будут жить. Знакомые люди, хорошие. Соседкин племянник с женой. И так много денег предложили! Кто бы мог подумать? Триста долларов каждый месяц!

— Ах, Саша, что бы мы без тебя делали… — Зоя Михайловна радовалась и страшно смущалась своей радости. — Ты на такой риск пошла… И все ради нас… И все из-за меня, все из-за трусости моей… Не смогла я Валю узнать… Да, а с паспортом ее теперь как быть? Куда его теперь девать-то? Может, в милицию сдать? Признаться, пока не поздно?..

— Поздно, Зоя Михайловна. Паспорт останется у меня. Может быть, еще когда-нибудь пригодится. На всякий случай имейте в виду: если вас спросят, кто я такая, отвечайте, что я ваша дочь. Всем, кто бы ни спросил. Хоть милиция, хоть бандиты. Хоть соседка. Хоть прохожий на улице. Это главная моя просьба. Понимаете? Я — Валентина, ваша дочь. А никакой Александры вы никогда не видели.

Зоя Михайловна перестала радоваться. Примолкла, задумалась, осторожно спросила:

— Сашенька, у тебя какие-нибудь неприятности?..

— Нет, мне просто надоело имя Александра… И вообще, что это мы о пустяках говорим? Давайте-ка лучше я вам покажу, как пользоваться телефоном. Хоть перезваниваться будем иногда.

Через пятнадцать минут, в течение которых Зоя Михайловна училась звонить и отвечать на звонки, Александра ушла, оставив новый телефон и снятые сегодня деньги. Надо было больше снимать — ремонт все сожрет, а за квартиру когда еще платить начнут… Ладно, завтра она снимет еще тысяч пятьдесят и успеет привезти их Зое Михайловне. Только сначала утром заедет к Насте в больницу…

— У нас строжайший приказ: к ребенку никого не пускать, — равнодушно сказала уже другая тетка. Но халат и шлепанцы были те же. — Какие посетители, вы что? Там автоматчик сидит. Даже если я пропущу — он же все равно не пустит. Теперь вам все понятно?

— Да, теперь мне все понятно, — ответила Александра. Ей действительно теперь было все понятно. Абсолютно все. — Вы можете сказать, как девочка себя чувствует?

— Вы бы лучше спросила, как сиделка себя чувствует! — Тетка неожиданно засмеялась. — Сиделка там с ума сходит! Девчонка — та еще штучка… Всех извела. Сначала заговорила не по-русски, по-английски, или там еще как… Один наш понимает, стал с ней разговаривать. А она на другом каком-то языке заговорила! Оказывается — по-французски. Нашли медсестру, которая французский понимает. А она — по-немецки! Ну, я немецкий немножко знаю. Вхожу, говорю: «Гутен таг», — а она отвечает и вовсе на каком-то непонятном. Ариведерчи и еще что-то… Догадались, что по-итальянски. Но итальянский никто у нас не знает. Слава богу, послезавтра уже выпишем. Главное — совершенно здоровая девчонка! И зачем ее к нам положили? Божье наказание.

Александра вышла из отделения и остановилась, рассеянно оглядываясь. Точно так же, как вчера. И точно так же, как вчера, затряслась под мышкой сумка. Служебный мобильник. Хозяйка 1. Нет, Хозяин.

— Меня опять не пустили к Насте, — сказала Александра, глядя в такое же пыльное, как вчера, небо.

— Я же говорил: давай вместе к Насте съездим!

Точно так же, как вчера. Нет, не совсем так. Вчера он обращался к ней на «вы»… Что там дальше по сценарию? А, да:

— Владимир Сергеевич, куда мне девать этот телефон? Он служебный.

— Ты меня доведешь, — грозно сказал Хозяин. — Нет, ну ты меня доведешь, в конце концов! Ты мне когда конкретно ответишь? Ты хочешь видеть Настю? Слушай, ты чего хочешь, а? Ты со мной так… ты не шути! Ты очень пожалеешь, это я тебе обещаю! Куда ты денешься, ну? Куда ты от меня денешься?! Чего ты хочешь, говори уж наконец…

— Я хочу заболеть дизентерией, — мечтательно сказала Александра.

— Что-о-о?!!

— Не навсегда, — уточнила Александра. — На пару лет. За пару лет обычно проходят помешательства такого рода. А потом Настя пойдет в школу, И я буду уже не нужна вам ни в каком качестве. Вот тогда от дизентерии выздоравливать будет уже… не опасно.

— Ты мне не хами, — тихо сказал Хозяин. — Ты мне лучше не хами, Саша. Я ведь многое могу. А ты кто?

Александра задумалась. Честно ответила:

— Понятия не имею. Настина гувернантка? Или уже нет? Жаль. Зато я не парниковая гвоздика в ящике… Я свободный человек, вот кто я.

— Срок тебе — до послезавтра… — Хозяин, похоже, устал от разговора. — Завтра Ксению хоронить, мне некогда будет с тобой разбираться. А послезавтра приедешь. И тогда Настю вместе заберем. Всё.

Отбой.

Дата добавления: 2015-10-16