Вечерний жук

На лиловом небе Желтая луна. Путается в хлебе Мрачная струна: Шорох жесткокрылый – И дремотный жук Потянул унылый, Но спокойный звук.

Я на миг забылся, Оглянулся – свет Лунный воцарился, Вечера уж нет: Лишь луна да небо, Да белее льна – Зреющего хлеба Мертвая страна. И. Бунин, 1916

№ 234

* * *

Зорька догорает, Дремлет старый сад, Пламенем пожара Рдеется закат. Молкнет птичий щебет, Шорох трав затих, Ночь идет незримо В свите снов своих. <...>

Снится людям счастье, Радость светит им На полях печали Солнцем золотым. <...> Сердце! Что ж тебе тот И не снится свет? Или нам с тобою Угомону нет?! Ап. Коринфский, 1912

№ 235

* * *

Миновало лето. Солнце из-за туч С ласковым приветом Не бросает луч; Листья облетели Средь осенних вьюг, Птички улетели На далекий юг;

На дворе и в поле И в глуши лесов Не слыхать их боле Звонких голосов. Скучно, непривольно Тянутся деньки, И щемит невольно Сердце от тоски. С. Дрожжин, 1899

№ 236

* * *

Осень. Чащи леса. Мох сухих болот. Озеро белесо. Бледен небосвод. Отцвели кувшинки, И шафран отцвел. Выбиты тропинки, Лес и пуст и гол.

Только ты красива, Хоть давно суха, В кочках у залива Старая ольха. Женственно глядишься В воду в полусне – И засеребришься Прежде всех к весне. И. Бунин, 1905

№ 237

* * *

С теплою весною Лето уж прошло, Замерло родное Милое село. Небеса покрыла Сумрачная мгла, И глядит уныло Солнце без тепла.

С поля хлеб снопами Свожен на гумно, Выбито цепами Каждое зерно. Белый снег кружится И, как легкий пух, Медленно ложится На увядший луг. С. Дрожжин, 1908

№ 238

* * *

Тянется безмерно Луговин тоска. Блещет снег неверно, Как пласты песка. Небеса без света, Тверды, словно медь. Месяц глянул где-то, Вновь чтоб умереть. Зыблется, как тучи, Дальний, серый бор, Там, где пар летучий Кроет кругозор.

Небеса без света, Тверды, словно медь. Месяц глянул где-то, Вновь чтоб умереть. Ворон, с хриплым криком, Старый волк худой, Вам в просторе диком Хорошо зимой! Тянется безмерно Луговин тоска. Блещет снег неверно, Как пласты песка. В. Брюсов, пер. из П. Верлена, 1911

№ 239

* * *

Белая береза Под моим окном Принакрылась снегом, Точно серебром. На пушистых ветках Снежною каймой Распустились кисти Белой бахромой.

И стоит береза В сонной тишине, И горят снежинки В золотом огне. А заря, лениво Обходя кругом, Обсыпает ветки Новым серебром. С. Есенин, [1913]

№ 240

* * *

Ночь и даль седая, – В инее леса. Звездами мерцая, Светят небеса. Звездный свет белеет, И земля окрест Стынет-цепенеет В млечном свете звезд. Тишина пустыни... Четко за горой

На реке в долине Треснет лед порой... Метеор зажжется, Озаряя снег... Шорох пронесется – Зверя легкий бег... И опять молчанье... В бледной мгле равнин, Затаив дыханье, Я стою один. И. Бунин, 1896

Содержанием стихотворения Гёте и Лермонтова, как сказано, были природа и смерть. Обе темы очень традиционны в романтической лирике и легко могут отделиться друг от друга. Решающий шаг к выделению «природы» в отдельную тему сделал Фет в восьмистишии 1842 г., где он заменил лермонтовский южный пейзаж северным, снежным: «Чудная картина, / Как ты мне родна: / Белая равнина, / Полная луна, / / Свет небес высоких / И блестящий снег, / И саней далеких / Одинокий бег». Это «как ты мне родна» находит прямой отголосок в концовках у Леонова и Есенина (№ 229, 230), а «свет небес» и «одинокий бег» – в стихотворении Бунина (№ 240).

Основные элементы фетовского пейзажа – снег, ночь, луна. Среди наших одиннадцати стихотворений в четырех присутствует «луна» (или «месяц») и в одном – «звезды». Четыре стихотворения изображают ночь, два или три – сумерки, «солнечное» стихотворение только одно («Белая береза...» Есенина; в нем влияние «Чудной картины...» дополняется влиянием другого фетовского стихотворения: «Печальная береза / У моего окна, / И прихотью мороза / Разубрана она...»). «Весенним» и «солнечным» можно считать еще стихотворение Есенина «Пасхальный благовест» (см. № 292). Это преобладание мрачности в пейзаже – несомненное наследие той темы смерти, которая присутствовала в «Горных вершинах».

Любопытно, что среди русских пейзажей оказывается и французский пейзаж (в стихотворении № 238, переведенном из Вердена), который отлично вписывается в общий ряд. Гораздо неожиданнее «горный ручей» как примета русского пейзажа у Леонова, – несомненно, пришедший из «Горных вершин». Оттуда же (но не от Лермонтова, а из немецкого подлинника) – «птичий щебет» и «шорох трав» у Ал. Коринфского.

БЫТ

№ 241

Дата добавления: 2015-10-16