Песнь перечислений» слушающих, строфа 33

Шаллан закрыла глаза Блута, не глядя на рваную рану в его животе, в которой виднелись внутренности. Вокруг нее рабочие спасали из лагеря все, что могли. Люди стонали, хотя некоторые из стонов обрывались, когда Ватах приканчивал бандитов одного за другим.

Шаллан его не останавливала. Он безжалостно выполнял свой долг и не смотрел на нее, проходя мимо.

«Ватах думает, что он сам и его люди легко могли оказаться на месте тех бандитов, — подумала Шаллан, снова опуская взгляд на подсвечиваемое огнями лицо Блута. — Что отделяет героев от злодеев? Один ночной разговор?»

Блут стал не единственной жертвой нападения. Ватах потерял семерых солдат. Они убили почти вдвое больше бандитов. Обессиленная Шаллан поднялась на ноги, но помедлила, увидев что-то торчащее из куртки Блута. Она наклонилась и расстегнула ее.

Во внутреннем кармане лежал сделанный ею набросок. Тот самый, на котором она изобразила Блута не таким, каким он был, а каким бы, согласно ее воображению, мог стать. Солдатом в армии, в новенькой униформе. Со взглядом, устремленным вперед, а не, как обычно, вниз. Героем.

Когда он успел забрать рисунок из ее альбома? Шаллан расправила лист бумаги, разгладив складки.

— Я ошибалась, — прошептала она. — Ты стал отличным началом для моей коллекции, Блут. Сражайся как следует за Всемогущего, пока спишь, храбрец.

Шаллан выпрямилась и оглядела лагерь. Несколько паршменов из каравана стаскивали трупы в кучу, чтобы потом сжечь. Ее вмешательство спасло торговцев, но не избавило от тяжелых потерь. Она не считала жертв, но груда тел казалась большой. Десятки трупов, включая почти всех охранников каравана. Среди них был и тот мужчина ириали, которого она встретила ранее ночью.

Шаллан настолько устала, что хотела только добраться до повозки, свернуться калачиком и заснуть. Но ей пришлось отправиться на поиски хозяев каравана.

Уже знакомая разведчица, изнуренная и покрытая кровью, стояла рядом с походным столом, разговаривая с пожилым бородатым мужчиной в войлочной шляпе. Он пропускал пальцы сквозь бороду и изучал своими голубыми глазами поданный женщиной лист бумаги.

Когда Шаллан приблизилась, оба подняли взгляд. Наемница положила руку на меч, мужчина продолжил поглаживать бороду. Неподалеку караванщики сортировали содержимое перевернувшейся повозки, раскладывая тюки с тканью.

— А вот и наша спасительница, — проговорил пожилой хозяин каравана. — Ваша светлость, даже сами ветра не смогут передать всю величественность и удивление от вашего своевременного прибытия.

Шаллан не ощущала своей величественности. Она устала и чувствовала себя больной и грязной. Ее голые ступни, спрятанные под юбкой, снова заболели, а способность ткать светом иссякла. Платье выглядело почти так же, как у какой-нибудь нищенки, а волосы, хоть и заплетенные в косу, были в полном беспорядке.

— Вы хозяин каравана? — спросила Шаллан.

— Меня зовут Макоб, — ответил он. Шаллан не смогла определить акцент. Не тайленский и не алети. — Вы уже встречались с моей помощницей. — Он кивнул в сторону женщины. — Тин руководит нашей охраной. После сегодняшнего происшествия количество ее солдат, как и моих товаров... сократилось.

Тин скрестила руки на груди. Она по-прежнему была одета в коричневый плащ, и в свете сфер Макоба Шаллан стало видно, что он сшит из хорошей кожи. Что можно подумать о женщине, одевающейся, как солдат, и носящей на поясе меч?

— Я как раз рассказывала Макобу о вашем предложении, — сказала Тин. — Которое мы обсуждали раньше, на холме.

Макоб хохотнул. Учитывая окружающую обстановку, звук вышел неуместным.

— Она называет это предложением. Моя помощница находится под впечатлением, что на самом деле это была угроза! Очевидно, что те наемники работают на вас. Мы гадаем, какие у вас планы насчет каравана.

— Наемники не работали на меня прежде, — ответила Шаллан, — но работают теперь. Потребовалось немного убеждения.

Тин повела бровью.

— Должно быть, очень хорошего убеждения, ваша светлость...

— Шаллан Давар. Я прошу вас только о том, о чем говорила прежде с Тин. Сопровождайте меня до Разрушенных равнин.

— Несомненно, этим могут заняться ваши солдаты, — проговорил Макоб. — Вам не нужна наша помощь.

«Мне требуется ваше присутствие, чтобы «солдаты» не забыли, что совершили», — подумала девушка.

Ее интуиция подсказывала, что чем больше вокруг них напоминаний о цивилизации, тем проще ей будет.

— Они солдаты, — ответила Шаллан. — И понятия не имеют, как с комфортом сопровождать светлоглазую женщину. Однако у вас есть хорошие повозки и много товаров. Если вам трудно судить по моему виду, то скажу, что я ужасно нуждаюсь в капельке роскоши. Я бы предпочла не выглядеть как бродяга, когда появлюсь на Разрушенных равнинах.

— Мы можем использовать ее солдат, — сказала Тин. — От моих сил осталась лишь горстка.

Она снова оглядела Шаллан, на этот раз с любопытством. И ее взгляд не казался недружелюбным.

— Тогда мы должны заключить договор, — проговорил Макоб, широко улыбнувшись, и потянулся через стол к Шаллан. — В благодарность за спасение своей жизни я прослежу, чтобы вас обеспечили новой одеждой и изысканной пищей во время нашего совместного путешествия. Вы и ваши люди будете заботиться о нашей безопасности на оставшемся пути. Затем мы расстанемся и больше ничего не будем должны друг другу.

— Согласна, — ответила Шаллан, принимая его руку. — Я позволю вам присоединиться ко мне, вашему каравану — к моему.

Он замялся.

— К вашему?

— Да.

— И главной будете вы, как я понимаю?

— Вы ожидали обратного?

Он вздохнул, но пожал руку в знак заключения сделки.

— Нет, полагаю, что нет. Полагаю, нет.

Макоб выпустил ее руку и махнул в сторону двоих людей, стоявших в стороне возле повозок — Твлаква и Тага.

— А что насчет них?

— Это мои люди, — сказала Шаллан. — Я с ними разберусь.

— Только держите их в конце каравана, будьте любезны, — сказал Макоб, наморщив нос. — Грязный бизнес. Я бы предпочел, чтобы мой караван не вонял таким товаром. В любом случае вам следует собрать ваших людей. Скоро начнется сверхшторм. Мы потеряли столько повозок, что у нас не будет дополнительных укрытий.

Шаллан оставила его и направилась через долину, стараясь не обращать внимания на смешанную вонь крови и сажи. От темноты отделилась фигура и пошла вслед за ней. При хорошем освещении Ватах выглядел не менее устрашающим, чем раньше.

— Ну? — спросила его Шаллан.

— Несколько моих людей погибли, — ответил он монотонным голосом.

— Они погибли, сражаясь за благое дело, — проговорила Шаллан, — и семьи выживших благословят их за такую жертву.

Ватах взял ее за руку, заставив остановиться. Его хватка была крепкой, даже болезненной.

— Ты выглядишь не так, как раньше, — сказал он. Шаллан обнаружила, как заметно он над ней возвышается. — Мои глаза меня обманули? В темноте я увидел королеву. Сейчас передо мной ребенок.

— Возможно, ты увидел то, что требовалось твоей совести, — ответила Шаллан, безуспешно пытаясь выдернуть руку. Ее лицо залило румянцем.

Ватах наклонился. Дыхание дезертира было не особенно приятным.

— Мои люди совершали и худшие вещи, — прошептал он, махнув рукой на горящих мертвецов. — Мы грабили там, в дикой местности. Мы убивали. Думаешь, одна ночь нас освободит? Думаешь, одна ночь прекратит кошмары?

Шаллан ощутила пустоту в желудке.

— Если мы последуем за тобой на Разрушенные равнины, мы покойники, — продолжил Ватах. — Сразу после возвращения нас повесят.

— Мое слово...

— Твое слово ничего не значит, женщина! — заорал он, усиливая хватку.

— Ты должен ее отпустить, — спокойно произнес Узор из-за спины дезертира.

Ватах оглянулся вокруг, но поблизости никого не было. Шаллан заметила Узора на спине униформы Ватаха, когда тот повернулся.

— Кто это сказал? — требовательно спросил Ватах.

— Я ничего не слышала, — ответила Шаллан, каким-то образом сохраняя спокойствие.

— Ты должен ее отпустить, — повторил Узор.

Ватах снова оглянулся и посмотрел на Шаллан, которая встретила его пристальный взгляд с изумленным выражением лица. Она даже выдавила улыбку.

Он отпустил ее и вытер руку о штаны, а затем ушел. Узор соскользнул по его спине и ногам на землю и приблизился к Шаллан.

— Этот будет проблемой, — сказала Шаллан, потирая место захвата.

— Образное выражение? — спросил Узор.

— Нет, я имела в виду именно то, что сказала.

— Странно, — проговорил Узор, глядя на удаляющегося Ватаха. — Я-то думал, что он уже является проблемой.

— Ты прав.

Шаллан продолжила свой путь к Твлакву, который расположился на сидении повозки, сложив руки перед собой. Он улыбнулся Шаллан, когда она подошла, хотя сегодня выражение его лица казалось особенно неубедительным.

— Итак, — произнес он, пытаясь завязать разговор, — вы участвовали в этом с самого начала?

— Участвовала в чем? — устало спросила Шаллан, отослав Тага, чтобы можно было поговорить с Твлаквом наедине.

— В плане Блута.

— Поясни, пожалуйста.

— Очевидно, — сказал Твлакв, — что он был в сговоре с дезертирами. Той первой ночью, когда Блут прибежал обратно в лагерь, он встретился с ними и пообещал позволить нас захватить, если будет участвовать в доле. Вот почему они не убили вас двоих сразу, когда вы пошли с ними поговорить.

— Вот как? — ответила Шаллан. — Тогда почему Блут вернулся и предупредил нас той ночью? Почему он бежал с нами вместо того, чтобы просто позволить своим «друзьям» убить нас прямо там?

— Возможно, он познакомился только с некоторыми из них, — предположил Твлакв. — Да, они зажигали костры на том склоне ночью, чтобы заставить нас думать, что их было больше, а затем его друзья пошли собирать более многочисленную компанию... И... — Он вздохнул. — Шторма, в этом нет никакого смысла. Но как, почему? Мы должны быть мертвы.

— Всемогущий нас сохранил, — сказала Шаллан.

— Ваш Всемогущий — просто фарс.

— Тебе остается надеяться, что так и есть, — сказала Шаллан, подходя к задней части повозки Тага. — Ведь иначе такого человека, как ты, ждет Бездна.

Она осмотрела клетку. Внутри прятались пятеро рабов в грязной одежде. Каждый из них выглядел одиноким, хотя в клетке было довольно тесно.

— Теперь они — моя собственность, — сообщила Шаллан Твлакву.

— Что?! — Он вскочил со своего сидения. — Вы...

— Я спасла твою жизнь, ты, льстивый маленький человечек, — ответила Шаллан. — И ты отдашь мне рабов в качестве оплаты. Компенсация моим солдатам, защищавшим тебя и твою никчемную жизнь.

— Это грабеж.

— Это справедливость. Если ты так сильно беспокоишься, подай жалобу королю на Разрушенных равнинах, как только мы прибудем.

— Я не собираюсь на Разрушенные равнины, — проворчал Твлакв. — Теперь у вас есть кое-кто другой для сопровождения, ваша светлость. А я отправлюсь на юг, как намечал с самого начала.

— Тогда ты поедешь без них, — сказала Шаллан, открывая клетку ключом, который он ей дал, чтобы она могла пользоваться повозкой. — Ты отдашь мне их документы, подтверждающие рабство. И да хранит тебя Отец Штормов, если не все в порядке, Твлакв. Я очень хорошо определяю подделки.

Раньше она никогда даже не видела документ о рабстве и никак не смогла бы узнать, окажись один из них фальшивкой. Но Шаллан не беспокоилась. Она устала, расстроилась и стремилась покончить с делами этой ночи.

Один за другим пятеро рабов нерешительно вышли из повозки, косматые, бородатые, с голыми торсами. Ее поездка с Твлаквом доставила мало радости, но по сравнению с тем, через что прошли эти люди, отличалась роскошью. Кое-кто из них поглядывал в близкую темноту, как будто в нетерпении.

— Можете бежать, если желаете, — сказала Шаллан, смягчив свой тон. — Я не стану вас преследовать. Однако мне нужны слуги, и я буду хорошо вам платить. Шесть огненных марок в неделю, если вы согласны отдавать пять из них для выкупа ваших рабских обязательств. И одну — если не согласны себя выкупать.

Один из мужчин вскинул голову.

— То есть... мы получим те же деньги в любом случае? Какой в этом смысл?

— Самый глубокий, — ответила Шаллан, поворачиваясь к Твлакву, который беспокойно ерзал на месте. — У тебя три фургона, но только два погонщика. Не продашь ли мне третий фургон?

Ей не нужна была чулла — у Макоба остались лишние, которых она могла бы использовать, потому что несколько его фургонов сгорело.

— Продать повозку? Да ладно! Почему бы просто не украсть ее у меня?

— Перестань вести себя как ребенок, Твлакв. Тебе нужны мои деньги или нет?

— Пять сапфировых брумов, — бросил он. — И такая цена — настоящий грабеж, даже не спорьте.

Шаллан не знала, как обстояла ситуация на самом деле, но могла позволить себе заплатить. У нее было достаточно сфер, хотя большинство из них потускнели.

— Вы не можете забрать моих паршменов, — добавил Твлакв.

— Можешь оставить их себе, — ответила Шаллан.

Ей нужно будет поговорить с хозяином каравана насчет обуви и одежды для слуг.

Направившись посмотреть, сможет ли она взять лишнюю чуллу Макоба, Шаллан прошла мимо нескольких караванщиков, сбившихся в группу неподалеку от костра. Дезертиры бросили последнее тело — одного из своих — в пламя, отступили в сторону и вытерли пот с лица.

Темноглазая женщина из каравана выступила вперед, передав бывшему дезертиру листок бумаги. Он взял его, почесав в бороде. Это оказался тот невысокий одноглазый мужчина, который высказался во время ее речи. На листке была молитва из знакомых глифов, но не молитва скорби, как ожидала Шаллан. Молитва благодарения.

Бывшие дезертиры собрались вокруг костра и посмотрели на молитву. Затем отвернулись и оглянулись по сторонам, заметив, будто в первый раз, что два с половиной десятка человек стоят и смотрят на них. Молча. У кого-то на щеках блестели слезы, другие держали за руку детей. Шаллан не заметила детей прежде, но, увидев их, не удивилась. Караванщики проводили всю жизнь в дороге, и их семьи путешествовали с ними вместе.

Девушка остановилась прямо позади караванщиков, практически невидимая в темноте. Похоже, дезертиры не знали, как реагировать, окруженные сиянием благодарных глаз и признательностью на грани слез. В конце концов они сожгли молитву. Когда это произошло, Шаллан склонила голову, как и большинство наблюдавших.

Она оставила солдат, которые, казалось, выросли в своих собственных глазах и теперь наблюдали, как пепел молитвы возносится к Всемогущему.

Дата добавления: 2015-10-16