Глава вторая. Ну вот мне и выпала возможность попутешествовать, о которой я всегда мечтал

Ну вот мне и выпала возможность попутешествовать, о которой я всегда мечтал. Побывать в других городах, посмотреть на что-нибудь интересное. По своей воле выбираться из Филлидельфии мне было как-то ни к чему, поэтому я просто ждал какого-то случая, который, позволил бы мне отправиться куда-то именно по делу. И вот, наконец, он такой и представился. Правда, о том, куда мы направляемся, я не имел представления, и не мешало бы как раз это выяснить, но здесь из города вела только одна дорога, и я пока шел по ней, таща на себе этот тяжеленный фургон. Оттуда не доносилось ни звука, и я предположил, что Трикси спит. Все-таки, встать ей пришлось рано, и наверняка она еще как следует не отдохнула от вчерашнего выступления. Хотя из-за постоянного скрипа колес я все равно не мог бы ничего услышать, даже если Трикси и не спала, а занималась какими-то делами. И этот скрип уже начинал меня здорово раздражать! Ну, ничего. На первом же привале я разберусь с ним! Надеюсь, у Трикси в хозяйстве найдется чем смазать колеса, а уж это-то я сумею!

Спала ли Трикси или нет, я, тем не менее, решил пока её не беспокоить и просто шел вперед, ожидая, когда она как-нибудь даст о себе знать.

По обе стороны тянулись зеленые луга, справа за далеким лесом вздымались горы, покрытые белыми шапками, небо было чистым и безоблачным. Судя по всему, дождика сегодня явно быть не должно. Хотя, если вспомнить, то дождя не было уже целую неделю. Совсем уже Погодная Служба обленилась! Солнце припекало вовсю, и я уже основательно поджарился, поэтому совсем не отказался бы от теплого дождика в качестве душа.

Легкий ветерок шевелил гриву, в воздухе слышалось жужжание насекомых и пение птиц, день был просто чудесным! Впереди вилась дорога, уходя куда-то за горизонт, а над головой простиралось голубое небо. В общем, совершенно замечательная обстановка, если не считать упирающегося в ребра хомута и надоедливого скрипа несмазанных колес.

Мы двигались уже несколько часов, а из фургона по-прежнему не доносилось никаких звуков. Я уже начал понемногу уставать, да и есть очень хотелось, но останавливаться без указания моей нанимательницы пока не стал. Кстати, я вспомнил, что о сумме мы не договорились. Точнее, Трикси так и не сказала, сколько же она собирается мне предложить за работу. Ну да ладно, спрошу при случае.

Где-то через час Трикси, наконец, высунулась из окошка и крикнула:

- Ладно, привал!

Я сошел на обочину, отошел футов на десять от дороги и остановил фургон. Вокруг нас простирался зеленый луг с невысокой шелковистой травкой, в которую я, выпрягшись, тут же с удовольствием рухнул. Свежая травка приятно холодила разгоряченное тело, копыта уже гудели от столь длительного похода, а живот подавал пронзительные сигналы тревоги, требуя немедленно еды.

Трикси вышла из фургончика и потянулась. О, как же красиво и грациозно она это сделала! Я аж прям залюбовался! Гладкая голубая шерстка блеснула на солнце, а налетевший легкий ветерок всколыхнул гриву.

- Эй, хозяйка, найдется, чем колеса смазать? - спросил я, отгоняя некоторые лишние мысли. Она непонимающе на меня посмотрела, и я продолжил: - скрипят ужасно просто!

- Скажи спасибо, что они вообще есть! А то ведь могло бы и не быть, - ответила она.

- Не понял, это как так? Чего могло бы не быть? - удивился я.

- Колес, разумеется. Трикси им не доверяет, - сказала она, и, подойдя к фургончику сзади, извлекла откуда-то из-под низа маленькую баночку, поставила её на траву, а сама пошла внутрь.

- Погоди, я все равно не понял, - я встал и поспешил за ней. - Как это — фургон и без колес?

- Лучше тебе этого не знать, жеребец, - обернувшись на пороге, ответила она.

- Меня, кстати, зовут Инк, - я улыбнулся. - Так чего мне лучше не знать, и почему?

- Тебе бы это не понравилось. А вообще, ты задаешь слишком много вопросов, - проговорила она и закрыла дверь.

Я в растерянности почесал копытом за ухом, потом повернулся и посмотрел, что за банку достала Трикси. В ней оказалось масло, не самого лучшего качества, но для смазки колес вполне пригодное.

Используя длинные шесты от разборной сцены, а также удачно найденный у дороги булыжник, я поддомкратил фургон и смазал все четыре колеса. Когда я закончил с одной стороной и стал вывешивать колеса на другой, Трикси вышла из фургона и с интересом за мной наблюдала.

- Готово! - объявил я, крутанув копытом только что установленное на место последнее колесо. Оно плавно и бесшумно сделало несколько оборотов и замерло.

- Хм, неплохо! - Трикси склонила голову набок. - Все-таки, Трикси в тебе не ошиблась, копыта у тебя действительно приделаны к правильному месту. Вот, можешь пока поесть, — она левитировала из фургончика большую миску с овощным салатом, два маффина и два больших яблока. Я с жадностью набросился на еду.

Пообедав и немного отдохнув, мы снова двинулись в путь. На этот раз фургон катился безупречно! Ровненько и совершенно бесшумно, словно бы ехал по мягкому ковру. Усилия, прилагаемые для его движения, снизились, наверно, более чем вдвое, и мне так и хотелось перейти с шага на легкую рысцу. Но в этом не было необходимости, да и устал бы я тогда быстрее. А так к вечеру мы остановились на ночевку и я даже не чувствовал себя вымотанным, хотя ноги с непривычки все же немножко гудели.

- Трикси, а расскажи, как ты делаешь свои фокусы? - попросил я, когда мы сидели на траве и ужинали. Уже почти стемнело, но костер развести мы не могли, так как вокруг не было никаких дров. Поэтому Трикси вынесла из фургончика небольшой фонарь, и сейчас он висел, прицепленный к ставне на окошке, освещая нас неярким желтым светом.

- Фокусы? Это не фокусы, а магия! - недовольным голосом поправила меня она. - Трикси — самая лучшая волшебница Эквестрии!

- Ну, моя мама тоже единорог, и тоже владеет магией, но ничего подобного она делать не может. Она только может управлять предметами с помощью телекинеза, да и то не слишком большими. А тебе удалось даже поднять взрослого и довольно крупного жеребца! - я восхищенно улыбнулся.

- Ха! Заклинание левитации — это простейшее заклинание, и его знает каждый единорог. Но далеко не каждый умеет пользоваться настоящей магией. И уж тем более никто не обладает такими возможностями, как Великая и Могущественная Трикси!

- Знаешь, это могло бы прозвучать как бахвальство, если бы я своими глазами не видел всего того, что ты умудрялась делать. И уверен, я видел далеко не все. Хотя чего тут говорить? Меня, как земного пони, удивляют и восхищают любые подобные трюки!

- Ну что ж, приятно слышать, что способности Трикси оценивают по достоинству! - сказала она, слегка кивнув головой.

- Да, это правда. Твое представление действительно было зрелищным! - подтвердил я.

Мы немного помолчали. Трикси задумчиво грызла яблоко, глядя в одну точку. Мыслями она была где-то далеко.

- Слушай, а тот единорог? Он ведь тоже силен, да? - спросил я, нарушив затянувшуюся тишину.

Трикси как будто очнулась и вопросительно выгнула бровь.

- Ну, тот, который решил потягаться с тобой в магии, и которого ты перевернула вверх копытами. Чего он вдруг вылез-то?

- Ай-х! - раздраженно отмахнулась Трикси. - Он... подставной.

У меня округлились глаза:

- То есть, как?

- Ну, он нужен был мне для более зрелищного представления, - объяснила Трикси. - В любом городе всегда найдется какой-нибудь простак, который за несколько битов исполнит роль добровольца из толпы. Я подозвала его, когда он ошивался возле сцены и предложила поучаствовать в представлении. Ну, чтобы он якобы вступил со мной в магический поединок. Конечно же, я ему не сказала, что именно с ним будет потом! - Трикси злорадно ухмыльнулась. - Дурачок! Он возомнил, что действительно может потягаться с Великой и Могущественной Трикси!

- Да, но... Ты не боишься, что он расскажет другим пони об этой договоренности?

- Ну и что? Да и что он может рассказать? Что он лузер? Так это и так все видели, - Трикси усмехнулась. - К тому же, в договоренность входило только то, что он всего лишь выйдет в качестве добровольца, а вовсе не то, что он специально проиграет. Так что все честно. Он получил свои четыре бита, отыграл свою роль, повеселил публику и повысил зрелищность представления, после чего благополучно самоустранился.

- Да уж, забавно… Кстати, а сколько ты намерена заплатить мне за мою работу? - вспомнив свои мысли, спросил я.

- Такие вопросы, жеребец, надо задавать до заключения договора, а не после, - усмехнулась она. - Судя по тому, что ты согласился почти не раздумывая, тебе было все равно — что делать и за какую сумму.

Я так и сел. Вернее, я уже и так сидел, но это меня здорово обескуражило. Однако, что тут скажешь? Она действительно права, права во всем. И договариваться надо на берегу, и мне в самом деле было все равно. А вообще, и правда: какая мне, в сущности, разница? Кормить меня кормят, а этого мне достаточно. Да и компания неплохая, и мое первое дальнее путешествие, и возможность побывать в других городах. Совсем неплохо!

- Ладно, ладно, не пугайся, - рассмеялась Трикси. - Шестьдесят битов, думаю, будет нормально. В конце концов, твои обязанности весьма просты. Согласен?

Я просто кивнул и улыбнулся, глядя в сиреневые глаза единорожки. Она нахмурилась и, не отводя взгляда, строго спросила:

- В чем дело?

- Да нет, я просто... У тебя глаза красивые, - смущенно пробормотал я, опуская голову.

Она хмыкнула, а я, поняв, что ляпнул глупость, встал и начал собирать расставленную на траве посуду.

Да, эта пони мне нравилась! Причем, все больше и больше. Её какой-то особый шарм, её манера говорить о себе в третьем лице (кстати, надо будет спросить, почему она говорит именно так) и даже то неуловимое высокомерие, свойственное всем единорогам, когда они общаются с другими пони. Впрочем, не всем. Моя мама, например, хоть и единорог, но добрейшая и тактичнейшая кобыла, всегда говорившая вежливо, с улыбкой, даже когда общалась с наемными рабочими. Она никогда не позволяла себе ни малейшего намека на превосходство, как относительно расы, так и своего положения хозяйки. Отец, конечно, в этом плане попроще, и бывало даже покрикивал на не слишком трудолюбивых рабочих, но все равно он был и остается культурным и воспитанным жеребцом.

Трикси же являла собой типичного единорога, по крайней мере в том образе, в котором они в большинстве своем передо мной представали: слегка высокомерными, снисходительно поглядывающими на нас, земных пони; аристократично-горделивыми, а некоторые даже откровенно чванливыми. Но, возможно, такое отношение я видел применительно именно к себе, и не как к земному пони, а просто как к ничего не представляющему из себя жеребцу. Ведь знавал я одного богатея из знатного рода, проживающего в центральном квартале Филлидельфии и периодически захаживающего в овощную лавку, в которой я частенько разгружал телеги. Так вот он был земным, а относились к нему все с большим почтением, и чуть ли не кланялись! Его слуга-единорог, приходивший с ним и носивший все его покупки, лебезил перед хозяином, но холодно держался с владельцем лавки - земным жеребцом, который, кстати, мне все это и рассказывал. Так что, явно не принадлежность к той или иной расе определяла положение в обществе, а именно статус самого пони. Я, выросший на ферме в провинции и никогда раньше не сталкивавшийся с подобным, впервые познал эти деления на сословия только оказавшись в городе. Мне это было чуждо и непонятно.

Но в поведении Трикси я видел только обаяние, и даже её манера держаться немножко высокомерно притягивала меня. А её глаза, грива, шерстка! Мне нравилось в ней решительно все, и исходя из всего этого, неумолимо напрашивался лишь один вывод: я влюбился!

Я собрал миски и чашки в стопку и понес в фургончик. Но едва я ступил передними копытами на подножку перед дверью, как вокруг дверной ручки вдруг заискрилось красновато-розовое свечение, и дверь с треском захлопнулась, чуть не стукнув по стопке посуды, которую я держал в зубах. Я резко отпрянул и обернулся.

- Так, жеребец, давай сразу договоримся: внутрь ты не входишь. Никогда! Это дом Трикси, и посторонним заходить запрещается! - сказала Трикси, глядя на меня строгим взглядом.

Я в растерянности замер на месте, потом аккуратно поставил миски на землю и, отступив назад, кивнул.

- Вот и отлично! Спать будешь на улице, одеяло я тебе дам. Если пойдет дождь, сможешь укрыться под фургоном. Насколько я поняла, ты и так бездомный, а значит тебе и не привыкать. Если тебе это кажется несправедливым, можешь уйти в любое время, я тебя не держу. Но и денег ты в таком случае не получишь нисколько. От тебя требуется только тянуть фургон и по прибытии собрать сцену, а вот болтать и задавать мне вопросы не по делу в твои обязанности не входит. За то, что поправил колеса, благодарю. Я учту это при расчете. А так — ничего лишнего. Вот такой расклад. Тебя устраивает?

Я, конечно, малость опешил от такого, и стоял наверно даже с открытым ртом, но быстро пришел в себя и ответил:

- Да, Трикси, я согласен! Только, можно один последний вопрос не по делу?

Она молча склонила голову набок и чуть приподняла бровь, ожидая вопроса, и я продолжил:

- А почему ты всегда говоришь о себе в третьем лице?

- Потому что это звучит величественно и значимо! А кроме того, мне так нравится! - сказала она, и прошла мимо меня, направляясь в фургончик.

- А почему ты тогда только что сказала «я»? - лукаво подмигнул я. Ты сказала: «Я учту это при расчете». Значит, ты не всегда так говоришь?

- Последний глупый вопрос не по делу ты уже задал, жеребец. И получил на него ответ, - сказала она, стоя на пороге. - Вот, держи. - Она левитировала сложенное шерстяное одеяло, положив мне его на спину. - Фонарь я тоже тебе оставляю, мне он не нужен - сказала она и закрыла дверь. Фургон изнутри озарился магическим светом, о чем говорила пробивающаяся снизу яркая полоска.

- Спокойной ночи, Великая и Могущественная Трикси, - громко сказал я и отошел от двери. Пройдя на то место, где мы сидели, я потушил фонарь, лег, накрывшись одеялом, и довольно скоро уснул. Магический свет в фургончике уже не горел, окно чернело темнотой.

***

Утром следующего дня, когда мы уже двигались дальше, я все-таки спросил Трикси, куда же мы направляемся, объяснив важность этих сведений тем, что мне, как везущему фургон, нужно знать направление. На что она, в свойственной ей манере, ответила, что я могу об этом не беспокоиться, так как она прекрасно знает все дороги, и если я вдруг не буду знать, куда идти, она мне непременно подскажет. Потом, впрочем, сменив гнев на милость, она сказала, что направляемся мы в Понивилль. Откровенно говоря, я лукавил, говоря, что мне необходимо знать маршрут, так как где находится этот город - я понятия не имел. Мне просто хотелось с ней поболтать, и я искал какие-нибудь темы для разговора, которые она не могла бы расценить как глупые ненужные вопросы. А этот вопрос показался мне вполне оправданным.

Ну что ж, Понивилль, так Понивилль. Какая в общем-то разница, с какого города начинать свое путешествие? Хотя, если честно, я не знал, что это за город, и что в нем находится. Конечно же, я бы хотел побывать в столице – в Кантерлоте, но пока сойдет и этот Понивилль.

Я попытался расспросить Трикси о том, что же там есть интересного, но она ничего не ответила. Тогда я попробовал сменить тактику и решил не задавать вопросы, а сам что-нибудь рассказать. Но кроме как о своей биографии мне рассказывать было нечего, а Трикси вряд ли бы заинтересовалась рассказом о жеребячестве какого-то незнакомого пони, так что я изо всех сил старался придумать что-нибудь интересное для рассказа. И тут вдруг меня осенило!

- Трикси, а ты любишь стихи? – спросил я, оборачиваясь назад и глядя на неё, высунувшуюся из окошка. - Хочешь, я тебе почитаю?

- Чего-о? – протянула она, скорчив презрительную гримасу. – Тебе голову напекло?

- Да нет, - ответил я. – Вот, послушай:

Люблю тебя, печи творенье,

Люблю твой мягкий нежный вид.

Как сладкой патоки теченье -

Твой аромат меня манит!

Трикси издала какой-то странный звук, словно поперхнулась. Я, не останавливаясь, снова обернулся на неё. Она смотрела на меня с таким видом, как будто бы сомневалась в моем психическом состоянии.

- Что это еще за чушь? – спросила она.

- Ну, ладно, вот другое, - улыбнулся я и продолжил:

Я кекс себе испек прям некопытотворный,

К нему уже протоптана тропа!

Ведь посмотреть на этот мой шедевр сдобный

Пришли все пони – их уже толпа!

На этот раз она хрюкнула в копыто и хихикнула.

- Ну как? – спросил я. – Нравится? Тогда вот еще одно:

Что в маффине тебе моем?

Он свеж и мягок изначально,

И как все это не печально,

Но черствым будет завтра днем.

Стоит он теплый на столе.

Оставит след он только влажный,

Как только понибудь отважный

Возьмет и съест его во мгле.

- Пха-ха-хаа! – во весь голос расхохоталась Трикси, чуть не вывалившись из окна. – Такого мне еще никогда не доводилось слышать!

Она скрылась в окне, и тут же дверь распахнулась и Трикси соскочила на дорогу, подошла ко мне и продолжила путь рядом.

- Ну-ка, давай-ка, расскажи еще что-нибудь! – попросила она.

Я на секунду задумался, вспоминая лучшие папашины стихи, и выдал:

Пока не требует поэта

К священной жертве сам Дискорд.

В заботах суетного света,

Поэт испёк чудесный торт!

Молчит, боясь поверить, Лира,

В немом восторге и Бон-Бон -

Из самых лучших тортов мира

Быть может, самый лучший он!

- Ха-ха-ха-ха! – снова закатилась Трикси, хохоча так заразительно, что я не выдержал и тоже засмеялся. – Я не… Ха-ха-ха! Я.. ох.. Ох-ха-ха-ха! Я никогда… Ничего подобного… Не слышала! - кое-как сквозь смех проговорила она, остановившись и вытирая копытом выступившие слезы.

Я молчал и счастливо улыбался, глядя на совершенно иную Трикси – совсем не такую холодную и неприступную, какой она была всего лишь десять минут назад. Она смеялась так весело и искренне, так самозабвенно и от души, что я снова ею залюбовался!

- Ты гениальный поэт! - отсмеявшись, сказала она. - Таких идио… кхм… идеальных стихов Трикси еще не слышала! Да-а, Трикси действительно не ошиблась в выборе работника! Мало того что он силен, умеет работать копытами и головой, так он еще и замечательно развлекает Великую Трикси своими стихами! Пожалуй, тебе стоит даже повысить жалование! Но погоди-ка, откуда ты знаешь Лиру и Бон-Бон?

- Да нет, это стихи не мои, - скромно улыбнулся я. – Я, к сожалению, не умею их писать. Это стихи моего отца. И кто такие эти Лира и Бон-Бон я не имею ни малейшего понятия. Отец рассказывал, что пони по имени Бон-Бон – кондитер, которая приезжала к нему на ферму договориться о поставках какой-то особой муки для тортов. А Лира – это её подруга, которая приезжала вместе с ней. Вот и все, что мне о них известно. Я их даже в глаза не видел. А что, ты их знаешь?

- Хех, знаю. И у тебя у самого будет шанс лично познакомиться с героинями этих замечательных стихов твоего папы, потому что они обе живут как раз в Понивилле. Полагаю, они даже не в курсе, что стали его музами. Вот и прочтешь им эти стихи! Наверняка им будет приятно! – снова рассмеялась Трикси.

- Да, мой папаша – отличный фермер, а поэзию считает своим вторым особым талантом. Его кумир – знаменитый поэт Пуш Кинг, и видимо поэтому все отцовские стихи очень похожи на его стиль.

- Вообще, Трикси никогда не любила поэзию, считая это скучным занятием, – сказала она.

- Может быть, тебе просто не попадались хорошие стихи? Действительно хорошие красивые стихи. О любви, например.

- Пфф, что? Да это еще скучнее! Нет, Трикси предпочитает читать трактаты о магии, и изучать новые заклинания, а также разрабатывать свои собственные. И между прочим, очень успешно!

- О, да, в этом я не сомневаюсь! – согласился я. – Твоя магия действительно великолепная!

- Спасибо, - кивнула она. – Ну а чем занимаешься ты?

- Мой особый талант – это производство всяких разных чернил. Но в Филлидельфии на них спрос низкий, поэтому я в основном зарабатываю разными мелкими услугами, починкой чего-нибудь, погрузкой и разгрузкой телег, ну и все в таком духе. На жизнь вроде хватает.

- А почему же ты не остался на родительской ферме? Тебя что, выгнали оттуда?

- Нет, ну что ты. Просто я решил пожить самостоятельно, решил попытаться чего-то достичь. Но пока не особо преуспел в этом.

Мы уже довольно долго шли вместе, болтая обо все подряд. Трикси шла рядом со мной и, как оказалось, была вовсе не прочь поговорить. Похоже, стихи моего старика здорово повеселили её, настроение от этого поднялось, и эта холодная преграда преграда между нами растаяла. По словам Трикси, нам предстояло провести в дороге еще два дня, а молчать все это время было бы неудобно и скучно. К тому же, она оказалась отличным собеседником – внимательно слушала и много рассказывала сама. Так, например, она рассказала, что училась в Школе Селестии для одаренных единорогов (услышав об этом, я аж присвистнул – круто!), долго практиковалась в магии, а потом много путешествовала по всей Эквестрии, давая представления в разных городах. Ей нравилась такая кочевая жизнь, и на вопрос «не хотела бы ты, в конце концов, где-нибудь осесть?», она ответила, что пока об этом не задумывалась, что её устраивает такая жизнь странствующей артистки, и во многих городах у неё даже есть преданные поклонники, которые с нетерпением ждут её возвращения. Возможно, она слегка преувеличивала, но для меня это было совсем неважно, ибо я окончательно и бесповоротно в неё влюбился. Откровенно говоря, я даже надеялся на то, что эти рассказы о поклонниках на самом деле не совсем соответствуют истине, потому как у меня от этого просыпалась банальная ревность.

Я же рассказывал о своей ничем не примечательной жизни на ферме, о своей семье, ну и о том, как приехал жить в город, и чем там занимался. Я понимал, что ничего особенно интересного рассказать не могу, а потому просто вспоминал отцовские стихи и читал ей, чем немало её веселил. Как я уже говорил, Трикси смеялась звонко и крайне заразительно, а потому я с удовольствием смеялся вместе с ней.

Все-таки, надо же, как забавно: отцовское увлечение уже дважды сыграло для меня важную роль. В первый раз – когда я получил кьютимарку, хотя в тот раз решающим фактом было не само стихотворчество, а именно необъяснимое желание отца писать стихи именно пером и чернилами, а сейчас вот помогло мне завести разговор и наладить общение с понравившейся мне кобылкой. Я мысленно поблагодарил отца за этот его «второй особый талант», и пообещал себе непременно рассказать когда-нибудь ему об этом, умолчав, конечно же, как именно кобылка воспринимала его поэзию.

За разговорами и смехом, мы даже не заметили как стемнело, и вскоре остановились на ночлег в небольшом перелеске, который простирался по одной стороне от дороги. Выпрягшись, я отправился собирать дрова для костра, а Трикси занялась ужином. Перелесок был совсем не густой, и если посмотреть через него, то он почти просвечивал насквозь, однако дров в нем имелось предостаточно. Собрав немного хвороста и несколько довольно крупных веток, которых должно было хватить на первое время, я притащил все это к фургончику, сложил в кучу и принялся тереть двумя палочками, стараясь добыть огонь. В этот момент Трикси как раз вышла из фургона, левитируя миски с овощным рагу и закопченный чайник. Я тем временем, держа один конец палки в зубах, а второй уперев в землю, изо всех сил тер об неё второй палкой, держа её в копытах. Трикси взглянула на мои старания, страдальчески закатила глаза, и, даже не опуская миски на траву, нагнула голову, и из её рога ударил красный луч прямо в кучу хвороста, который тут же вспыхнул ярким пламенем, мгновенно разгораясь и поблескивая остатками магического свечения. Я едва успел отдернуть голову, чтобы не опалить гриву. И тут же взвился на дыбы, восторженно махая в воздухе передними ногами.

- Йе-ху-у! – прокричал я, и восхищенно посмотрел на Трикси. – Вот это да! Это было круто-о!

- Да брось, - равнодушно хмыкнула она. – Это было настолько просто, что я это даже за магию не считаю.

- Все равно! – продолжал ликовать я. – Я бы с этими палочками полчаса бы провозился, а ты – бах – и тут же вспыхнуло!

Трикси молча отмахнулась, хотя я был готов поспорить, что ей это определенно было приятно, расставила миски и повесила чайник над огнем.

- Слушай, а может, ты покажешь мне настоящую магию? – попросил я, усиленно работая челюстями. – Устрой для меня небольшое представление, а? Пожалуйста! Я даже готов за него заплатить!

- Интересно, чем? – спросила Трикси, поднимая магией вилку с наколотым на неё кусочком кабачка и изящно отправляя его в рот. – Моими же собственными деньгами?

- Ну, не знаю, - замялся я. – Я могу выполнить какое-нибудь твое желание, которое не входит в список моих обязанностей, например.

- Пока у меня есть только одно желание – лечь спать, - зевнула она, прикрывая рот копытом. – И в этом ты уж никак не сможешь мне помочь. Но так и быть. Великая и Щедрая Трикси согласна устроить тебе представление бесплатно! – зычным голосом провозгласила она.

Вокруг неё вдруг вспыхнул яркий белый свет, будто бы она взорвалась ослепительным шаром, и в следующую секунду на ней уже появилась высокая сиреневая шляпа, расшитая звездами, а спину покрывал такой же сиреневый плащ. Я замер на месте, с недожеванным рагу во рту, а Трикси уже стояла, широко расставив ноги, и её рог светился красно-розовым сиянием. В тот же миг пламя костра взметнулось высоко вверх, полыхнуло, и в воздух взвился огромный сноп искр. Тут же искры превратились в больших пчел, которые с грозным гудением начали носиться то в одну, то в другую сторону, после чего зависли и зароились над моей головой. Сидя, как парализованный, я во все глаза смотрел, как это огромное облако пчел взлетело вверх, словно беря разгон, на мгновение замерло, и обрушилось прямо на меня. Я вскрикнул и замахал передними ногами, отгоняя от себя этот страшный рой, теребя гриву и в любую секунду ожидая появления ужасных болезненных укусов. Вдруг до меня дошло, что мои копыта впустую молотят по воздуху над головой, совершенно не задевая гриву. Я лихорадочно ощупал голову и заорал еще громче, потому что от моей гривы не осталось и следа, то есть, на желтой шерстке не было ни одного иссиня-черного волоска! Эти проклятые пчелы просто сожрали мою гриву! Я вскинул голову вверх и увидел, как огромное темное облако этих паразитов, словно издеваясь и насмехаясь, сложилось в гигантский вопросительный знак, потом вновь став бесформенным, отлетело обратно к костру, и взметнувшееся пламя полностью поглотило их, снова став небольшим уютным костерком.

Я в ужасе перевел взгляд квадратных глаз на Трикси, которая как стояла, так и рухнула на спину, заходясь просто гомерическим хохотом и болтая в воздухе ногами. В горле у меня пересохло так, что я не мог вымолвить ни слова, а лишь сипел что-то нечленораздельное, вращая выпученными глазами и ощупывая совершенно голую голову. В этот момент мне почему-то вспомнился тот жеребец, которого Трикси перевернула вверх ногами и поставила на его же собственный рог, и теперь я целиком понимал его ужас и недоумение - оказавшись в похожем положении, я понимал его как никто другой!

А Трикси продолжала кататься по земле, дохохотавшись уже до икоты, и теперь, не в силах больше смеяться, только повизгивала.

Я уже не раз говорил, что Трикси смеется очень заразительно, так вот в этот раз она нисколько не заразила меня своим весельем. Кое-как сглотнув пересохшим горлом, словно бы мне в рот насыпали песка, я с трудом прохрипел:

- Это было совсем не смешно!

Чем вызвал новый припадок смеха у волшебницы.

Спустя несколько минут, успокоившись настолько, что смогла говорить, Трикси, наконец, села и взглянула на меня.

- Прости, ик.. Инк, - икая, с трудом проговорила она. – Я не смог…ик… гла удержаться! Ты же сам про… ик… сил представления, вот я е… ик… го тебе и устроила! Твоя мордочка… Это ик… бесподобно просто! Оо-х-х…

Она подняла магией чайник и стала наливать из него воду в чашку, но тут снова икнула, чайник, висящий в воздухе, дернулся, и горячая вода плеснула из носика мимо чашки, чуть не попав Трикси на ногу. Она поставила чайник на траву, встала и, пошатываясь, отправилась в фургончик, откуда вышла, левитируя большую баклашку с холодной водой. Налив воды в чашку, она выпила её залпом, потом еще одну и еще.

- Фу-у-хх, кажется, прошло! – выдохнула она, вытирая рот тыльной стороной копыта. – Я даже не помню, когда в последний раз я так смеялась!

Все это время я молча сидел и наблюдал за ней, тупо моргая.

- Да ты не смеялась, ты откровенно ржала, - сказал, наконец, я.

- Прости, но это… это… - она снова захихикала. – Я уже однажды проделала подобный трюк в каком-то городе. Правда тот жеребец не был подставным, он и вправду сам вышел из толпы, когда я призывала желающих. Только его гриву съели не пчелы, а параспрайты, но эффект был ничуть не хуже! А вопил он при этом гораздо громче тебя! Так что ты молодец – стойко выдержал испытание!

Рог Трикси снова засветился, и с легким «пуф», её шляпа и плащ исчезли, а следующий «пуф-ф» вернул назад мою гриву.

Я медленно протянул копыто и потрогал свою голову. Это невероятно, но грива действительно была на месте – целая и невредимая, точно такая же, как и до исчезновения!

- Я конечно же вернула бы и тому жеребцу его гриву, если бы он в панике не ускакал с площади, - как ни в чем не бывало, продолжала Трикси, заваривая чай. – А бегать за ним по всему городу – ну уж нет! Да и ничего страшного, наверняка уже новая отросла!

Вот тут я почувствовал, что сейчас начну икать я.

- Три... Трикси, - кое-как выдавил я из себя, в очередной раз за этот вечер совершенно пораженный. – Ты самая великая волшебница не то что во всей Эквестрии, а во всем мире! Это было просто грандиозно!

Я еще раз ощупал свою голову, взъерошил гриву, и, встав на ноги, затопал копытами.

- Спасибо тебе, Великая и Могущественная Трикси за такое сногсшибательное представление! Лучшего я не видел в своей жизни! Это было феноменально!

Трикси легонько кивнула:

- Спасибо.

Потом поставила передо мной чашку:

- Ладно, хватит на сегодня представлений. Давай пить чай и спать - я ужасно устала. И кстати, тебе спасибо тоже. Ты меня сегодня здорово повеселил!

Я скромно улыбнулся, глядя поверх поднесенной к губам чашки в эти прекрасные сиреневые глаза, и сделал большой глоток чая - ароматного и горячего.

***

На следующий день, ближе к полудню, мы вышли к реке, которая голубой лентой протянулась от края до края, перегораживая нам путь. Яркие солнечные блики то и дело вспыхивали на поверхности воды, мерцая и искрясь, а теплый ветерок слегка волновал росшие по берегу заросли осоки и камыша. Некоторое время я стоял, глядя на эту потрясающую красоту, наслаждаясь безмятежностью пейзажа и неспешным течением реки, а после, повинуясь указанию Трикси, повернул налево и пошел вдоль берега до ближайшего моста, по которому можно было перебраться на другую сторону.

Солнце припекало со страшной силой, и я подумал, что глупо было бы находиться рядом с рекой и не искупаться. К тому же, за эти три дня дождя так ни разу и не было, а я между тем уже изрядно пропотел и был не прочь помыться. От этих мыслей у меня даже зачесалась спина, и я, вдохновившись мыслью о купании, ускорил шаг, осматривая берег на предмет где бы остановиться.

Пройдя еще немного вперед, я обнаружил местечко, где осока почти не росла, а берег был достаточно пологим, чтобы можно было съехать прямо к самой воде, которая в этом месте даже вымыла небольшой, шириной всего в десяток футов, песчаный пляжик.

Остановив фургон и выпрягшись из него, я с лихим гиканьем рванулся в воду, подняв тучу брызг и поплыл, наслаждаясь приятной прохладой. Далеко заплывать я не стал, так как течение было достаточно сильным и меня сразу же начало сносить в сторону от пляжа. Поэтому, быстро вернувшись поближе к берегу, стал прыгать и плескаться на мелководье.

Трикси только вышла из фургончика и теперь стояла у края воды, глядя на меня.

- Залезай! Вода - чудо! - крикнул я ей, и, подпрыгнув, плюхнулся боком, что вызвало новый фонтан брызг.

Трикси лишь чуть-чуть зашла в воду, которая едва покрыла её копытца, и продолжала наблюдать за моими выкрутасами.

- Ну же, чего стоишь? Давай ко мне! - вынырнув, снова позвал её я.

- Великая и Могущественная Трикси, между прочим, собиралась спокойно помыться, а какой-то один не слишком сообразительный жеребец замутил всю воду! - воскликнула она.

- Оу, я сожалею… Не Слишком Сообразительный Жеребец покорнейше просит Великую и Непомывшуюся Трикси простить его! - со всей возможной помпезностью провозгласил я, подходя к ней и склоняя голову. - О, горе! О, вина моя! - возопил я, и тут же, поднявшись на задние ноги и приложив переднюю ногу к мордочке в лучшем театральном жесте сожаления и отчаяния, грохнулся навзничь, окатив при этом стоящую рядом Трикси с ног до головы.

- А-а-а! - завопила Трикси.

- О-о-о! - присоединился к ней я, потому как, плюхнувшись в мелководье, я неплохо отшиб себе круп.

- Ты что делаешь, параспрайт ненормальный?! - ахнула она, вся поджавшись и мелко дыша.

- Великая Трикси боится воды? - спросил я, поднимаясь на ноги и осторожно обходя её сбоку. - Так я готов помочь ей в этом!

С этими словами, я уперся головой ей в зад и напрягся, толкая её в воду.

- Эй! Совсем стыд потерял? - на этот раз уже серьезно возмутилась она, упираясь всеми ногами, но понемногу скользя вперед по дну копытами.

- Ну… Кто-то же… должен... тебе… помо-о-очь! - кряхтя от натуги, проговорил я, старательно толкая её вперед.

Но Трикси вдруг исчезла в яркой вспышке, а я, внезапно потеряв опору, нырнул по инерции вперед и пропахал носом донный песок.

- Акху…кха-кху...тфху, - закашлялся я, наглотавшись воды и отплевываясь от попавшего в рот песка.

- Получил? - донесся с берега довольный хохот Трикси. Она открыла дверь в фургончик, и оттуда вылетело большое голубое полотенце с вышитым на нем изображением её кьютимарки.

Я махнул на неё копытом и решил еще разок сплавать, чтобы промыть шерстку от попавшего песка, ну и чтобы поднятая моими плесканиями на мелководье взвесь пока малость осела. Проплавав минут пять, я понял, что пора выходить, так как приятная поначалу своей прохладой вода, уже стала не такой приятной, и теперь казалась мне уже даже малость холодноватой.

Трикси как раз двигалась мне навстречу, уже зайдя в воду по колени, а я, проходя мимо неё, вдруг резко отряхнулся, снова осыпав её множеством мелких брызг.

- А-а-а! - завизжала она. - Да я тебя сейчас в лягушку превращу!

- Сначала поймай, - весело крикнул я, выскакивая из воды и прыгая по берегу, тщательно отряхиваясь.

- Ну, погоди у меня! Вот выйду….

- Буду всецело в твоем распоряжении, Великая и Могущественная Превратительница-В-Лягушек!

Пока Трикси купалась, выныривая и каждый раз при этом забавно фыркая, я лежал на травке чуть выше истоптанного нашими копытами песчаного пляжика, и с улыбкой наблюдал за ней. Я любовался! Любовался прекрасной кобылкой, которую хоть и знал всего три дня, но мне казалось, что мы с ней знакомы уже сотню лет. Я даже уже успел узнать кое-какие её привычки. Например, она не любила пить слишком горячий чай, а всегда разбавляла его холодной водой; она любила есть яблоки только без кожуры, мастерски чистя их даже без ножа - только с помощью магии, да так, что кожура слезала с них одной цельной длинной спиралью. А еще она, например, не ела яблоки вместе с сердцевинкой, в отличии от меня, съедающего яблоко целиком, порой даже вместе с черенком. Все это, конечно, глупости, не стоящие внимания мелочи, но ведь именно из таких жизненных мелочей и складываются отношения двух пони. Когда каждый из них знает характер и привычки другого, поддерживает и старается не нарушать их, не мешать и не навязывать своего - это и есть залог к успеху в личных отношениях.

Когда Трикси выходила из воды, я уже стоял наготове, держа в передних копытах полотенце. Она подошла ко мне и я, накинув полотенце ей на спину, стал аккуратно её вытирать.

- Надеюсь, ты не против? - спросил я.

- Ну, раз ты до сих пор не квакаешь, сидя в тине… - усмехнулась она, поворачиваясь ко мне другим боком.

Я насухо растер ей спинку и бока, и Трикси закрутила полотенце на голове, высушивая таким образом гриву.

- Я хотел было принести тебе попить, подумал, что наверняка ты захочешь, но не решился входить в твой дом, - сказал я.

- Значит, сталкивать меня в воду ты не побоялся, а в фургон зайти не решился? - насмешливо спросила она.

- Так ведь сталкивать в воду ты же не запрещала! - подмигнул я, улыбаясь и забирая у неё влажное полотенце. - А вот заходить в твой дом ты строго настрого запретила! И я как послушный жеребец не осмелился нарушить твой запрет!

- Ну, что ж, в таком случае, Великая и Гостеприимная Трикси приглашает тебя к себе в гости! - торжественно провозгласила она и распахнула магией дверь. - Входи. И ты прав: я действительно хочу пить.

Пропустив хозяйку вперед, я вошел следом за ней, с любопытством осматривая обстановку крохотной комнатки, в которой даже нам двоим сразу же стало тесно. Слева у двери стояла вешалка, на которой висели те самые шляпа и плащ, расшитые звездами - непременный сценический костюм Трикси, у окошка стояла кровать, напротив - небольшое артистическое трюмо, с зеркалом, обрамленным рядом лампочек, работающих, скорее всего, от магии, шкафчик на стене, маленький столик под ним и большой сундук в правом углу у двери. Под потолком, почти на всю площадь комнатки, была натянута плотная ткань, поверх которой еще что-то лежало. На торцевой стене висело множество полок, заставленных книгами по магии, какими-то баночками, коробочками и прочим, а на стене рядом с кроватью - большая фотография в рамке, на которой была запечатлена какая-то пони. Трикси подошла к трюмо и, взяв с него расческу и сев на кровать, принялась приводить в порядок гриву, полностью закрывая собой ту фотографию, поэтому рассмотреть её я не успел.

- Ну вот, это и есть дом Великой и Могущественной Трикси, - сказала она.

- А здесь очень мило! - заметил я. - Тесновато, конечно, но уютно.

- Ты, кажется, хотел принести Трикси попить? Там на столике чашки и кувшин с соком, - она указала копытом.

Принести - это громко сказано! Мне достаточно было повернуться на месте, и я уже держал зубами кувшин, а поставив его и повернувшись обратно, уже протягивал чашку Трикси.

- Эм-м… Трикси, извини, что лезу в личное, но, как я понимаю, ты одна? Ну, в том смысле, у тебя же нет… ну, постоянного жеребца, ведь так? - не глядя на неё, спросил я.

- Ты лезешь в личное, - холодно ответила она.

- Извини… Ну а друзья? У тебя есть друзья?

- Да, друзья у меня есть. - Трикси отвечала сухо и монотонно.

- Много?

- Не много, но зато они настоящие.

- Они живут по разным городам, как и твои поклонники?

- Они все живут в Понивилле.

- О, так значит, ты направляешься туда к ним?

- Я направляюсь туда, чтобы дать представление. Но с друзьями я обязательно увижусь.

- Эх, друзья - это здорово! А вот у меня нет друзей… Как-то не получилось ни с кем подружиться.

- Сочувствую. До недавнего времени у Трикси тоже не было друзей, но потом они появились. Они мне очень помогли и я многим обязана им. Например, этот фургон - подарок от них. Его построила одна пони вместе со своей младшей сестренкой, которая, кстати, придумала конструкцию сцены.

- Что? - вскричал я. - Сцену сделал жеребенок? Этого не может быть!

- Ну, делали-то её вместе несколько пони. Но идея конструкции действительно принадлежит маленькой кобылке, которую зовут Эпплблум. Представляешь, у неё еще пока даже нет кьютимарки! Хотя, может, за это время уже и появилась…

- Невероятно! - выдохнул я. - Знаешь, когда я разбирал твою сцену, я был просто поражен гениальностью конструкции! И был уверен, что тот, кто это все придумал - настоящий профессионал своего дела! Но то, что это жеребенок… Поверить не могу!

- Мои друзья очень многое сделали для меня, - повторила Трикси. - Но в первую очередь, они вернули мне саму себя, помогли найтись потерявшейся мне, помогли понять кое-что очень важное. Я ведь…

Трикси неожиданно замолчала и легла на кровать, поджав под себя ноги. Похоже, она о чем-то задумалась, а может просто загрустила. Её ушки опустились, и она уставилась в одну точку. Я ждал, что она сейчас продолжит, ведь о своей прошлой жизни она рассказывала не так уж и много - в основном про путешествия и выступления по разным городам Эквестрии, и почти ничего о своей личной жизни, но Трикси по-прежнему молчала.

- Трикси, я что-то не то сказал? - осторожно спросил я, вытягивая шею и пытаясь заглянуть ей в глаза.

Она молча покачала головой.

- Прости, если чем-то расстроил тебя. Я действительно не должен был лезть в твою личную жизнь.

- Все нормально, Инк, - глядя прямо перед собой, ответила она. - Все нормально, правда. Не обращай внимания. Давай уже поедем дальше. Нам еще надо перебраться через реку, а до моста здесь довольно далеко.

- Да-да, конечно, - спохватился я, развернулся и вышел из фургончика, чувствуя себя довольно неуютно. Все-таки впредь мне надо получше думать, что я говорю и о чем спрашиваю. Хоть я и не сказал ничего особо такого, но, похоже, для Трикси это была неприятная тема, и надо постараться избегать таких личных вопросов, чтобы не расстраивать её.

Я осмотрел бережок, проверяя, не забыли ли мы чего, снова нацепил на себя хомут и двинулся дальше вдоль реки.

Где-то через полчаса, Трикси вышла из фургончика и присоединилась ко мне. Мы шли рядом, но разговор не клеился. Мы перебрасывались короткими фразами относительно дороги, времени в пути и предстоящего ужина. Получалось, нам надо было перейти на другой берег реки по железнодорожному мосту, так как другой переправы поблизости не было, обогнуть справа кольцо горных хребтов (Трикси как-то назвала его, но я не запомнил) и, пройдя через какой-то дикий лес, мы должны были оказаться в Понивилле. По времени - приблизительно к завтрашнему вечеру, если сохраним тот же темп и не будем слишком долго отвлекаться на любование местными красотами. Потом Трикси снова ушла к себе в фургон, и я продолжил путь один.

Ближе к вечеру погода начала портиться. Поднялся сильный ветер, на небе появились большие серые тучи, почти скрывая собой заходящее солнце, и стало заметно прохладнее. Видать, Погодная Служба наконец-то проснулась и решила устроить хорошую грозу. Я не заметил погодных пегасов, но это, возможно, потому, что был погружен в свои мысли и глядел себе под ноги. Но когда обратил внимание, что вокруг потемнело подозрительно быстро и рано для наступления вечера, потом, задрав голову, глянул вверх, тучами было обложено уже все небо.

Первая крупная капля дождя упала мне прямо на нос, вдалеке сверкнула молния и под куполом неба прокатился мощный раскат грома. А уже через минуту хлестал такой ливень, что дороги впереди попросту стало не разобрать, и я, спешно сойдя на обочину и выпутавшись из упряжи, нырнул под фургон. Но тут приоткрылось окошко и Трикси крикнула мне:

- Инк, заходи внутрь!

Мне не надо было повторять приглашение, и я в два прыжка оказался в фургончике и захлопнул за собой дверь.

В комнатке царил полумрак - керосиновая лампа, висевшая на стене над кроватью, горела вполсилы, отчего по стенам прыгали странные вытянутые тени хозяйки, которая в этот момент занималась ужином. Как только я оказался внутри, нам стало невероятно тесно. Я вжался крупом в дверь, стараясь не мешаться, но Трикси все равно задела меня, поворачиваясь.

- Ой, фу, ты мокрый! - сморщилась она.

Я виновато улыбнулся:

- На улице идет сильный дождь, знаешь ли.

- Да неужели? - деланно удивилась Трикси. - Вот уж не думала.

Я тряхнул головой, и с моей гривы на пол посыпались капли.

- Ешь, - она поставила магией передо мной миску, на которой было два сэндвича с сеном, а сама забралась на кровать и стала очищать от кожуры яблоко.

- У нас заканчиваются припасы, - виноватым голосом проговорила она. - Я в первый раз путешествую не одна, и когда закупалась в дорогу, то немного не рассчитала - взяла еды из расчета на себя, умноженную на два. Оказалось, что маловато. До Понивилля, конечно, хватит, но придется чуть-чуть поэкономить.

Я поднял зубами миску и поставил на кровать перед Трикси.

- Слушай, возьми один. Я не очень голоден.

- Перестань, - отмахнулась она. - Ешь себе спокойно, мне вполне хватит и яблока.

- Ты же сказала поэкономить, а не поголодать, - не отставал я. - И давай договоримся: мы будем есть поровну. Мало, много, но поровну. Так что бери. Пожалуйста!

Трикси посмотрела на меня и, улыбнувшись какой-то особой теплой и доброй улыбкой, проговорила:

- Спасибо. Но сейчас Трикси и правда не хочет есть.

Тогда я молча взял один сэндвич в зубы и улегся прямо на полу рядом с кроватью. По правде говоря, мне и самому-то есть особо не хотелось. Вместо этого мне ужасно хотелось пить.

- Надеюсь, с чаем у нас проблем нет? - спросил я, жуя сухой уже хлеб с не менее сухим сеном.

Позади меня зазвенели кружки, послышался звук наливаемой воды, и одна из кружек опустилась передо мной на пол. Я резко сел, схватил её обоими копытами, и, обжигаясь, выпил все чуть ли не залпом. Трикси удивленно посмотрела на меня, и тут же ко мне прилетел чайник и заварка. Я налил еще одну кружку чая и так же быстро выпил её. Наконец, налив третью, я сделал пару глотков, удовлетворенно выдохнул и посмотрел на Трикси. Она не спеша догрызала яблоко, с интересом за мной наблюдая.

- Что? - спросил я.

Она молча покачала головой и отправила огрызок в окошко, приоткрыв его на секунду и тут же захлопнув. Даже за это короткое мгновение внутрь успели попасть брызги разыгравшегося не на шутку ливня.

Однако, здесь внутри было сухо, тепло и тихо. Разговора по-прежнему не получалось, и только было слышно, как по крыше барабанят мощные струи воды. Я снова лег на пол и закрыл глаза. Ночь, по моим ощущениям, еще не наступила, но делать было нечего, да и в такую погоду почему-то клонило в сон. Трикси завозилась на кровати, кряхтя и устраиваясь поудобнее. До этого она лежала лицом ко мне, а теперь, разворачивалась не вставая, потому что на полу у кровати развалился я, и она не смогла бы слезть на пол и при этом на меня не наступив. Я открыл глаза и поднял голову:

- У тебя все в порядке? Ты плохо себя чувствуешь?

- Да все нормально. Спина побаливает, - ответила она.

- Почему? Что случилось?

- Ничего особенного. Просто после одной болезни, у меня теперь спина ноет в плохую погоду.

- О, ну это поправимо! - воскликнул я, поднимаясь с пола. - Давай я разотру тебе спину и все сразу пройдет!

Трикси, обернувшись, недоверчиво на меня посмотрела. Она лежала на животе, вытянув задние ноги, и я присел на краешек кровати рядом с ней, осторожно сдвинув в сторону кончик её хвоста.

- Мой папаша тоже спиной мается, - пояснил я в ответ на её немой вопрос, относительно моих умений в этой области. - Вечно таскает на спине тяжеленные мешки с мукой, как будто ему двадцать лет. Вот и дотаскался. К нему часто приходил доктор делать массаж. Потом научил этому маму. Ну а я, глядя, как она это делает, и сам научился.

Я обтер копыта о бока, и легонько надавив Трикси на спину в области шеи, принялся аккуратно массировать, совершая круговые движения, точно так же, как и показывал маме доктор. Потом поднялся по шее выше до самой головы, и снова опустился вниз, массируя спину вдоль позвоночника. Трикси положила голову на подушку и расслабилась, протяжно выдохнув, и закрыв глаза. Я немного увеличил нажим, стараясь как следует промять напряженные мышцы глубоко под кожей, но при этом не сделать ей больно. Честно говоря, я делал массаж впервые в жизни, но каким-то образом действительно чувствовал, где те самые больные места и как их лучше размять, чтобы боль ушла. Я двигался медленно, поднимаясь к шее и опускаясь по спине чуть ли не до самого хвоста, и снова поднимаясь вверх, растирая, надавливая сильнее и интенсивнее разминая там, где по моему мнению это было необходимо больше всего, и ослабляя нажим в тех местах, где сильное давление могло бы вызвать боль.

Трикси с наслаждением постанывала и негромко попискивала, когда я находил те самые больные места, что давало мне сигнал к тому, что эти точки нуждаются в более интенсивных, но аккуратных проработках. Потом я проводил тыльной стороной копыт вниз по спине, приглаживая взъерошенную шерстку и давая Трикси возможность немножко расслабиться и отдохнуть, и опять принимался за дело.

Но пока Трикси наслаждалась лечебным массажем, во мне все больше и больше разгорался огонь. Тот самый, который возникает, когда твои копыта прикасаются к шкурке прекрасной кобылки, когда ты чувствуешь, что ей действительно хорошо, а от этого огонь разгорается только сильнее, и тебе хочется сделать так, чтобы ей стало еще лучше.

Я даже не сразу заметил, что мои движения из разминающих превратились в ласкающие, что я все меньше надавливаю на мышцы копытами, и все больше глажу по шерстке легкими нежными движениями. Я вдруг почувствовал, что мне стало жарко, а передние ноги едва заметно дрожат, что в горле пересохло, а от нежных прикосновений к голубой шерстке сознание начинает заполнять туман, и что я двигаюсь вниз от шеи уже не по спине, а по бокам, до самых кьютимарок, опускаюсь еще чуть ниже по задним ногам и возвращаюсь по крупу, едва не задевая основание хвоста. Шум дождя снаружи стих, а может я просто перестал замечать его, слыша только тихие, полные удовольствия, постанывания голубой единорожки, что лежала сейчас передо мной на кровати, и учащенный стук собственного сердца, глухими ударами отзывающийся у меня в голове.

Я подался вперед, нагнулся и уткнулся носом ей в шею, зарываясь в гриву и вдыхая её запах. В голове закружился сумасшедший вихрь, сдувающий все мысли, разбрасывая их в стороны, и мои губы стали покрывать мягкую голубую шкурку нежными мелкими поцелуями. Я выдохнул горячим дыханием, отчего в этом месте по шее Трикси пробежала легкая дрожь, и, прихватив губами прядку её гривы, легонько потянул. Потом снова провел носом вверх по шее, взъерошивая гриву, и нежно поцеловал за ушком. Мои, уже уставшие и дрожащие передние ноги, расслабляясь, опустили меня ниже, располагаясь вдоль боков кобылки, и я, коснувшись грудью её спины и ощутив тепло и мягкость тела, осторожно обнял её. Напряжение во мне нарастало стремительным потоком, в голове стоял шум, и разум отказывался подчиняться, оказавшись полностью парализованным близостью прекрасной и любимой кобылки, её потрясающим запахом, жаром и хриплым сбивающимся дыханием. От моих прикосновений она плавилась и растекалась как кусок масла на горячем блине, расслаблялась так, что казалось бы, больше чем есть, уже не расслабиться, а я, совершенно потеряв голову, продолжал обнимать её, прижимаясь мордочкой к её шее. Я взялся зубами за её нежное ушко и, легонько прикусив, осторожно потянул. Трикси дернулась и выгнулась дугой, запрокидывая голову назад и издавая на выдохе громкий стон:

- О-о-о-х… Тва-а-а…

И тут же её стон прервался резким вздохом изумления и ужаса. Она дернулась, отчего я подпрыгнул, резко садясь.

- Нет! - вскрикнула она. - Нет! Я не могу! Я… Я не могу!

Она вся подобралась и забилась в угол. На её мордочке была паника, а взгляд широко раскрытых сиреневых глаз лихорадочно метался по комнате.

- Прости, жеребец… Э-э, Инк... Прости, я не могу! Прости, нет!

Только тут в моей голове стало проясняться и до меня, наконец, дошел смысл всего произошедшего. Я вскочил с кровати и попятился назад, глядя на единорожку, которая все с тем же пораженным видом продолжала бормотать:

- Нет, нет, я не могу… Прости, я не могу… Прости...

Меня словно громом ударило. Я понял, что я сейчас только что сделал. Я своими собственными кривыми копытами разрушил все то, что так долго строил, поломал все отношения, которые с таким трудом налаживал все эти дни, изгадил все нежные чувства, которые возможно успели появиться у Трикси ко мне… Ужас содеянного обрушился на меня всем своим весом, придавил всей тяжестью, заставив сбиться дыхание, и я, резко развернувшись, выскочил на улицу.

Я носился вокруг фургона под проливным дождем и почти в кромешной темноте, ветер валил с ног, но я не обращал на все это никакого внимания. Я не находил себе места.

Осознание того, что все наши отношения теперь наверняка разрушены, не давало мне покоя. Я проклинал себя за свою глупость, за свою несдержанность, за потерю контроля над собой. Я готов был биться головой о стволы деревьев, что вероятно и сделал бы, будь здесь деревья.

И вдруг я остановился, замерев на месте от неожиданно пришедшей мне в голову мысли: да ведь у неё же кто-то есть! Она же произнесла чье-то имя! Какой же я идиот! Конечно! Именно поэтому она не ответила мне днем на вопрос, ничего не рассказывала о своей личной жизни, да и та фотография над кроватью... Я так и не успел разглядеть её, но это наверняка был какой-нибудь самый пылкий и преданный её поклонник, о которых она говорила. А я еще полез со своими дурацкими ухаживаниями! Да она просто хорошо ко мне относилась, а я уж решил, что у неё тоже возникли ко мне какие-то чувства. Ох, Великая Селестия, какой же я болван! Как же я мог не понять всего сразу?

Однако, как бы там ни было, но я даже не представлял, как теперь смогу посмотреть Трикси в глаза. Мне было ужасно стыдно из-за всего произошедшего, но я подозревал, что она будет испытывать подобные чувства, а значит, возможно, мы либо будем общаться по минимуму, либо вообще нам надо будет постараться вести себя так, будто ничего не было.

Я залез под фургон, свернулся калачиком и попытался уснуть. После такой нервной встряски сон, естественно, никак не шел, и я лежал, закрыв глаза, и думал. Мне почему-то вспомнилась Джасмин, и я мысленно пожелал ей ни в коем случае не испытать такого же. Мне хотелось, чтобы у неё все в жизни сложилось удачно. И тут же хмыкнул: да ведь я сам же устроил ей точно такую же ситуацию! Но у меня просто не было другого выхода.

А вот Трикси… Я совершенно не представлял, что теперь будет дальше…

Дата добавления: 2015-10-16