Граната с выдернутой чекой

осле окончания института Кёнсон в 1942 году я отпра-

вился в Японию, чтобы продолжить учебу. Я поехал

туда, поскольку чувствовал, что должен как можно

больше узнать об этой стране. По пути в Пусан я сидел в вагоне

поезда и безутешно плакал, зарывшись носом в пальто. От плача

у меня распухло лицо и непрерывно текло из носа. Я горевал из-

за того, что покидаю свою родину, которая так и не освободилась

от колониального гнета. Я плакал, глядя в окно, и видел, что горы

и реки рыдают еще горше. И травы, и деревья плакали вместе со

мной, проливая потоки слез. Глядя на них, я сказал себе: «Я

обещаю вам, дорогие мои горы и речки, что вернусь и принесу с

собой освобождение для нашей родины! Поэтому не плачьте, а

ждите меня».

В Пусане я сел на паром до Симоносеки и отправился в

путь 1 апреля в два часа утра. В ту ночь дул сильный ветер, но я,

не в силах покинуть палубу, стоял и смотрел, как тают вдалеке

огни Пусана. Я простоял на палубе до самого рассвета. По при-

бытии в Токио я поступил на техническое отделение университе-

та Васеда, на факультет электротехники. Я выбрал именно эту

специальность, потому что чувствовал, что без знаний в области

современной науки не смогу открыть новую религиозную фило-

софию.

75

 

П

· Человек планеты, любящий мир ·

Незримый мир математических законов чем-то похож на

религию. Чтобы достичь в нем больших высот, человеку необхо-

димы выдающиеся мыслительные способности. Наверное, из-за

слишком большой головы мне легко давалась математика, кото-

рую многие считают сложной наукой, и я очень любил ее изу-

чать. Голова у меня действительно чересчур велика, поэтому я

всегда с трудом подбирал себе шляпы. Мне приходилось ходить

к портному, чтобы шить их на заказ. Возможно, размер моей

головы помогает мне сосредотачиваться на задаче и справляться

гораздо быстрее с тем, на что у других уходят годы.

Во время учебы в Японии я так же, как и в Корее, донимал

преподавателей вопросами. Стоило мне начать задавать вопросы,

как я уже не мог остановиться. Некоторым педагогам приходи-

лось делать вид, что они меня не замечают, и игнорировать во-

просы типа «Что вы думаете об этом?». Если я сомневался в чем-

то, я не успокаивался, пока не докапывался до самого корня

проблемы. У меня не было цели умышленно третировать учите-

лей. Просто я чувствовал, что раз уж взялся изучать предмет, я

должен изучить его досконально.

На моем столе в общежитии всегда лежали рядком три рас-

крытых Библии — на корейском, японском и английском языках,

— и я снова и снова перечитывал одни и те же отрывки парал-

лельно на трех языках. Прочтя отрывок, я подчеркивал несколько

строк и делал пометки на полях, пока все три мои Библии не

стали пестрыми от чернил и трудночитаемыми.

Сразу после начала учебы я принял участие в событии, ко-

торое Ассоциация корейских студентов организовала для моло-

дых людей, приехавших из Кореи. На этой встрече я спел корей-

скую песню, вложив в голос всю свою страсть, чтобы все смогли

почувствовать мою любовь к родине. На собрании присутствова-

ли представители японской полиции, поскольку в те времена

корейцам было предписано тихо и незаметно вливаться в япон-

скую культуру, но я все-таки спел патриотическую песню, и спел

ее с гордостью. Ом Дон Мун, который в тот год поступил на

· Глава 2. Слезы, потоком льющиеся из сердца ·

факультет архитектурной инженерии, был глубоко тронут моим

пением, и мы с ним стали друзьями на всю жизнь.

В те времена корейские студенты, учившиеся в разных

учебных заведениях Токио и его окрестностей, организовали

подпольное движение за независимость. Это был естественный

шаг, учитывая, что наша родина все еще страдала под колониаль-

ным гнетом Японии.

Движение возникло в ответ на то, что японцы назвали «Ве-

ликой восточноазиатской войной» (1937–1945). С нарастанием

конфликта токийские власти начали призывать на военную служ-

бу корейских студентов в качестве «учащихся солдат» и посы-

лать их на фронт. Такая политика подтолкнула подпольное дви-

жение за независимость к более решительным действиям. В

наших рядах начались жаркие дебаты о том, что нам делать с

японским императором Хирохито. Я занял в этом движении

ключевую позицию, и мы действовали в тесном сотрудничестве с

Временным правительством Республики Корея, располагавшимся

в Шанхае и возглавляемым Гу Кимом. Род моих занятий предпо-

лагал, что я могу в любой момент расстаться с жизнью, но я не

колебался, зная, что если я расстанусь с жизнью, это послужит

благородной цели.

Рядом с университетом Васеда располагалось отделение

полиции. Японские полицейские были наслышаны о моей дея-

тельности и не спускали с меня глаз. Они заранее узнавали, когда

я собираюсь в Корею на каникулы, и следили за мной до самого

причала, чтобы убедиться, что я отплыл. Я уж и не помню,

сколько раз меня притаскивали в участок, избивали там, пытали и

запирали в камере. Но даже под самыми страшными пытками я

не поддался и не выдал им то, что они стремились узнать.

Чем сильнее они меня били, тем крепче я стискивал зубы.

Однажды я вступил в схватку с полицейскими на мосту Йотсуга-

ва, когда они гнались за мной. Во время потасовки я выдернул

штырь из перил моста и стал размахивать им, словно дубиной. В

те дни я был на взводе, словно граната с выдернутой чекой...

· Человек планеты, любящий мир ·

Подружиться с рабочими,

Дата добавления: 2015-10-16