Глава 4. Слова ненавистного брата из головы Джастина никак не выходили

Слова ненавистного брата из головы Джастина никак не выходили. Ему было страшно, совсем чуть-чуть, но этого хватало, чтобы не сорваться в тот же день и не броситься избивать Шелдона.
Хотелось схватить его за шею и приподнять на месте, глядя, как он сучит ногами, стуча пятками по стене, хватаясь за нее руками и царапая ногтями. Когда Джастин был в ярости, он был способен на что угодно, и сил становилось будто в сто раз больше. Даже увалень Кингстон удивлялся тому, что изящный на вид младший Гудруни мог сравниться с ним по силе в такие моменты.
Он практически видел, закрывая глаза, как сжатый до судорог кулак врежется с характерным звуком в вынужденно подставленную физиономию. Еще вчерашние следы не исчезли, будут держаться неделю, не меньше, а хотелось разукрасить еще ярче, до синевы, до черноты.
За наглость. За то, что посмел огрызнуться, почувствовав защиту. За то, что на самом деле был не таким беспомощным и добрым, каким пытался всем казаться. Джастин тоже неплохо видел суть человеческих душ и видел эту постоянную строптивость, которая из Мура сквозила. Появится возможность, и он порвет на кусочки всю школу, если захочет. Ни тени сожаления не появится у него в тот момент.
За недоступность, неприступность и безразличие. Даже чтобы вызвать банальную ненависть, Джастину пришлось избивать его регулярно столько лет подряд. Лить ему в портфель клей, молоко и куда более гадкие вещи в младшей школе, кидаться чем попало ему в затылок на уроке в средней, бить в старшей, буквально втаптывать в грязь. Когда-то Шелдон собирался начать носить очки, но Джастин их в тот же день сбил легким ударом кулака справа и растоптал вдребезги. С тех пор Мур носил только линзы, которые иногда от ударов тоже выпадали, и он потом видел либо наполовину, либо и вовсе плохо, размыто, наугад добираясь домой по привычной дороге.
Никто не знал, что у Джастина тоже зрение не самое лучшее, просто он никому не позволял об этом узнать. Его глаза потому и казались такими блестящими всегда, что линзы придавали лишней выразительности.
Даже Артур время от времени спрашивал, какого черта Джастину нужно именно от Шелдона Мура. Ведь он действительно самая дурацкая кандидатура на роль жертвы, он ничем не хуже остальных.
Может быть, даже лучше.
Может быть, будь он в их компании, девчонки бы от него были в восторге.
Джастину это было вообще ни к чему, поэтому он вечно огрызался и ставил «друзей» на место с их вопросами.
Почему он докопался до Шелдона?
Потому что его всего трясет, когда он видит его. У него появляется что-то, типа рентгеновского зрения, которое позволяет видеть сквозь одежду. У него обостряется воображение, и зубы сводит от того, как приходится стиснуть их от любого кадра в мыслях.
Джастин иногда даже психовал, ненавидел себя самого за то, что это из-за него Шелдон взялся за бритву или чем он там это делал. С другой стороны, это было лучше, чем ничего. В конце концов, никто не мог больше похвастаться тем, что имел на Шелдона такое сильное влияние.
Так или иначе, в каком-то смысле он Джастину принадлежал. Если сам он и не занимал все сто процентов его мыслей, то стоило Шелдону посмотреть на свои руки, и тут же, как по волшебству, в мыслях снова рисовался младший Гудруни.
Это тешило самолюбие, как ничто.
Иногда Джастину хотелось плюнуть на все, послать в задницу приличия, друзей, мать, заявить всем, что ему совершенно безразлично их отношение к его влюбленностям, и они все равно будут сидеть у него под подошвой, если он скажет. Другими словами, каждый раз, когда он заставал Шелдона в одиночестве и бил, за момент до первой оплеухи Джастин сдерживался, чтобы не схватить его и не сделать что-то другое.
Поцеловать, например. Да, он без проблем удержал бы хлюпика Мура на месте, он же не такой тяжелый, он худой, как щепка, хоть и одного с ним роста. Еще можно воспользоваться запрещенным приемом и схватить его либо за пораненные руки, чтобы отвлекся, либо за волосы, чтобы прекратил вырываться.
Но Джастин не делал этого по той простой причине, что он хотел не просто удовлетворить свои какие-то глупые, физические желания. Это был никакой не инстинкт и никакие не гормоны, как сказала бы любая дебилка-психоаналитик.
Для слива гормонов и их физических производных у Джастина были подружки, вполне достаточно подружек, чтобы даже не прибегать к помощи собственных рук.
Еще он не хотел просто самоутвердиться за счет изнасилования. Нет, это было бы не насилие, а именно изнасилование. И Шелдон вырывался бы, как мог, недолго, правда, до хрипа кричал и униженно ревел, а потом, скорее всего, вечером вскрыл бы себе вены.
Да, именно так, наверное, и случилось бы. Любому придурку, который просто хочет унизить неудачника, на которого у него случайно встал, этого было бы вполне достаточно. Да и от предсмертной записки с обвинениями вполне можно отмазаться, зря Муни пугает такой чушью.
Опять же, придурку, который всего лишь хочет проучить «наглое тело посмевшего возбудить его», совершенно фиолетово на исправительную колонию или несколько месяцев общественных работ, которыми он отделается.
Дело было в другом. Джастин не хотел просто унизить, а потом не был бы рад полному исчезновению одноклассника из его жизни и из жизни в целом.
Он не ненавидел Шелдона за то, что хотел его до истерического припадка. У Джастина Гудруни на этот счет все было парадоксально серьезно. Он хотел ухаживать, видеть позитивные эмоции, видеть радость на лице Шелдона, когда он видел бы его, а не испуг. Он хотел, чтобы Шелдон его хотел, именно так, никак иначе.
Он и предложил бы встречаться, будь Шелдон девчонкой, или не будь он сам таким крутым. Он хотел добровольного согласия, но из-за пола уверен был почти на сто процентов, что не получит его, а это будет конец света.
На этом круг замыкался, а физическое напряжение никуда не пропадало, приходилось искать любые способы прикоснуться к Шелдону так, чтобы за короткое время выплеснуть на него все эмоции и всю энергию.
Прямо, как секс.
Только больнее и вообще без удовольствия того, кто снизу.
Прямо, как изнасилование.
Только в одежде.
В общем, Джастин успешно сублимировал свое желание со стонами, рычанием, обливаясь потом, вбивать чье-то беспомощное тело в кровать примерно теми же действиями, но с куда большей агрессией и негативной отдачей.
Удовольствия в разы меньше, но никто и не обещал, что все в мире легко заменяется.
Так что он и сам понимал, что его не стоит жалеть, как этих придурочных хулиганов, у которых проблемы в семье, и которые побоями сублимируют не безумную жажду затрахать до смерти, а нехватку любви.
Впрочем, он и не отрицал, что любви ему тоже немного не хватало. Что от матери, что от сестры, что от… о Муни говорить не стоило. Но от них Джастин ее уже и не ждал, и не хотел, а вот от Шелдона мечтал получить.
На уроке он выглядел, как садист или сам сатана в худшие моменты своего существования, стиснув зубы и таращась, не моргая, своему фетишу в спину.
«У любого человека есть на спине родинки. У него тоже стопроцентно есть. Я бы взял его за волосы одной рукой, второй подтащил бы ближе, поставил раком и трахал с самого утра и до полудня, облизывая лопатки и эти родинки. Я кусал бы его за холку и вдыхал запах вчерашнего пота, оставшегося с ночи, одеколона, выдохшегося шампуня, или что там…»
- Гудруни, ты кого-то мысленно трахаешь? – Артур толкнул его так, что если бы Джастин не услышал его слова раньше толчка, он слетел бы со стула.
Уничтожающий взгляд заставил Кингстона присмиреть и чуть-чуть отодвинуться.
Джастин сломал карандаш, который сжимал пальцами, пока сверлил взглядом спину Шелдона.
- Убейся, Кингстон. Я думаю, что мне делать со своим гребаным братом.
- А что с ним?
- Он сегодня чуть душу из меня не вытряс из-за этого козла, - кривя губы, так что гримасы были просто жуткие, сквозь зубы процедил Джастин и указал взглядом на Шелдона.
Тот явно чувствовал эти взгляды и неловко поднял руку, потер шею под волосами, постарался наклониться и стать незаметным.
- Он пожаловался, что ли? – Артур сдвинул брови, такие же светло-русые и незаметные на фоне загорелого лица, как и короткая поляна волос на крепком черепе самой безупречной для драк формы.
- Нет, мой брат вечно лезет, куда не надо. Больше всех ему понадобилось, видите ли, - Джастин хмыкнул, взяв второй карандаш и так же начав крутить его между пальцев.
- Может, пора уже отстать от него? – вдруг предложил Артур, но как-то неуверенно, заранее представив реакцию. – Мне неохота связываться с твоим братом. Он препод теперь. Да и если бы не был им, все равно не хочется.
- Это почему?..
- Потому что, во-первых, он реально выколотит душу даже из меня.
- Ты же занимаешься греблей, мудак, ты что, не справишься с ним?
- Думай, что хочешь, но со взрослыми мужиками, типа него, мне связываться не хочется. Это тебе он брат, а мне он – любимый сынок директрисы, а я даже ее боюсь. Все время чувство, что она разобьет мне голову той статуэткой совы, если еще раз вызовет к себе.
- Любимый?.. ЛЮБИМЫЙ сынок?.. – Джастин сломал и этот карандаш, так стиснув зубы, что они скрипнули, и ему стало до омерзения больно, но это мало что меняло. – Ты просто задрот, Кингстон.
- Я знал, что ты это скажешь, но просто представь себя на моем месте, ты бы тоже не стал лезть к сыну директрисы. Он лет на десять нас старше.
- На девять.
- Неважно. Он знает, что делает. К тому же, что, черт возьми, тебе сделал Мур? Отстань от него, а то правда нам рано или поздно достанется за то, что он вскроется.
- Иди ты в жопу, Кингстон. И ключи давай сюда от тачки, - Не отрывая взгляда от Шелдона, Джастин протянул руку к соседней парте.
Артур, как и ожидалось, на пару секунд потерял дар речи и способность адекватно реагировать.
- Джас…
- Что? Понравилось кататься? Люби и делать то, что я скажу. Не делаешь – не катаешься, - Гудруни хмыкнул, не поворачиваясь к другу.
- Я не из-за того, что «не хочу», я просто боюсь, что меня либо из школы вышвырнет твоя мать, либо тупо разделает, как суши, твой долбанный брат, - заверил его в своей верности Артур.
- О, все ради тачки, Кингстон, как благородно, - Джастин передразнил. – Так вот наплюй ты на них обоих. Что они, мать твою, сделают тебе, если я не захочу? Что, мать меня убьет, что ли? Меня, может, исключит? Или она, может, хочет, чтобы я на телевидение пошел и сказал, что моя мать – тиранша, которая обожает какого-то приемыша? Они там сдохнут в экстазе, когда узнают об этом, если еще не узнали. Она же успокоительными не откачается, вряд ли она этого сама хочет. Да и наш чертов Муни так любит нашу мамашку, что не позволит ей заработать инфаркт от страданий. А мне наплевать, что там с ней будет, если она посмеет вышвырнуть тебя. И если этот урод тронет тебя хоть пальцем своим кривым, я устрою им такой ад, что они оба об этом пожалеют и вместе вздернутся на люстре. Так что успокойся, Кингстон, придержи свои дрожащие яйца рукой, мать твою, и приди в себя.
- Как скажешь, - повеселел Артур и расслабленно откинулся на спинку стула, верхний край которой упирался ему едва-едва под лопатки, так он был ему мал.
- Вот и отлично, - Джастин двинул бровями, а потом шепотом добавил, чтобы дружок уже не услышал. – Этот ублюдок еще не знает, с кем он связался. Кто здесь настоящий Гудруни? Я или этот нищий подкидыш? Нашел, кого пугать.
Спина Шелдона, обтянутая сейчас только рубашкой, потому что пиджак он снял, в воображении Джастина давно прогнулась и дрожала от долгого напряжения. Он стоял на локтях, вытянув предплечья и скрестив запястья, тяжело дышал и постоянно пытался сдвинуть разъезжающиеся колени неудобно вытянутых ног.
Уже даже не стадия фальшивой имитации и нарочных вздохов для поддержания атмосферы и настроения. Чистые эмоции, неприкрытое и откровенное страдание вперемешку с усталостью и удовольствием.
Джастин практически слышал эти стоны, наполненные стыдом высшей степени, когда щеки горят огнем и заметно краснеют от того, что контроль над собой полностью потерян, и тело настолько потеряло неприступность, что само двигается навстречу, готовое на все ради толчка, который помог бы кончить. Когда от гордости не остается и следа, и даже сам этот факт приносит безумное мазохистское наслаждение от понимания, что такой ублюдок, как Гудруни младший, получил доступ буквально ко всему, настолько близок, что нет возможности не думать о нем даже долю секунды. Он внутри, и Шелдон готов делать все, что он скажет, чтобы это не прекращалось и продолжало приносить то же удовольствие на грани страданий.
Он падает, потому что локти уже покраснели, стертые о простыню, и руки предательски вытянулись. Опирается грудью, согнув одну руку, вытянув вторую, и оглядывается, глядя воспаленными от слез, покрасневшими по контуру ресниц глазами, тяжело дышит, и на лице гримаса смущения, напоминающая самое похотливое в мире выражение удовлетворения.
Джастин закинул правую ногу лодыжкой на колено левой, чтобы скрыть напряжение в штанах, но не стискивать бедра, как идиот. Под партой все равно не слишком было видно, но у нее не было задней стенки, поэтому рисковать он не хотел.
Шелдон вдруг оглянулся, чтобы убедиться, что взгляд ему только мерещится, и успокоиться. Столкнувшись же с никаким не фантомным, а вполне настоящим взглядом Гудруни в упор, он отвел взгляд на секунду, вернул его обратно и уставился на Джастина в ответ. Так советовал Муни.
Не бояться, ведь он ничего не может сделать. Понять, чего он хочет.
Джастин усмехнулся, расплываясь в улыбке, как маньяк. Тот же самый взгляд через плечо. Не зареванный и не возбужденный, как хотелось бы, но тоже сойдет.
Он вернулся к воображению, пользуясь тем, что Шелдон в реальности практически так же смотрит, как в фантазии.
Он слез бы с него, и Мур, не выдержав слишком открытой позы, сдвинул бы колени, упал на живот, вытянулся, отодвинулся, стараясь перевернуться боком и не светить голой задницей.
Несколько мгновений борьбы, и Джастин снова навалился бы на него, подавил сопротивление, которое у Шелдона никогда не заканчивается, дернул бы за ногу к себе, придавил и снова вжался, скользнув прямо внутрь настоящего, живого, не воображаемого тела. Как бы это было потрясающе. Оголенные нервы, чувства, эмоции, ощущения, схватил бы его, все-таки, за волосы одной рукой, второй опираясь о кровать, нависая сверху и глядя в напряженное, а потом расслабленное на обратном движении лицо. К бокам жарко прижимались бы мокрые и потрясающе упругие ляжки.
Шелдона чуть не стошнило от страха, так его напрягала довольная рожа младшего Гудруни. У него даже взгляд был какой-то затуманенный, а поза такая вальяжная, будто он уже сейчас готовил какую-то пакость, придумывал план по новому избиению. Но отвернуться Шелдон почему-то уже не мог себя заставить, так и продолжая на Джастина смотреть, уже обращая этим на себя внимание «крутых» девиц. Они пораженно и раздраженно пялились то на него, то на Джастина, который этому не препятствовал, как обычно, не спрашивал, какого черта Мур на него уставился.
В конце он только поднял левую бровь резко и вопросительно, так что у Шелдона на секунду перехватило дыхание. Он вспомнил слова старшего Гудруни о том, что ему нечего больше бояться, и сделал то, что заставило опешить не только Джастина, но и его дружка, и всех девиц, которых так интересовало происходящее в классе, а не на доске.
Джастин впервые увидел не просто улыбку Шелдона в свой адрес, а слащавую улыбку. Шелдон ему еще и подмигнул, а потом отвернулся медленно и спокойно, посмотрел сначала на учителя, потом в тетрадь, на доску, принялся списывать то, что успел прослушать.
Джастин снова сломал карандаш.

Дата добавления: 2015-09-06