Главное — выиграть время

В.Ш. Почему же грузины выбрали для нападения на Южную Осетию именно день 8 августа? Почему не раньше и не позже? В этом была какая-то логика, или же это просто случайно выбранная дата?

А.Х. Я нисколько не сомневаюсь, что в плане нападения на Южную Осетию при выборе срока грузинским командованием и их советниками учитывались всё, и дата нападения была выбрана очень тщательно. Это был отработанный план, в котором были учтены все нюансы. Даже те, которые, казалось, могут знать только достаточно прослужившие в российской армии люди. Ну, например, как я уже говорил, под видом учений грузины отработали вопросы сосредоточения на границах Южной Осетии мощной ударной группировки. При этом дату учений они специально сдвинули так, чтобы их учения закончились на два-три дня раньше, чем наши. И война началась именно тогда, когда соединения и части моей армии вернулись в свои ППД, техника встала в боксы и нуждалась в обслуживании, оружие было сдано в комнаты для хранения оружия. После учений обычно два-три дня уходит на все организационные дела: личный состав моют, переодевают, офицеры убывают домой отдыхать, то есть, войска после учений традиционно находятся в наименьшей степени боеготовности. Также было учтено и то, где находилось военно-политическое руководство страны, в каком состоянии была система управления Вооруженными Силами, кадровые перестановки. Всё это было учтено. К тому же, начиналась Олимпиада. Всё внимание было приковано к ней. Очень точно момент был выбран. И я уверен — выбран не грузинами. Вспомните, какая организованная информационная кампания была развёрнута по всему миру сразу после начала войны? Это что, могла организовать Грузия? Я знал их военное руководство — там был свой уровень мышления, а тут было совсем другое мышление, другая школа. Это сегодня советники открещиваются: мол, мы ничего не знали, но поражение всегда сирота. Понятное дело, что никто не рвётся стать автором проигранной войны.

Готовя эту войну, учитывая все факторы, грузинские генералы и их советники не учли главного: того, что мы постоянно внимательно следили за ситуацией и, несмотря на «среднюю температуру по больнице» это была полоса ответственности 58-й армии. Поэтому мы переиграли грузин и их американских инструкторов и советников. Завершив учения, и зная, что грузины продолжают непонятные маневры силами и средствами, что ситуация неоднозначная, тревожная, — некоторые соединения и части армии не вернулись в казармы, а остались в горах на подходе к Рокскому тоннелю две батальонных тактических группы (БТГр) от двух мотострелковых полков с их командирами и группами управления, общей численностью чуть больше семисот человек. Обе БТГр были хорошо рассредоточены, замаскированы и полностью укомплектованы людьми, техникой, боеприпасами, топливом. Именно эти БТГр решили исход операции…

В.Ш. А нельзя ли подробнее рассказать, что такое батальонная тактическая группа?

А.Х. Для обеспечения контртеррористической борьбы в 58-й армии в каждом полку были сформированы батальонные тактические группы, которые были укомплектованы на сто процентов и техникой, и личным составом. Эти тактические группы были созданы по опыту первой и второй Чеченских кампаний, в каждую такую группу входил мотострелковый батальон с приданными подразделениями разведки, танковыми, артиллерийскими, ПВО, инженерными, связи, РХБЗ, а также подразделениями технического обслуживания и тылового обеспечения с необходимыми запасами. В течение шести месяцев они находились в двухчасовой боевой готовности к выполнению поставленных задач, затем их личный состав менялся. В основном эти батальонные тактические группы были спланированы для выполнения контртеррористических мероприятий в полосе ответственности, но были готовы к решению любых посильных задач. Вот стоял, скажем, полк в Ингушетии, личный состав его батальонной тактической группы в течение двух часов после получения сигнала был в полной боевой готовности и мог выполнять поставленные задачи. Все БТГр были укомплектованы личным составом, который служил не менее шести месяцев! В них не было ни одного солдата, который прослужил бы менее шести месяцев. Ни одного! В основном были контрактники, и, как я уже говорил, все солдаты и офицеры хорошо знали задачи, стоящие перед ними и были подготовлены к их выполнению. Именно эти БТГр сыграли решающую роль в разгроме грузинской армии. Кроме того, для обеспечения действий этих БТГр дополнительно оставались в горах артиллерийские подразделения, а также тылового и технического обеспечения. Поэтому совершенно непонятно утверждение начальника Генерального штаба Николая Макарова, что с началом войны СКВО воевал какими-то неорганизованными и неукомплектованными частями, и что для руководства операцией собирали по всем округам офицеров. Это утверждение просто не соответствует действительности и бросает тень на солдат и офицеров 58-й армии с честью выполнивших свой долг перед Родиной.

В.Ш. А что происходило после объявления тревоги?

А.Х. В 1.30 все офицеры штаба уже были на своих боевых местах, я ввел их в обстановку, довёл до них предварительные элементы замысла операции, определил расчёты. И началась работа. Пришёл в действие огромный боевой механизм — 58-я армия! Нужно себе представить этот масштаб! Соединения и части располагались на территории девяти субъектов Российской Федерации, самая дальняя бригада армии, 136-я, — в 380 километрах, в Дагестане. И всё это пришло в движение. Нахождение командующего округом генерал-полковника Сергея Афанасьевича Макарова, сильно помогло делу, это оперативное и быстрое решение всех вопросов, связанных с принятием решения, а также по организации взаимодействия с частями и соединениями округа. Так, 42-я дивизия была оперативно подчинена мне, но имела своим основным направлением Чечню. И командующий округа, не колеблясь, дал добро на планирование и её тоже. Таких вопросов было множество, и в эти напряжённые часы Сергей Афанасьевич продемонстрировал свои самые лучшие качества руководителя и организатора.

К шести утра большая часть работы по оценке обстановки, приведению в боевую готовность войск, их развёртыванию и выработке решения была завершена. На основании принятого решения были переданы приказы в соединения и части на совершение маршей с указанием районов, куда они должны прийти, где расположиться, сосредоточиться, к каким действиям быть готовым. И колесо закрутилось!

В.Ш. Не могу не спросить о разведке. Вы рассказываете о начале войны так, словно бы у вас не было никакой упреждающей информации. Словно планы грузин нам были неизвестны. Как сработала военная разведка? Были ли вскрыты приготовления Грузии к войне?

А.Х. Конечно, война началась не вдруг. Это сейчас кое-кто в Генеральном штабе заявляет, что отныне войны будут начинаться без угрожаемого периода, вот так вот вдруг и на ровном месте. Эту глупость оставим без комментариев. У любой войны есть свой угрожаемый период. У нас обстановка медленно и неотвратимо накалялась все последние два года. Было ясно, что дело идёт к войне. Конечно, хотелось её избежать, были надежды на то, что дипломаты как-то сумеют договориться, не допустят силового сценария, но мы строили свою работу не на надеждах а на реальности, а та была неутешительной. Поэтому о том, что боевые действия будут, мы предполагали. Но, к сожалению, разведка наша не сработала. Мы имели крайне мало конкретной информации о противнике, о его перемещениях, о его планах. Приходили какие-то разрозненные сообщения и телеграммы ориентировочного характера. Я куда больше информации получал от своих разведчиков, которые "тралили" эфир, беседовали с людьми, у которых были родственники в Грузии, или с теми, кто сам там побывал. Это была куда более точная информация, чем то, что шло сверху. Мы больше информации узнавали из радиопереговоров грузинских таксистов, которые между собой обсуждали, какие дороги сегодня перекрыты из-за прохода войск или куда возили клиентов в погонах. Мы могли бы иметь на порядок больше информации, если бы могли работать на территории Южной Осетии, но я свидетельствую — и это правда — до начала войны нам было категорически запрещено вести разведку за Кавказским хребтом. Это иностранная территория! Туда лезть нельзя! Можно было только вести радиоперехват. Конечно, кое-что докладывали миротворцы, которые по долгу службы вели наблюдение за миротворческой зоной и обязаны были отслеживать любые перемещения вооружённых лиц и техники в этой зоне. Но и они не выходили за рамки своих полномочий. Понимали, что грузины очень внимательно отслеживают наше поведение, и кругом было полно их резидентуры. Поэтому, нужно сказать честно, разведка наша на начальном этапе войны с задачей не справилась. Грузинская группировка была практически не вскрыта. Не были вскрыты ни выдвижение артиллерии на позиции, ни выдвижение механизированных частей. Надо отдать должное противнику: он хорошо замаскировал свои приготовления к началу войны и смог добиться тактической внезапности.

В.Ш. Как вам удалось захватить стратегический Гуфтинский мост?

А.Х. Перед началом выдвижения БТГр я поставил командирам задачу: как можно быстрее прорываться к Цхинвали, не давая грузинам перекрыть дорогу и закрепиться на позициях. Все заставы и блокпосты сбивать, а главное — захватить стратегический Гуфтинский мост, отбросить от него грузин как можно дальше, после чего одной БТГр идти в сторону Тамарашени, а второй — по Зарской дороге, к миротворцам, на деблокирование и усиление.

И чтобы вы поняли уровень обученности людей, я вам докладываю, что первая БТГр уже в час сорок ночи прошла Рокский тоннель и ускоренным маршем с выделением боевого разведывательного дозора пошла вниз, а вторая БТГр входила в тоннель!

Они вышли к Гуфтинскому мосту в 4 часа 40 минут — как раз в тот момент, когда с той стороны моста к нему подошли грузины. И грузины нас просто тут не ждали. Они и предположить не могли, что через четыре часа после объявления войны русские войска окажутся почти под Тамарашени. Грузины вышли на мост и начали его перекрывать. Командир полка полковник Андрей Казаченко доложил, что вышел к мосту и наблюдает на нём грузин. Я поставил ему задачу — танковым взводом с ходу захватить мост, сбить грузин и отбросить от моста. И командир задачу выполнил. Он буквально смёл грузин огнём с моста и вынудил их начать отход. В этом бою мы потеряли БМП, которая шла в передовом дозоре. Грузины, пытаясь организовать оборону, её подбили, и она, потеряв управление, упала с моста.

"ОНИ НАС НЕ ОБМАНУЛИ"

В.Ш. А что происходило в это время за вашей спиной? Как был организован ввод войск в Южную Осетию?

А.Х. К утру по Транскаму уже непрерывно шли войска. В авангарде три батальонных тактических группы и сразу за ними артполк 19-й дивизии и ракетные части. БТГ шли первыми для прикрытия артиллерии. Главным было как можно быстрее протянуть сквозь "дырку", так мы называли между собой Рокский тоннель, артиллерию. За перевалом её можно было оперативно разворачивать на позициях в горах и поддерживать огнём воюющие батальоны и выдвигающиеся по Транскаму колонны. В 10.30 минут 8 августа командующий округа, который работал на ЦБУ с офицерами, поставил мне задачу: "Вылететь в Южную Осетию — кроме вас, там никто не разберется. Здесь уже всё отлажено. Войска начали выдвижение, задачи определены, и сейчас вы должны быть там, разобраться на месте в обстановке. Что там сейчас реально происходит, где миротворцы, где грузины? Задачи: первое — не допустить уничтожения миротворцев, деблокировать их. Второе — мирные жители. Не допустить уничтожения жилых кварталов и сёл. Третье — не допустить, чтобы грузины в случае захвата города подготовили его к обороне. Знаю, что сил и средств мало, но этими силами и средствами вы должны выполнить эти задачи, пока не подойдут войска".

Это было совершенно правильное решение. Невозможно управлять войсками в такой сложной обстановке через Кавказский хребет. И я сразу отправился на вертолётную площадку. К этому моменту мы уже знали, что в воздухе работает грузинская авиация. Знали и то, что не уничтожены и функционируют грузинские радары, а значит — нас могут засечь. Но нужно было лететь. Вертолётчики были асы, мы шли по самому дну ущелий, буквально над самыми верхушками деревьев и прорвались необнаруженными. В 11.45 8 августа я был в Джаве, пролетели почти под грузинскими бомбами. Буквально за пару минут до посадки грузинские штурмовики отбомбились по Джаве, и ещё пыль не улеглась, когда мы сели. Со мной была группа офицеров штаба: артиллерист, разведчик, инженер, оператор. Борт подсел, мы выскочили — и борт ушел. Я тут же на месте определил, где находятся батальонные группы, и уточнил им задачи — прорываться к городу по Дзарской дороге. Вот именно поэтому я и должен был быть там, чтобы на месте реагировать на изменение обстановки и принимать решения.

Там же был разведвзвод 135-го полка, им командовал капитан Ухватов, ему была поставлена задача вести разведку вдоль маршрута движения, в бой не ввязываться, только наблюдать и докладывать, кроме одного исключения — в случае обнаружения РСЗО, реактивных установок залпового огня, уничтожать их, потому что один залп такой установки мог наделать очень много бед. У БТГр также были реактивные установки системы "Град", но приходилось держать их в резерве на крайний случай, так как в наличии был всего один боекомплект реактивных снарядов, и подвоз в случае их израсходования было очень трудно организовать, поскольку единственная дорога была забита беженцами и простреливалась грузинами. К 22.40 БТГр сосредоточились на Галуанских высотах, рассредоточились и замаскировались. Командирам была уточнена задача: готовиться к утренним боевым действиям, вести разведку, — а сам я вернулся по дороге к Рокскому тоннелю. Там работала оперативная группа армии во главе с начальником штаба генерал-майором Журавлёвым, организуя проводку колонн через Рокский тоннель. И туда же в этот момент подъехал командующий войсками округа, мы с ним встретились в час ночи с восьмого на девятое у тоннеля.

Вообще, провод войск по Транскаму был сложнейшей и отлично проведённой операцией. Напряжение было огромное. Во-первых, это движение по горному серпантину, где от механиков-водителей требуется опыт и осторожность, так как любая ошибка может закончиться трагично: и в спокойное время в пропасть срывались автомобили, гибли люди, а тут сотни единиц многотонной боевой техники, плотное движение, максимальная скорость, причём, у многих водителей к этому моменту за спиной была уже не одна сотня километров марша. Колонны непрерывной вереницей тянулись вверх к Рокскому перевалу, на перевале дорога утягивалась сначала в бетонную галерею, а за ней — в узкий длинный тоннель.

Когда я подъехал к тоннелю, колонны буквально пролетали через него. Плотность движения была такой, что от загазованности не было видно контуров идущей впереди машины, только её габаритные огни. Проветривать не успевали, и на въезде в тоннель всем водителям выдавали мокрые марлевые повязки, чтобы им было легче дышать. Но благодаря отличной организованности и слаженности работы оперативной группы мы не потеряли ни одного человека! Машины ломались, да, было. Техника-то была совсем не новая. Две чеченских войны прошедшая. Но на трассе были организованы пункты сбора неисправной техники, дежурили тягачи, которые сразу эвакуировали неисправную технику и буксировали её на площадку, где ею занимались ремонтники.

Тут надо сказать, что после учений не был свернут комплексный пункт технического и тылового обеспечения. Мы ждали когда на сопредельной территории все грузинские части вернутся в ППД. Я понимал, что если загремит за хребтом, то времени на разворачивание тылов у нас не будет. И когда начнется, в горы кроме нас пойдут и МЧС, и медики, чтобы встретить и обработать большой поток беженцев. И все будут искать удобные площадки поближе к Рокскому тоннелю. А их и так — кот наплакал. Это горы — там не развернуться. Поэтому в ходе учений были развернуты на самых подходящих для этого местах комплексные пункты ТТО, которые не мешали работе других ведомств. Руководил им заместитель по тылу генерал Юрий Руковишников. У него были и своя охрана, и своя связь, были заранее определены посты, которые по маршрутам находились, выделены были средства эвакуации, рембат был развёрнут, склады с продовольствием и ГСМ, и всё это было хорошо замаскировано. Грузины так и не учли или не оценили даже такие демаскирующие признаки.

В.Ш. Начальник Генштаба Николай Макаров утверждает, что при вводе войск проблема исправности техники была критической.

А.Х. Это не относится к соединениям и частям 58-й армии, он перепутал с Сибирским военным округом, которым командовал много лет, и где техника стояла разграбленная, откуда её отправляли для восстановления на заводы. Я был начальником штаба 41-й армии в этом округе и знаю ситуацию. Он эти данные перенёс на все остальные Вооружённые Силы. Но это не так. В 58-й армии техника была исправна и укомплектована. Мы же были воюющим округом. Поэтому исправность техники была краеугольным камнем. Уже в 2007 году за счет перераспределения внутри армии соединения и части были укомплектованы однотипными автомобилями. Оборудование с бензиновых автомобилей ставили на дизельные, что позволило упростить подготовку специалистов, обеспечение и ремонт. Эта огромная работа была проведена под руководством заместителя по вооружению полковника Александра Арзиманова.

В.Ш. Как вы оцениваете действия авиации? Как вообще было организовано взаимодействие с ВВС?

А.Х. В составе БТГр были авианаводчики, которые координировали действия авиации. Но вообще очень многое держалось на том, что и мы, и авиаторы достаточно долго варились в одном котле СКВО. Мы знали друг друга лично, и это в критический момент выручало. Так, я лично знал командира Буденновского полка Сергея Кобылаша. Мы ещё по Чечне много взаимодействовали, его эскадрильи были в составе группировки в Чеченской республике. И потом мы постоянно работали на учениях, отрабатывали взаимодействия. И как только армия была поднята по тревоге, я сразу с ним связался и напрямую разъяснил ситуацию.

Бывший командующий СКВО генерал-армии Александр Баранов, когда проводил учения с нами, всегда очень требовательно подходил к вопросам организации взаимодействия с авиацией и другими службами, и это сыграло свою положительную роль в ходе последующих действий. Однажды Александр Иванович на сутки задержал учения, пока в штаб не прибыл представитель Каспийской флотилии с полномочиями принятия решения и постановки задач.

Вообще, очень много зависит от того, как организовано взаимодействие, насколько хорошо понимают задачи решаемые по времени и месту. Был в ходе первых дней момент, когда разведчики засекли разворачивающуюся грузинскую минометную батарею. Необходимо было срочно нанести по ней огневой удар, пока она не открыла по нам огонь. Но до средств связи с ЦБУ около километра, пришлось воспользоваться спутниковой связью корреспондента "Комсомольской Правды" Александра Коца. Я тут же по памяти называю сотовый телефон секретаря военного совета: "Набирай вот этот номер срочно". Он сразу снял трубку. "Я — "Вьюга", записывай координаты, куда нанести удар!" Проверяем координаты. "Подтверждаю!" Через минут десять разведка докладывает — цель поражена до открытия огня!

В ходе боевых действий с нами работали корреспонденты многих российских СМИ, которые тоже рисковали своей жизнью в интересах выполнения заданий руководства. К сожалению, в последующем крайне мало о действиях войск писала наша любимая "Красная Звезда". Освещение действий вел только генерал-полковник Анатолий Ноговицын. Но об организации информации западными СМИ мы уже говорили. А какой вывод сделан из этой кампании в новом облике по информационному обеспечению?

Дата добавления: 2015-09-05