Эксплуатация зарядов в войсках.

После того, как первые образцы ядерного оружия поступили на вооружение в виде атомных бомб в подразделения стратегической авиации, сборка их до максимальных степеней готовности производилась гражданскими специалистами из ядерных центров, подчинённых МСМ, (Министерству Среднего Машиностроения), “Средьмашу”, предшественнику нынешнего Министерства по атомной энергии.

Эти специалисты, объединённые в сборочные бригады, со своим оборудованием, выезжали в места дислокации подразделений стратегической авиации и, в специально построенных для этой цели сооружениях, производили сборку зарядов.

По мере того, как промышленность увеличивала выпуск ядерных зарядов, и их стало больше поступать в войска, в авиации были созданы аналогичные подразделения из военнослужащих (сборочные бригады состояли только из офицерского состава). А после того, как был успешно осуществлён 02.02.56 г. пуск ядерного заряда ракетой и уже просматривалась перспектива создания Ракетных войск, такие сборочные бригады сформировали в 1956 году по одной на полигонах Капустин Яр, Тюра-там (Байконур) и Новая Земля.

В начале они прошли обучение в учебном центре у авиаторов, а затем группы сборки центральной части всех трёх сборочных бригад были направлены в учебный центр в Арзамас-16.

В сборочной бригаде полигона Капустин Яр я был назначен начальником группы сборки центральной части (ЦЧ), которая состояла из 4-х офицеров.

Проезд на поезде в Арзамас-16 был организован так, что мы не поняли, где оказались в конечном счёте. Вагон, в котором мы ехали, в г. Горьком ночью был отцеплен от обычного пассажирского поезда и всю ночь куда-то двигался в неизвестном нам направлении. Была такая тщательная проверка документов при въезде на изолированную территорию и такой скрупулёзный досмотр купе и вещей, как будто при пересечении государственной границы.

Вся наша общая группа из 12 офицеров была размещена в таких комфортабельных условиях, с какими мы до этого не встречались. Резким контрастом с нашим довольно скудным снабжением в Капустин Яре выглядел ассортимент продуктов питания в гастрономах. Все виды мясомолочной продукции, большой выбор вин, обилие фруктов.

Обучение продолжалось около 4-х месяцев с октября 1956 г. до начала января 1957 г. Поскольку я в то время играл в волейбол в силу первого разряда и также неплохо играл один из моих офицеров, то нам предложили выступить за одну из волейбольных команд на первенстве Арзамаса-16. Мы сыграли в нескольких играх, и нас поразила высота потолков в спортивном зале. Таких шикарных залов тоже до тех пор не приходилось видеть.

Обучение проходило очень основательно. Подробно изучалась техническая документация, осваивалась на учебном изделии технология сборки и разборки поршня, центральной части, изучалась многочисленная оснастка применяемая для этих целей, большое количество сборочного и измерительного инструмента самого высокого класса. Так, например, неплоскостность торцевых поверхностей плутониевых полушарий определялась по числу интерференционных колец возникавших при просмотре шлифованных стеклянных пластин, накладываемых на эту деталь заряда, покрытую защитной никелевой плёнкой микронной толщины. Неплоскостность или бугристость деталей из плутония связана с его способностью сильно коррозировать во всех своих аллотропных модификациях.

Приходилось до автоматизма отрабатывать навыки на макете при установке нейтронного источника “НИ” в геометрический центр полой сферы, образованной двумя полыми полусферами из урана-235. Специальным рычажным приспособлением натягивалась струна с пружиной и нейтронный источник диаметром порядка 10-12 мм, зацепленный за два ушка, оказывался в центре полусферы. Эту операцию необходимо было выполнить за строго ограниченное время - около одной минуты, т.к. дневной дозовый предел облучения за это время уже исчерпывался.

Если исходить из предельно допустимых доз гамма-излучения, установленных в то время величиной 0,05 Р/день, то получая 50 мР за одну минуту, как показывают расчёты по гамма-постоянной полония, оператор как раз и имел дело с плутониево-бериллиевым источником нейтронов активностью в 50 кюри.

Если нейтронный источник - НИ использовался в зарядах М-24, то в зарядах Т-200 применялся нейтронный запал - НЗ, который помещался в ШД (шар Духова), а ШД непосредственно укладывался в сферическую выемку полушарий заряда. НЗ представлял из себя полый бериллиевый шарик диаметром около 10мм, на внутреннюю ребристую поверхность которого предварительно покрытую слоем золота толщиной 100 микрон, наносился слой полония-210. Внутри полого находился сплошной бериллиевый шарик с наружной симметричной ребристой поверхностью, так же покрытой слоем золота и полония. При начале обжатия полушарий из плутония-239 или урана-235 НЗ также обжимался, золотая защитная плёнка, в которой до этого застревали альфа-частицы (ядра гелия) разрушалась, происходило перемешивание бериллия с полонием при одновременном значительном увеличении плотности вещества этих элементов и ядра гелия взаимодействуя с ядрами бериллия порождали значительные потоки нейтронов, которые инициировали начало цепной ядерной реакции деления в заряде одновременно во множестве точек его объёма [14].

Для предотвращения вылета нейтронов, возникавших в процессе деления плутония или урана, центральную часть окружала сферическая отражательная оболочка из бериллия толщиной несколько сантиметров.

Недостатком НЗ в эксплуатации, являлось то, что период полураспада полония-210 равный 138 суткам не позволял длительное время хранить ядерные заряды в собранном виде. Через 3-4 месяца НЗ необходимо было менять, а для этого требовалось разбирать и собирать заряд.

Во время обучения много внимания уделялось освоению специальной радиометрической и дозиметрической аппаратуры. Запомнились такие названия установок, как “Черника”, “Малина”, “Kaктус”.

Приходилось несколько раз наблюдать в сборочном цехе, как осуществлялась сборка всего шарового заряда - узла Т-200. Очевидно, от этой буквы Т и появилось у эксплуатационников доброе ласкательное название первых образцов атомной бомбы - “Татьяна”, хотя создатели и окрестили это изделие при его рождении как “РДС” (Россия делает сама). Эта аббревиатура применялась и для последующих образцов РДС-2, РДС-3 и т. д. Не знающие истории этого вопроса пытались расшифровать это название как Радиация, Давление, Свет - по основным поражающим факторам ядерного взрыва.

Полученные в Арзамасе-16 знания и навыки позволили в дальнейшем уверенно осуществлять сборку, снаряжение, проводить регламентные работы с этим типом изделий. Уже в 1958 году сборочная бригада была откомандирована на один из арсеналов (ракетная база) в Белоруссии, где производилась закладка на хранение нескольких десятков головных частей с ядерными зарядами.

Можно отметить такие моменты. Каждая деталь заряда для сборки прибывала в отдельной упаковке. Например, полушарие из плутония упаковывалось в контейнер с ложементом, выполненным по радиусу сферы полушария. Контейнер закрывался крышкой, прокладочным материалом служили мягкие свинцовые листы (во избежание случайных механических повреждений). Этот, первый контейнер крепился во втором цилиндрическом, который заполнялся инертным газом и имел на крышке манометр для проверки величины избыточного давления и штуцера для создания давления и стравливания. Цилиндрический контейнер помещался в толстостенный сейфовый ящик с двумя ручками, закрываемый на два амбарных висячих замка. На каждый контейнер и ящик ставилось по две свинцовые пломбы. Общий вес одной упаковки доходил до 50 кг.

Таких упаковок на один заряд было 5 или 6, хранились они в отдельном хранилище на расстоянии до 100 метров. В начале эти упаковки необходимо было переместить в помещение, где происходила сборка заряда, а затем переместить обратно. По условиям режима и в целях безопасности во время сборки все непричастные к этому процессу удалялись за периметр сооружений, так что все эти трудоёмкие процедуры приходилось выполнять вручную силами исполнителей группы ЦЧ в составе 4-х человек. А в силу установленных сжатых сроков выполнения поставленной задачи ежедневно собирали несколько изделий.

Сам процесс снаряжения центральной части чем-то напоминал проведение сложной хирургической операции. Я, обычно, проводил основные операции по снаряжению сам. Мои помощники, облачённые, как и я в белые медицинские хирургические халаты, в белых шапочках, с марлевыми повязками (а при установке плутониевых деталей в поршень одевались и хирургические резиновые перчатки, которые затем снимались по особой технологии без прикосновения пальцами к “грязным” наружным поверхностям), стояли слева и справа от меня у длинных столов, на которых была размещена различная снаряжательная оснастка и многочисленный измерительный инструмент (и тех и других по спецификации не менее двухсот наименований). По ходу выполнения операций по снаряжению всё это использовалось по назначению. Для доступа к корпусу ЦЧ необходимо было извлечь шестикилограммовую пробку взрывчатого вещества из общей массы ВВ. Для этой цели использовался вакуумный присос и вакуумная установка. Иногда с извлечением пробки заедало, от физических усилий и естественного волнения и напряжения на лице выступал пот, помощникам приходилось промакивать лицо исполнителя марлевыми салфетками.

Детали “поршня”, спицы или шпильки, на которые он устанавливался, корпус центральной части были изготовлены из урана-238 и перед сборкой тщательно протирались салфетками из бязи. Работали с этими деталями в белых нитяных перчатках, которые очень быстро загрязнялись от окислов урана при соприкосновении с поверхностями деталей и быстро становились чёрными.

Интересно, что когда исполнителю впервые давали в руки поршень, то в первое мгновение руки непроизвольно под действием силы тяжести значительно большей, чем ожидаемой от визуального восприятия относительно небольшого объёма металла, как бы оседали несколько вниз, пока не срабатывала обратная связь и мышечное усилие не приходило в соответствие с удерживаемым весом (аналогичный объём железа был бы почти в три раза легче, учитывая удельный вес урана по отношению к железу). Это быстро усваивалось после тренировок на учебном изделии, где ЦЧ и поршень так же были выполнены из природного урана

Очень много окислов в виде как бы своеобразной окалины было и на внутренней поверхности полусфер из урана-235, после извлечения их из контейнеров. Их тоже аккуратно удаляли, используя салфетки из бязи, марли и такие растворители как спирт, дихлорэтан, четырёххлористый углерод.

По окончании рабочего дня все оборудование и оснастка дезактивировалось, отходы в виде обтирочных салфеток, нитяных и хирургических перчаток своими силами захоранивали в могильнике и заливали небольшим количеством бетона.

Примерно так же организовывались и проводились работы сборочными бригадами и в Ракетных войсках стратегического назначения.

Очень строго обеспечивался и отслеживался температурный и влажностной режим при транспортировке и хранения головной части с ядерным зарядом. Так стыковочная машина имела мощный теплоизоляционный чехол в виде огромного стёганого одеяла из двух слоёв толстой прорезиненной ткани, между которыми был помещён 2-3 см слой высококачественной верблюжьей шерсти. Кроме того, стыковочная машина была оборудована довольно сложными системами обогрева и мощной фреоновой холодильной установкой, которые и обеспечивали поддержание необходимого температурного режима ядерного заряда.

В стационарных хранилищах круглосуточно автоматически обеспечивалась необходимая температура и влажность. Ленты недельных термографов и гигрографов, установленных в помещениях хранения ГЧ, соответствующим образом удостоверялись подписями ответственных лиц, заверялись гербовой печатью части и отправлялись в Министерство обороны в Москву. Как упоминалось выше, это было связано с тем, что значительный объём шарового заряда из ВВ весом более 100 кг (отлитого из тротила и гексогена) при резких изменениях температуры – мог образовать микротрещины, что исказило бы сходящуюся сферическую взрывную волну сжатия. А это могло привести к уменьшению мощности ядерного взрыва.

В 1967 году ракета 8К51 и ядерный заряд к ней были сняты с вооружения. На смену им пришла новая более совершенная ракетная техника, и более мощные уже термоядерные заряды к ней и новая технология проведения сборочных и регламентных работ.

Новая техника таила и новые опасности. Она имела узлы мощного нейтронного излучения, которые очень часто нужно было проверять на полную мощность излучения при проведении регламентных работ, находясь в непосредственной близости от этих источников. Не случайно в 1996 появилось постановление правительства – засчитывать службу военных специалистов, эксплуатирующих ядерные боеприпасы, почти как на фронте - год за полтора.

Все эти факторы отразились и на моём здоровье. Начались тромбозы центральной венозной системы на сетчатке глаза, которые привели к удалению левого глаза, несмотря на ряд проведенных сложных профилактических операций, в том числе и в Микрохирургии глаза у знаменитого Фёдорова.

В силу того, что мне довелось осваивать первый типовой комплекс, предназначенный для боевого применения ракеты 8К51, и я к тому времени был главным инженером автономной воинской части, состоящей из двух сборочных бригад и ряда других подразделений, мне приходилось в конце 50х, начале 60-х годов знакомить ряд высоких должностных лиц с сооружениями и оборудованием комплекса, предназначенными для хранения и подготовки головных частей с ядерными зарядами к боевому использованию.

В 1958 году посещал с чисто ознакомительными целями секретарь ЦК КП Латвии Калнберзин Я.Э. Только он, как член Военного Совета Прибалтийского Военного Округа, на территории которого в Калининградской области дислоцировался комплекс, и Командующий округом имели право посещения таких объектов.

В 1959 году осматривал комплекс Брежнев Л.И.- в то время секретарь ЦК КПСС, курировавший военные вопросы. Его сопровождал будущий первый Главком РВСН Главный маршал артиллерии Неделин М.И. и давал очень подробные объяснения, изредка обращаясь за уточнениями, тогда я кратко объяснял тот или иной вопрос.

Очевидно, это посещение было связано с предстоящим решением руководством страны проблем военной реформы по сокращению обычных вооружений и созданию нового вида Вооружённых Сил - Ракетных Войск Стратегического назначения, которые и начали своё официальное существование в 1960 году. Хотя в единичном порядке мы уже несли боевое дежурство с 1959 года и как полушутя, полусеръёзно говорил один из начальников политотдела первой Ракетной дивизии на партийных форумах - нашей главной задачей было: “держать в страхе мировой империализм”

Очевидно, человечеству надо благодарить судьбу за то, что у государственных и политических деятелей СССР и США того времени хватила разума в период острых противостояний холодной войны не поддаться искушению развязывания ядерной войны. А искушение, наверное, было велико, ведь сотни пусковых установок на таких комплексах впоследствии протянулись цепочкой вдоль западных границ СССР от Баренцева до Чёрного моря. К счастью, по соглашению ОСВ-1 все они в 80-х годах были демонтированы, и этот факт был проверен инспекторами США. Соответствующие инспекции по ликвидации американских ракетных комплексов проводились и нашими специалистами.

В 1959 году сразу же после посещения комплекса Брежневым Л.И. и Неделиным М.И. прибыл, бывший в то время Министром Обороны, маршал Малиновский Р.Я. Необходимо отметить, что все эти визиты проходили без какой-либо помпы, без сопровождения свитой, в деловой рабочей обстановке. Малиновский был уже пожилым человеком, и чувствовалось, что ему любопытно было всё это увидеть своими глазами.

В последующие годы, комплекс посещали практически все Главкомы РВСН. В 1960 году Маршалл Москаленко К.С., в 1962 г. Маршал Бирюзов С.С., в 1962 Маршал Крылов Н.И., впоследствии несколько раз бывал на комплексе генерал армии Толубко В. Ф., который внёс самый ощутимый вклад в развитие Ракетных войск стратегического назначения, превращения его в главный вид вооружённых сил страны.

Дата добавления: 2015-10-16