Января, вторник, первый учебный день после зимних каникул, домашняя комната

Я едва вылезла из кровати сегодня утром. Если честно, то единственное, что заставило меня выползти из-под одеяла – и из-под Толстого Луи, который всю ночь лежал у меня на груди и тарахтел, как трактор – это перспектива увидеть Майкла, первый раз за тридцать два дня.

Очень жестоко заставлять человека в таком нежном возрасте, как мой, когда требуется минимум девять часов сна, мотаться туда-сюда между совершенно разными часовыми поясами и не дать после этого даже одного денька отдыха. Я все еще вялая и уверена, что это затормозит не только мой физический рост (не в высоту, потому что, спасибочки, я и так очень длинная, я имею в виду развитие моего грудного и шейного отделов, гланды особенно чувствительны к нарушению цикла сна), но и мое интеллектуальное развитие.

А сейчас, в начале второго семестра первого курса, оценки будут иметь очень даже большое значение. Не потому, что я собираюсь поступать в колледж. По крайней мере, не сейчас. Я, как принц Уильям, собираюсь отдохнуть годик после школы. Но за этот год я хочу развить какой-нибудь дар или талант, или, если таковой не отыщется, пойду волонтером в «Гринпис», желательно на лодки, которые встают между китами и русскими и японскими китобойными судами. Не думаю, что в «Гринпис» берут людей со средним баллом аттестата ниже 3,0.

Как бы то ни было, вставать этим утром было равносильно убийству. К тому же, достав свою форму, я поняла, что в ящике нет моих любимых трусиков «Королева Амидала». В первый день каждого семестра мне обязательно нужно надевать именно их, иначе мне не будет удачи до конца семестра. И мне всегда везет, когда «Королева Амидала» на мне. Вот, например, они были на мне в ночь Зимних Танцев, когда Майкл наконец сказал, что любит меня.

Не то чтобы он ВЛЮБЛЕН в меня, конечно, но что любит. Надеюсь, не просто как друга.

Мне непременно нужно надеть «Королеву Амидалу» в первый день этого семестра, и, кстати, надо будет отправить потом белье в прачечную, чтобы к пятнице они уже были выстираны и я могла бы надеть их на свидание с Майклом. Потому что в тот вечер мне потребуется дополнительная удача, если я собираюсь соперничать за его внимание с Кейт Босуортами всего мира. И еще потому что я собираюсь подарить ему подарок ко дню рождения. Я надеюсь, что этот подарок настолько понравится ему, что он влюбится в меня по уши, если еще не сделал этого.

Значит, придется идти в комнату к маме, будить ее и пытать: «Мам, где мое белье «Королева Амидала»?»

Мама, которая спит, как бревно, даже когда не беременная, только промычала: «Шурно-вог», что даже словом-то не назовешь.

– Мам, – повторила я. – Мне нужно мое белье «Королева Амидала», где оно?

Но она ответила только:

– Капукин.

И тут мне пришла в голову идея. Не то чтобы я сомневалась в том, что она отпустит меня на свидание с Майклом, особенно после ее проникновенной речи вчера вечером, но на всякий случай, чтобы она потом не отпиралась, я спросила:

– Мам, можно я в пятницу пойду с Майклом в кинокафе?

Перевернувшись, она пробормотала:

– Да, да, шкуни.

Так, с этим разобрались.

Но в школу все-таки придется идти в обычном белье, отчего мне было немного не по себе. Нет, в нем нет ничего такого, оно просто совершенно скучное и белое.

Усевшись в лимузин, я немного воспряла духом при мысли, что скоро увижу Майкла.

Но спустя некоторое время мной овладело беспокойство. Боже, что будет, когда я увижу Майкла? Ведь если вы не виделись со своим парнем тридцать два дня, нельзя же просто сказать при встрече: «А, привет». Нужно его обнять, что ли.

Но как я буду обнимать его в машине? Когда все глазеют? Ладно хоть об отчиме можно не беспокоиться, потому что мистер Джанини отказывается ездить в школу на лимузине со мной, Ларсом, Лилли и Майклом, хоть мы и едем все в одно место. Но мистер Джанини говорит, что ему нравится ездить на метро. Он говорит, что это единственное место, где он может послушать свою любимую музыку (мы с мамой не разрешаем ему включать «Кровь, пот и слезы» у нас в мансарде, так что ему приходится слушать его по дороге на работу).

А вот как быть с Лилли? Уж она-то точно там будет. Как я могу обнять Майкла на глазах у Лилли? Ну да ладно, мы с Майклом вместе во многом благодаря Лилли. Но это вовсе не значит, что я могу публично демонстрировать свою любовь к нему прямо у нее на глазах.

Если бы мы были в Дженовии, я могла бы совершенно спокойно расцеловать его в обе щеки. Потому что там это стандартная форма приветствия.

Но это Америка, здесь даже руки редко пожимают, если только вы не мэр, скажем.

Плюс еще вся эта тактика Джейн Эйр. Мы с Тиной решили, что не будем преследовать наших парней, но мы не оговаривали, как приветствовать их после того, как не виделись тридцать два дня.

Я уже было собиралась спросить Ларса, что мне делать, но на подъезде к дому Московитцев произвела мозговой штурм. Ханс, шофер, собирался выскочить и открыть дверь для Лилли и Майкла, но я сказала: «Я сама» и выскочила вместо него.

Напротив меня, в самой слякоти, стоял Майкл, весь такой красивый, высокий и мужественный. И ветер трепал его темные кудри. От одного его вида сердце у меня забилось со скоростью сто ударов в минуту. Мне казалось, что я сейчас растаю…

Особенно когда он, увидев меня, улыбнулся, и эта улыбка осветила его глаза, все такие же темно-карие, какими я их помнила, светящиеся умом и юмором, как и тогда, в последний раз, тридцать два дня назад.

Вот чего я сказать не могла, так это светилась в них любовь или нет. Тина утверждала, что, взглянув Майклу в глаза, я сразу смогу определить, любит ли он меня. Но если честно, по его глазам я точно определила только то, что я не вызываю в нем полного отвращения. Если бы вызывала, то он бы отвернулся. Я всегда так делаю, когда вижу в школьном кафе того парня, который выковыривает кукурузу из чили.

– Привет, – сказала я неожиданно сорвавшимся голосом.

– Привет, – ответил Майкл, и его голос был совсем не срывающимся, а наоборот, очень даже глубоким и волнующим, совсем как у Волверина.

Так мы и стояли, глядя друг на друга, и наше дыхание вырывалось маленькими облачками пара, а вокруг по тротуару Пятой авеню спешили люди, но я их совершенно не замечала. Я даже не заметила, как вышла Лилли и со словами «Ох, Бога ради» протопала к лимузину.

Потом Майкл сказал:

– Я очень рад тебя видеть.

И я сказала:

– Я тоже рада тебя видеть.

Лилли из машины крикнула:

– Эй, вы там, давайте-ка пошевеливайтесь. Может, вы уже наконец сядете и мы поедем?

И тогда я сказала:

– Думаю, нам лучше…

А Майкл сказал:

– Да, – и одной рукой придержал дверь для меня.

Но когда я стала залезать внутрь, он взял меня за руку, и я обернулась узнать, чего он хочет (хотя я, кажется, уже и так догадывалась).

Он спросил:

– Так ты сможешь пойти в пятницу? Я сказала:

– Угу.

И тогда он потянул меня за руку, совсем как мистер Рочестер, и мне пришлось шагнуть ближе к нему. Потом он очень быстро нагнулся и поцеловал меня прямо в губы на глазах у своего портье и всей остальной Пятой авеню.

Надо признать, что портье и все остальные прохожие, а также пассажиры автобуса маршрута M1, который как раз громыхал мимо, не заметили, что прямо у них на глазах целуют принцессу Дженовии.

Но я-то заметила. Я заметила, и это было классно. Я даже подумала, что, может быть, все мои опасения, что Майкл любит меня просто как друга, а не как партнера на всю оставшуюся жизнь, это полный бред.

Потому что друзей так не целуют.

Как мне кажется.

Так что когда я уселась на заднее сиденье лимузина рядом с Лилли, на моих губах блуждала идиотская улыбка, и я боялась, что Лилли выставит меня на посмешище. Но все равно не могла ничего с собой поделать, я была так счастлива, потому что хоть на мне и не было моего белья «Королева Амидала», но семестр начался очень удачно, а ведь прошло всего пятнадцать минут!

Потом Майкл уселся рядом со мной и закрыл дверь. Ханс тронулся, а Ларс сказал «Доброе утро» Лилли и Майклу. Те тоже поприветствовали его. А я даже не заметила, что Ларс всю дорогу до школы ухмылялся, пока Лилли не сказала мне, когда мы уже выходили из машины.

– Ой, как будто никто не знает, чем вы там занимались.

Но она сказала это вполне дружелюбно.

Я была так счастлива, что едва обращала внимание на болтовню Лилли, а она все говорила о том фильме. Она сообщила, что отправила заказное письмо продюсерам фильма о моей жизни, но ответа пока не получила, хотя оно дошло уже неделю назад.

– Это еще раз доказывает, – говорила она, – что эти голливудские пройдохи уверены, что им все сойдет с рук. Ну я-то им докажу, что не сойдет. И если до завтра я не получу от них ответа, я иду к представителям средств массовой информации.

Тут я насторожилась и уставилась на нее.

– Ты что, собираешься устроить пресс-конференцию?

– А почему нет? – Лилли пожала плечами. – Ты же это сделала, а еще совсем недавно не могла двух слов связать перед камерой. Так что чего тут трудного?

М-да… Лилли совсем спятила с этим фильмом. Думаю, придется самой посмотреть его, чтобы определить, насколько все плохо. Остальные ребята в школе, кажется, не особо о нем задумываются. Хотя, когда его показывали, они все были или в Санта-Моритце или где-нибудь в Огайо, катались на лыжах или валялись на пляже, так что им было не до дурацкого фильма об одной из их одноклассниц.

Судя по разнообразному виду моих одноклассников – а Тина была далеко не единственной, кто получил легкую травму – все они провели каникулы куда лучше, чем я. Даже Майкл сказал, что все время просидел на балконе в доме бабушки и дедушки и писал песни для своей новой группы.

Похоже, только я все каникулы заседала в парламенте, обсуждая расценки на парковку в центре Дженовии.

И все же хорошо вернуться назад. Хорошо, потому что впервые за мою школьную карьеру со мной парень, который мне нравится, мне симпатизирует, а может, даже и любит. И я смогу видеться с ним на переменах и на уроке ТО.

О, черт! Я совсем забыла! Это же новый семестр! У нас же будет новое расписание! А что если мы с Майклом больше не будем вместе в классе талантливых и одаренных? Я и не должна была быть в нем, учитывая, что я ни то, ни другое. Меня туда записали только потому, что я провалила алгебру и мне нужно было время для дополнительных самостоятельных занятий. А вообще-то я должна была ходить на тех. обуч. ТЕХ. ОБУЧ! ТАМ УЧАТ ВЫПИЛИВАТЬ СОЛОНКИ И ПЕРЕЧНИЦЫ!

Во втором семестре должны быть прикладные искусства. ЕСЛИ В ЭТОМ СЕМЕСТРЕ МЕНЯ ЗАПИШУТ В ПРИКЛАДНЫЕ ИСКУССТВА, ВМЕСТО ТАЛАНТЛИВЫХ И ОДАРЕННЫХ, Я УМРУ!!!!!!!

Прошлый семестр я закончила с четверкой с минусом по алгебре. Четверка с минусом не требует дополнительных индивидуальных занятий. Четыре с минусом считается очень хорошей отметкой. Правда, не для таких, как Джудит Гершнер.

Господи, я знала. Я ЗНАЛА, что случится что-нибудь неприятное, если я не надену белье «Королева Амидала».

Таким образом, если я не попадаю на ТО, то я смогу видеть Майкла только во время обеда и на переменах. И поскольку он старшеклассник, а я всего лишь первокурсница, вряд ли я окажусь вместе с ним на высшей математике или он со мной на французском.

Может быть, я даже не смогу сидеть с ним за обедом! У нас вполне могут не совпадать перерывы на обед.

И даже если они совпадут, какова вероятность, что мы с Майклом будем сидеть вместе за обедом? Обычно я сижу с Лилли и Тиной, а Майкл – с членами компьютерного клуба и другими старшеклассниками. Теперь он пересядет ко мне? Я-то точно не могу пойти и усесться за его столик. Там парни всегда говорят о таких вещах, в которых я ничего не понимаю, например, о том, какой зануда Стив Джобс, или как легко взломать систему противоракетной обороны Индии…

О, Боже, вывешивают новое расписание. Господи, пожалуйста, не дай мне попасть в прикладное искусство. Только не это. ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА ПОЖАЛУЙСТА.

Дата добавления: 2015-10-16