Глава первая. Ну вот и все. Добрался, наконец

Ну вот и все. Добрался, наконец! Теперь уже совсем недолго осталось. Недолго осталось терпеть всю эту боль, которая вгрызается в мозг и не дает думать ни о чем другом, сжигает изнутри, раздирает тело на части. И если телесную боль еще можно как-то терпеть, то душевная боль — это уже выше моих сил. Её не удается заглушить ничем, как ничем не заглушить рева водопада; она уже целиком завладела мной, вцепилась своими острыми грифоньими когтями в мой разум и крепко держит, не отпуская, и не давая отвлечься ни на миг. Но ничего! Осталось совсем немного. Это прекрасная высокая гора, и отсюда открывается отличный вид на окрестности Понивилля, а заодно на великолепнейший закат, подкрасивший далекие облака на горизонте розовым, алым и бордовым цветами. А еще эта гора почти отвесна, хотя и все же с небольшим склоном, который добавит мне некоторых неудобств. Чтобы преодолеть его потребуется разбег, а в моем нынешнем положении это весьма затруднительно. Все мои силы ушли на то, чтобы добраться сюда, и сделать рывок в несколько десятков шагов я уже просто не в состоянии.

Я подползаю к краю обрыва и снова оцениваю глубокую пропасть, что лежит далеко подо мной, терпеливо ожидая встречи и предвкушая крепкие объятия как со старым другом. Уже скоро. Уже очень скоро мы станем лучшими друзьями. Друзьями навек. Друзьями, которые никогда не обидят и не обидятся, не бросят, не предадут и не забудут друг друга, которые всегда будут вместе. Достаточно лишь одному из них оказать маленькую услугу другому, и их дружба будет вечной. Никто не способен дружить надежнее и преданнее, чем серый холодный камень — уж он-то точно знает толк в дружбе и верности, ведь только он остается с тобой навсегда, став однажды твоим последним и единственным другом.

Я кое-как поднимаюсь на копыта, стиснув зубы от пронизывающей все тело боли, и стою на трех ногах, поджав правую переднюю, вглядываясь в бесконечную даль. Красиво! Небо почти безоблачное, только далеко на горизонте собрались густые облака, закрывая собой закатное солнце. Где они хоть? Над каким городом сейчас висят? Я плохо знаю географию и неважно ориентируюсь на местности, а потому не могу точно ответить на свой же вопрос. Впрочем, это меня не особо-то и занимает. Гораздо важнее для меня сейчас понять, как мне хорошенько разбежаться со сломанной ногой, и наконец-то отправиться в полет. В свой первый и последний полет, ибо не пегас я, а обыкновенный земной пони. Точнее, не пони даже, а жалкое ничтожество, каким-то немыслимым образом несправедливо причисленный к этой славной и благородной расе.

Нет, это не попытка поспорить с гравитацией, и не новое летательное средство для неспособных подняться в воздух. Это средство от боли. От всепоглощающей душевной боли и внутренней пустоты. Отличное и весьма действенное средство. А еще это средство от ненависти.

Я ненавижу себя. Ненавижу настолько, насколько пони вообще способны ненавидеть.

Яркий луч заходящего солнца, пробившись напоследок через красновато-розовые облака, ударяет мне прямо в мордочку, заставляя зажмуриться. С закрытыми глазами видно лучше, и я смотрю в себя, на того, кем я стал. И на того, кем я был.

Вот точно так же стоял я на краю одной из филлидельфийских площадей, щурясь от яркого послеполуденного солнца, мечтая о кружечке холодного сидра и лениво наблюдая, как на площадь въехал небольшой фургончик, который тянула на себе голубая единорожка. Остановившись на противоположной от меня стороне площади, она выпряглась из него и начала разворачивать импровизированную сцену, довольно ловко собирая её из различных частей, доставая их из всевозможных отделений, с крыши фургончика и из-под его днища. Судя по всему, она собиралась давать какое-то представление, потому что вытащила какие-то коробки, явно с реквизитом, и расставила их вокруг.

Подобное явление не было редкостью, так как на площадях крупных городов часто проходят какие-нибудь концерты или представления, устраиваемые бродячими артистами, а потому пони, спешащие по своим делам через площадь, совершенно не обращали внимания на эту единорожку. Я же наблюдал за ней исключительно от скуки, потому как заняться мне было совершенно нечем, и я откровенно маялся бездельем.

Я не нашел себе места в большом городе, а потому перебивался случайными заработками. Жилья у меня тоже не было, и пока стояла теплая летняя погода, я ночевал в парках, скверах, или просто уходил на ночь из города и спал на природе. Что будет, когда придет зима – я пока не задумывался, предпочитая решать проблемы по мере их поступления. Когда придет время, тогда и будем думать. Ну а пока...

Возвращаться на родительскую ферму у меня не было особого желания. Да и мать с отцом особо не возражали, когда я решил податься в город. Ферма процветала, и наемные пони работали гораздо эффективнее, чем это делал бы я. А кормить меня пришлось бы наравне с остальными рабочими. Впрочем, если бы я вернулся, они все равно были бы рады мне и, конечно же, не попрекали бы меня пучком сена. Но мне не хотелось обременять родителей, да и возвращение означало бы для меня, что я ни на что не способен самостоятельно.

Однако жизнь на ферме не прошла даром, и мои копыта годились не только для того, чтобы перемещать меня по земле. Да и как у любого земного пони физическая сила тоже присутствовала. А потому, так или иначе, но я всегда был обеспечен своим завтраком, обедом и периодически ужином, если бы не слишком ленился. Для не очень требовательного молодого жеребца вполне хватало.

Единорожка тем временем закончила собирать помост, и теперь возилась, устанавливая занавес. Я продолжал с интересом рассматривать её. Очень симпатичная, с шикарной белой, слегка отдававшей голубизной, гривой и таким же хвостом. То, что она единорог, а также её кьютимарка, говорили о том, что представление, которое она собиралась устроить, будет магическим, а я как маленький жеребенок люблю фокусы! Но и сама кобылка тоже производила впечатление! Я подошел поближе, так как на площади уже начали собираться пони в ожидании представления, и, потихоньку пробравшись почти к самой сцене, уже в наглую неприкрыто пялился на единорожку. Но как раз в этот момент она закончила установку занавеса и, не глядя на зрителей, скрылась в своем фургончике. Видимо шоу должно было скоро начаться.

Привлеченные толпой, все новые и новые пони подходили к помосту, и постепенно вся площадь оказалась заполненной. Пони негромко переговаривались между собой, ожидая начала представления.

И вдруг, неожиданно, стоящие по краям помоста трубки выстрелили вверх фейерверками, откуда-то сверху посыпался дождь из разноцветных конфетти, а прямо посреди сцены, из неоткуда, заклубилось облако дыма и из него возникла сама единорожка в высокой сиреневой шляпе, расшитой звездами, и в такого же цвета плаще.

- Жители Филлидельфии! - разнесся над площадью её зычный голос, усиленный магией. - Приветствуйте самую лучшую волшебницу Эквестрии - Великую и Могущественную Трикси!

Толпа приветственно затопала, послышались восторженные возгласы.

Хм, Трикси... Красивое имя. Интересно, оно настоящее, или это её сценический псевдоним?

Что и говорить, шоу действительно было классным! Во всяком случае, я смотрел с разинутым ртом, счастливо улыбаясь как жеребенок. Хотя, казалось бы, когда ежедневно видишь единорожью магию, подобное уже не должно вызывать такого удивления и восторга, но Трикси действительно делала первоклассное шоу! Веревка, будто живая, извивалась змеей и ползала по сцене, предметы возникали из неоткуда и исчезали в никуда, а прилетевший из-за кулис огромный букет цветов, под общий вздох удивления, рассыпался сотнями бабочек, которые взлетели над изумленными пони, и каждая бабочка вдруг превратилась в светящуюся искорку. А полетав над толпой, все они вернулись обратно к волшебнице, вновь став букетом цветов. Она взяла его в охапку, стоя на задних ногах, подбросила вверх, и он разразился красивым салютом с громким хлопком и перемигивающимися разноцветными огоньками. Волшебница продолжала стоять с раскинутыми в стороны передними ногами, словно собираясь обнять всех зрителей разом, а неизвестно откуда налетевший ветер развевал её плащ.

- Есть ли кто-нибудь, кто осмелится бросить вызов Великой и Могущественной Трикси? - вопросила она, победоносно оглядывая толпу. - Ну же! Кто способен сделать что-то такое, чего Великая Трикси не сможет повторить?

Какой-то единорог протиснулся к сцене, и, напрягшись, поднял себя левитацией на помост, встав рядом с волшебницей.

- Вот так! - гордо объявил он.

Зрители радостно затопали.

- Хо-хо! О, да, это действительно было сильно! - рассмеялась Трикси, и её рог засветился. На мордочке появилась злорадная усмешка, она подхватила жеребца магией, подняла над зрителями, крутанула несколько раз в воздухе и, перевернув вверх копытами, опустила обратно на землю, аккуратно поставив на его же собственный рог. Жеребец в ужасе завывал, но так и продолжал стоять, словно статуя, на роге, лишь вращая выпученными от страха глазами.

Толпа разразилась хохотом, веселыми криками и громкими овациями, а волшебница изящно кивнула головой в легком поклоне.

Магическое поле погасло, жеребец свалился на землю, и под свист и улюлюканье толпы, быстро ретировался. Копытоплодисменты грянули с новой силой.

- Кто еще желает доказать всем, что Великая и Могущественная Трикси — лучшая и сильнейшая волшебница Эквестрии? - снова обратилась она к зрителям, но на этот раз желающих не нашлось.

- Ну что ж, в таком случае... - Трикси оглядела всех пони. С её головы слетела шляпа и отправилась вниз. - Благодарю за внимание!

Пони стали бросать монетки в летавшую между ними шляпу, а Трикси величественно кланялась. Я искренне пожалел, что у меня не было ни гроша - честное слово, отдал бы последний! Шоу поистине было блестящим! Но, увы — последние монетки были отданы еще утром за ромашковый сэндвич.

Трикси ушла в свой фургончик, шляпа последовала за ней. Занавес закрылся, представление закончилось, и зрители стали расходиться. Я постоял еще несколько минут, бездумно глядя на сцену, потом вздохнул и тоже медленно побрел к выходу с площади, понурив голову. Через квартал будет парк с лавочками, где я и собирался устроиться на ночлег.

- Инк! Инк, неужели это ты? - послышался справа от меня радостный голос. - Вот уж не ожидала тебя здесь увидеть!

Я повернул голову. Ко мне, улыбаясь во всю мордочку и раскрыв крылья, цокала зеленая пегаска.

- Привет, Инки! Ой, как же я рада тебя встретить!

Подумать только — да она прямо лучилась счастьем!

- Ты не узнаешь меня?

Узнать-то я её, конечно же, узнал, вот только не мог сказать того же в отношении неё. Это была моя бывшая одноклассница, которая в свое время, скажем так, проявляла ко мне повышенный интерес. Уж не знаю, чем я так привлекал её внимание, тем более, что она пегаска, а я все-таки земной пони, но несмотря на это, она бегала за мной как хвост и всячески старалась понравиться. Не могу сказать, что она была глупая или некрасивая, нет, это совсем не так. Она милая и добрая кобылка ярко-зеленого цвета, с кьютимаркой в виде цветка жасмина на веточке, грива и хвост у неё белые с салатовыми прядями, а на концах - завивающиеся локоны. Но вот что-то не вызывала она у меня особого интереса. Точнее, не более, чем любая другая пони. Да и то, что она пегаска явно говорило о невозможности каких-то близких отношений между нами. Не думаю, конечно, что пегаски сзади сильно отличаются от земных кобылок, но в моем мозгу на этот счет все же был какой-то особый пунктик. Правда, что странно, на единорогов этот пунктик не распространялся. Поэтому я держался с ней приветливо, но отстраненно. Она, похоже, это понимала, что лишний раз доказывало, что она неглупа. А вот то, что она так активно меня добивалась, говорило уже об упрямстве, а упрямство не самое лучшее качество для кобылки.

Впрочем, потом она с родителями переехала в Филлидельфию, так как хотела поступить в летную школу, и с тех пор мы больше не виделись. Я даже рад был этому, надеясь, что в большом городе она уж точно найдет себе подходящего достойного пегаса.

- Привет, Джас, - промямлил я, старательно вымучивая на мордочке некое подобие улыбки. - Конечно же я тебя узнал.

- Ой, Инк! Ты стал таким большим! Мы же не виделись с той самой вечеринки в честь получения моей кьютимарки! Помнишь, как было здорово? Помнишь, я тогда испекла печенья с сюрпризом, и тебе досталась печенька с красным перцем! Ха-ха! Ты съел её с таким мужественным видом, а слезы у тебя при этом лились рекой! А потом у тебя чуть не пошел дым из ушей и ты никак не мог отпиться! - она рассмеялась веселым звонким смехом. - О, Инк, бедный Инк! Эта печенька уж точно не предназначалась тебе, но каким-то невероятным образом именно ты её и вытащил.

- Да, я помню.

Еще бы мне не помнить! Я после той вечеринки до-о-лго еще не мог смотреть на печенья! Шутница, блин! Но и показать, каково мне было тогда есть этот кусок огня, я тоже не мог, поэтому прожевал эту проклятую печенину, хотя глаза у меня при этом чуть не лопнули!

- Инк, ты что, не рад меня видеть? - в её голосе зазвучало разочарование, а огромные глаза с красивыми оранжевыми радужками заблестели.

- Ну что ты, конечно рад, - отнюдь не радостным голосом выговорил я, стараясь не смотреть ей в глаза. - Просто... Устал я сегодня, да. День был трудным, да и не ожидал я тебя вот так встретить здесь, в Филлидельфии.

- Так я же здесь давно уже живу, глупый! Я же переехала сюда как раз после того, как у меня появилась моя кьютимарка. Ты что, уже все позабыл? Я ведь тогда в летную школу хотела поступать, но так и не поступила, хотя сначала так хотела, а потом передумала — ну, не мое это, - радостно защебетала она, то ли действительно поверив моим словам, то ли просто желая рассказать мне все новости последних лет, раз уж я сам о них не расспрашиваю. - А ты-то как тут очутился? Давно здесь живешь? Чем занимаешься? Как там дома? Как твои родители?

Мне совершенно не хотелось отвечать на этот поток вопросов, да и ответить-то было особо нечего. Ну, не рассказывать же ей, что я ночую в парке, а днем разгружаю телеги с товаром в магазинчиках за несколько битов или за тарелку салата и цветочный сэндвич. А потому я решил сделать так, чтобы и не молчать, но и не отвечать на её вопросы, задав свой собственный:

- Джасмин, а разве у тебя нет жеребца?

Желаемый эффект был достигнут! Она разом замолчала, будто её заткнули, взмахнула крыльями, глянула на меня, потом себе под ноги, и с какой-то странной интонацией ответила:

- Да нет, в общем.

Её голос прозвучал одновременно и грустно и радостно, а еще мне послышался в нем робкий намек на надежду. Хех, да уж! Это был провокационный вопросик!

- Ну как же так? - протянул я с притворным сочувствием, качая головой. - Неужели не встретила какого-нибудь красивого пегаса?

- Да не очень-то он мне и нужен! - ответила она и улыбнулась, многозначительно глядя мне прямо в глаза.

Ну вот, опять она за свое! Я уж думал, что по прошествии лет она успокоилась относительно меня, ан нет же! Да еще и получилось, что своим вопросом я сам же и подтолкнул её к этой теме. Так, похоже, пора прекратить это раз и навсегда.

- Послушай, Джасмин, я понимаю, к чему ты клонишь, но давай начистоту: мы не сможем с тобой быть вместе, понимаешь? Ты пегас, я земнопони. Ну, не получится у нас с тобой ничего. Я ради тебя не смогу взлететь на облака, а ты не сможешь из-за меня всю жизнь оставаться на земле.

- Так ведь я и так всю жизнь живу на земле, - сказала она. - И тебе вовсе не надо никуда взлетать. Я же такая же пони как и ты, только с крыльями, вот и все. Не понимаю, что тебя смущает?

- Ну не нравишься ты мне, ясно? Не нравишься, и никогда не нравилась! Этого достаточно, чтобы ты, наконец, от меня отстала? - рявкнул я так, что она аж отшатнулась, а проходящие мимо пони стали на нас оборачиваться. - Уясни это для себя уже, найди нормального пегаса, и забудь про меня!

Она смотрела на меня полными ужаса глазами, явно не понимая происходящего. Никогда раньше я себя так не вел, и сейчас у неё, наверно, рушился мир от моих слов. Я понимал, что поступаю жестоко, но с другой стороны, необходимо было сказать ей правду, дать понять раз и навсегда, чтобы она не тешила себя напрасными надеждами. Прятаться, отнекиваться, водить за нос - было бы куда хуже, чем один раз расставить все по местам и доходчиво все объяснить. Да и оказавшись в её глазах таким негодяем, ей легче будет выкинуть меня из головы и заняться устройством своей личной жизни. Она умна и привлекательна, и я уверен, что у неё не возникнет проблем с жеребцами.

Я уже приготовился было к слезам, истерике, к чему угодно, но она просто молча отошла от меня, развернулась, расправила крылья и улетела, не проронив ни звука. Я даже восхитился её стойкостью и выдержкой, и порадовался тому, что она не стала устраивать сцен прямо тут на площади, в окружении посторонних пони. Конечно же, вернувшись домой, она наверняка будет рыдать в три ручья, проклиная меня, но, благо, я этого не увижу и не услышу.

Я вздохнул и потер копытом лоб, потом огляделся по сторонам. Уже начинало темнеть, и пони, что смотрели представление, почти все разошлись, а я так и продолжал стоять посреди площади. Разговор с Джасмин был коротким, но неприятным. С одной стороны, мне было жаль её, потому что, встретив меня после того как мы столько не виделись, она вместо радости встречи получила боль разлуки, и теперь уже окончательной, заодно узнав правду о моем отношении к ней, а с другой стороны, эта проблема наконец-то была разрешена. По крайней мере с моей стороны. Жестко, конечно, но, надеюсь, теперь до неё дойдет в полном объеме.

В конце концов, что я могу для неё собой представлять? Бездомный, безработный, ничего особо не значащий земной пони, не первый красавец, с не самым покладистым характером. Нет, она определенно заслуживает большего. Скорее всего, она оценит это в будущем, и возможно даже будет мне благодарна за то, что я, хоть и таким болезненным способом, но все же открыл ей глаза.

Позади меня послышался стук, грохот и поток проклятий, и я обернулся. Единорожка, стоя на помосте, разбирала занавес, и одна из опор упала, потянув за собой шнур, на котором было закреплено само полотно, и вся эта конструкция рухнула и запуталась. Волшебница подняла магией весь этот перепутанный клубок из занавески, шнура и опор и со злостью шваркнула его о сцену, снова выругавшись сквозь зубы. Она мотнула головой, убирая упавшую на глаза гриву, и обернулась в мою сторону.

- Эй, жеребец, тебе не кажется, что ты бездельник? - окликнула она меня.

- Возможно, - меланхолично ответил я.

- Тогда иди и помоги Великой Трикси! - повелительно бросила она, кивнув в сторону кучи, только что бывшей занавесом, а теперь валяющейся на середине сцены.

Я не спеша процокал к сцене, поднялся на неё и подошел к свалке, с интересом её разглядывая.

- Разбери все это, смотай трос, и аккуратно сложи занавес с краю. Получишь три бита, - проговорила Трикси и, пройдя мимо меня, скрылась в своем фургончике.

Я оценил фронт работ. Да-а, швырнув в сердцах упавший занавес, Трикси только еще больше все запутала. Но делать было нечего - раз согласился, придется выполнять. Я опустил голову, взялся зубами за шнур и потянул. Ничего не вышло. Попробовал еще раз с разных сторон - тоже безрезультатно. Потом нашел-таки кончик и принялся распутывать шнур, отделяя его от перекрученной ткани и опор.

Провозившись минут десять, я наконец закончил и, подойдя к фургончику, постучал в дверь.

- Ну, это... Готово.

Дверь приоткрылась и высунулась мордочка Трикси, глядя поверх моей спины на результат работы.

- Хм, неплохо, - сказала она и закрыла дверь перед моим носом. Но через несколько секунд дверь снова приоткрылась (я оба раза попытался заглянуть внутрь, но не смог ничего разглядеть) и передо мной в воздухе повисли три монетки.

- Держи, - сказала волшебница.

- Да не, не надо, - смущенно улыбнулся я. - Я за представление не заплатил, так что пусть это будет моей безвозмездной помощью, ну и как благодарность за классное шоу.

- Ну как хочешь, - монетки исчезли и дверь закрылась.

- Эй, а может еще что-нибудь нужно сделать, а? - громко спросил я, но ответа не последовало.

Я постоял еще, потом отошел от фургончика и просто сел на землю рядом со сценой. Ну что ж, обещал отдать последнее, вот и отдал. А мог бы поужинать. «Зато теперь никто не упрекнет меня в том, что я не держу слово», - усмехнулся я про себя и задумался о дальнейших своих действиях. Идти в парк почему-то не хотелось, да и вообще не хотелось спать. Я вспомнил эти сиреневые глаза, хотя видел их всего мгновение, когда открылась дверь и единорожка взглянула на меня, но запомнил сразу же; вспомнил, как грациозно держалась она на сцене во время выступления; как изящно, с достоинством, она кланялась публике и едва заметно кивала на копытоплодисменты. Все её поведение, и даже её забавная раздраженность, когда обвалился занавес, вызывали во мне симпатию к этой единорожке, а её голубая шерстка, роскошная грива и эти прекрасные глаза, вызывали на моей мордочке мечтательную улыбку.

На площади зажглись фонари, где-то невдалеке слышалась легкая музыка — очевидно, из какого-нибудь летнего кафе, а в воздухе разливался волшебный аромат цветов. Жизнь большого города не затихала с наступлением ночи, и многие пони продолжали прогуливаться по улочкам, освещенным фонарями, не забывая благодарить прекрасную Принцессу Луну за еще одну дивную ночь.

- Жеребец, тебе что, действительно нечем заняться? - раздался позади меня голос Трикси.

Я оглянулся на единорожку, которая стояла на пороге своего фургончика, строго взирая на меня. На фоне сгустившейся темноты её белая с голубым отливом грива смотрелась еще круче! Я встал и несколько раз махнул хвостом, отряхивая зад от пыли.

- Ага, вроде того, - улыбнулся я.

Она хмыкнула с едва заметным высокомерием, свойственным всем единорогам и истинным леди, и оглядела меня сверху донизу.

- В таком случае, начинай разбирать сцену. Голова у тебя работает в нужном направлении, а потому ты сообразишь, как это собрано. Детали можешь складывать просто на земле. Сейчас Трикси очень устала, но потом она сама уберет все по местам. Приступай!

- А-а... - начал было я, но она развернулась и снова закрыла дверь.

Мне хотелось спросить, зачем делать это сейчас, в темноте, если можно было спокойно сделать это утром, когда светло. И тут перед моим носом из неоткуда возник свиток. Он сам собой развернулся, вися в воздухе, и я прочел написанные на нем красивым вензелястым почерком слова: «Десять битов, если тебя это интересует». Лишь только я прочел эту строчку, как свиток снова скрутился и исчез с легким хлопком. Я затопал копытами и радостно гикнул! Конечно же, я радовался не каким-то жалким десяти монетам, я радовался еще одному классному фокусу, да еще и устроенному специально для меня! Вот это да! Йо-хуу! Хм, ну я же уже говорил, что обожаю такие трюки.

Я стал осматривать сцену со всех сторон. Весьма хитроумная конструкция, но, тем не менее, простая, надежная, и быстросборная. При хорошей сноровке, да еще и с помощью единорожьей магии, должна собираться за десять минут. Я изучил способы крепления стоек, подпорок, стягивающих шпилек, защелок и всего остального, и принялся за работу.

Конечно, без магии, при помощи только копыт и зубов, а также учитывая то, что я видел эту конструкцию впервые, у меня на разборку ушло не меньше часа, и под конец я даже основательно взмок. Но зато все части этой гениальной конструкции были разъединены и аккуратно лежали, сложенные в ровные ряды и стопки. Теперь Трикси останется только приторочить их обратно к фургончику, и она сможет отправляться дальше. При этой мысли мне стало грустно. Не знаю почему, но эта единорожка с каждой минутой все больше нравилась мне. Что-то было в ней такое притягивающее, можно даже сказать, магическое. Ну и, конечно же, она была очень красивой!

Я вздохнул и направился доложить об успешном выполнении задания, но, подойдя к двери, сообразил, что Трикси, наверное, уже спит, да и отсутствие пробивавшейся из-под двери полоски света подтверждало мою догадку.

Потоптавшись в нерешительности у двери фургончика, я стал думать, что же делать дальше. Уже было далеко за полночь, площадь совершенно опустела, и даже музыка из кафе смолкла. Возможно, оно уже даже закрылось. Легкий ветер приносил свежесть и восхитительные запахи ночных цветов, легонько шевеля мою гриву. Луна то скрывалась за облаками, то появлялась вновь, но света фонарей было вполне достаточно, чтобы видеть все вокруг.

Я мог бы отправиться в парк, как и собирался, но не было гарантий, что когда я утром вернусь, фургончик все еще будет здесь. Десять битов — не такие уж и большие деньги, да и просто помочь понравившейся пони мне было приятно, но завтрак... Мой живот уже давно ворчал на меня, напоминая, что я забыл о нем еще с прошлого дня, и поэтому все-таки надо было бы его чем-нибудь успокоить. Нет, я вовсе не хочу сказать, что Трикси решила бы меня надуть, уехав и не заплатив, но и вряд ли она стала бы дожидаться какого-то пони, который неизвестно где шляется и придет ли вообще. Она наверно все-таки торопилась, раз решила разбирать сцену сразу после представления, даже не дожидаясь утра. Видимо для этого у неё были какие-то причины.

В общем, куда-то идти у меня не было никакой необходимости, да и спать по-прежнему не хотелось, а потому я просто стал не спеша бродить по площади кругами. От нечего делать, я стал вспоминать годы, когда был жеребенком, школу и жизнь на родительской ферме. Мой отец - тоже земной пони - выращивал замечательные злаки, из которых потом делалась мука и отправлялась в пекарни всех крупных и мелких городов. А мука — это выпечка! А выпечка — это то, что обожают все пони! Вспомнив о выпечке, мой живот снова защемило, а рот наполнился слюной. Я мечтательно закатил глаза и сглотнул — эх, пирожка бы сейчас, или маффин...

Эм-м, да... Ну так вот: спрос на нашу муку всегда был велик, поэтому отец настолько развил свое хозяйство, что пришлось даже нанимать вольнонаемных рабочих. Пони трудились и на полях, и на мельнице, а отец хорошо им платил. Моя мать - единорог - в основном вела домашнее хозяйство и в полях не работала — у неё и без этого хватало дел. Ведь нужно было кормить не только семью, но и рабочих, которые жили в специальном домике рядом с амбарами, а также содержать в порядке дом, мельницу, склады, и прочее. Также, именно она вела всю бухгалтерию и занималась переговорами с заказчикам о поставках им муки. Я, конечно, помогал им обоим по мере возможностей, но они настаивали, чтобы я больше времени уделял все-таки учебе. Учился я как обычный жеребенок — ни хорошо, ни плохо, после уроков скакал с друзьями по окрестностям, играл, баловался и так же как и все мечтал поскорее получить свою кьютимарку. Должен сказать, что никакими особыми талантами я не обладал. Ни петь, ни рисовать я не умел, спортом особо не увлекался, а полное отсутствие слуха не давало мне шансов стать музыкантом. Вот у Джасмин, например, здорово получалось выращивать цветы, а в особенности жасмин. Около их дома рос совершенно потрясающий куст, посаженный и выращенный исключительно её копытами, который благоухал на всю округу. Ну и неудивительно, что у неё появилась соответствующая Метка.

Вообще, Джас много чего умела: она здорово пекла торты и печенья (ну еще бы, ведь её мама была замечательным пекарем), и то перцовое печенье, которое попалось мне на той приснопамятной вечеринке, посвященной получению её кьютимарки, было действительно очень вкусным. И только поэтому я все же смог его сжевать...

Ну вот! Мало того, что опять вспомнил о еде, отчего мой живот снова заурчал, так еще и эта пегаска, с которой мы виделись сегодня вечером, всплыла в памяти! Я тряхнул головой, отгоняя эти воспоминания. Незачем мне о ней помнить! Мы просто учились в одной школе и жили по соседству, ничего больше нас не связывает! И хватит об этом!

Ну ладно, я отвлекся.

Так вот. Мой отец, несмотря на то, что он был очень хорошим фермером и прекрасно управлялся со злаковыми культурами, имел еще и хобби, увлечение. Он писал стихи! Нельзя сказать, что он был выдающимся поэтом, но, тем не менее, по вечерам, после тяжелого и напряженного рабочего дня, он закрывался у себя в кабинете и с упоением писал стихи. А по выходным или по праздникам читал свои произведения нам. Мы с мамой рассаживались в гостиной, а он, развернув на столе очередной свиток и придерживая его одним копытом, с серьезной мордочкой, с выражением читал нам свои новые стихи:

Я помню чудное мгновенье —

Передо мной явилась ты!

Ты — как овсяное печенье,

Как маффин дивной вкусноты!

Ну, или, например, такое:

Буря снегом поле кроет -

Словно белая мука

Рассыпается порою

Из дырявого мешка.

Ну и подобное в том же духе. И почему-то все его стихи были о муке, о выпечке или о полях.

Что и говорить — поэтом мой папаша был аховым, но сам он, разумеется, так не считал, а потому с завидным упорством писал все новые и новые стихи. И каждый раз говорил, что рано или поздно он непременно издаст сборник своих стихов, и их обязательно будут читать! И может быть его самого даже пригласят выступить на Гранд Галопинг Гала с его стихами!

Мама улыбалась и говорила, что у него настоящий талант, и что он обязательно прославится не только как поставщик первоклассной муки, но и как замечательный поэт! Уж не знаю, верила ли она сама в такое, или, будучи весьма тактичной и мудрой кобылой, просто не хотела его огорчать и подыгрывала отцу. А потому мой папаша, немолодой уже жеребец цвета сухой соломы и с кьютимаркой в виде трех колосков, считал поэзию своим вторым особым талантом.

Но, как это ни странно, именно его увлечение поэзией и помогло мне получить мою кьютимарку.

Где уж рождались его гениальные строчки — я не знаю, но записывал он их неизменно у себя в кабинете. Его стол всегда был завален свитками, перьями и прочей канцелярщиной. А вот с чернилами всегда был напряг. Видимо, пребывая в творческих муках, он изводил столько чернил, что заканчивались они катастрофически быстро, а карандашом отец не писал принципиально, объясняя это тем, что все уважающие себя поэты пишут исключительно перьями. Откуда у него взялись такие убеждения мне тоже было неизвестно, но, тем не менее, он слепо им следовал. А может просто слова, написанные чернилами, выглядели более эффектно, нежели написанные плохозаточенным карандашом.

Ну и однажды так случилось, что я, играя у него в кабинете, случайно задел стоящую на столе чернильницу, она опрокинулась, и на столе разлилась большая лужа. К счастью, весь стол был так плотно покрыт бумагами, что на самом столе пятна не осталось, а залитые листки я очень оперативно собрал, скомкал и выкинул в камин. Внешне следов моего проступка не наблюдалось, кроме практически опустевшей чернильницы. И я очень надеялся, что отец этого не заметит, ну а в крайнем случае спишет все на свои сверхбольшие расходы чернил. Однако, судя по всему, он наполнял чернильницу совсем недавно, так как она была почти полной, и поэтому я решил не полагаться на его рассеянность, а в срочном порядке раздобыть чернил. Но где их взять? Купить их, по причине отсутствия у меня монет, я не мог; в школе мы писали карандашами, поэтому достать их там тоже не удалось, но зато удалось узнать, как и из чего они делаются: вода, сажа, сок чернильного гриба или желуди дуба. Я выписал себе все рецепты, какие нашел в книге и, умчавшись после уроков в лес, принялся за дело. Я долго искал все нужные ингредиенты, жег костер, чтобы добыть сажи и давил чернильные грибы.

В итоге, провозившись целый день и вымазавшись по самые уши, я таки изготовил немного какой-то черно-синей жидкости и аккуратно залил её в отцовскую чернильницу. Результат, как говорится, превзошел все ожидания! Когда вечером мать позвала нас ужинать, отец прискакал в неописуемом восторге, на все лады расхваливая новые чернила, которые, как оказалось, он купил накануне. Я тогда еще подумал, что правильно определил их новизну, и что если бы они кончились столь подозрительно быстро, то отец наверняка бы все понял и мне бы точно влетело. Но... Вспышка на моем крупе и появление кьютимарки в виде опрокинутой чернильницы с вытекшей из неё лужицей не прошли незамеченными для моих родителей. И, глядя на их распахнутые от удивления рты, мне пришлось во всем признаться. Уж не знаю, кто из них двоих больше радовался — мама, оттого, что я, наконец, получил кьютимарку, или отец, оттого же самого и плюс то, что у него теперь ожидался бесплатный и почти неограниченный запас чернил, но меня не только не наказали, но еще и закатили крутую вечеринку в честь получения мной кьютимарки!

Я потом, конечно, много экспериментировал с разными компонентами, с травами, с цветами, и у меня получались самые разнообразные чернила: и разноцветные, и белые, и даже те, которые можно было сводить специальным раствором, после чего на бумаге не оставалось никаких следов. Но когда я подался в город, мои чернила пони покупали неохотно, предпочитая покупать их в канцелярских магазинах. Поэтому я стал подрабатывать разгрузкой телег с товарами, мелкими копытными работами и тому подобным. Как я уже говорил, на жизнь хватало, а потому я не сильно-то задумывался о будущем.

Возвращаться обратно на родительскую ферму мне не хотелось по двум причинам: во-первых, мне хотелось независимости и самодостаточности, хотелось показать себе, что я могу жить и обеспечивать себя — а в будущем, возможно, и не только себя — самостоятельно. А во-вторых, мне просто хотелось посмотреть на что-нибудь еще кроме опостылевших пшеничных полей, амбаров и муки, побывать в больших городах, и просто попутешествовать. Конкретной цели у меня не было, а поскольку Филлидельфия был самым ближним городом к нашей провинции, то для начала я обосновался здесь. Но я вовсе не собирался сидеть на одном месте, также рассчитывая побывать и в Кантерлоте, и в Мэйнхеттене, еще где-нибудь. Джасмин, например, всегда мечтала побывать в Клаудсдейле, а в особенности, на Погодной Фабрике, что, впрочем, совсем неудивительно. Она часто рассказывала мне об этом, но я как-то всегда пропускал эти рассказы мимо ушей. Ведь для меня-то дорога в Клаудсдейл была закрыта по определению. Так какой смысл мне было слушать о мечтах этой пегаски? Интересно, осуществила ли она свою мечту?..

Ну вот, опять!

Я тряхнул головой и, вынырнув из своих воспоминаний, огляделся по сторонам. По-прежнему стояла глубокая ночь, а я задумчиво наворачивал очередной круг по площади. Но так как остановился я как раз рядом с разобранной сценой, то в новый круг я решил не отправляться, а подошел к сложенному на земле занавесу, лег и укрылся его краем. До рассвета оставалось еще достаточно времени, и поэтому поспать все же не мешало.

Я закрыл глаза, и воспоминания опять накатили теплой волной, вызывая в памяти светлые картины моего прошлого. И я так и заснул с улыбкой на мордочке.

***

Утром меня разбудил яркий свет и цокот копыт по мостовой. Несмотря на то, что было еще довольно рано, солнце уже вовсю светило, и его лучи били мне прямо в глаза, а ранние пони уже шли через площадь, направляясь по своим делам.

Я вылез из-под занавеса, которым укрывался, потянулся и поежился от утренней свежести. Сделал несколько шагов, разминая затекшие ноги, и широко зевнул.

Раннее летнее утро встретило меня легким ветерком, пением птиц и урчанием живота. Да, позавтракать очень бы не помешало! Обычно, сразу после пробуждения, я отправлялся на городской рынок или в сторону магазинчиков, где всегда требовались крепкие пони для разгрузки только что привезенных товаров. Ну и там же можно было получить свой завтрак и заработать немного монет для обеда. Однако сегодня такой расклад мне явно не светил. Да и не нужно было куда-то идти. Я ведь уже заработал вчера вечером, а значит, мне всего лишь надо было дождаться своей оплаты. Я сел возле сложенных деталей сцены и принялся ждать.

По моим прикидкам, Трикси должна была встать рано, если она действительно куда-то спешила, раз велела разбирать сцену с вечера, но я сидел вот уже больше часа, а её все еще не было. Сколько было времени - я не знал, но солнце уже поднялось довольно высоко, начав постепенно прогревать остывшую за ночь землю. Прохожих становилось все больше, они проходили мимо, с интересом поглядывая на странную кучу брусков и досок, аккуратно сложенных рядом со стоящим фургончиком, и на сидящего рядом со всем этим желтого жеребца с иссиня-черной гривой, то ли чего-то ждущего, то ли охраняющего этот склад стройматериалов.

Наконец, дверь фургончика приоткрылась, и заспанная Трикси вышла на улицу, на ходу расчесывая гриву. Даже несмотря на то, что она только что встала, выглядела она отлично.

- Доброе утро! - поприветствовал я её, вставая и делая шаг в её сторону.

Она резко обернулась на меня и её глаза расширились от удивления, а расческа так и зависла в воздухе. По её недоуменной мордочке можно было сказать, что она лихорадочно пытается сообразить, кто я такой и что тут вообще происходит.

- Задание выполнено! - я кивнул на сложенные детали сцены.

- Ты что, просидел здесь всю ночь? - выдохнула она, недоверчиво сощурясь.

Я смущенно улыбнулся и ковырнул землю копытом.

- Тебе и вправду больше нечем заняться?

Я мотнул головой.

Трикси смерила меня взглядом и, не говоря ни слова, зашла обратно в фургон. Я просто стоял и ждал. Через минуту дверь открылась и Трикси, снова оглядев меня с головы до ног, сказала:

- Вот что, жеребец. Раз уж ты действительно бездельник, то Трикси желает нанять тебя. На вид ты довольно сильный, копыта у тебя растут из нужного места, да и голова присутствует. Так что будешь тянуть фургон и выполнять разные задания. У Трикси сейчас достаточно денег, чтобы позволить себе нанять работника!

- Э-э... Ну, да.. - только и смог выдавить я.

- Собирайся и впрягайся в фургон, - продолжала Трикси, поднимая магией пару щитов из кучи деталей и укладывая их на крышу фургона. - Мы должны выехать, пока не началась жара.

Трикси быстро и ловко уложила все детали, разместив их по своим местам, затратив на это не больше десяти минут. Честно говоря, я бы ни в жизнь не догадался, как все это было придумано и сделано, но все разместилось очень четко, ничего не торчало, и было практически незаметно со стороны. Видимо, все это делалось исключительно на заказ, и мастер был явно профессионалом своего дела! Я тоже кое-что умею, но сделать такого точно не смог бы. Во мне даже заговорила некоторая зависть. Надо же — с виду обычный фургончик, а превращается в полноценную сцену для выступления!

- Эй, ну в чем дело? - раздался недовольный голос Трикси. - Чего застыл-то?

- Видишь ли, наемным работникам время от времени необходимо что-нибудь есть, - сказал я.

Единорожка страдальчески закатила глаза и запрокинула голову, словно бы говоря: «Ну что еще за глупые капризы?!», и с недовольным видом прошествовала в фургон. Оттуда вылетело большое красное яблоко и зависло перед моим ртом. Я схватил его зубами и мгновенно проглотил. После чего взглянул на единорожку. Та в недоумении нахмурилась.

- Хм, похоже, это будет сложней, чем казалось, - пробормотала она, и из фургона вылетело еще одно такое же яблоко, которое также оказалось моментально съедено.

Что, подруга, не ожидала, что жеребца надо кормить? Да вот да, такие мы странные создания!

Конечно, два яблока это ничто, но для легкого завтрака пока сойдет. Надеюсь, обед будет посолиднее, иначе работник из меня будет никакой.

Я подобрал свою седельную сумку, которую снял вчера, чтобы не мешалась, когда я стал разбирать сцену, прицепил её к оглобле и впрягся в фургончик. Трикси вошла внутрь и, высунувшись из окошка, крикнула мне:

- Поехали, жеребец! Двигай в сторону городского рынка.

Я послушно потянул фургон.

Мне, конечно, не раз приходилось возить телеги, груженые мешками с мукой, и я, в общем-то, совсем не дистрофик, но дотянув этот проклятый фургон до рынка, я тяжело дышал и взмок так, будто попал под дождь! Во-первых, он оказался неимоверно тяжелый, что, впрочем, неудивительно, учитывая, что по сути это был целый дом на колесах, да еще и с хозяйкой внутри, плюс то, что снаружи к нему была прикреплена разборная сцена. А во-вторых, колеса были плохо смазаны, скрипели на ходу, а сам фургон постоянно тянуло влево, так что мне стоило немалых усилий удерживать его прямо, аккуратно маневрируя на не слишком широких центральных улочках. Хорошо еще, что мне не пришлось въезжать на сам рынок! Я остался стоять у его входа, а Трикси отправилась туда одна. Я стоял и думал, как это она, будучи всего лишь хрупкой кобылкой, умудрялась таскать на себе такую тяжесть? Мое восхищение ею росло прямо на глазах!

Через некоторое время она вернулась, левитируя рядом с собой пакеты с провизией и всем необходимым, чтобы отправляться в дорогу, вошла в фургончик, и крикнула мне из окошка:

- Поехали!

Я развернулся и двинулся к окраине, на выезд из города.

Дата добавления: 2015-10-16