Кто это? — спросила я.

Женщина из прозекторской, — сказал он, и я ощутила, как все его тело пронизала дрожь.

Ответ был не тот, которого я хотела и ждала.

Посмотри еще раз, — велела я, — и скажи, кто она. Скажи честно.

Ну… ты знаешь, — сказал он.

Да, знаю, — сказала я, — но я хочу знать, знаешь ли ты.

Насколько мне известно, во всяком случае, насколько я могу заключить из моего сна, она была жрицей в одном из тех древних храмов, где я был жрецом. И я осквернил ее мертвое тело, и тем накликал на себя беду.

Ты осквернил ее во имя магии?

Нет, — сказал Малькольм, и я почувствовала, как его разум захлопнулся, словно ставень.

Больше он ничего не скажет, я это знала, какое бы давление я на него ни оказывала. Но это не имело значения. Он знал, и этого было достаточно. Мне же нетрудно было догадаться об остальном, зная нравы древних египтян.

Ты говоришь, что навлек на себя беду. Ты знаешь, какой была кара?

Избиение камнями, разумеется.

Здесь не было никакого «разумеется». Я уже видела, как Малькольм отбывает наказание иного рода, и недоумевала, как он, зная так много, не догадывается об этом.

Ты принадлежал когда-нибудь к культу, совершавшему кровавые жертвоприношения? — спросила я.

И почувствовала, как Малькольм снова содрогнулся. Странно было видеть, как этого крепкого, грубого, закаленного в житейских бурях человека сотрясает такая дрожь.

Думаю, что да, — тихо ответил он, — по-видимому, в этом и таится причина моего страха перед кровью.

Я тоже думаю, что так оно и было, — сказала я. — Но, знаешь, это не был кровавый культ. Это была составная часть сокровеннейших таинств Изиды, самого древнего, додинастического культа, при котором изредка в Ее честь приносились человеческие жертвы. Жрецы, которых заставляли это делать, стояли очень высоко в иерархии и выполняли эту обязанность как покаяние за какое-нибудь преступление. Думаю, это и была твоя кара за осквернение тела жрицы.

Нет, — быстро возразил Малькольм, — во всяком случае, это было не так, как я себе представлял. Я думал, что обманным путем проник в жреческое сословие. Я полагаю, что на самом деле был выходцем из касты отверженных, убиравших трупы, и узнай кто-нибудь об этом, я никогда не стал бы жрецом. В младенчестве мною подменили умершего ребенка, чтобы сохранить род. Мне была известна тайна моего рождения, но больше никто ее не знал, и мне не следовало так добиваться жреческого сана, но устоять я не мог. А потом меня разоблачили и заставили приносить кровавые жертвы, и сделали меня своего рода изгоем, но изгнать из жреческого сословия окончательно не могли, так как я знал слишком много. Затем, словно мне этого было мало, я воспылал страстью к одной жрице. Тут уже грянула настоящая беда. Расправа последовала быстро и, надо сказать, по справедливости. Во всяком случае, это та история, которую в детстве я рассказывал себе на сон грядущий.

Дата добавления: 2015-09-06