Маслов Леонид Захарович

Опубликовано 23 сентября 2006 года

Я окончил Борисоглебскую авиационную школу имени Чкалова осенью 43 года. Мой путь в авиацию почти ничем не отличался от пути других мальчишек. Сначала, еще пятнадцатилетним пацаном, летал на планерах, потом, учась в ФЗУ завода "Калибр" в Москве, по комсомольскому набору поступил в аэроклуб. Тогда был клич: дать стране сто тысяч летчиков. Ну и конечно, летчики, такие как Чкалов, Байдуков, в героях ходили. Все мечтали стать летчиками. Аэроклуб закончил на У-2 в 40 году, и тут же поступил в Борисоглебскую школу.

Как сейчас помню, моя 3-я эскадрилья стояла в Поворино. Сначала прошли курс молодого бойца, а уже в апреле-мае нас распределили по эскадрильям.

О том, что началась война, я узнал, находясь в карауле. Поначалу нас это не коснулось - учеба шла своим чередом. Полетал на УТ-2, потом вывезли на УТИ-4: полетов 10-15 сделал - и вылетел "Ишаке". Постепенно инструктора ушли на фронт. Помню, приезжал "купец": нас построят, тех, кто постарше, отберут, "а эти мальчишки пусть учатся". Вот так нас отбирали.

Осенью 1941 года училище стали бомбить. Мы на окраине аэродрома вырыли щели и туда прятались. Какие там полеты?! Побомбили нас 10 дней, надо было эвакуироваться. А куда? За Урал, в Сибирь. Эскадрилья эвакуировалась в Челябинскую область, в город Троицк. Зима, декабрь 41-го. Нас разгрузили на станции Кумысная. Там, как в песне, "степь да степь кругом"… Мы отрыли себе землянки, сделали двухъярусные нары. Построили ВПП.

Летать не летали: бензина не было. Правда, пригнали нам ЛаГГ-3. Ой, ну и самолет! Утюг-утюгом! Скорость чуть побольше, чем у "Ишака" - 300-350 километров в час, 400 уже не выжмешь. Маневренность плохая. Зато ЛаГГ-3 не горел, поскольку из дельта-древесины сделан, и крепкий был. Весной 42-го мы начали понемногу летать, и из всей нашей эскадрильи, а это около сотни человек, десятерых выпустили.

В августе 1942-го в школу пригнали Ла-5. Какую-то группу на них выпустили, а нас, мальчишек, опять оставили. Мы все на фронт просились, а нас не брали. Мне тогда было-то всего 17 лет… Весной 1943-го мы вернулись в Борисоглебск. Нашу эскадрилью укомплектовали Ла-5 и быстренько выпустили. Мы вдесятером поехали в Москву. Сидели там, ждали распределения. Питались в ресторане. Представь, в "Метрополь" ходили кушать. Такие талоны нам выдавали! Погуляли мы чуть по Москве, и отправили нас в Тулу. Оказалось, там проходил переформировку 28-й полк из дивизии Василия Сталина. Они получили новую технику - Ла-5-ФН. А времени с тех пор, как мы выпустились, уже месяца три прошло. Такой перерыв! Приехал заместитель командира дивизии по летной подготовке нас проверить: "Ладно, - говорит, - давайте по одному". Савинов взлетел. По кругу пролетел. Самый сложный элемент полета - это посадка, а затем взлет, остальное все ерунда. Савинов на посадке немного отклонился, но нормально. Второй вылетел и на посадке подломил самолет. В результате из нашей десятки в полку оставили только Савинова, а нас, обматерив, отправили доучиваться. Но не в школу, а на фронт - это лучшая школа. Попал я в Краматорск в учебно-тренировочный полк, в котором собирались летчики после госпиталей и училищ. Сидим, бензина нет. Ну, мы молодые, не унываем, ходим на гулянки.

Наконец, приехали за нами - и в полк: там научат. Жить захочешь - будешь летать. Прибыли мы в Днепропетровск. Попал я в 31-й непромокаемый истребительный авиационный полк под командованием Героя Советского Союза Онуфриенко, знаменитого летчика, воевавшего еще в Испании. Он спросил меня: "Сколько часов налета?" Отвечаю ему: "10-15 часов". У других было не больше - "Что же мне с вами делать? В первую эскадрилью!". Командовал ею будущий дважды Герой Советского Союза Скоморохов. Попал я в первую эскадрилью вместе с Кисляковым и Филипповым. А остальных распределили во вторую, третью.

Что сразу бросилось в глаза - в нашем полку коки винтов были окрашены в голубой. В дивизии три полка. 144-й полк - были красные коки, 116-й - желтые, а у нас, в 31-м - голубые. Рисунки же на самолётах в нашем полку никакие не рисовали, только звезды. И то рисовали только те, у кого 15 сбитых было и больше…

Опытным летчикам с нами заниматься было некогда. У них же боевые вылеты - Никополь надо брать. Разве тут до возни с пополнением, которое ничего не знает? Однако потери-то были, настала пора выпускать молодежь. В какой-то момент Онуфриенко говорит: "Спарки нет, значит, вот что, ребята. Я буду сейчас летать, а вы по одному залезайте в фюзеляж. Оттуда смотрите, ловите землю на посадку (момент выравнивания самолета перед приземлением - прим. Артем Драбкин). Поймаете - дергайте за тяги, тогда полетите".

И вот, Онуфриенко выполнил первый круг, стал заходить на посадку, но я промахнулся, не вовремя дёрнул. Тогда он ушел на второй. Я присматривался, но на втором круге опять промахнулся. На третьем - тоже. На четвертом круге я все же поймал землю, дернул за тягу, и самолет тут же сел. Я вылез, залез Филиппов Иван… Мы его под Будапештом потеряли. Пешт наши взяли, а Буда еще сопротивлялась. Скоморохов с Филипповым пошли "на охоту" ловить Ю-52, которые сбрасывали грузы окруженной группировке. Они нарвались на группу из 15-20 транспортников под прикрытием "мессеров". Завязали бой. Филиппов летчик отличный, он ведь успел "Вошебойку" (Высшую школу воздушного боя) закончить. Сбили они несколько самолетов, но их зажали и пару разбили. Скоморохов вернулся один. Он сказал, что не видел, чтобы его сбили, но следов его не нашли. Видимо, утонул в Дунае. Я плакал: это был мой хороший друг. Вечером, когда выпили, мы Скомороху устроили разнос - это ведь он потерял ведомого: "Вы, Герои (а он только получил первую звезду), должны не только сбивать, но и за ведомым смотреть", - а Кирилюк меня поддержал: "Зазнался, Коля". Я до сих пор считаю, что это во многом его вина. Но война есть война…

Так вот, Филиппов тоже поймал землю. А Кисляков летал-летал - никак. Махнули на него рукой - мол, когда подсохнет, тогда с тобой разберемся. Посадил Онуфриенко меня в самолет, говорит: "Лети, Алеша!" (Меня в полку Алешей звали.)

Мандражил я порядком, но машину выровнял, взлетел. Круг на высоте 300 метров сделал, с четвертого разворота садиться не стал, прошел над полосой и ушел на второй круг. Слышу, по рации Онуфриенко говорит: "Что не садишься?" Я отвечаю, мол, сейчас присмотрюсь. Разворачиваюсь. И на три точки приземлился. Он говорит мне: "Классно, молодец!". Поворачивается к командиру эскадрильи: "Скоморох, зачисляй!". Вот так мы с Филипповым попали в первую эскадрилью.

В апреле 1944-го мы почти не летали, погода сырая была. Аэродром раскис. Вообще, сколько на фронте был, нас на самые дрянные аэродромы сажали: "А этим все равно. Они и так взлетят". С начальством не в ладах жили, поэтому Гвардию и не дали.

В начале марта прибыли к нам новые летчики, а их оказалось не на чем вывозить. Решили слетать в Казань за УТ-2. Отправили туда невылетевшую молодежь, 5-6 человек. На обратном пути они попали в снегопад, поскольку им дали неправильную погоду по маршруту. В результате, они попадали. Кисляков разбился. А как иначе - неподготовленные ведь были. Кто виноват? Нашли козла отпущения. На старшего свалили. Будто это он виноват, что неподготовленных летчиков послал.

Ещё интересный момент. В нашей дивизии под Никополем организовали эскадрилью асов, куда включили хороших летчиков: Колю Скоморохова, Петю Якубовского, Мишу Цыкина и ещё человека три-четыре. У них была такая же задача, как у немецких асов - "свободная охота". С тех пор она у нас, "охота", и пошла. И эскадрилью асов после того, как взяли Днепропетровск, Днепродзержинск, расформировали, и летчиков вернули обратно в свои полки, откуда взяли. Эскадрильей той, кстати, командовал майор Краснов, летчик старый, испытатель. Он нас учил, как летать и как сбивать.

Но вернусь к своему рассказу. После Никополя в апреле мы передислоцировались на "бетонку" в Кривой Рог. Там наше обучение продолжилось, и там я совершил свой первый боевой вылет. Помню, в том районе, где мы летали, много трупов немцев лежало - казаки устроили им мясорубку...

Дата добавления: 2015-09-06