Ранневизантийский период (IV в. — сер. VII в.).

Лит-ра этого времени именуется также позднеантичной, поскольку в ней наряду с новыми явлениями, получившими дальнейшее развитие в последующие века чрезвычайно сильно ощущается преемственность от антич. традиции. От языческой лит-ры «второй софистики» (II в. по Р. Х.) визант. словесность унаследовала жесткую жанровую структуру, несмотря на отмирание одних и появление др. самостоятельных жанров, а также основные принципы риторической организации текста. Связь с доникейской древнехрист. лит-рой прослеживается после IV в. гораздо слабее. Это объясняется прежде всего тем, что вследствие формирования богословских терминов в результате тринитарных и христологических споров и христианизации восточнорим. интеллектуальной элиты большинство произведений, созданных в первые века христианства, перестали удовлетворять требованиям новой эпохи как с идейной, так и с эстетической т. зр. В этом отношении нач. IV в. представляет собой определенный рубеж, после к-рого можно говорить о визант. лит-ре в противоположность древнехристианской.

Именно в IV в. появляются новаторские произведения, ставшие образцами для более поздних авторов. Очень важную роль сыграло обширное творческое наследие Евсевия Кесарийского. Его «Церковная история» в 10 книгах не просто подвела итоги 3-векового развития Церкви, но и впервые обосновала ее право иметь свою собственную историю, протекающую и описываемую параллельно с историей гос-ва и независимо от него. Принцип построения повествования, позволявший включать обширные цитаты из др. авторов и даже отдельные документы без стилистической унификации, оказался очень удобен там, где требования объективности и авторитетности источников превалировали над чисто художественными задачами. Помимо «Церковной истории» Евсевий составил также всемирную «Хронику» (сохранившуюся в лат. пер. блж. Иеронима и в арм. версии). Одной из главнейших заслуг Евсевия как историка можно считать то, что ему вслед за его христ. предшественниками (Юлий Африкан, Ипполит Римский) удалось на основе синтеза достижений языческой хронистики (Берос и др.) и иудейской историографии (прежде всего Иосиф Флавий) поставить свящ. историю в контекст всемирного исторического процесса, к-рый вследствие этого в свою очередь приобрел сакральное измерение. Напротив, значение написанного Евсевием энкомия «На жизнь блаженного царя Константина», как правило, переоценивается исследователями. Предпринятая в этом сочинении попытка создать парадигму идеального христ. государя осталась изолированным явлением. Вместе с тем решающее влияние на формирование собственно христ. гос. идеологии оказала речь Евсевия на 30-летие правления Константина Великого (оформление представлений о соотнесенности Царствия Небесного и царства земного, царя Небесного и царя земного). Эпоху Константина I Великого, когда христианство из гонимого «новшества» стало религией императора, византийцы в последующие века воспринимали скорее через призму «Жития папы Сильвестра», а не Евсевиева энкомия. Евсевию принадлежат также апологетические сочинения «Евангельское приуготовление» и «Евангельское доказательство». Репутация Евсевия как богослова оказалась окончательно дискредитирована в эпоху иконоборчества, когда его сочинения активно использовались иконоборцами, а правосл. богословы в ответ указывали на скрытое арианство автора.

Богословские и экзегетические труды Евсевия уступают аналогичным сочинениям его младших современников, в особенности свт. Афанасия I Великого. Свт. Афанасий внес огромный вклад в историю визант. словесности гл. обр. написанием Жития прп. Антония. Используя приемы и методы античной биографии, он создал фактически первое житие святого, где присутствуют почти все формальные элементы, впосл. ставшие обязательными для визант. агиографии. Образ Антония создается лит. средствами, причем конкретные факты из жизни преподобного оформлены автором с помощью такого топоса, к-рый позволяет представить их в наиболее положительном свете (так, говоря о неграмотности Антония, агиограф акцентирует противопоставление действенной веры словесным хитросплетениям). Все это подчинено основной идее — показать постепенное совершенствование подвижника в добродетели и его приближение к Богу, причем так, чтобы у читателя возникло желание подражать святому. В то же время в житии немало сверхъестественного и чудесного (в т. ч. искушения прп. Антония), что, несомненно, способствовало популярности сочинения. Произведения свт. Афанасия, в к-рых он опровергает выдвигаемые его противниками обвинения («Апология против ариан», «Апология к императору Констанцию», «Апология о бегстве своем», «История ариан» и др.), представляют такой же интерес как своим автобиографическим содержанием, так и художественной формой.

2-я пол. IV в. характеризуется расцветом риторики (как христ., так и языческой), а также экспериментами с поэзией в классических формах, включая квантитативную метрику и гомеровский диалект. Дальнейшее развитие получает и агиография. Наиболее ярким писателем, работавшим в этих жанрах был свт. Григорий Богослов. Особую силу и выразительность речам свт. Григория придает их язык, к-рый можно назвать «поэтическим», поскольку автору удается вкладывать в слова сразу неск. смысловых слоев, что позволяет сформулировать мысль с не свойственной прозаическому языку рельефностью и многомерностью. Эмоциональный по натуре, свт. Григорий находит способ передать читателю свои чувства, практически не прибегая к риторическим преувеличениям. Уникальная особенность писателя состоит в том, что стиль его сочинений остается таким же и тогда, когда он пишет о сложнейших богословских проблемах. Именно поэтому нек-рые из его чеканных формулировок получили впосл. статус, сравнимый с соборными определениями (напр., τὸ ἀπρόσληπτον ἀθεράπευτον — что не воспринято, то не исцелено. — Greg. Naz. Ep. theol. 101. 32). Несмотря на значительную сложность для восприятия, речи свт. Григория Богослова входили в круг наиболее читаемых в Византии произведений, причем в них признавалось наличие неясных мест, подлежащих толкованию (этим занимался, в частности, прп. Максим Исповедник).

Поэтическое творчество свт. Григория Богослова состоит из 2 частей: научной и «формалистической» (стихотворения, написанные в основном гекзаметром и элегическим дистихом) и более живой и непосредственной, с явным личностным элементом (ямбические стихотворения и поэмы, чья ритмическая структура иногда приближается к силлабо-тонике). Соединение архаического поэтического диалекта и классической метрики с возвышенным богословским содержанием производит иной раз не меньший художественный эффект, чем проникновенная интонация стихотворений из «Исторических поэм».

Речь свт. Григория «Надгробное слово Василию Кесарийскому» (Слово 43) принадлежит к числу лучших памятников визант. агиографии. Античный жанр надгробного слова стал наряду с жизнеописаниями знаменитых мужей одним из источников формирования житийного жанра. От античных образцов речь Григория Богослова отличается прежде всего преобладанием конкретных деталей над общими местами и ярко выраженным личностным началом.

В наследии отца и учителя Церкви свт. Василия Великого, включающем прежде всего догматические и аскетические сочинения, письма, беседы, важнейшие для церковной жизни богослужебные тексты, для истории визант. словесности особый интерес представляет «Шестоднев» — описание 6 дней творения в 9 пространных гомилиях. Здесь впервые предпринята попытка изображения целостной картины видимого мира, в каждой детали к-рого проявляется мудрость Творца. Используя все достижения античной натурфилософии и совр. ему науки, свт. Василий показывает, что окружающая человека природа не только приводит к познанию создавшего ее Бога, но и является неисчерпаемым источником нравственного назидания. Большой интерес представляет также «Слово к юношеству» о пользе, к-рую можно извлечь из чтения языческих классиков.

Вопреки распространенному мнению, свт. Василий не пропагандировал изучение античных авторов (Гомер и др. древние авторы входили в обязательную программу образования), но стремился показать, что из этого чтения можно извлекать нравственные уроки точно так же, как и из наблюдений над природой. Обширная переписка свт. Василия Великого (365 писем, включая адресованные ему) рисует живую картину многогранной деятельности автора и является ценнейшим источником по визант. истории и культуре того времени.

Брат Василия свт. Григорий, еп. Нисский, был выдающимся агиографом. Его перу принадлежат, в частности, «Жизнь Моисея», где биографический материал органично соединяется с богословско-экзегетическим, и Житие прп. Макрины. Последнее делится на 2 части: вначале излагается биография святой, изобилующая сведениями о ее семье, членом к-рой был и сам автор — младший брат Макрины, а затем описывается последнее свидание Макрины и Григория, ее смерть и погребение. Не совсем обычная композиция побудила писателя оформить свое произведение как письмо, а не как речь или жизнеописание,— еще одно свидетельство гибкости ранневизант. авторов в приспособлении существующих жанровых форм к новому содержанию.

В одно время с великими каппадокийцами (Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский) жили и писали языческие риторы Имерий, Фемистий, Ливаний и имп. Юлиан Отступник; последний имеет большое значение для собственно визант. лит-ры, прежде всего потому, что именно в полемике с ним христ. интеллектуалы, в частности, свт. Василий Великий и Григорий Богослов, четко сформулировали (и для себя, и для оппонента), что античное наследие принадлежит им ничуть не в меньшей мере, чем их языческим противникам. Византийцы последующих столетий высоко ценили лит. стиль Юлиана, благодаря чему его письма и речи дошли до нас в большом количестве. В этом нет противоречия, если учитывать свойственное эстетическому сознанию византийцев четкое различение между формой и содержанием.

В творчестве отца и учителя Церкви свт. Иоанна Златоуста (ученика Ливания) ранневизант. риторика становится проповедническим искусством. Свт. Иоанн смог совместить лит. греч. язык, со всем его синтаксическим и словарным богатством (к тому времени уже был заметен разрыв между разговорным и письменным языком), и легкость и доступность изложения, так что его гомилии, несмотря на блестящую риторическую форму, без затруднений воспринимались на слух. Благодаря своему безупречному эстетическому вкусу свт. Иоанн настолько искусно уснащал свои речи образами, сравнениями, аллюзиями на злободневные события, занимательными отступлениями, что слушатели могли внимать этим проповедям длительное время, не утомляясь. В истории визант. лит-ры свт. Иоанн Златоуст остался преимущественно как проповедник, корпус его сочинений из-за все новых и новых приписывавшихся ему гомилий разросся до громадных размеров. В наст. время ведется интенсивная работа по атрибуции гомилий т. н. Хризостомовского корпуса. Нек-рые из них были идентифицированы как произведения Севириана Габальского, выдающегося проповедника кон. IV — нач. V в. (среди проч., автора гомилий на Шестоднев, весьма популярных в Византии и слав. мире).

Особое место в лит-ре этого периода занимает Синесий Киренский — поэт, оратор и философ. 9 гимнов Синесия, посвященных Божеству, написаны на архаизирующем диалекте, подражающем пиндаровскому, что не мешает им быть образцом жанра оды, к тому времени практически исчезнувшего. Для понимания духовной атмосферы эпохи очень важны письма Синесия. Эксперименты с облечением христ. богословия в классическую поэтическую форму продолжил Нонн Панополитанский, написавший после 431 г. гекзаметрический парафраз Евангелия от Иоанна. Однако поскольку тот же Нонн известен как автор большой поэмы о деяниях Диониса, не исключено, что мы имеем дело скорее с интеллектуальной игрой, чем с серьезным предприятием, подобным переложению Псалтири Аполлинарием, еп. Лаодикии Сирийской, или несохранившемуся переложению Евангелий имп. Евдокии.

Неск. авторов V в. вслед за Евсевием Кесарийским посвятили свои сочинения церковной истории. Сократ Схоластик описал события с 305 по 439 г., привлекая большой документальный материал. Сократ сформулировал нек-рые принципы своего жанра: объективность как цель церковной историографии, что объединяет ее с историей, и точные указания на источники, что было свойственно античной историографии в гораздо меньшей степени. Для Сократа характерно осознание тесного переплетения и взаимозависимости церковной и политической истории, в т. ч. и на лит. уровне; по его словам, он опасался наскучить читателю рассказами лишь о спорах епископов и об их борьбе с еретиками, а потому ввел в свое произведение повествования о войнах и проч. политических событиях. Это означало большее, по сравнению с Евсевием, сближение церковной истории с традиц. жанром. Сочинением Сократа активно пользовался др. церковный историк V в. Созомен, рассказывающий о периоде с 325 до 439 гг. В лит. отношении Созомен превосходит Сократа, однако он не столь критически относится к отбору материала для своего труда, именно потому, что считает возможным иногда жертвовать научной строгостью ради лит. занимательности.

Оценивая популярность жанра церковной истории в Византии V–VI вв., необходимо учитывать, что неск. произведений дошло до нас лишь во фрагментах, выдержках или переводах. Таковы сочинения Филиппа Сидского, Исихия, Геласия (православные, V в.), Филосторгия (арианин, кон. IV — V в.), Захарии Ритора и Феодора Чтеца (православные, VI в.), Иоанна Диакриномена, Василия Киликийца, Иоанна Эфесского (монофизиты, VI в.).

Церковная история занимала важное место и в творчестве одного из крупнейших визант. писателей V в. блж. Феодорита, еп. Кирского. Его труд в 5 книгах посвящен событиям с 325 по 428 г. и опирается на предшествующую традицию, включая Евсевия, Сократа и Созомена. Феодорит, однако, во многом порывает с принципами, к-рыми руководствовались его предшественники. Не пытаясь быть объективным, писатель изображает людей и события строго в черно-белых тонах в зависимости от их ортодоксальности в его понимании. Блж. Феодорит не стесняется прибегать к открытой хуле или неумеренным восхвалениям в адрес своих персонажей — приему, недопустимому с т. зр. традиц. историографии, но весьма охотно применяемому христ. хронистами, особенно в изложении перипетий церковной истории. Еще одна черта, сближающая Феодорита с хронистами,— откровенная дидактичность, проявляющаяся, напр., в введении в текст назидательных посланий и обращений различных церковных деятелей; т. о. Евсевий и др. включали в свои сочинения исторические документы (они присутствуют и в произведении Феодорита). Блж. Феодорит известен и своим апологетическим сочинением, в к-ром он защищает христианство от нападок язычников. Это «Врачевание еллинских недугов», отличающееся изысканностью стиля, большой эрудицией и взвешенным тоном полемики.

Полностью сохранилась церковная история Евагрия Схоластика, описавшего в 6 книгах события с 431 по 594 г. Евагрий воплощает лучшие черты своего жанра — стремление к правдивости и беспристрастности, простой и искренний тон повествования, лишенный чрезмерной вычурности, выразительность описаний, окрашенных личным отношением к происходящему. Вместе с тем по количеству описаний диковин и невероятных событий Евагрий превосходит даже Созомена. Но «Церковной историей» Евагрия в визант. лит-ре этот жанр прерывается (единственное исключение — «Церковная история» Никифора Каллиста Ксанфопула, 1-я пол. XIV в.).

Важный вклад в развитие визант. агиографии внес Феодорит своим произведением «Монашеская история» (Historia religiosa), где описывается жизнь монахов, подвизавшихся в окрестностях Антиохии и Кира, кафедру к-рого занимал автор. Большинство рассказов написано по личным впечатлениям. Это сочинение отличается простотой языка и живостью изложения — чертами, свойственными сборникам рассказов о монахах. К ним относятся «История монахов» (Historia monachorum in Aegypto), написанная в кон. IV в. предположительно монахом Елеонской горы и затем переведенная на лат. язык Руфином Аквилейским; «Лавсаик» (Historia Lausiaca) еп. Палладия Еленопольского; сб. «Apophtegmata patrum» (IV — нач. VI в.; в слав. традиции — «Скитский Патерик»), а в нач. VII в. — «Луг духовный» Иоанна Мосха, у к-рого данный жанр достигает своей высшей точки. Греч. язык у Иоанна уже весьма близок к разговорному, а новеллистический, сюжетный элемент в его повествовании выражен сильнее, чем в более ранних произведениях того же рода. Всем этим произведениям свойственно сочетание элементов агиографии, аскетического поучения и занимательного рассказа, что предопределило огромную популярность патериков во все последующие века существования Византии. К патерикам примыкает произведение, ставшее излюбленным чтением византийцев — «Лествица» Иоанна Лествичника, обобщившая монашеский опыт предшествующих столетий в литературной форме, сочетающей прямые наставления о пороках и добродетелях с поучительными историями из жизни. Весьма разнообразная с точки зрения стиля, «Лествица» изобилует метафорами и сравнениями и содержит пассажи, напоминающие гимнографические тексты (напр., о покаянии, PG. 88. Col. 764B).

Из агиографических произведений V в. особого упоминания заслуживают «Повесть об убиении монахов на горе Синайской» Нила Синаита, в к-рой используется лит. инструментарий еще одного античного жанра — эллинистического романа, и Житие свт. Порфирия Газского Марка Диакона, представляющее, по всей видимости, лит. греч. переработку сир. текста. Эпизоды жития о пребывании свт. Порфирия в К-поле при имп. дворе и в Газе во время языческого мятежа местами также напоминают приключенческий роман.

В V–VI вв. в визант. церковно-литургической поэзии произошел переход к поэтическому творчеству. То, что произведения прп. Романа Сладкопевца в позднейшие времена воспринимались именно как самостоятельные поэтические сочинения, доказывает их сохранение в рукописях при практически полном вытеснении из литургической практики. Прп. Роман (по происхождению, возможно, еврей из Сирии) писал в форме кондака. Стихи были силлабическими с довольно последовательным учетом ударения и не имели ничего общего с классической квантитативной метрикой. Несмотря на то что сама форма кондака в том виде, в каком он был представлен у прп. Романа, в дальнейшем не стала образцом для подражания, гимнографическая метрика ориентировалась именно на принципы живого (т. е. силлабического или силлабо-тонического) стиха, к-рый мог восприниматься не только при чтении, но и на слух. Однако именно прп. Роман ввел в практику визант. богослужебной поэзии такой чисто визуальный прием, как акростих. Содержание кондаков этого автора отмечено явным влиянием «суггиты» — сир. драматизированного гимна. Разговорное начало вообще очень характерно для творчества прп. Романа Сладкопевца.

Уникальным явлением в визант. литургическом стихосложении и в визант. лит-ре вообще следует считать Акафист Пресв. Богородице (датируемый VI–VII в.), с его последовательным силлабическим параллелизмом и гомеотелевтами (рифмованный силлабо-тонический стих, обычный для средневек. лат. гимнографии, на визант. почве не прижился). Ритмический параллелизм соответствует синтаксическому.

Поэзия в классической квантитативной метрике, прежде чем испытать глубокий упадок с кон. VI в., пережила еще один расцвет. Хотя произведения, созданные такими авторами как Мусей, Коллуф, Трифиодор, Квинт Смирнский, Паллад Афинский по содержанию относятся к архаизирующей нехрист. словесности, христ. сюжеты получили отражение в эпиграммах, собранных в 1-й кн. Палатинской антологии, а также в «Экфрасисе Св. Софии» Павла Силенциария. Используя возвышенную поэтическую лексику, автор создает монументальный образ храма, затмившего своей красотой все, что когда-либо видели его современники.

Творчество Георгия Писиды, писавшего в царствование имп. Ираклия, завершило собой развитие ранневизант. поэзии и обеспечило в этой области переход к средневизант. периоду. Основной размер, к-рым пользовался Георгий, может быть с одинаковым основанием назван «ямбическим триметром» квантитативного стихосложения и «двенадцатисложником» силлабической поэзии. У Писиды уже заметна тенденция к фиксации ударения на предпоследнем слоге строки, ставшая впосл. почти абсолютным правилом. Это явление позволяет говорить о проникновении в силлабический стих элементов тоники. Применяя двенадцатисложник в эпическом жанре (поэмы о войнах Ираклия, в т. ч. и об аваро-слав. осаде К-поля в 626), к-рый ранее требовал исключительно гекзаметра, поэт достигает большой силы и выразительности в описаниях, не впадая в излишнее многословие. Античные аллюзии у Писиды окончательно отходят в область формы, долженствующей оттенить вполне совр. содержание. Восхваления императора хотя и занимают существенное место в поэмах, все же не ослабляя динамичности сюжета. В религиозно-дидактическом жанре Георгий Писида создал поэму «Шестоднев», следующую в основном свт. Василию Великому, но в иной лит. форме, а также морализирующие поэмы, оплакивающие в достаточно искусной риторике суетность и неразумие человеческой жизни.

Из всех лит. жанров, унаследованных от античности, наиболее консервативной оставалась историческая проза. Хотя оба выдающихся историка VI в. Прокопий Кесарийский и Агафий Схоластик, очевидно, были христианами, в их произведениях стилизация под античные образцы (гл. обр. Геродота и Фукидида) приводит к почти полному вытеснению христ. тематики и не оставляет места для христ. осмысления истории. Исключением, к-рое подтверждает правило, можно считать «Тайную историю» Прокопия Кесарийского, в к-рой церковные сюжеты занимают заметное место. В жанровом отношении, однако, это политический памфлет (греч. псогос, т. е. порицание), в к-ром реальные события искусно представлены так, чтобы нанести как можно больший ущерб репутации имп. Юстиниана и его супруги Феодоры. Задачу освещения тем, интересных для христ. аудитории, отчасти выполняли многочисленные церковные истории, но они не давали представления об историческом процессе в целом и его структуре, наполненной провиденциальным смыслом.

Именно такую потребность удовлетворяли всемирные хроники, классические образцы к-рых появились в VI в. Прежде всего это хроника Иоанна Малалы, где впервые осуществлен синтез обобщающей всемирной истории, начинающейся с сотворения мира, и подробного рассказа о совр. автору эпохе. Малала отказывается от принципов античной историографии — описания ограниченного временного отрезка, единства стиля, трехчастного построения (narratio — descriptio — oratio (повествование — описание — речь)) и т. п. Композиция хроники предопределена концепцией осевого времени, имеющего начало и конец, в отличие от циклических представлений античности. Такая композиция налагает на автора минимум ограничений при отборе материала, поскольку цельность повествования сохраняется за счет жесткой хронологической шкалы. Вместе с тем у Малалы отражена библейско-богословская концепция всемирной истории как ряда сменяющих друг друга «мировых царств», причем Римскому царству отводится эсхатологическая перспектива. Хронист также воспользовался, хотя и в искаженном и сокращенном виде, достижениями раннехрист. авторов и Евсевия в плане синхронизации событий ветхозаветной и легендарной греч. и рим. истории. Эта синхронизация должна была представить персонажей греко-рим. мифологии как современников различных библейских героев. Произведение Малалы пронизано христ. назидательностью, и изображение античных богов как реальных людей также служило этой задаче. Несмотря на некритический отбор сообщаемых Малалой сведений, в рассказе о своем времени он выступает как вполне профессиональный историк, умеющий использовать наряду с письменными источниками устное предание. Еще одна важная особенность хроники — т. н. соматопсихограммы (описания внешности и нравственных качеств персонажей по определенной схеме). Хроника Иоанна Малалы использовалась в качестве основного источника автором Пасхальной хроники (30-е гг. VII в.), также воплощающей важнейшие элементы своего жанра: интерес к хронологии (здесь он выражен особенно ярко, т. к. главная цель автора — обеспечить согласование исторической хронологии и христ. пасхалии), церковно-апологетический характер и занимательность, достигаемая за счет включения многочисленных новеллистических фрагментов.

Только в самом конце ранневизант. периода классический жанр истории достигает органичного соединения с христ. мировоззрением — в сочинении Феофилакта Симокатты, написанном, очевидно, между 628 и 638 г. Идеал императора у Феофилакта уже включает такие понятия как смирение, признание бренности всего земного, упование на Божественное провидение, но прежде всего — благочестие. Ход истории в большей степени, чем у Прокопия и Агафия, определяется у Феофилакта вознаграждением за добродетель и воздаянием за грехи. Однако стремление при всем том оставаться в рамках, установленных античной традицией, нередко приводит историка к излишней риторичности. В целом по стилю он уступает своим предшественникам, что отмечалось уже Патриархом Фотием в его «Библиотеке».

Одним из видных богословов этого времени является свт. Анастасий I Синаит, Патриарх Александрийский. Он составил 5 философских трактатов в форме проповеди, посвященных антиеретической полемике, к-рые дошли до нас в лат. переводе.

В VI в. и 1-й пол. VII в. продолжает развиваться агиография. Чрезвычайно интересна фигура Кирилла Скифопольского, автора целой серии биографий основателей палестинских мон-рей: прп. Евфимия Великого, прп. Саввы Освященного и др. Автор точен в передаче фактов, внимательно относится к подробностям и тщательно фиксирует хронологию. Созданные Кириллом жития образуют в нек-ром смысле единое повествование, где собирательный образ палестинского монашества, с одной стороны, и фигура автора, с др., играют самостоятельную лит. роль. Произведения Кирилла мало риторичны и по стилю ориентированы скорее на Apophthegmata Patrum. Новые перспективы изучения его творчества, связанные с атрибуцией «Похвального слова преподобным Евфимию и Савве», сохранившегося в слав. версии, могут существенно изменить мнение о времени кончины Кирилла (нач. 610-х) и о развитии его лит. метода.

Весьма заметным произведением является панегирик свт. Софрония, Патриарха Иерусалимского, мученикам Киру и Иоанну. Софроний был также церковным поэтом, классиком т. н. анакреонтического стиха — античного метра, приспособленного к силлабическому стиху с элементами тоники.

Один из величайших представителей визант. агиографии и лит-ры вообще — Леонтий, еп. Неаполя Кипрского, составивший Жития свт. Иоанна Милостивого и прп. Симеона Юродивого. Произведения Леонтия очень близко подходят к совр. представлениям о художественной лит-ре: фактический материал у него всецело подчинен художественным задачам, сюжетно и композиционно организован так, чтобы создать у читателя особое настроение и привести его к нужным автору чувствам и мыслям. Для этих житий, особенно для 2-го, характерна многоплановость, позволяющая постепенно проникать в более глубокие уровни повествования — от фактографического до богословско-метафизического. Леонтий виртуозно применяет речевые характеристики персонажей и варьирует стиль в зависимости от содержания.

Завершается история ранневизант. агиографии монументальным Житием прп. Феодора Сикеота, к-рое написал его ученик Георгий (до 641). Необыкновенное богатство бытовых деталей, сведения из политической истории того времени, многочисленные истории об изгнании бесов и проч. чудесах делают эту биографию не только одним из важнейших источников по истории Византии нач. VII в., но и весьма занимательным чтением.

Совершенно особое место в истории ранневизант. лит-ры принадлежит «Христианской топографии» Космы Индикоплова (написана в 545–547). Это произведение совмещает самые разные лит. жанры, как унаследованные от античности, так и специфически христианские: записки путешественника, естественнонаучное землеописание, астрономический трактат, богословско-полемическое сочинение. Личность Космы, купца, мореплавателя и монаха, определила неповторимый колорит его записок, где сочетаются живые наблюдения за диковинами заморских стран с сухими богословскими построениями (в несторианском духе).

Дата добавления: 2015-10-16