Глава 4. — Я слышал, что вы обо мне говорили этой няне, — заявил Хозяин

— Я слышал, что вы обо мне говорили этой… няне, — заявил Хозяин, устраиваясь на скамейке напротив Александры.

— Да, я поняла, — суховато откликнулась она. Мало того, что подслушивал, так еще не постеснялся признаться!

— Я не подслушивал, — угадал ее мысли Хозяин. — Я случайно услышал. И… не жалею. Я не ожидал, что вы так хорошо обо мне думаете.

Александра промолчала. Ничего хорошего она о Хозяине не думала. Но не говорить же ему об этом сейчас…

— Особенно меня тронуло то, что вы готовы доверить мне мою дочь, — тоже помолчав, посопев и пощелкав зажигалкой, сказал Хозяин странным голосом. — Высокая доверие… Постараюсь оправдать…

Это он над ней так смеется, — поняла Александра. Шутки шутит. Ишь, ты… Не умеешь — не берись.

— Надеюсь, острой необходимости оправдывать мое высокое доверие никогда не возникнет, — ответила она. Вздохнула и философски добавила: — Хотя, конечно, все под богом ходим. Но учтите: я и оттуда следить буду. Если что не так — именем револю… то есть кара небесная — и всё.

— В каком смысле? — не понял Хозяин. — Что значит «оттуда следить»? А-а… Это в случае вашей смерти, что ли?

— Именно, — подтвердила Александра. — Именно в этом случае. Ни в каком другом случае я Настю никому не передоверю. Даже вам. Но вы на эту тему особо не задумывайтесь. Я умирать пока не собираюсь. Или у вас другие планы?

— С вами трудно разговаривать, — сердито буркнул Хозяин. Не грозно, а именно сердито. И даже, кажется, обиженно. — Вы все время забываете, что у меня нет чувства юмора.

— Я помню, — возразила Александра. — Я все время помню. Как можно забыть о таком феномене? К тому же, сегодня вы об этом уже напоминали.

— Тем более! — наставительно сказал Хозяин. — Я напоминаю — а вы забываете. Я опять напоминаю — а вы опять забываете. Как это называется?

— Склероз.

Александре не нравился его тон. Что-то уж очень он развеселился. Впрочем, его обычный грозный голос ей нравился не больше. Ей ничего в нем не нравилось. Особенно вот эта манера оттягивать важный разговор до будущего века. Ну, начнет он когда-нибудь говорить по существу? Александра подняла руку поближе к мелким вычурным фонарикам, которыми был усеян весь потолок беседки, и посмотрела на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого. Примерно в это время начинает звонить Хозяйка.

Тут же в кармане халата припадочно затрясся телефон. Накаркала. Ни сна, ни отдыха измученной душе.

Александра вынула припадочный телефон и показала экранчик Хозяину. Он неопределенно хмыкнул, но кивнул.

— Александра, чем вы сейчас заняты? — спросила Хозяйка светским голосом. Невыносимо светским. — Мы здесь как раз собрались поговорить о нашем журнале. Ваше присутствие приветствовалось бы.

Приветствовалось бы! Неужели в гламурных журналах пишут что-нибудь такое? Беда…

— Владимир Сергеевич вызвал меня для серьезного разговора, — очень официально сказала Александра.

— Чего это он? — заметно испугалась Хозяйка. — Об чём это он?..

— Не знаю, — еще официальней ответила Александра. — Владимир Сергеевич только что собирался говорить. Но тут позвонили вы.

— Ладно, тогда потом…

Отбой.

Потом! Когда потом? Скорее всего — посреди ночи. Где-нибудь поближе к утру.

— Журнал какой-то… — неожиданно сказал Хозяин. — Надо же, дурь какая… Ладно, пусть. Я думаю, это даже хорошо. Пусть хоть чем-нибудь займется.

— Так вы в курсе планов Ксении Леонардовны? — удивилась Александра. На самом деле — не очень удивилась. Совсем не удивилась. Хозяин всегда был в курсе всего.

— Я всегда в курсе всего, — подтвердил ее мысли Хозяин. — Правда, иногда несколько…поздно. Александра, я вам хотел сказать, что передумал. Вам с Настей не надо никуда уезжать. Раз такое дело…раз уж жена захотела журнал — я ей офис сниму. Чтобы все солидно. И квартиру при офисе… Вы согласились быть у них консультантом?

— Нет. У меня же Настя.

— Хорошо. У вас Настя. Это очень хорошо… У вас странные духи. Я раньше не замечал. Как будто гвоздикой пахнут.

— Это не духи, — объяснила Александра. — Это средство от комаров. Действительно гвоздика. Гвоздичное масло.

— А у вас это масло с собой? — вдруг заинтересовался Хозяин. — Меня эти твари уже всего съели. Хотел закурить, чтобы хоть дымом отогнать. Но вам же не нравится, когда курят, вот я и не решаюсь…

— Лучше уж закурите, я потерплю, — недовольно сказала Александра. — Масла у меня совсем мало осталось. И еще наверняка Насте понадобится. На гвоздику у нее аллергии нет. А на комаров — есть.

Хозяин долго молчал, хмыкал, щелкал зажигалкой. Наконец задумчиво пробормотал:

— Я не помню, когда мне в чем-нибудь отказывали. А, нет, помню… Во втором классе. Школьный приятель заболел дизентерией. Его положили в больницу. Я хотел вместе с ним… Мне сказали: нет. Это было очень обидно. А больше ни одного случая не помню, чтобы говорили «нет».

— Наверное, у вас больше не было таких экзотических желаний, — предположила Александра.

— Таких экзотических больше не было, — согласился Хозяин. — Да и вообще никаких особо запоминающихся не было… Так вы мне свое масло не дадите, я правильно понял?

— Ладно, — неохотно сдалась Александра. — Комары — это правда невыносимо… Только чуть-чуть мажьте, и не кожу, а рубашку. Немножко — воротник, немножко — манжеты.

Она сняла с шеи цепочку с пристегнутой к ней ампулой и показала Хозяину, как вынимается пробка. Он старательно повозился, отколупнул пробку, посмотрел ампулу на свет, закрыл и отдал назад Александре. Недовольно сказал:

— Там правда мало. Две капли осталось. Надо было побольше покупать.

— Нам с Настей этого до конца лета хватит. Если, конечно, разумно экономить, — с намеком ответила Александра, опять вешая цепочку с ампулой на шею. — А побольше купить я не смогла по той причине, что больше не было. Я последний пузырек забрала. Потом все аптеки каждую неделю обзванивала. Ни в одну ни разу не поступало. Ну, это тоже ничего. Садовник обещал высадить гвоздики рядом с верандой и под окнами детской. Белые и розовые. Белые особенно сильно пахнут.

— А что ж до сих пор не высадил? — недовольно поинтересовался Хозяин. — Я завтра же распоряжусь, чтобы везде гвоздики посадили. И вокруг беседки тоже.

— Владимир Сергеевич, цветы не зацветут по вашему распоряжению, — скрывая раздражение, сказала Александра. — Это живая природа. У нее свои законы. Если эти законы нарушать — она погибает. Будущей весной гвоздики посадят везде, где только возможно.

— Погибает, но не сдается, — неизвестно к чему буркнул Хозяин. — Ладно, извините, что я вас так задержал. Давно спать пора. Вы и так мало отдыхаете… И знаете, что? Выключите вы этот дурацкий мобильник.

Дурацкий мобильник тут же затрясся у Александры в кармане. Не поминай черта к ночи.

— Ну что, вы уже освободились?

Хозяйка, похоже, нервничала. С чего бы это? Скорее всего, с того, что порошка ей сегодня не привезли. Два раза такое уже случалось. Первый раз она до того разнервничалась, что поссорилась со своей Дашкой и выгнала ее вместе с очередными модельками. Второй раз сама выскочила из дому, оставив гостей в своем кабинете, села в машину и уехала в ночь. Утром хорошо помятую машину приволокли к дому на буксире. В сопровождении двух гаишных машин с мигалками. За рулем Хозяйкиной помятой машины сидел грустный майор. Хозяйка мирно спала на заднем сиденье. Как раз после того случая Хозяин устроил жене неделю жесткой экономии. Фактически — геноцид.

— Нет, Ксения Леонардовна. Я еще слушаю Владимира Сергеевича…

Хозяин встал, шагнул к ней и отобрал мобильник. Просто вынул телефон из руки, даже не спросив разрешения. Даже не извинившись. Даже не обратив внимания на ее холодное удивление. Ну да, он никогда не слышал слова «нет». Почти никогда… Очень жаль, что тогда его не положили в больницу вместе с дизентерийным приятелем. Говорят, дизентерия чрезвычайно заразна.

— Добрый вечер, дорогая, — сказал Хозяин в трубку тихим, но очень грозным голосом. — Ты в кабинете? Сейчас я к тебе зайду.

И сунул телефон к себе в карман.

— Это мой телефон, — сухо заметила Александра. — Вернее — служебный. Я не имею права передавать его посторонним лицам.

Хозяин неожиданно засмеялся. Это было так странно, что она даже не сразу поверила собственным ушам. А когда наконец поверила — он уже перестал смеяться. Спросил привычно грозно:

— Это я посторонний?

— С точки зрения моего служебного телефона посторонними лицами являются все, кроме лица, за которым он закреплен в данный момент. То есть посторонние все, кроме меня.

Хозяин с интересом выслушал, подумал, вынул мобильник из кармана, внимательно оглядел его и протянул ей. Сказал опять грозно:

— Мне не приходило в голову, что ваш телефон имеет свою точку зрения. Спокойной ночи. Завтра вам доставят гвоздичное масло. Чтобы не приходилось экономить. Даже разумно…

Слегка дернул головой, обозначив почти пародийный поклон, вышел из беседки и тяжело зашагал к дому. Еле-еле ноги волок. Как будто вчера ему стукнуло девяносто лет. Или даже девяносто два. И при этом он весь день дрова рубил. Воду носил и землю пахал. Совсем запахался. Так обессилел, что того и гляди — рухнет посреди дороги, не дойдя до лежанки. Эта его походка Александре тоже не нравилась. Хозяин не рубил дрова и не пахал землю. И до девяносто лет ему еще жить да жить… Если, конечно, у братьев по элите не появятся другие планы. В общем, не с чего Хозяину было обессиливать. К тому же, она помнила, как он сегодня сиганул с двухметровой высоты навстречу Насте. Так что походка его — такая же брехня… пардон… такая же ложь, как и все остальное в нем. В них во всех. Фальшь.

И разговор сегодняшний ей не нравился. Он должен был быть другим. То есть, строго говоря, никакого разговора вообще не должно было быть. Даже если Хозяин собирался отправить дочь — и, естественно, бонну — из дому, он мог не объяснять причин… Точнее — он не мог объяснять причины собственных решений и поступков. Сроду никому ничего не объяснял. Принцип у него был такой. Это был единственный принцип, который он никогда не нарушал… И тем более — зачем бы ему было объяснять, что он передумал отправлять дочь из дому? И при этом — очень ясно давать понять, что это изменение решения напрямую связано с возможностью под благовидным предлогом удалить из дому мать Насти. С чего бы вдруг такая откровенность? Даже хуже — открытость. Никакой откровенности, тем более — открытости, за Хозяином ни разу замечено не было. В таких людях откровенности — открытости вообще не может быть по определению… Тогда что это было? Скорее всего — то же самое, что и всегда. Какая-нибудь сто двадцать восьмая часть стратегических планов и тактических маневров. Что-нибудь вроде вербовки союзников перед наступлением на главном направлении. Хотя и это странно. Зачем Хозяину вербовать в союзники Александру? Он и так знает ее отношение к матери Насти… Александра ни разу в жизни никому слова о Хозяйке не сказала, но при этом была совершенно уверена, что Хозяину о ее отношении к его жене все известно. И известно также, что гувернантка сводит на нет и так нечастые попытки матери пообщаться с дочерью. Что-что, а разведка в империи Хозяина работала действительно не за страх, а за совесть. Да нет, за какую там совесть… За страх, конечно. И за деньги. За большие деньги и за еще больший страх. Как почти все, кто работал на Хозяина. Но разведка работала лучше всех. Это надо же: только сегодня днем Хозяйка сказала о своем желании заняться «настоящим делом» — это сто сорок шестой гламурненький близнец настоящее дело, вы подумайте, — как уже к вечеру у Хозяина готов предварительный план финансирования этого проекта. По крайней мере, офис под эту дурь он готов снять, сам только что сказал. Правда, он это Александре сказал. Интересно, что будет говорить жене? И как она воспримет его планы?

Подслушивать нехорошо.

Александра вышла из беседки и медленно пошла к дому — не прямо к веранде, откуда можно было сразу попасть в коридор, в холл напротив детской и в комнату бонны, а в обход дома, по дорожке, широкой дугой обегающей задний двор, бассейн, розарий и выходящей как раз к гаражам между воротами и главным входом. Возле гаражей сейчас должны были стоять машины Хозяйкиных гостей. Скорее всего — машина ее Дашки и кого-нибудь из соседок. С кем она нынче здоровается? С двумя справа, кажется. Наверное, две справа тоже приглашены принять посильное участие в новом Хозяйкином проекте. Финансовое участие. Или интеллектуальное? Беда… Именно сейчас потенциальные компаньоны хватают свои пожитки и на цыпочках удирают через вторую веранду. Хозяйкины гости всегда удирали через вторую веранду на цыпочках, если Хозяин предупреждал, что собирается зайти. Если заходил без предупреждения — гости высыпались из главного входа с топотом и иногда даже со смехом. Нервным. Хозяйкины гости боялись Хозяина. Все — даже от рождения безбашенные, да еще и обдолбанные модельки, которые вообще ничего, кроме целлюлита, не боялись и бояться не могли по определению.

Ну, конечно, так и есть. Гости высыпали из дому через вторую веранду всем табуном. Нынче табун мелкий — пять человек. Надо думать, никаких посторонних, только мозговой центр будущего предприятия. Главная извилина этого мозгового центра, Хозяйка, гостей не провожала. Ее Дашка ориентировалась здесь совершенно свободно, могла найти дорогу с закрытыми глазами. Чаще всего именно с закрытыми и находила. Сейчас шла с открытыми, вела за собой остальных. Две полупрозрачные струи привычно семенили босиком, неся туфли в руках. Судя по всему, модельки не из новых, раньше здесь уже бывали, неоднократно отсюда удирали, пути отступления на заранее подготовленные позиции хорошо изучили. За ними гордо и независимо шагали нынешние подружки Хозяйки — две соседки справа, Александра правильно догадалась. Гордую и независимую походку обеих несколько портило то, что обе воровато оглядывались и почему-то слегка приседали на каждом шаге. А, вот почему: туфли они снимать не стали, чтобы не опускаться до уровня каких-то моделек, но каблуками стучать тоже не решались, шли на полусогнутых — мало того, что в «шпильках», так еще и на цыпочках. Похоже, гордая и независимая походка на полусогнутых была для них вполне привычна. Наверное, и этим двум справа уже приходилось отсюда удирать. Или не отсюда. Вот интересно, эти-то почему боятся Хозяина? У обоих мужья — фигуры примерно того же масштаба. Или веса? В общем — порядка. В том смысле, в котором порядок определяется количеством нулей после целого числа. У двух мужей справа после целого числа было страшное количество нулей. Вряд ли меньше, чем у Хозяина, потому что они дружили. Ну, как дружили… Пару раз в год ездили куда-нибудь вместе. Один раз — в Куршевель, второй — в сауну. Или в заповедник какой-нибудь, например, на страусов поохотиться. Значит — все-таки дружили. А жены разбегаются из дома мужниного друга посреди ночи на полусогнутых. Привычка. Они всю сознательную жизнь откуда-нибудь на полусогнутых разбегались…

— Гуляете перед сном, Александра Александровна?

А у этого привычка — подкрасться незаметно, взяться ниоткуда, как привидение, и прошептать прямо в ухо какую-нибудь глупость. Абсолютно банальную глупость. Но каждый раз ощущение такое, будто в сказанной банальной глупости по меньшей мере пять смыслов, один опасней другого. И каждый раз не знаешь, что отвечать. И каждый раз очень хочется нагрубить. Примерно так: «Гуляю перед сном, Александр Александрович».

Александра оглянулась на шепот — никого. Грубить было уже некому. Привидение исчезло так же незаметно, как и появилось. То есть не исчезло, наверняка ошивалось где-то поблизости, но функционировало в невидимом состоянии. И в неслышимом. У Хозяина почти вся охрана была такая. Только вся остальная охрана помалкивала, если ее не спрашивали, а это привидение обязательно шептало прямо в ухо банальную глупость. С пятью опасными смыслами. Да какого черта?.. Пардон. Да с чего это она решила, что в банальной глупости может быть опасный смысл? В банальной глупости вообще не может быть никакого смысла.

— Нет, — почти неслышным шепотом сердито сказала Александра привидению. — Я не гуляю. Я хотела подкрасться к окну кабинета и подслушать, о чем будут говорить хозяева. А тут гости толпами ходят. И вы бдите на посту.

Приведение тихонько фыркнуло и опять материализовалось где-то рядом — близко, Александре даже показалось, что она почувствовала тепло, идущее от большого тела. Чего, конечно, быть не могло. У привидений никакого тепла не бывает. У привидений бывает холод.

— Я с вас угораю, Александра Александровна, — раздался шепот прямо над ухом, с той стороны, откуда шло тепло, которого не могло быть. — Кто же вас подпустит к окну, за которым разговаривают хозяева? Какая вы наивная… В наше время это даже странно. Хотя да, вы же совсем другого воспитания, вы же из благородных, белая кость, голубая кровь, конечно, конечно… Вы имеете право искренне верить, что никто тут ни за кем не следит, никто никого не слушает, и вообще все гуляют сами по себе, как хотят, где хотят, с кем хотят… Ку-уда?! Давайте-ка мы немножко отступим в тень, Александра Александровна…

Александра и так была в тени. И выходить из тени не собиралась. Она собиралась повернуться и пойти по той же дорожке вокруг дома, и прийти к задней веранде, и войти в свою комнату, и лечь спать наконец-то. Раз уж глубокая разведка не принесла никаких видимых результатов. И никаких слышимых. Она собиралась просто повернуться и уйти, но привидение перехватило ее на полушаге, подняло в воздух и переставило за живую изгородь, отделяющую двор от сада. За живой изгородью была уже никакая не тень, а совершенная темень. Плотный сгусток черноты, внутри которого, кажется, даже привидение ориентировалось не без труда: оно что-то задело и зашипело сквозь зубы. Александра надеялась, что зашипело от боли. Хоть какое-то моральное удовлетворение.

— Что, и вы здесь ничего не видите? — прошептала она, растирая ноющие, как от удара, бока. Привидение перенесло ее через живую изгородь, обхватив ладонями за талию. Наверняка синяки останутся. — А я думала, что это ваша родная среда обитания.

— Иди сюда, — в самое ухо шепнуло привидение, безошибочно нашло ее руку, обхватило горячими пальцами и потянуло куда-то в сторону. — Здесь нормальная скамеечка есть, деревянная… Иди, иди. Еще два шага. Теперь стой. Повернись. Садись. Подвинься немножко, я тоже сяду…

— Так ты правда в такой темноте что-то видишь? — удивилась Александра, послушно выполняя руководящие указания привидения, шагая, поворачиваясь, садясь, немножко двигаясь на деревянной скамейке, будто с завязанными глазами. — Или у тебя прибор ночного видения? Я правильно его называю?..

— Не болтай глупости, — с пятью опасными смыслами шепнуло привидение. — Через пару минут и ты все видеть будешь. И слышать тоже. Ты ведь хотела послушать? Ну вот. Сиди тихо. Сейчас послушаешь.

— Ничего я не хотела, — сердито зашептала Александра. — Чего ты ко мне привязался? Я просто пошутила. А ты сразу руками хватаешь. Как я теперь отсюда на дорожку выберусь?

— Не ори, — с досадой сказало привидение. Его голос раздавался уже не просто над самым ухом, а будто вообще внутри ее головы. — Что ж вы все такие громкие? Пошутила она… Я же предупреждал, что со мной шутить не надо. У меня нет чувства юмора. Забыла? Ну вот, теперь будешь сидеть и слушать.

Александра вздохнула и промолчала. Сан Саныч действительно предупреждал, что у него нет чувства юмора. Наверное, Хозяин специально таких людей на службу берет. Чтобы не чувствовать собственной ущербности. Вот только откуда они все знают, что у них нет чувства юмора? Неужели сами догадались? Потому что совершенно невозможно представить сумасшедшего камикадзе, который осмелился бы им об этом сказать. С другой стороны, если сами догадались — то это тоже настораживает. Не может человек сам догадаться, что у него нет какого-то чувства. Именно потому, что его нет. А если догадывается, что нет, — это значит, что оно есть?

— Чего задумалась? — Сан Саныч, наверное, сел рядом. Никакого шевеления Александра не заметила, но справа ощутимо потянуло теплом. — Наверное, вычисляешь, откуда я знаю, что у меня нет чувства юмора?

— Да, — призналась Александра. — А правда, откуда ты знаешь, что его нет? Может, как раз есть, просто до сих пор не проявилось? Потому что подходящего случая не было.

— Это точно, — согласился Сан Саныч. — Не было случая. На нашей работе таких случаев не бывает. Любые бывают, а вот такого, чтобы чувство юмора проявилось, — нет, такого не было. Может, сейчас будет… Тихо, не дергайся. Слушай.

Александра все-таки дернулась от неожиданности, когда в ухо ей сунулось что-то маленькое, металлическое и холодное. Сан Саныч раздраженно зашипел, придержал ее голову одной ладонью, а другой прижал холодную железку к ее уху. Это было очень неудобно. По многим причинам. Во-первых, он хватал ее руками. Она разве давала ему повод? Во-вторых, он, кажется, всерьез поверил, что она хотела подслушать. Ну, даже если и хотела… Конечно, нехорошо. Но гораздо хуже то, что он в это всерьез поверил. И теперь буквально заставляет ее подслушивать. Ставит на одну доску с собой. Дает понять, что княгиней она может считаться где угодно, только не здесь, рядом с ним, на деревянной скамеечке за живой изгородью, в абсолютной темноте, которая никак не мешает ему видеть ее насквозь… Александра уже хотела оттолкнуть его руки, встать, сказать все, что она о нем думает, и гордо уйти. Но тут прохладная железка в ее ухе заговорила, и Александра осталась сидеть, замерла, и даже руки Сан Саныча отталкивать не стала — забыла.

— Добрый вечер, дорогая, — грозным голосом Хозяина сказала железка. Александре показалось, что очень громко сказала. Как будто Хозяин находился совсем рядом, буквально за спиной… — Ты уже распустила… э-э… редколлегию? Или у вас просто перерыв в заседании? У тебя найдется пара свободных минут? Я бы хотел с тобой поговорить. Но если ты занята, то, конечно, не смею настаивать. Когда тебе будет удобно — тогда и поговорим.

— Что, донесли уже? — Хозяйка старалась говорить независимым тоном, но было заметно, что она нервничает. — Интересно, кто ж это тебе стукнул? Неужели эта стерва?.. Ой! Ты что? Володь, отпусти! Больно же…

— Никогда не обзывай мою службу безопасности такими грубыми словами, — холодно посоветовал Хозяин. — Она у меня лучше всех. Я ею горжусь. Поняла?

— Да поняла, поняла… Отпусти, больно, что у тебя за шуточки всегда какие-то… Я вообще не про твою службу безопасности говорила.

— А про чью? — с подчеркнутым удивлением спросил Хозяин.

Над свободным ухом Александры тихонько фыркнул Сан Саныч. С чего бы это? У него же нет чувства юмора. Наверное, это он так негодует вместе с Хозяином по поводу грубых высказываний Хозяйки.

— Володь, я твоих шуток не понимаю, ты же знаешь, — обиженно сказала Хозяйка. — Что ты со мной как с дурочкой какой-то?.. Причем — всю жизнь. Ладно, донесли и донесли, мне плевать. Я тут не подлянку какую-нибудь замутила… Свой бизнес — чего плохого? Тем более что я в этом профессионалка.

— Никогда не говори, что ты профессионалка. Особенно при посторонних. Ведь кто-нибудь может и поверить. Понимаешь? — Хозяин тихо засмеялся. Второй раз за один вечер! Наверное, заболел. — Хотя я надеюсь, что в живых не осталось никого из тех, кто знал, что ты профессионалка. Но все равно, на всякий случай — не говори. Говори, что ты профессионал. В это уж точно никто не поверит, но звучит все-таки приличнее. Да, кстати, давай уточним: в каком виде деятельности ты профессионал, дорогая? На случай, если меня кто-нибудь спросит.

— Ты меня вообще за дуру держишь! — Хозяйка, похоже, готова была впасть в истерику. — Я журналистка! Я в газете работала! Между прочим, я своей карьерой ради тебя пожертвовала!

— А я поломал тебе жизнь, да? — насмешливо подсказал Хозяин. — Если бы не замужество, ты бы уже стала ведущим репортером в своей газете. Может быть, даже до зав отделом доросла бы. Получала бы четыреста баксов в месяц. Или даже пятьсот.

— Ничего, мне хватило бы! — злобно заорала Хозяйка. — Миллионы людей так живут! Зато ни от кого не зависят!.. Ой… Отпусти!

— Заткнись, — равнодушно сказал Хозяин. — Миллионы людей живут не так. Миллионы людей даже и не мечтают о пятиста долларах… Хватило бы ей! На что бы тебе хватило? На визажиста по вызову тебе хватило бы? На «мерседес» каждый квартал тебе хватило бы? На кокс тебе хватило бы?..

— Это неправда! — испуганно перебила Хозяйка. — Кто это тебе наболтал? Черт знает что!.. Я их всех поувольняю!..

— Кого? — зловеще поинтересовался Хозяин.

Пару минут Александра слушала тяжелое молчание, вздохи и всхлипыванья Хозяйки и щелканье зажигалки Хозяина.

— Как ты мне надоела, — наконец тихо и очень спокойно сказал Хозяин. — Как же ты мне надоела, профессионалка косорылая… Придется нам расстаться, дорогая.

— Как это? — испугалась Хозяйка. — Почему это? Володь, ты что?.. Володечка, ты пошутил, да?.. Володечка! Любименький!..

— Какие уж тут шутки, — брезгливо и как-то устало сказал Хозяин. — Теперь уж не до шуток…К тому же, я вообще не умею шутить, у меня нет чувства юмора, ты забыла? Вот интересно, почему все забывают главную особенность моего характера? Ну, ладно, не пугайся раньше времени. Живи пока, черт с тобой. Но будешь жить не здесь. Офис для твоей затеи уже нашли. И квартиру рядом. Завтра тебя туда отвезут.

— Как это — завтра? — растерялась Хозяйка. — Я же собраться не успею!

— А что именно ты хотела собрать?

Опять повисло тяжелое молчание, полная тишина, даже уже без всхлипов и без щелканья зажигалки. На этот раз молчание прервала Хозяйка:

— Я поняла. Ты меня выгоняешь из дому. Как собаку. На улицу. Без копейки, да?! В чем есть! Чтобы я под забором сдохла! О-о-о!

Это прозвучало очень драматично, но последнее «о-о-о!» испортило все впечатление. Перебор.

— Перебор, — подтвердил Хозяин мысли Александры. — Дорогая, давай не будем устраивать драмкружок, ладно? Ты ведь все поняла: я финансирую твою затею, помогаю с помещением, с оргвопросами, с охраной… Ну, рекламу кой-какую обеспечу. Типографию найду. Бухгалтера. Юриста. Что еще?..Там видно будет. И начинай свой бизнес. Профессионалка ты наша… Но за это — выполнение нескольких ма-а-аленьких условий. Во-первых, своим бизнесом ты будешь заниматься не здесь. Во-вторых, здесь ты вообще показываться не будешь. Ни ты, ни подружки эти твои… Ни под каким предлогом. В-третьих, ты не даешь никому никаких обещаний от моего имени. Не ссылаешься на мое мнение. Не упоминаешь о моих планах. Тебе все ясно? Первое нарушение любого условия — и ты сдыхаешь на улице под забором. Да, чуть не забыл… На телевидении светиться тебе тоже не надо. Особенно в таком… не совсем трезвом виде. И по кабакам с мальчиками по вызову шататься не надо.

— Ты чего, вообще, что ли? — возмутилась Хозяйка. — Когда это я с мальчиками шаталась?

— Например, позавчера, — с готовностью откликнулся Хозяин. — Глянь-ка… Какое качество, а?

— Да фигня все это, — не очень уверенно сказала Хозяйка. — Там же еще пять девушек… При чем тут я? Я этих мужиков вообще не знаю.

— Ты хочешь сказать, что их сняла твоя Дашка? — удивился Хозяин. — Оригинальная версия… Ты, наверное, забыла, что твоя Дашка — лесбиянка. А эти вешалки мужиков не покупают, эти вешалки сами продаются. А Света и Лена просто подошли поздороваться, они в «Грине» со своими постоянными были, вот здесь даже стол видно, а за столом — их постоянные… спонсоры. Ты ведь их знаешь, правда, дорогая? Ну, и кто из всех этих девушек приволок в «Грин» двух стриптизеров по рупь-двадцать?

— Ей-богу, не знаю, — совершенно искренне ответила Хозяйка. — Володечка, я сроду стриптизеров в кабаки не водила… да и вообще никуда. Слушай, а это не монтаж? Тебе кто эти фотки сделал? Я правда их не знаю. И даже не помню совсем… Позавчера! Какие стриптизеры?! У меня же вообще почти ничего не было, только наличными сотни три, что ли… В «Грине» Дашка расплачивалась, я же помню. Она же меня и домой подбросила. Или не она? Нет, по домам нас Лариса развезла, Дашкина знакомая… А мальчиков никаких не было, это я точно помню.

— Что ты можешь помнить, Ксан? — как-то очень печально заметил Хозяин. — Ты же каждый день… никакая. И каждую ночь. День и ночь — сутки прочь. Недели… Месяцы… Годы… Жизнь. Ксан, может, тебе полечиться? Ты же молодая еще. Жить бы да жить. Занялась бы чем-нибудь.

— Так я и занялась, — после довольно долгого молчания сказала Хозяйка напряженным, звенящим от слез голосом. — То есть займусь! У меня будет свое дело! И независимость! И деньги свои!.. И я не больная! От чего мне лечиться? Ты меня в психушку хочешь отправить?!

— Хочу, — спокойно признался Хозяин и вздохнул. — Конечно, хочу. Но не могу. Представляешь, как журналюшки всякие обрадуются? Представляешь, ты же из их стада… Ну, и зачем мне вопросы о сумасшедшей жене? Да я — ладно, мне это уже вряд ли сильно повредит. А Насте еще расти и расти…Ей сумасшедшая мать в биографии совершенно ни к чему. Так что будем лечить тебя домашними средствами. Двое из моей охраны будут всегда при тебе. Любого, кто притащит дурь, поломают. Ты уж своих… сотрудников предупреди, чтобы не рисковали. В квартире всегда будет медсестра. С ней ссориться не стоит, она самбистка. И дзюдоистка. И еще кто-то… В общем, раньше в каком-то спецподразделении служила. По борьбе с наркомафией. Вот она — профессионал, да. Говорят, однажды шестерых уродов голыми руками положила. Тебе будет помогать. И охранять заодно. Перекупать ее не надо, она наркоманов не очень уважает. Даже, можно сказать, совсем не уважает…

— Я не наркоманка! — сдавленно выкрикнула Хозяйка. — Они все врут! Сволочи… Это специально… Это чтобы ты меня бросил… Они сами за тебя замуж хотят!..

— Тоже оригинальная версия, — серьезно сказал Хозяин. — Очень оригинальная. Но вряд ли кто-нибудь из моей службы безопасности хочет за меня замуж. Насколько я знаю, они все традиционной ориентации. К тому же, почти все — женаты… Ладно, Ксан, пошутили — и хватит. Я сегодня устал, а завтра опять рано ехать… Мы ведь обо всем договорились, дорогая?

— О чем мы договорились? — Хозяйка опять начала хлюпать носом и вздыхать. — Мы ни о чем не договорились, ты сам все решил. И помогаешь только потому… только для того, чтобы я из дому убралась. Чтобы мы отдельно жили. Еще не известно, правда будешь помогать или так, сейчас только обещаешь. Чтобы я скорей уехала.

— Ксан, а зачем тебе этот журнал вообще понадобился? — помолчав, вдруг спросил Хозяин с интересом. — Ведь дурь же.

— Деньги зарабатывать, — огрызнулась Хозяйка. — Мне надоело копейки считать! И каждый раз отчитываться! И… и родителям помочь даже не могу! Отец звонил, говорит, матери лекарство выписали, очень дорогое, пять тысяч нужно… А у меня вообще ни одной нету! Паршивые триста баксов остались! Я отцу говорю: у меня нет таких денег! А он говорит: ну, ладно, на лекарство я у знакомых назанимаю, а на наши похороны ты деньги найдешь? Он мне не поверил, понимаешь?! Он мне просто не поверил, он думает, что раз ты миллионер — так и я миллионерша! Пять тысяч! Блин! Ты мне на целый месяц больше трех тысяч сроду не давал!..

— Ты в каком государстве живешь? — перебил жену Хозяин. — В России имеют хождение рубли, дорогая. Твой отец просил пять тысяч рублей. И не на что-нибудь, а на лекарство для твоей матери. Насколько я знаю, просил впервые… Кстати, а что у твоей матери? Давно она болеет?

— Откуда я знаю? Он трубку бросил… — Хозяйка помолчала и недовольно добавила: — Как это рублей?.. Им что, пять тысяч рублей негде взять? Чушь какая. Из-за такой ерунды он не позвонил бы.

— Твой отец позвонил именно из-за такой ерунды, — холодно сказал Хозяин. — Кстати, если тебе интересно, могу сообщить, что у твоей матери рак.

— Что у тебя за шутки?! — возмутилась Хозяйка. — Ты вообще думаешь, что говоришь?

— Ты редкая дрянь, дорогая… Хотя нет, не такая уж и редкая. И не такая уж дорогая. Ты дешевая дрянь… Я звонил Леонарду Семеновичу. Сначала он не хотел со мной говорить… Рассказывать ничего не хотел. У них все прекрасно, и они ни в чем не нуждаются, вы подумайте… Твои родители думают, что ты их бросила потому, что я так захотел. Они никогда ни за чем не обращались к тебе потому, что думали, что я буду недоволен. Не хотели ставить тебя в затруднительное положение… Никому не говорили, кто у них зять… Ты что им наплела обо мне? И почему мне о них черт знает что наговорила? Никто тебя из дому не выгонял, родители у тебя нормальные люди, любят тебя… Тьфу, черт… Кому я это говорю?

— Ты ничего не знаешь, — трагическим голосом сказала Хозяйка. — Ты даже не представляешь, как я с ними настрадалась! У них же никакой духовности! Какие-то мелкие, пошлые интересы: где покупать кефир, сколько картошки в этом году сажать, у кого взаймы просить, чтобы ботинки купить…

— Кому ботинки купить, тебе? — спросил Хозяин.

— Да какая разница?! — раздраженно рявкнула Хозяйка. Спохватилась и опять заговорила трагическим голосом: — Я у них ничего не просила! А когда просила — так всегда денег нет! Никогда ни на что денег не было! Оба работали, а денег ни на что не хватало! А питались с огорода!

— Ну да, полная бездуховность, — печально подтвердил Хозяин.

Опять повисло тяжелое молчание, и Александра вдруг подумала, что друг с другом они разговаривают совсем не так, как с посторонними. И даже не так, как при посторонних. Хозяйка ни разу не заговорила с мужем светским голосом, но и ни разу не только не выругалась, но даже не сказала ничего вроде «ды прям» или «шо хоть ты». И зубом ни разу не цыкнула. А Хозяин, хоть и грубил жене просто недопустимо, говорил при этом не привычным грозным голосом, а… разным. Чаще всего — печальным. И чем печальнее у него был голос, тем откровеннее боялась Хозяйка.

— А Настя даже не догадывается, что у нее есть еще одна бабушка и еще один дедушка, — совсем уж печальным голосом сказал Хозяин.

— Володечка, ты меня убьешь? — Хозяйка задохнулась, закашлялась и принялась мучительно икать, торопливо выговаривая слова в коротких паузах: — Володечка! Ик… Любименький! Ик… У нас ведь… ик!.. Ребен… ик!.. Как же… как же… как же она без матери-и-и… ик!..

Хозяйка зарыдала, не переставая икать, а Хозяин равнодушно посоветовал:

— Воды попей. Я сказал: воды! У тебя что, обычной воды нет?

— Не-е-ет! — рыдала Хозяйка. — Любименьки-и-ий! Не убивай меня-а-а-а!..

— Действительно, воды нет, — удивленно пробормотал Хозяин. — Ну, что ж теперь, придется обходиться подручными средствами.

Звякнуло стекло, забулькала жидкость — и тут же Хозяйка резко прекратила рыдать, опять задохнулась, закашляла и зачихала. Прокашлялась, продышалась и возмущенно просипела:

— Ты что, с ума сошел?! А если бы в глаза?

— Успокоилась? — спросил Хозяин. — Вот и хорошо. Иди к себе. Нет, бутылки брать не надо. И ключик от кабинета я заберу. И телефон свой отдай-ка мне на всякий случай… Телефон, быстро! Вот так, молодец. Ну, хватит, что ты так расстраиваешься… Радоваться надо. Офис у тебя уже есть, квартира есть, охрана есть, медицина есть… Да, кухарку завтра же найдут. Иди, иди, я дверь закрою. Спокойной ночи, дорогая, приятных сновидений. И не вздумай шататься по дому, а то мне придется тебя запереть. Что бы ты предпочла: чердак или подвал? Я думаю — подвал, зимой там все-таки теплее будет…

— Какой ты жестокий, — с ужасом прошептала Хозяйка. — Неужели ты правда на это способен? Лишить ребенка матери!..

— Какие глупости, — печально сказал Хозяин. — Нет, ну какие глупости ты говоришь, Ксан, подумай своей головой! Я никогда не допущу, чтобы Настя осталась без матери. Правда, в случае необходимости у нее может оказаться совсем другая мать. Но ведь и это не такая уж редкость в наше время. Ничего, дело житейское, привыкнет к новой матери. Вот хоть бы нянька ее, эта Александра, — чем не мать? К ней Насте и привыкать не надо, и так давно уже привыкла… Нет, серьезно, ничего кандидатура в матери нашей дочки, как ты считаешь, дорогая? Главное — совершенно трезвый образ жизни. Ну, и образование, конечно, тоже, и воспитание. Родословная. Из князей! Шутка ли? Согласись, Ксан, кандидатура подходящая.

— Володечка, не надо так шутить, — жалобно попросила Хозяйка.

— Я не шучу! — грозно рявкнул Хозяин. — Сколько раз всем вам повторять: я никогда не шучу! У меня нет чувства юмора!

Хозяйка тоже что-то заорала, но Александра уже не слушала. Она и так услышала больше, чем надо… Кому надо, зачем надо? Никому ни зачем не надо было слушать все это… Она просто думала, что сможет понять, что происходит, что затевает Хозяин, чем все это может грозить ей и Насте… Не надо было слушать! Примерно то же самое она уже слышала много лет назад! Примерно те же слова говорил ее первый хозяин своей жене, и тогда ей было так же страшно, как сейчас, и тогда она знала, что все это добром не кончится… И сейчас знает.

Александра оттолкнула руку Сан Саныча вместе с разговорчивой железкой. Это следовало сделать сразу, а не сидеть тут чуть ли не полчаса, не подслушивать чужие разговоры… И почему Сан Саныч практически заставил ее подслушивать? Может быть, по приказу Хозяина? Тогда что это должно означать? Ничего хорошего это означать не может. А если Сан Саныч проявил инициативу — значит, он нарушил все мыслимые правила, запреты, законы… Чем они там руководствуются, привидения из службы безопасности Хозяина? А если нарушил — то у него должна была быть серьезная причина. До такой степени серьезная, что Александре даже думать об этом не хотелось.

— Все поняла? — с пятью опасными смыслами спросило привидение прямо над ухом очень тихим шепотом.

— Ничего не поняла, — сердито зашептала Александра в ответ, оборачиваясь в ту сторону, откуда послышался шепот. Сан Саныч был прав — глаза уже привыкли к темноте, и она могла различить его силуэт на скамейке рядом с собой. Но больше все равно ничего не могла различить. Ну и хорошо: есть надежда, что он ее лица сейчас тоже не видит. — Что я могла понять?.. Или ты о качестве звучания спрашиваешь? Качество хорошее, каждое слово очень отчетливо слышно. Ну и что? Никакой полезной информации. Только и делают, что ссорятся. И так… грубо! Я очень сожалею, что услышала это. Такие ужасные ссоры между мужем и женой не должны слышать посторонние люди. Не знаю, как я теперь буду смотреть им в глаза. И Насте тоже… И тебе. Так все неудобно получилось… Ладно, пора идти спать. А то Хозяйка утром уезжает, вдруг захочет зайти…

Александра замолчала, сообразив, что она чуть не ляпнула, что намерена принять кой-какие меры, чтобы мать даже попрощаться с дочерью не могла. Но Сан Саныч и сам все понял.

— Да она к Насте не будет заходить, — нетерпеливо зашептал он. — Ей не до того будет… Саш, ты что, правда ничего не поняла?

— Нет, ну как… — Александра осторожно выбирала слова. — Поняла кое-что. Вот, например, поняла, что Хозяин не против того, чтобы жена свой журнал выпускала. Помогать будет. Деньги даст, да? Даже охрану выделит. И рекламу какую-то организует, я ведь правильно запомнила? Это очень серьезная помощь, очень… Слушай, а почему мы все время шепчем?

— А чтобы никто не услышал, что я тебе сейчас скажу… — Сан Саныч помолчал, отчетливо вздохнул и печально объявил: — Саш, ты будешь четвертой женой Хозяина.

Александра испугалась по-настоящему. Они все начинали говорить печальным голосом тогда, когда давали понять, что решение принято, планы утверждены, стратегия определена, брыкаться бессмысленно. Приговор окончательный и обжалованью не подлежит. Интересно, Сан Саныч-то откуда узнал о приговоре еще до суда? И почему решил сообщить ей этот приговор заранее? Чтобы она сумела сбежать из-под стражи? Из-под такой стражи она все равно не сумеет сбежать. Или он так намекает, что готов ей помогать? Идти против воли Хозяина? Это что-то уж совсем невероятное. Так нормальные люди не рискуют. А ненормальных в службе безопасности Хозяина не держали. Все, логика кончилась. Ничего вычислить невозможно. Нет, но почему именно ей так не везет?

— Почему?

Александра почувствовала, что горло пересохло так, что больше ни одного слова она произнести не может. Даже шепотом. Да и что она собиралась произносить? Последнее слово приговоренного? Здесь такие глупости никто не слушал. И на риторические вопросы никто не отвечал.

Сан Саныч понял ее риторический вопрос по-своему. Поэтому ответил:

— Потому, что три жены у него уже было. С первой развелся, давно. От нее взрослый сын. Отношения не поддерживают. Материально обеспечены. Живут в Милане. Вторая жена погибла в автокатастрофе. Вместе с другом детства. Детей не было. Третья — нынешняя. Ну, что тебе еще не понятно?

— Нынешняя жива-здорова, — едва сумела сказать Александра.

— Ну, это ведь не навсегда, — насмешливо шепнул Сан Саныч. — Да и не так уж она здорова, правда? Все-таки очень часто позволяет себе… Особенно за рулем. Разве можно так рисковать?

— Типун тебе на язык, — зло сказала Александра уже никаким не шепотом, а довольно громко. — Типун вам на язык, господин подполковник. Чтоб ваш любимый пистолет заржавел. Чтоб вам трое суток без сортира в засаде сидеть. Какие вы все гады, холуи продажные…

Сан Саныч вдруг засмеялся. Тоже довольно громко. С явным одобрением отметил:

— Ну и лексика у вас, Александра Александровна… Сразу видны разностороннее образование и благородное происхождение.

И пока Александра боролась со жгучим желанием ответить по существу, Сан Саныч быстро обхватил ее за плечи железными руками, крепко прижал к себе и, касаясь твердыми губами ее уха, почти неслышно спросил:

— Так ты хочешь, чтобы наша Оксанка жива-здорова была? Ты не хочешь быть четвертой женой нашего олигарха? Я тебя правильно понял?

— Правильно, — опять невольно переходя на шепот, ответила Александра и трепыхнулась, пытаясь сбросить его руки. — Отпусти меня немедленно, гад…

— И холуй продажный, да? — Сан Саныч потрогал губами ее ухо и с пятью опасными смыслами прошептал: — Тогда я буду тебя защищать. Ничего, у меня получится… Но и ты будь поосторожнее… повнимательнее себя веди. Слова уже сказаны, так что в любой момент все может начаться. Поняла?

— Нет, — призналась Александра. — Что ты ко мне привязался? Зачем меня защищать? От кого? От чего? Что может начаться в любой момент? Нас с Настей все время твои люди охраняют. Ты нарочно меня пугаешь?

— Ты дурочка, ваше сиятельство, — заметно удивился Сан Саныч и опять потрогал губами ее ухо. — И уши у тебя холодные… У Оксанки кой-какие деньги есть… Да и камешки остались… Да и по подружкам насобирает в случае необходимости… Да и не слишком большие это деньги — няньку убрать. А холуи все продажные, это ты правильно заметила. Теперь вопрос в том, кто кого опередит. Я думаю — хозяин… Он никогда не опаздывает… Но все может быть. Оксанка ведь только с виду такая дурочка из переулочка… Не-е-ет, она не дурочка! Дура, конечно, редкая, но ведь ни одной ошибки до сих пор… Только вот ханку жрать начала… И с дурью связалась… Это прокол, это она не подумала. Да никто заранее не думает. А хозяин за дочку жизнь положит. Ему наркоманки рядом с Настей ни к чему. Так что уже скоро что-нибудь начнется. Я пока не знаю, что он затеял… И зачем тебя в разговор приплел. Это на самом деле опасно. Они друг друга стоят, муж и жена — одна сатана. У тебя загранпаспорт есть?.. Господи, да чего ты все время дергаешься?

— Мне неудобно так сидеть. И руки у вас очень твердые. И я больше не хочу слушать ваши глупости. И вообще уже поздно, я спать хочу. И Настя только что переболела, вдруг проснется, мало ли… И завтра пораньше встать надо бы… И…

— И трое суток в засаде без сортира, — насмешливо подсказал Сан Саныч. — Эх, ты, трусишка зайка серенький… Меня-то не надо бояться. Да пока, наверное, никого не надо бояться. Рано еще. Но меня ты не бойся никогда. Никогда! Я, конечно, тоже холуй продажный, но у меня есть кой-какие принципы… Ладно, Александра Александровна, все, можете быть свободны. Спокойной ночи.

Он вдруг погладил ее по спине ладонью каким-то неожиданно жалостливым, жалеющим жестом, отпустил, тут же поднялся, обхватил ее талию железными пальцами — и через секунду Александра стояла по ту сторону живой изгороди, на асфальтированной дорожке, и с раздражением растирала бока. Синяки будут обязательно. И что у человека за привычка — хватать руками без спроса? Нет, не у человека. У привидения. В темноте за кустами опять никого не видно и не слышно. А над самым ухом — насмешливый шепот:

— Спокойной ночи, Александра Александровна. Я же сказал: можете быть свободны. Если можете… Саш, да иди спать уже, не шатайся по территории без надобности. И не бойся. Я за тобой присматриваю.

Александра молча повернулась и пошла по дорожке к дому, тем же путем, каким пришла сюда полчаса назад. Легко сказать: «не бойся»! Уже то, что он за ней «присматривает», — вполне достаточное основание для хорошей паники. Да еще все то, что она только что услышала. Да еще все то, что она давным-давно узнала, давным-давно поняла обо всех этих хищных тараканах… Кто бы после этого не боялся? Надо правда загранпаспорт оформить, вот что. На всякий случай. А как же Настя? Боже мой, что будет с девочкой, если все пойдет по известному тараканьему сценарию?.. Нет, с этой Настей не может случиться того, что случилось с той, первой. У этой Насти вполне вменяемый отец, практически нормальный человек, если не считать его… всемогущества. Бедная Ксения Леонардовна… Хотя почему бедная? Кое-какие деньги, камешки и подружки у нее еще остались. Возможности, конечно, не очень большие, но вполне достаточные для того, чтобы убрать потенциальную соперницу, тем более что потенциальная соперница — простая няня. Ксения Леонардовна никогда не упускала ни одной возможности. И сейчас не упустит. Зачем Хозяин подставил Александру? Сейчас совершенно ясно: он ее подставил намеренно. Зачем?! Она же практически круглые сутки рядом с Настей, любая опасность автоматически будет угрожать не только Александре, но и девочке… Или Хозяин думает, что жену это обстоятельство остановит от решительных действий? Или специально провоцирует ее на решительные действия? Сила действия равна силе противодействия. Поскольку Настю — а заодно и Александру — круглые сутки охраняют самые высокопрофессиональные привидения из его службы безопасности, то можно ожидать, что сила противодействия сотрет в порошок силу любого действия. Вместе с действующим. Но вряд ли Хозяйка будет действовать сама. Да и в любом случае — боевые действия и противодействия в непосредственной близости от Насти? Хозяин на это никогда не пойдет. Наверное, это — вообще единственное, на что он не пойдет ни при каких обстоятельствах. Он очень любит дочь. Он очень правильно любит дочь. Так, что даже терпит высокомерие и откровенную неприязнь Александры. Потому что понимает: никого лучше неё для Насти не найти. Лучше вообще не бывает. Четвертая жена?.. Господи помилуй! Если Сан Саныч правильно догадался — а он всегда обо всем догадывался правильно, — то как, интересно, Хозяин собирается вести Александру под венец? В наручниках, с кляпом во рту и с мешком на голове? Или просто предварительно слегка оглушив ее кирпичом?.. Может быть, Сан Саныч так пошутил? У него же нет чувства юмора, вот он и не догадывается, что это не смешно. Вот и у Хозяина нет чувства юмора, вот и Хозяин не догадывается, что жене совсем не весело слушать его шутки насчет подходящих кандидатур на роль следующей матери Насти. Или это все-таки не шутки? И не случайно подвернувшийся аргумент, которым в ссоре можно побольнее уязвить самолюбие оппонента? Тогда опять выходит, что Хозяин намеренно делает из Александры мишень. Рядом с дочерью! Зачем?! Во всем этом не было никакой логики, вообще никакой, даже тараканьей…

— Александра Александровна! Прошу прощения, на секундочку…

Еще одно привидение. Притаилось в тени за верандой. Этому-то чего надо? Разговорчивым привидением был только Сан Саныч, остальные всегда молчали.

Тень за верандой шевельнулась, кусок тени отделился и бесшумно приблизился.

— Извините, один вопрос, — тихо сказал кусок тени с такой интонацией, будто и сам не понимает, что говорит. — Уточнить бы надо… э-э-э… Гвоздику-то в каких местах сажать? Только под окнами или по всему периметру?

Гвоздика какая-то… При чем тут гвоздика? Сумасшедший дом… Ах, да, она же сама сказала Хозяину, что гвоздика отпугивает комаров. Но ведь она сама сказала и о том, что сажать уже поздно, цветы по приказу не зацветут. Стало быть, Хозяин не поверил, что его приказ кто-то может не выполнить. Даже хотя бы сама природа. Беда.

— Это должен решать садовник, — сдерживая раздражение, ответила Александра. — Вот завтра придет — и пусть решает, где сажать. И когда.

— Нет, как же… — кусок тени беспокойно шевельнулся и виновато кашлянул. — Садовник-то только завтра придет. А Владимир Сергеевич распорядился, чтобы гвоздика рядом с домом к утру уже была. По возможности — белая… Если не только белая будет, а еще красная или розовая — это ничего, как вы думаете? А то ведь ее много надо, одной белой может столько не оказаться.

— Ничего, — обреченно согласилась Александра. С кем тут спорить и кому тут что объяснять? Владимир Сергеевич распорядился. — И красная ничего, и розовая ничего, и синяя ничего… Все бы ничего, но, боюсь, никакая не зацветет. Не сезон.

— Об этом вы не беспокойтесь, этот вопрос мы решим, — с явным облегчением откликнулся кусок тени. — Это хорошо, что любую можно, а то я боялся, что только белую нужно… Спасибо, что разрешили. Это намного легче будет. Спокойной ночи, Александра Александровна.

Кусок тени отступил и бесшумно влился в тень за верандой. Александра еще пару минут постояла, пытаясь представить, как эти привидения будут всю ночь сажать гвоздику вокруг дома и как они будут решать вопрос, когда гвоздика откажется выполнять распоряжение Хозяина и не зацветет. Хмыкнула, пожала плечами и пошла наконец в дом. Скоро двенадцать, а она тут бродит неизвестно зачем. То есть — известно, зачем она поперлась к открытому окну Хозяйкиного кабинета. За информацией. Получила? Получила — распишись. В своей глупости. И в своем бессилии. Что же делать-то, а?.. Ничего она сделать не сможет. Разве только закрыть собой Настю, когда дешевый наемник начнет стрелять. Дешевые наемники стреляют, прицеливаясь не слишком старательно. Дешевые наемники поливают автоматными очередями из окна угнанной машины. Дешевым наемникам все равно, сколько целей, кроме заказанной, будет поражено. А дорогие наемники Хозяйке не по карману. Пока не по карману. Ведь может и так оказаться, что ее гламурненькая идея будет приносить доход. Ладно, будем надеяться, что Хозяйка подождет этого светлого момента, а пока не будет тратить и так скудные средства на дешевых наемников. Конечно, от дорогого наемника Александру не спасут даже высокопрофессиональные привидения из службы безопасности Хозяина. Зато за Настю можно будет не опасаться… Надо бы перед сном зайти посмотреть на нее. Никакой необходимости в этом нет, но очень хочется, Настя уже вполне здоровенькая, наверное, спит, как сурок, да еще и хихикает во сне. Она часто хихикала во сне, когда была здоровенькая. Ей снились смешные сны, некоторые она даже запоминала, а потом с удовольствием рассказывала всем подряд. Александра подозревала, что Настя выдумывает как минимум половину. Потому что никто не видит таких юмористических снов с хорошо выстроенным сюжетом, с главными и второстепенными действующими лицами, с массой мелких деталей, безупречно вписанных в общий план, и даже с музыкальным сопровождением. Как это называется? Кажется, звуковой ряд. Настя, скорей всего, станет режиссером. Ишь ты, сны она видит. С прологом и эпилогом… Хотя что-то и видит, конечно, во сне-то часто хихикает.

И сейчас ей снится что-то смешное. Опять хихикает. Уже совсем выздоровела — дыхание спокойное, лоб прохладный, ручки теплые. А на мордашке такое выражение, как будто даже во сне разрабатывает стратегию и тактику охмурения всех, кто окажется поблизости. И ведь наверняка разработает и стратегию, и тактику, мартышка хитрая. В этом у нее великий талант, что бы там Александра ни говорила Хозяину о рядовых способностях Насти. Хорошо еще, что девочка очень доброжелательна, открыта и не слишком упряма. И совсем не эгоистична, совсем, даже нормального детского эгоизма в ней нет. Кажется, она ни разу в жизни не сказала: «Моё!» Конечно, у Насти вся жизнь впереди, и она, наверное, не раз еще скажет: «Моё!» Но пока не говорила. Правда, может быть, только потому, что, в отличие от большинства остальных детей, Насте совсем не обязательно заявлять права на собственность. Она просто жила со спокойным сознанием того, что и так все в курсе, что всё принадлежит ей. Не только вещи, нет, подумаешь, большое дело — дом, который строят для нее, яхта, которую назвали ее именем, бронированный джип, в котором ее возят по Москве… Не говоря уж о куче всяких одежек и игрушек. Ей принадлежали не только вещи, ей принадлежало все вокруг — земля, небо, трава, деревья, птицы, звери, зима, лето, дождь, ветер, солнце, луна… И все остальное. И, поскольку все вокруг принадлежало ей, за все вокруг она несла персональную ответственность. Александра едва ли не в первый же год работы с изумлением убедилась, что у ребенка абсолютно сложившееся самосознание хозяйки мира. Не владелицы, а именно хозяйки, которая имеет право и должна следить за порядком в этом мире. Беспорядок очень огорчал Настю. Беспорядка было много — то плохая погода, то овсянка на завтрак, то где-то упал самолет, то папин помощник сломал ногу, то землетрясение разрушило целый город, то очередная няня воняет арбузной коркой, то невозможной красоты цветок вызывает невозможную же аллергию… Однажды Настя поделилась с Александрой планами на будущее. На то будущее, в котором она, Настя, будет взрослой, сильной и всемогущей, как папа. Вот в том будущем она живо наведет порядок в мире. Она сделает так, чтобы в мире не было ни землетрясений, ни катастроф, ни болезней, ни овсянки, ни вонючих духов, ни плохой погоды. Александра выслушала и ответила, что, к сожалению, невозможно сделать так, чтобы в мире не было того, что тебе не нравится. На что Настя снисходительно заявила, что нет ничего невозможного. Нужно просто правильно взяться за дело. Ведь никто до сих пор по большому счету не занимался землетрясениями, катастрофами, болезнями и так далее. Взрослые — вообще странные люди. Большинство из них занимаются такими глупостями, что даже смешно. Даже стыдно за них. И даже удивительно: неужели они правда думают, что все эти глупости кому-нибудь нужны? Счастливым от этих глупостей все равно никто не стал. Тогда какой смысл их делать? Александра не могла ответить, какой смысл делать глупости. Тем более, что она не очень представляла себе, какие именно глупости Настя имеет в виду. Но на всякий случай согласилась с тем, что ничего невозможного нет. Главное — как следует подготовиться к тому моменту, когда Настя станет взрослой, сильной и всемогущей. Многому научиться следует. Поумнеть. А то ведь как может получиться? Вырастет — и начнет делать глупости, как все. Тогда Настя глубоко задумалась над возможным вариантом будущего. Долго думала, почти до вечера. Перед ужином, сразу после того, как впервые очень чистенько сыграла на пианино какой-то этюд, продолжила разговор о будущем так, будто он и не прерывался ни на минуту:

— Саша, знаешь, что? Я очень умная буду. И научусь… Ты меня учи, ладно? Я стараться буду. А когда вырасту — все сделаю, как надо. А ты мне советовать будешь, как надо, гут?

— Зер гут, — согласилась Александра. — Только ведь я тоже могу чего-нибудь не того насоветовать. Я ведь тоже ошибки допускаю. Как и все.

— Ну, не знаю, — важно сказала Настя. — Я этого что-то не заметила.

Александра не выдержала и засмеялась, и Настя засмеялась, хитро поглядывая на нее, и было совершенно очевидно, что все она понимает, прекрасно отдает себе отчет в том, что говорит, и именно такой реакции на свои слова ожидала…У Насти было прекрасное чувство юмора. Не детская бездумная веселость, а именно хорошо развитое, намеренно никогда не демонстрируемое, несколько неожиданное в маленьком ребенке чувство юмора.

В кого она такая? Не в папу с мамой, это уж точно. Может быть, в тех бабушку с дедушкой, о которых до сих пор ничего не знает? Интересно, какие они… хотя и не интересно вообще-то. Это они породили чудовище по имени Ксения Леонардовна… Да, но Ксения Леонардовна родила Настю. А разве Настя в чем-нибудь виновата? Она не отвечает за родителей…

Дата добавления: 2015-10-16