Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Случай с Сережкой Казаковым

Читайте также:
  1. Всеобъемлющее чувство ответственности. До свидания, Случай
  2. Второй случай.
  3. Генераторы псевдослучайных чисел с равномерным распределением.
  4. Глава 6. А вот еще был случай...
  5. Графическое представление случайной величины
  6. Двумерные дискретные случайные векторы
  7. Двумерные непрерывные случайные векторы

 

Самая скучная работа в шахте – это отгрузка пустой породы. Наши мощные пласты в пять и даже в семь с половиной метров не нуждаются в подрыве кровли, так что с пустой породой, или, как принято ее называть, просто породой, встречаемся мы редко, и обычно ее запихивают в забутовку – за доски, которыми обшиты рамы (крепление проходческой, то есть подготовительной выработки), а в очистных забоях, лавах и камерах породу оставляют в отработанных забоях – завалах. Но попадаются диабазовые дайки – «интрузии» (это магма, которая еще в расплавленном виде была втиснута в уголь) или замещения, когда в угле – целые пласты песчаника. Их приходится бурить, взрывать, а вагонов для отгрузки породы на-горб не дают, ее просто с транспортера отбрасывают прямо в штрек. Когда штрек загроможден до отказа, назначается уборочный день. В план шахты это не входит, и диспетчер очень неохотно дает вагоны. В план участка это тоже не идет, и работа по породе не оплачивается. Начальству и вольнягам не выплачивают денег, а нам, заключенным, урезают питание. К тому же порода раза в три тяжелее угля, края у нее острые и скользит она плохо.

Одним словом, отгрузка породы – сущее наказание для всех.

Мы отгружаем породу. Машка подгоняет по одному вагону порожняк. Я на секторе их гружу. До чего же трудно «вытряхнуть» сектор! Порода не скользит, за все цепляется, застревает. Вдвоем, пыхтя и надрываясь, откатываем груженый вагон, формируем партии по четыре вагона. Машка бежит к лебедке и спускает партию, а я мчусь вниз, чтобы отцепить и выкатить вагоны на штольню, загнать и прицепить порожняк. Даю сигнал подъема и мчусь вверх по бремсбергу, чтобы на стрелке принять партию порожняка. Затем вдвоем с Машкой загоняем порожняк в тупик, за бункер. И все начинается сначала.

Тяжелый, непосильный труд! Теперь мне просто не верится, что, голодная и всегда усталая, я могла 17 раз за смену бегом подниматься по бремсбергу длиной в полкилометра.

Но вот получилась заминка. Наверху, на первом пласту, в штреке, по транспортеру порода ссыпалась в бункер, а мы были на втором пласту, в штольне, где проложены рельсовые пути.

На «головке» транспортера, сбрасывающего породу в бункер, стоял моторист – совсем еще мальчишка, Сережка Казаков. Порода хуже скользит, чем уголь, и Сережка проталкивал ее шестом.

Должно быть, он допустил неосторожность: влез сам в бункер, чтобы подшурудить породу, оступился и свалился вниз, а следом за ним рухнула и порода.

Как его сразу не задавило? Наверное, породу заклинило сводом и лишь часть ее тяжести давила на беднягу.

Он задыхался, хрипел, звал на помощь. А с транспортера продолжала сыпаться порода. Секунда. Две. Десять… Может быть, минута – и свод рухнет!

Мы растерялись. В бункере погибает человек, а мы не можем ему помочь. Не знаю, откуда взялся Байдин, но мне показалось, что это само собой,– он должен был появиться в такую минуту.

– Моторист в бункере! – крикнула Машка.

– Его завалило породой! – добавила я.

Жаль, что некому было со стороны посмотреть и оценить, что это значит – настоящий начальник.

Ни малейшего намека на суету. Ни одного лишнего слова. Ни одного неуверенного жеста. Все предельно точно, коротко, ясно. Кажется, он даже не распоряжался, а каким-то телепатическим путем управлял нами. Машка подкатывала порожняк, Байдин, держа рычаг сектора, артистически действовал им, загружая вагоны. Я откатывала груженые (а ведь это две тонны!).

Был ли это результат умения Байдина или случайность, но порода, нависшая над Сережкой, не сдвинулась с места. Оставив сектор открытым, Байдин нырнул через течку в бункер. Мы замерли. И вот его ноги, бесконечно длинные ноги, «складной аршин», появились в щели течки.

– Тащите... – услышали мы приглушенный шепот.

Мы вцепились, я – в левую, Машка – в правую ногу, и изо всех сил, но без рывков, по возможности плавно, потащили их из течки. Сначала – ноги, затем – Байдин и наконец Сережка Казаков.

И вовремя. С грохотом рухнула порода. Бункер задрожал. Я едва успела захлопнуть сектор.

Никогда не забуду я эту картину: длинная, нескладная фигура и вдруг – меланхолически-томная поза, в какой обычно снимаются поэты. С выражением предельной усталости привалился он к сектору бункера. С пальцев капает кровь: оборваны ногти. Перед ним на рельсах лежит Сережка – истерзанный, окровавленный, посиневший от асфиксии. Его голова – на коленях у Машки Сагандыковой. Он еще не может отдышаться, но уже пытается что-то сказать. С окровавленных губ чуть слышно срывается:

– Иван... Ми-михайлович... спасибо...

А тот – тихо, будто про себя, и так грустно-грустно:

– А у меня… девять душ детей и жена больная...


Дата добавления: 2015-10-16; просмотров: 63 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Мой путь – в шахту! | Наконец клюнуло | В ШИЗО вместо хлеба кайло | Встреча на кладбище | Опять на волосок от смерти! | Начало карьеры | Суд, на сей раз скорый, правый и милостивый | Коварство вольняг | Поцелуй мертвой | Храбрый Воробушек |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Приключение с «орлом» на бремсберге| Не пришлось выпить за здоровье Байдина...

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.007 сек.)