И тогда мир вернулся на землю, и люди стали размножаться и жить по законам мира и без богов.

И вот тогда поняли Ил и Кита, что люди не могут жить без богов, и, собравшись с мыслями, создали новые божества, Молодых Богов, но ограничили их власть, дабы не могли они досаждать людям своей борьбой, как Фарн и Балатур. И вот эти боги: Дера, чье благословение правит в Лиссе; и Хорул, который есть одновременно и человек и лошадь, и ему поклоняются на Джессеринской равнине; и Бураш, повелитель вод, которого почитают в Кандахаре; и Ахрд, Священное древо, пред которым падают ниц жители Керна; и Железный Бог, Бранн, чья кровь, как гласит молва, наполняет горы Эйля драгоценным металлом. Но в Гаше и Гессифе богов не было, да и сейчас их там нет, поскольку земли эти населены существами странными.

И тогда поняли Ил и Кита, что, создав детей своих, они повергли мир в горе, и в великой скорби удалились в Недосягаемую Землю, где только богам обитать дано, а людям остается лишь молиться им по мере способностей. Но прежде чем отправиться в эти земли, они написали книгу о своих детях, и указали в ней место, где покоятся они, и оставили этот фолиант под охраной в тайном месте, и книга сия называется «Заветная книга».

Вот так обстоит дело с богами сегодня».

Каландрилл зевнул, глаза у него устали от мелкого шрифта, и он отложил книгу. Медиф не стремится проникнуть в суть вещей и событий; его интересует физическая, а не теологическая сторона дела; мало из того, что он пишет, неизвестно последователям Деры. Каландрилл никогда особенно об этом не думал и считал, что «Заветная книга» — это легенда, как и исчезнувший город Тезин-Дар; но теперь, под впечатлением услышанного от Варента, он посмотрел на старинные писания по-новому, и его даже передернуло от мысли, что Азумандиас может отыскать книгу и разбудить Безумного бога. Это будет ужасно. Он еще раз судорожно зевнул и встал, потягиваясь и чувствуя тупую боль в ребрах. Он выглянул в окно. Ночь стояла темная, как смоль, безлунная. Он еще раз зевнул — усталость взяла-таки верх над возбуждением, — скинул туфли, с удовольствием забрался под одеяло и уже через несколько секунд глубоко спал.

Ему снился сон, но о чем, он не смог вспомнить; когда солнечный свет разбудил его, единственное, что он помнил, — это то, что он в сильном страхе плывет на корабле. Он протер глаза и вздрогнул, услышав стук в дверь; слуги, по-прежнему молчаливые, принесли ему завтрак и горячую воду. Он помылся, стараясь не замочить повязки, и оделся, раздумывая, не стоит ли начать собирать кое-что в дорогу. Но решил подождать, чтобы не вызвать подозрений у отца.

При ярком весеннем солнце отношение его к словам Варента не изменилось, и он завтракал в глубокой задумчивости, размышляя о том, когда бы ему лучше покопаться в дворцовом архиве.

У двери, как и предыдущим вечером, терпеливо стояли двое часовых, двое других патрулировали под окном в саду. К нему никто не заходил, за исключением целительницы, которая осталась довольна процессом заживления, и слуг, что приносили ему пищу. В эту ночь он плохо спал от разочарования; продолжающееся заточение только укрепило желание помочь Варенту — им двигал как мятежный дух, так и желание помешать исполнению ужасных замыслов Азумандиаса.

Еще целых три дня он оставался взаперти; но наконец отец позвал его к себе. К тому времени шишки и синяки уже прошли, повязки были сняты, и он стал забывать о том случае. Он тщательно оделся, надеясь смягчить отца покорностью, и, нервничая, отправился в его покои.

Дата добавления: 2015-09-07