ГЛАВА 19. Дегтярев вышел из подъезда и начал в растерянности крутить головой

Дегтярев вышел из подъезда и начал в растерянности крутить головой. Потом поглядел на часы и зашевелил губами. Сидя в «Рено», я, естественно, не могла слышать слов, но точно знала, какие фразы вылетают из его рта.

– Ну, Дарья, опять опоздала, никогда не способна приехать в назначенное время…

И это неправда. Я всегда и везде появляюсь загодя, бывают редкие случаи, когда выбиваюсь из графика, но все они связаны с ужасающими пробками на дорогах. Иногда мне кажется, что нужно приобрести вертолет, такой геликоптер с вертикальным взлетом.

Дегтярев покраснел. Надо же так злиться на ни в чем не повинную женщину, ему следует заняться аутотренингом, иначе у толстячка будут вечные проблемы с давлением. Мне стало смешно. Ну-ка посмотрим, как он поступит дальше?

Александр Михайлович вытащил свой телефон. Через минуту ожил мой «Сименс».

– Слушаю.

– Где тебя носит?

– Я от тебя нахожусь в двух шагах.

– На Петровке?

– Нет.

– На Тверской?

– Нет.

Надо же быть таким дураком.

– Нет, буквально в двух шагах.

– Где?! – завопил приятель, делаясь похожим на хорошо созревший баклажан. – Где?! Отвечай быстро!

Ну да, свет в лицо, немедленно говори правду, одну лишь правду и только правду, а то закатаю на весь срок по верхней планке. Меня окружают сплошные истерики, что родные, что приятели. Но со мной милицейские штучки не пройдут, ишь, как обозлился. Между прочим, некоторые кавалеры терпеливо ждут даму по часу, а потом еще дарят ей цветы. Но у Александра Михайловича в руках не было букета, только портфель.

– Ну где тебя носит? – злился полковник. – Холодно стоять!

Решив сжалиться над толстяком, я мирно сооб-щила:

– Не понимаю причину гнева! Сижу позади тебя в «Рено» темно-зеленого цвета. Зачем так возмущаться?

Александр Михайлович подпрыгнул, обернулся и уставился на машину. Я помахала ему из-за руля. Полковник влез в автомобиль и буркнул:

– Идиотская шутка!

– Думала, применишь метод дедукции и сообразишь, где я.

– Откуда мне знать, какая у тебя теперь машина, – вздохнул приятель.

– Хорошо хоть не подумал, что я прилетела на ковре-самолете, – улыбнулась я.

– Тебе больше подходит метла, – огрызнулся полковник.

– Ну не сердись, посмотри, там, в «бардачке», лежит баночка пива.

Дегтярев крякнул, поднял крышку и вытащил «Миллер».

– Дорогое какое!

– Зато вкусное.

Полковник мигом опустошил алюминиевый «бочонок» и сразу подобрел.

– Значит, «Рено»… Только, похоже, не новый… Где взяла?

– Карина Сыромятникова дала, надо поехать в салон да купить себе новый автомобиль.

– Какой хочешь?

– «Пежо-206», – ответила я, – серебристого цвета. Очень милая машина, двухдверная, но при необходимости в нее влезает пять человек. Большой багажник, маневренная, красивая, надежная… И вообще мне нравятся французские марки. А к «Пежо» прикуплю себе и новую шубку, под цвет тачки, голубую норку.

– У тебя вроде и эта курточка ничего, – задумчиво протянул приятель.

– Очень короткая и уже давно не новая… Прикинь, как красиво будет выглядеть! Выхожу я из серебряной машины в серебристой норке, фр-р…

– Ага, – хмыкнул Дегтярев, – хлопаешь дверцей, прищемляешь манто и падаешь носом в грязь. Уж я-то тебя знаю, ни дня без приключений!

Я сердито замолчала, и оставшуюся часть пути мы проделали, слушая идиотские вопли диджеев «Нашего радио». Представляете, этих ребят зовут блондинка Таня и Коля Макклаут.

Первый, кого мы увидели в холле, был Борис.

– Дашенька, – завел мужик свою песенку, – как хорошо…

Но тут его взор упал на Дегтярева, режиссер прикусил язык.

– Знакомьтесь, – предложила я.

Мужики расшаркались. Александр Михайлович повесил куртку на вешалку, сделал шаг вперед и взвизгнул:

– Что это?

– Гроб, – спокойно ответила я.

– Зачем он тут? – дрожащим голосом поинтересовался полковник.

Надо же, оказывается, наш «комиссар Мегрэ» побаивается похоронной атрибутики.

– Потом объясню, – отмахнулась я, – ступай в столовую, небось есть хочешь.

Александр Михайлович, большой любитель вкусной еды, шагнул еще раз и с неподдельным ужасом возвестил:

– Мамочка!

– Что?

– Там лежит негр.

Кто бы мог подумать, что мы с Дегтяревым настолько похожи, что одинаково реагируем, увидев Банди на кружевной подушечке.

– Ой, не могу, – захихикал Борис, – это же чертов питбуль полюбил здесь спать. Уж что я только не делал, чтобы его отвадить, без толку!

– Ага, – сообразил наконец Дегтярев, – ясненько. У Дашутки все как всегда. Питбуль, отдыхающий в гробу… А крокодила, вяжущего в кресле носки, еще не завели?

Не получив ответа, Александр Михайлович исчез в столовой.

– Это и есть твой бойфренд? – поинтересовался Боря.

Я кивнула.

Но режиссера было не так легко заткнуть.

– Ну, дорогуша, он скорей дедфренд, – развеселился Борис. – Зачем тебе, молодой и прекрасной, старый мухомор, трухлявый гриб. Может, бросишь его и обратишь внимание на меня? Хотя я и не Керубино, но и не Мафусаил.

– Сердцу не прикажешь, – сообщила я и, решив показать всю огромность своей любви, схватила шлепки Аркадия и кинулась в трапезную с воплем: – Милый, вот твои тапочки!

Дегтярев удивился так, что выронил вилку, занесенную над куском сочной вырезки. Мало того что я никогда не обращалась к нему, сюсюкая «милый», так еще у нас в доме никто никогда не натягивал сменную обувь. Кстати, мне всегда не нравилась московская привычка предлагать гостям разношенные баретки без задников. Приходишь вся такая разнаряженная, при макияже и духах, а тебе, бац, выдают нечто отвратительное, и потом весь вечер чувствуешь себя кретинкой, при вечернем костюме и в отороченных мехом пантофлях.

Когда мы жили в Медведкове и, естественно, не имели прислуги, я спокойно протягивала гостям мокрую тряпку и предлагала вытереть подметки. Сейчас же основная масса наших приятелей купила машины, и вопрос с грязной обувью отпал сам собой. Но Кеша, Маня и Зайка, естественно, ходят в Ложкине в удобной домашней обуви, и сейчас я трясла перед ошалевшим полковником тапками, принадлежавшими Кеше.

– Ты хочешь, чтобы я их надел? – изумился Дегтярев.

– Конечно, родной, небось ножки за день устали!

Александр Михайлович крякнул:

– Ну, если ты настаиваешь…

И он встал, намереваясь выйти в холл.

– Нет, дорогой, не надо утруждать себя, переобувайся тут, а я унесу твои ботиночки…

– Ты заболела? – неожиданно поинтересовался приятель, расшнуровывая жуткие башмаки фабрики «Парижская коммуна».

Интересно, почему даже сейчас, когда вокруг полно изящной и удобной обуви, Дегтярев предпочитает покупать то, что невоздержанная на язык Зайка зовет «говнодавами»? Или он донашивает старые запасы?

Ничего не понимающий полковник покорно всунул ступни в предложенные тапки. Я осторожно, держа двумя пальцами его ботинки, оттащила их в холл, а потом принялась на глазах у Бориса изображать заботливую любовницу.

– Дорогой, подложить тебе морковки?

– Нет, спасибо.

– Скушай, милый, она полезна для твоей печени.

– Не хочу, – побагровел полковник, не терпящий никаких намеков на свои болячки.

– Тогда возьми брюссельской капусты, в ней много железа.

– Будешь весь как памятник, – хихикнула Зайка, – железный Дегтярев. А что, звучит хорошо. Впрочем, у нас имелся в свое время железный Феликс.

Как один из кадровых сотрудников МВД, полковник более чем прохладно относится к людям из ведомства КГБ или ФСБ по-нонешнему. Александр Михайлович слился по цвету с отвергаемой им морковкой, но ничего не ответил Ольге.

– Не желаешь капустки, скушай бутербродик, – продолжала я квохтать.

Александр Михайлович взял кусок хлеба и потянулся к масленке. Но я проявила бдительность и перехватила его руку.

– Нет!

– Почему? – обозлился полковник.

– Только не сливочное масло, в нем сплошной холестерин, и хлеб тебе ни к чему, от него лишь полнеют.

– Но как же тогда сделать бутерброд? – осведомился вконец одураченный Александр Михайлович.

– По-японски!

– Как?!

– Вместо хлеба листик салата, сливочное масло замени маргарином, а колбасу редиской.

– Диета придурковатого кролика, – сообщила Манюня. – Мусечка, ну что ты привязалась к Дегтяреву? Он мясо любит! Пусть ест.

Полковник с благодарностью глянул на Машку и пододвинул к себе тарелку с бужениной, но я решительно выхватила из его рук запеченную свинину и сообщила:

– До сих пор Александр Михайлович весьма безответственно относился к своему здоровью, но больше я не дам ему укорачивать свою жизнь, он нужен мне живым. Ешь капусту!

Бедный толстяк не выдержал:

– Дарья! Ты головой не ударилась?

– Нет, миленький, – ответила я, потом нежно обняла его за плечи и провела рукой по темечку, – как ты оброс. Надо сходить в парикмахерскую.

Повисла тишина. Потом Зайка тихонько сказала:

– Скорей уж в будку для чистки обуви.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– А что Дегтяреву делать у цирюльника? – захихикала Зайка, – он же лысый, как коленка. А в будке щеточкой начистят и бархоткой отполируют, и вообще, чего ты к нему сегодня прилипла? Дай человеку поужинать!

Тут вошел Аркадий и с порога заявил, глядя на Александра Михайловича:

– Ты зачем влез в мои тапки? А ну снимай живо.

Испугавшись, что Борис смекнет, что к чему, я утроила заботу. После ужина усадила приятеля в кресло, прикрыла ему ноги пледом, притащила вместо грелки Хуча, подсунула под ноги маленькую скамеечку, вручила газету, подала пульт от телевизора, приволокла фужер с коньяком, набила трубку, поднесла зажигалку и в конце концов уселась на ковер возле ног полностью обалдевшего Дегтярева в компании Снапа, Черри и Жюли.

– Мусечка, ты просто как верная собака, – заметила Маня.

Я сделала вид, что не слышу ядовитого замечания, и уставилась в экран телевизора. Шел ужастик, который наше телевидение отчего-то называет информационной программой «Сегодня». В Чечне убили десять человек, в Уфе взорвался газ, семь детей погибло во время аварии на железнодорожном переезде. Это же какую нервную систему нужно иметь, чтобы спокойно смотреть на данный видеоряд? Уж лучше включить ТВ-6, где идет идиотская, но веселая программа «33 квадратных метра». В любой другой день я бы не задумываясь щелкнула пультом, но только не сегодня. Разве любящая женщина может так поступить? Однако какая это трудная роль! Надеюсь, что все мучения вознаградятся сторицей и Борис отвяжется от меня.

– Мусечка, тебя! – завопила Машка и швырнула мне трубку.

Я ухитрилась ее поймать и, забыв выйти из роли влюбленной кретинки, жеманно ответила:

– Аллоу.

– Дарья? – раздался резкий женский голос. – Дарья Васильева?

– Да.

– Вы пользуетесь сейчас машиной «Рено», принадлежащей Карине Сыромятниковой?

– Да. А в чем дело?

– Мне необходимо побеседовать с вами. Срочно, прямо сейчас.

Я глянула на часы: четверть одиннадцатого.

– Уже поздно.

– В самый раз. Впрочем, знаете ресторан «Русская сказка?»

– Конечно, он рядом с Ложкином, буквально в одном километре.

– Буду там через полчаса, хорошо?

– Да кто вы?

– Софья Кристалинская, – ответила дама, – жду через тридцать минут.

Я отключилась и осторожно посмотрела на Дегтярева. Полковник мирно спал, Хуч сопел у него на коленях. Маня с Зайкой играли в нарды, а Кеша с Борисом бурно обсуждали что-то, разглядывая глобус на подставке, который Аркашка недавно притащил в гостиную. Так, все заняты, можно попробовать удрать незамеченной. Но стоило мне подняться, как Александр Михайлович приоткрыл один глаз.

– Ты куда?

– Спи, милый, пойду к себе, устала очень.

Полковник смежил веки. Я поднялась в спальню, заперла изнутри дверь, вытащила из шкафа удобные кроссовки, куртку и распахнула балкон. Пусть все думают, что я мирно почиваю в кровати. Моя коротенькая шубейка и зимние сапожки тоскуют в холле, никто и не подумает, что матери нет дома. Я же уйду таким способом, каким всегда покидала здание, когда желала исчезнуть незаметно, – по садовой лестнице, которая стоит у моего балкона.

Дата добавления: 2015-09-05