Эдельвейс-цветок любви и верности

Многие наверняка слышали различные легенды об Эдельвейсах и что их называют цветками любви и верности. Но почему, знают немногие. Давайте приоткроем эту тайну. Посмотрите на фотографию этого цветка, он сорван мною летом 1968 г. на Рангкуле, а сфотографирован моим сыном Сашей 11 мая 2008 г. в Одессе. Ему без малого 40 лет, а он как был нежным и пушистым, таким и остался, не изменившись ни на йоту. Вот за это постоянство и нежность, его называют цветком любви и верности.
Эдельвейсы, даже на Памире, большая редкость. Много их лишь в районе пика Ленина. Лично я нашел одно местечко, где они растут небольшой колонией (а обошёл я очень много ущелий и хребтов по Восточному Памиру)–это в ущелье Мукурбурулюк, на высоте 4822 м., в 10-15 км от к.Рангкуль.
А какую бурю эмоций может вызвать этот цветок, свидетельствует такой пример: летом 1968 года в Ошском отряде гастролировала группа артистов из ансамбля песни и пляски Восточного погранокруга. Выступали они и на заставе “Рангкуль”. Когда возник вопрос, как их отблагодарить (на заставе, кроме пищи и благодарных пограничников, ничего другого нет), меня осенила мысль, а что если на 4-х километровой высоте, где и деревья не растут, вручить артистам цветочки эдельвейса. Пока шел концерт, мы с водителем ГАЗ–53 выехали в ущелье и за несколько минут до окончания концерта уже были на заставе с этими таинственными цветочками.
Окончание концерта было встречено бурей аплодисментов. Я тоже поблагодарил артистов и каждому из них вручил по эдельвейсу, рассказав при этом, почему его называют цветком любви. Надо было видеть их реакцию, особенно изумлённые лица девушек. Эта тема имела своё продолжение летом 1972 г. Иду я в форме по улице Дзержинского в Алма-Ате и вижу, что обогнавшие меня две девушки, как-то странно себя ведут, затем поворачиваются, здороваются и спрашивают: “товарищ старший лейтенант, а вы нас не узнаете? Мы те, которым Вы подарили на Памире эдельвейсы. Они принесли нам счастье–мы вышли замуж”. Я, конечно же, девчонок не узнал, но встрече обрадовался. Был рад за обретенное ими счастье и за то, что помнят ту встречу на далеком Памире.

Пастух Дувана
Заканчивая повествование о Рангкуле, не могу не вспомнить добрым словом местного жителя–Дувану. На многих памирских заставах были свои отары овец. Это позволяло переживать зиму, когда из-за снежных лавин, были трудности с поставкой мяса из Оша. Этот добрый, бесхитростный и трудолюбивый киргиз был пастухом отрядной отары, а также безотказным помощником пограничников в хозяйственных и других делах. Ему было лет 40. Со дня рождения он остался сиротой. Из рассказов, всех его родственников и родителей в том числе убили басмачи, которые в предвоенные и военные годы шныряли по Памиру, творя свои черные дела. Время от времени следы басмаческих зверств появляются на поверхности, как эти черепа зарезанных ими пограничников или простых рангкульцев. Их, в 1967 году, обнаружили в пещере, вблизи к.Рангкуль, лейтенант Зубен-Нечаев с водителем Домниным. Среди этих черепов-один был женский и один детский. Известно, что в 30-е годы XX века басмачи, напав на заставу Рангкуль, убили нескольких пограничников, обезглавили их, а тела сбросили в колодец. Может это и есть черепа тех погибших пограничников и членов их семей? О каком-либо разбирательстве по данному вопросу, во время моей службы на Мургабе, я не слышал. Не слышал об этом и Женя Зубен-Нечаев.

Фото из архива Е.Зубена-Нечаева.1967 г. Черепа жертв басмачей.

4-я застава “Чичекты ”

Располагалась в урочище Чичекты, в 20-ти километрах от к.Мургаб и недалеко от трассы Ош-Хорог.

Застава Чичекты. h=3860 м. Фото с сайта:

http://www.panoramio.com/user/3017622?with_photo_id=38702431

Некоторое время, её начальником был лейтенант Попов, которого вскоре сменил старший лейтенант Геннадий Бакульцев, а заместителем младший лейтенант Николай Костюченко.

Застава, в то время, была вспомогательной. Она прикрывала выходы со стороны Рангкуля на трассу Ош–Хорог и контролировала саму трассу. Одновременно она являлась резервом комендатуры на случай необходимости усиления какой–либо линейной заставы.

В последующем, ей кажется дали под охрану участок границы в районе золотых приисков, забрав его от заставы Рангкуль.

Жизнь в те годы на заставе, была сродни космической-замкнутое пространство и узкий круг общения. Особенно это сказывалось по вечерам. Мне несколько раз приходилось бывать на заставе, когда там, по каким-либо причинам, оставался один офицер. Помню, как однажды прибыл помочь младшему лейтенанту Костюченко. Начальник заставы был в отпуске, а жена Лиля уехала за ребенком к родителям. После общего отбоя, мы коротали вечера с Колей в его домике - я упражнялся в игре на гитаре, а иногда устраивали соревнования по уничтожению мух из детской игрушки-зенитной ракеты (была такая игрушка с пружиной). Когда нулевой результат нам надоел, тогда мы решили ракету усовершенствовать и прикрепили к её верхушке иглу, а на неё, с помощью пластилина, капсюль от патрона охотничьего ружья. Результативность попадания увеличилась на порядок. Правда, наши детские забавы не оценила прибывшая с Полтавщины Лиля. Увидев обои стен и потолок в копоти и пластилине, она сравнила нас с детским садом. Что поделаешь, бывает, что и у взрослых иногда играет детство в одном известном месте.

Ведя разговор о заставе, я подумал, что пограничникам и просто читателям будет интересно узнать о расположенных рядом с ней объектах, которые долгие годы были окружены ореолом таинственности. В те годы государство умело беречь свои тайны.

Вблизи заставы располагались метеостанция и знаменитая Памирская биологическая станция, которая была организована в 1936 г. Средне-Азиатским Госуниверситетом (САГУ), а позже была передана в ведение Академии наук Таджикской ССР. На этой станции были сконцентрированы большие, если не основные, силы ботаников-исследователей Памира. Она сыграла большую роль в развитии земледелия и животноводства на Восточном Памире.

Здесь же, с 1945 года, находилась таинственная лаборатория, созданная и руководимая выдающимся советским ученым, основоположником научной школы по физике и технике ускорения заряженных частиц, Векслером Владимиром Иосифовичем. Она функционировала в Чичектах до 1960-62 г.г., а затем была перебазирована на Тянь-Шань.

Физический корпус лаборатории построенный в 1947 г. До этого учёные работали и жили в сборно-щитовых домиках и палатках. Сейчас он в запущенном и полуразрушенном состоянии, как и вся, когда-то передовая советская наука.

Фото с сайта: http://isrc-pch.lebedev.ru/show.php?page_id=2566

А начиналось все в сентябре 1944 года, когда группа из 12 человек, во главе с Векслером В.И., проведя рекогносцировку в районе Мургаба, остановила свой выбор на урочище Чичекты. По всей видимости, в этом сыграли свою роль три фактора: в урочище уже была Памирская биостанция; вблизи проходила трасса Ош-Хорог и располагался районный центр к.Мургаб.

Лаборатория занималась изучением ядерных процессов под воздействием частиц высоких энергий и работала под “крышей” Атомного проекта, руководимого Л.Берией. Основой лаборатории была сложная установка, состоявшая из телескопа пропорциональных счетчиков. В ней бывали и работали такие научные светила, как: Тамм И.Е., Блохинцев Д.И. и Гинзбург В.Л. Через лабораторию прошло около 200 физиков, ставших впоследствии знаменитыми учёными. (Источники: 1. 1944 г. –1-ая Памирская экспедиция ФИАН по инициативе Д.В.Скобельцына под руководством В.И.Векслера (под “крышей” Атомного проекта);

2. 1946-47 гг. – строительство и создание Памирской высокогорной научной станции ФИАН на Восточном Памире (к.Чечекты) на высоте 3860 м (С.И.Вавилов, С.Н.Вернов, Д.В.Скобельцын, Н.А.Добротин).

Векслер В.И., со своими сотрудниками в урочище Чичекты в 1945 г. Обе фотографии с сайта: http://isrc-pch.lebedev.ru/show.php?page_id=2566

В таких условиях и так работать могли только настоящие учёные.

Посильную лепту в создание этой лаборатории внесли и пограничники. Именно на пограничных машинах, в сентябре 1945 года, из г.Ош в урочище Чичекты, было доставлено оборудование этой лаборатории. А это, ни много ни мало, с десяток тонн только одного свинца. Если учесть, что пограничные войска были составной частью ВЧК-НКВД-МГБ-КГБ, то на них, в случае с таинственной лабораторией, может быть возлагались тогда и иные задачи. Но история об этом умалчивает.

5-я застава “Каракуль”

Командовал заставой старший лейтенант Ткачёв Иван, а его заместителем был старший лейтенант Теличко Вадим.

Застава стояла на пригорке у кишлака Кара–Куль, на берегу одноименного, глубоководного, горько-соленого озера, в котором, на удивление, водилась какая-то маленькая рыбешка.
Месторасположение заставы, с точки зрения проживания, было очень неудобное. Она продувалась ветрами со всех сторон, да такими, что в 1967 – 68 годах они несколько сносили окружавший заставу забор. Очень сложным был и охраняемый участок. Один плюс–рядом трасса Ош–Хорог.
С этой заставой связан один курьезный случай. Кажется, в 1967 году один из заместителей начальника заставы вышел с погранотрядом на линию границы и камнями обозначил её прохождение по хребту. Из камней выложил: на китайской стороне–КНР, а на советской–СССР. Хорошо, что китайцы, на этом спорном участке, никогда не появлялись и не видели этих художеств, а то бы не избежать очередного дипломатического скандала. Долго этот лейтенант был “учебным пособием” в различных политико - воспитательных мероприятиях.
Запомнился мне Кара-Куль еще и холодным ожогом рук, который я получил от металла. Зимой 1968 года, с начальником политотдела Ошского отряда, майором Ивко, мы выехали из Мургаба на Кара-Куль. Был поздний вечер и плохая видимость, да мороз под 45 градусов. Водитель допустил оплошность. Перед кишлаком он свернул с основной трассы и поехал к заставе через озеро. Там автомобиль попал передними колесами в трещину во льду и остановился. Выскочив из кабины, я приказал водителю включить заднюю скорость и по моей команде “дать газ”. Ухватившись голыми руками за буфер ГАЗ–69 и скомандовав -“газу”, я помог вытолкнуть авто из трещины. А когда сел в салон и попытался спрятать руки в варежки, то это сделать не получилось. Оказалось, что ладони вздуты, как мешки лягушек во время “свадебного пения” и в варежки не помещаются. На заставе эти мешки прокололи, обработали мазью и перебинтовали, а через две-три недели всё пришло в норму. Вот такой казус.
Но самым запомнившимся мне событием, связанным с Кара–Кулем, явилось участие в завершающем этапе операции по взрыву седловины перевала Акбайтал. Задачей связистов погранкомендатуры было построение временной линии связи через перевал взамен той, что непременно влетит на воздух при взрыве. А взрыв был, как и предполагалось, о-го–го каким. Ведь взорвалось ни много ни мало-около 300 тонн взрывчатки.
До этого, в течение полугода, на перевале рылись шурфы и в них закладывались бумажные мешки со взрывчаткой. Со стороны Кара-Куля было заложено -180 тонн, а со стороны Мургаба -120 тонн аммонала. Это событие происходило в 1969 году. Взрыв наметили на 10 или 11 часов дня, на сутки, перекрыв движение по трассе Ош–Хорог.

Когда пошёл отсчет времени, и до взрыва оставались минуты, все увидели, что в метрах 500 от шурфов со взрывчаткой, в сторону перевала начал движение бульдозер С-100 с непонятно откуда взявшимся там “трактористом–самоубийцей”. Мы оцепенели от ужаса, взрыв уже не остановить, ибо это сложная процедура, и он управляется с противоположной стороны перевала. Тогда запустили в его сторону серию ракет. Увидел он их или “позвоночником” почувствовав беду, остановил трактор и нырнул под него за несколько секунд до взрыва. И взрыв прогремел. Кто видел ядерный взрыв в кино, то этот на него похож, с таким же огромным грибовидным облаком. Все это зрелище я снимал на кинокамеру, но, увы… Эту, как и много других, заснятых мною плёнок с достопримечательностями Памира, испортили при проявлении на “Большой земле”. Жаль, но ничего не поделаешь. После взрыва всех волновал вопрос–жив ли бульдозерист? Через час, когда рассеялся дым и осела пыль, мы добрались до места взрыва и увидели, что ни один из огромных валунов, летавших, как пушинки в воздухе, в бульдозер не попал. Здесь же стоял полуоглохший, с глупой улыбкой на лице, но невредимый горе–тракторист.

Всех нас поразила открывшаяся, после взрыва, структура породы на перевале. Он напоминала разноцветную слойку из камня, льда и снега, песка и щебня, оседавших на перевале в течение многих тысяч, если не миллионов лет.

Ак-Байтал.h= 4655м. Фото Олега Капкаева с сайта:livejournal.com/olegkapkaevs

Бригады дорожников тут же приступили к расчистке завалов, а телефонисты к налаживанию связи с помощью полевого кабеля П-274. Связь, по временному варианту, навели в течение часа. К концу дня восстановили и постоянную воздушную линию связи, о чём я доложил в штаб отряда.

После взрыва Акбайтал стал ниже на метров 10-ть, а сама площадка стала длиннее на метров 30 и шириной до метров 10 (была метров 5), что позволило делать на перевале остановки транспорта и проводить его мелкий ремонт, не мешая проезду другим автомобилям. Ведь при подъёме груженого автомобиля на такую высоту его двигатель работает на пределе сил. Ему, как и человеку, не хватает кислорода и он задыхается. Даже иногда глохнет, что чревато… В таком случае, если не успел вывернуть руль и упереться бортом в скалу или выпрыгнуть из кабины, исход один и в редких случаях положительный. Ущелья, вдоль трассы, ведущей к перевалу, с одной и с другой стороны, напоминают кладбище разбитых автомобилей. Водители знают, что вода, на такой высоте, кипит при температуре +80 и вытекает из системы охлаждения через открытую горловину радиатора (если она будет закрыта, то возможен разрыв радиатора) и требуется её долив. Техосмотр автомобиля и небольшой отдых водителю тоже не помешает, ибо спуск с Акбайтала, в обе стороны, в любое время года и суток, тоже дело не простое. После тяжелого и затяжного подъема отдельные водители увлекаются скоростью на спуске. Долго буду помнить такой спуск, во время поездки на передвижной радиостанции Р-104-АМ (на Газ-69) из Кара-Куля в Мургаб. Лето, снег, ярко светит солнышко. Замечаю, что водитель, Родионов закрывает глаза - подумалось, что из-за солнечных лучей. Но когда я увидел, что он “клюет носом”, а автомобиль уходит в сторону ущелья, то стало не по себе. Пришлось нарушить инструкцию-пересадить невозмутимого “соню” в салон и самому сесть за руль. За что получил нагоняй от подполковника Ржевского. Но это лучше, чем похороны в цинковом гробу на родине, даже за государственный счёт и с оркестром.

Строительство ПВЛС (постоянной воздушной линии связи)

Рангкуль –Шатпут – Тохтамыш.

В 1967 году, перед командованием Ошского погранотряда, в связи с осложнением обстановки на советско–китайской границе, остро стоял вопрос обеспечения устойчивой связью штаба со всеми заставами, особенно на памирском направлении. Проводная связь комендатуры с заставами часто выходила из строя, а радиосвязь существенно снижала оперативность управления. Те, кто помнит дислокацию застав ПК-1 “Мургаб”, знает, что от Мургаба до заставы “Тохтамыш” была линия связи через долину Кошагыл, до Рангкуля-через одноимённое ущелье, а до строящейся заставы Шатпут проводной связи вообще не было.
Когда стал вопрос строительства ПВЛС от Рангкуля до Шатпута (40-50 км), то я предложил продлить линию связи еще на 40-50 км до Тохтамыша и таким образом связь “закольцевать”. Это, в случае обрыва или короткого замыкания на линии связи, с какой-либо заставой, давало возможность связаться с ней через другую заставу. Несмотря на некоторое увеличение затрат на строительство, это предложение было принято и в 1968 году мы приступили к работе.

Со временем к нам присоединилась инженерная рота во главе с Нестеренко. Она начала строительство, первой на Памире, сигнализационной системы С-100 (Это забор из колючей проволоки, высотой 2 метра с Т-образным козырьком. В случае обрыва или замыкания проволоки стационарный прибор, установленный на заставе, с большой точностью указывал на место нарушения) от заставы Рангкуль до Шатпута, чтобы не допустить бесконтрольного выхода нарушителей в сторону трассы Ош-Хорог. До этого, службу по охране границы, застава (другие тоже) несла на направлениях вероятного движения нарушителей. На линию границы, пограннаряды выходили крайне редко, ибо она была определена лишь на картах, а на местности ничем не обозначена. Граница проходила по горным хребтам, и оспаривалось китайской стороной. Взойдя на какой-либо хребет, можно легко заблудиться и оказаться в Китае. Что иногда и случалось. С помощью сигнальной системы планировали усилить охрану границы. Но, как мне кажется, это решение было не совсем продуманным. Система С-100 перекрыла пути миграции диких животных, они запутывались в проволоке и рвали её, чем добавляли хлопот пограничникам. Был затруднен выпас колхозных отар и домашнего скота.

Колонну связи мы расположили на заставе Ранг-Куль в 40 местной палатке и приступили к разбивке линии связи.

Учитывая сложность рельефа, это была нелегкая работа. Но сложнее всего было рытьё ям под опоры в скалистом грунте. Но мы эту проблему решили, применив военную хитрость. И, вместо 3-х летних сезонов, построили линию связи за полтора. В то время Мургабской геологоэкспедиции нужны были деревянные столбы (опоры), для установки освещения вокруг складов со взрывчаткой, а мне, чтобы рыть ямы под опоры в скалистом грунте, их взрывчатка. На том и порешили. Я, с согласия начальника связи отряда Гущина В.Н., совершаю с геологами бартерную сделку-даю им двенадцать 11,5 метровых опор, а они мне 100 кг динафталита и скального аммонала с большим количеством взрывателей и метров 20-ть бикфордового шнура, плюс-своего взрывника для “юридической безопасности” (ибо взрывы производил я лично). Хочу отметить, что о проводимых взрывных работах на строительстве линии связи в штабе отряда, наверняка знали все, в т.ч. и сотрудники Особого отдела, но никто из них не попрекнул меня и не попытался привлечь к ответственности, ибо видели, что это формальное нарушение мною не скрывается и идет на пользу общему делу. Следует сказать, что в те годы и такого понятия, как терроризм в помине не было. Народы терпимее относились друг к другу. И власть была на своём месте.

Другое усовершенствование мы сделали и с нашими опорами. Они были длиной 11,5 метра, а, так как линия пролегала по нехоженой местности, то мы разрезали опоры пополам, ибо и такой длины хватало с большим запасом, а на пересечении с дорогами и тропами ставили стандартные. Это позволило облегчить установку опор (а это тоже тяжелая работа, ведь все делалось вручную) и ускорить строительство. Плюс ко всему, мы сделали на отдельных опорах специальные гнезда для подключения погранотрядов к линии связи. Кроме того, подключиться к линии связи можно было и в местах провисания проводов, с помощью изготовленных нами пружин и “крокодилов”.
Работа была напряженная, но мы взяли за правило, ударно работаем с понедельника до пятницы, а суббота и воскресенье-выходные, которые использовали для исследования горных вершин и пещер, поиска различных минералов и отдыха. Личному составу колонны связи и мне это было по душе, да и дело не страдало.
Хочу выразить признательность интернациональному коллективу колонны связи: сержантам–Фрейбергису, Соколову и Лущикову; ефрейторам –Сапону, Рыбачуку, Дискому и Пиклухе; рядовым–Булатову, Карпенко, Орзиеву, Пришве, Лаврову, Мусохранову, Бакареву и Быкову. Благодаря их трудолюбию и слаженной работе, мы перекрыли сроки строительства и ввода в эксплуатацию такой необходимой отряду линии связи. Я их тоже не подводил. Пытался максимально облегчить их труд и часто исполнял поварские обязанности. Вдоль линии связи мною было “построено” с десяток примитивных печек для приготовления пищи. А по вечерам баловал солдат украинскими галушками на сгущёнке без сахара, которые им очень нравились. Молва о галушках пошла по комендатуре и редкий мой приезд на заставы обходился без “мастер-класса” для поваров. На Ранг-Куле пришлось готовить галушки и для офицеров. Однажды, с их количеством мы переборщили. Мартыненко, Махов и я, не осилив галушки, оставили их в кастрюле. Через месяц они выросли и превратились в большой, с крышкой на макушке, пенициллиновый гриб. После этого, мой приезд на заставу Рангкуль, начинался диалогом с Мартыненко Верой: -“Полищук иди мой кастрюлю”. -“Вера, скажи спасибо, что кастрюлю не выбросили”.

В выходные, если везло с охотой, а везло всегда, то солдаты наслаждались тушенной картошкой с зайцами, которых мы били десятками в Зорбурулюк сае (ущелье) из автомата, гусями или утками, которых легко добывали на озере Ранг-Куль.

Из-за постоянных поездок в командировки, я нес определенные потери и терпел неприятности. Мой домик чистили злоумышленники. Они похитили различные вещи, в том числе дорогие для меня спортивные и другие значки и много минералов. Особенно было жаль оригинального образца кварца, названного “Памиром в миниатюре”. Поиски результатов не дали и я распространил слух, что очередного злоумышленника, если не разнесет в клочья, то руки ему точно оторвёт. Перед очередным отъездом я демонстративно начал “минирование” двери домика. К моему удовлетворению, возня с проводами у двери привлекла внимание. Взяв грамм 10-15 взрывчатого вещества динафталита и вставив детонатор я все это присыпал песком, а сверху прикрыл камнем. Затем, спрятавшись за угол дома, потянул шнур, прикрепленный к ручке двери. Результат был прогнозируемый - взрыв поднял пыль, разнес камень и наделал много шума в прямом и переносном смысле слова. Этого было достаточно, чтобы после моего отъезда, не заминированный домик, но с подозрительными проводами в двери, обходили десятой дорогой.
На строительстве линии связи Рангкуль–Штпут–Тохтамыш (кроме времени) мы сэкономили для государства более 20 тысяч полновесных советских рублей. За этот труд, личный состав колонны связи, в т.ч. и я, получил различные поощрения. Мне выдали премию в сумме, Вы не поверите, целых… 20 (двадцать) рублей, которую мы “обмыли” в Ошском ресторане “Чолпон”, на что ушла моя месячная зарплата. Смешно? Может быть. Но мы хорошо провели вечер в дружной компании: майор Гущин В.Н., капитан Корнеев Ф.М., лейтенанты–Колчанов, Нестеренко, Рыбка и сам “виновник”, радовались общению и жизни во всех её проявлениях. Разве этого мало?

Заключение

Заканчивая эти заметки, прошу меня извинить за излишнюю детализацию некоторых событий и недосказанность в других, за упущенные фамилии отдельных сослуживцев–за прошедшие годы многое выветрилось из памяти. Увы, время приближает самую интересную болезнь, когда ничего не болит, но куча новостей и каждый день новые,-к склерозу. Я благодарен за помощь в подготовке этих зарисовок сыну Саше и внучке Оле. Это они переводили мои каракули в электронный вид. Спасибо моим друзьям: Юрию Чебану, который постоянно напоминал, о необходимости писать воспоминаня; Евгению Зубену-Нечаеву, за его фотографии и советы; Петру Виноградову, что подал идею своими заметками, а также многим авторам интернет публикаций и фотографий о Памире, которые я использовал при иллюстрации своих зарисовок.

Памир остался за моими плечами 29 апреля 1970 года, а с 1мая начался новый, весьма увлекательный период жизни в Конторе Глубокого Бурения.
Судьба распорядилась так, что в 1968–70 годах, исходив советский Памир, в 80-х мне пришлось “перелистывать” его Афганские страницы.

Но это уже другая история и о ней немного позже.

Василий Полищук

г.Одесса

2008-2012 год.

Дата добавления: 2015-10-16