Где проходил твой путь после Тосно?

- В сентябре 1941-го наша часть прибыла непосредственно под Ленинград — на аэродром Ковалево-Всеволжск. То есть, мы, все те, кто из под Луки, из под Тосно бежали и остались живы, прибыли туда. Нас тогда сначала направили в Ленинград. Нам тогда сказали: «Идите оформляйтесь через Фрунзенский военкомат.» Мы еще удивлялись тому, говорили: «А почему через Фрунзенский? Мы же и так военные.» «Все равно, - сказали нам, - надо через этот военкомат, а это как раз связано...» Тогда в Ленинграде было много районов, и в каждом из них был военкомат: Фрунзенский, Чкаловский, Васильеостровский... Когда мы прибыли в военкомат, то сказали, что еще со вчерашнего ужина кушать хотим. Нам сказали: «Сейчас вас накормим и пойдете туда-то туда-то». А через день-два мы начали какую-то комиссию проходить. Но у меня ничего, кроме комсомольского билета, с собой не было. Там же как получилось? Документы остались в штабе. Их повезли на машине, а нам сказали: «А вы добирайтесь пешком!» И вот мы с Тосно шли лесами. Через сутки, как сейчас помню, Лужский рубеж прошли. Около Веймарна на поезд посадили. Нас там бомбили. А потом прибыли в Ленинград. Там нас встретил Гугель. Еврей, но хороший человек. Ему было лет 30. Он очень много хорошего сделал для блокадников, чтобы сохранить им жизнь. И он нас направил на аэродром Ковалево. Рядом с нами была Бернгардовка, Всеволжск. Я видел издалека, как горели бадаевские склады. А ведь были такие люди, которые подделывали документы и вместо того, чтобы идти на завод танки ремонтировать, отправлялись на ЛИ-2 на Большую землю.

Тогда туда, на аэродром Ковалево, стали поступать новые машины: «истребки» МИГ-3 и ЛААГ-1, а также «чайки» - самолеты И-16, двухкрылые, все эти машины — винтомоторные. К тому времени я уже стал квалифицированным оружейником. Но ШМАС так и не закончил — обучение там должно было продолжаться полтора года. Я, например, знал все стволы истребительного вооружения. Как сейчас помню, ШКАСы — калибр 7,62, Шваки — 20 миллиметров, Березина — 12,7 миллиметров, УБС.

Помню, наши транспортные самолеты (машины Ли-2, «Дугласы», санитарные и тяжелые ТБ) сопровождали своим прикрытием через лес по Ладожскому озеру эвакуированных людей и ценные грузы, которые направлялись в Тихвин и Вологду. Даже Совет Ленинградского фронта. От нас требовали невозможное, но мы справлялись: как технический состав, так и летчики проявляли героизм. Помню, где-то в октябре-ноябре 1941 года немцы остановились и окопались. Но мороз им помешал и они выдохлись. Мороз достигал минус 40-43 градуса. Было очень трудно воевать под Ленинградом, особенно ополченцам. Как гражданские, так и мы, военные, сделали очень многое для того, чтобы наши «ястребки» летали, а их вооружение и пушки и пулеметы безотказно работали. Командовал авиацией нашего фронта генерал Новиков. С нашего самолета летчики с истребительного полка каждый день сбивали самолеты противника, а я на фюзеляже самолета отмечал каждый сбитый самолет — рисовал на борте красную звездочку. Тогда с наших аэродромов взлетали многие знаменитые летчики и совершали подвиги. Так, например, в районе Пскова летчики-истребители, все — младшие лейтенанты, Петр Харитонов, Иван Мясников, Михаил Жуков и Сергей Жуков таранили вражеские истребители. И они первыми во время войны были представлены к званию Героев Советского Союза. Еще тараны у нас совершили капитан Л.Михайлов, лейтенант А.Лукьянов и старшина Николай Томин, которые совершили таран почти как японские камикадзе. Это был моральный фактор, который явно недооценило фашистское Люфтваффе и его генералы. Но это были те, кто сделал таран. А я непосредственно обслуживал самолеты Игоря Каберова и Пети Бринько. Были у нас такие летчики, как Преображенский, Полунин, Хохлов... Бринько потом погиб под Ленинградом, еще в 1941 году. Мне об этом сообщили, когда я уже лежал в госпитале в Вологде. Но так ничего такого особенного, многих аэродромов мы не видели: нас не отпускали. Наша задача была такая: чтобы пулеметы работали хорошо.

Дата добавления: 2015-09-06