Глава седьмая Диалектика шизофренического.

В большинстве случаев диалектика человеческих отношений, и особенно тех, участниками которых мы являемся, сравнима с полем, густо засеянным семенами шизофрении. Под "шизофренией" следует понимать любую интенцию, рациональную или базирующуюся на комплексах, которая направлена не на реализацию некоей цели, выгодной для участников диалектической пары, но на их обоюдное разрушение.

Один из подвидов шизофрении реализуется в том случае, когда целью воздействия является редукция (патологическая в психическом аспекте) одного из элементов. Речь идет о редукции не количественной — денег, значимости, амбиции, здоровья, — а качественной: инициирующей некую ошибочную схему, хотя и "здравую" в отправной точке. "Здравую" в том смысле, что она позволяет действовать для своего же блага, для улучшения себя, — следовательно, позволяет двигаться вперед соразмерно собственному положению.

Упрощая, можно сказать, что шизофреник всегда, как с помощью вербального, так и не вербального языка, семантически или аффективно нацелен на редукцию рациональной диалектики партнера до типологии своего масштаба, а значит, — на патологизацию его психической деятельности. Со стороны шизофреника всегда отсутствует намерение научить чему-то, что могло бы быть ценным, полезным. Речь идет не только о вампиризации, предполагающей возвышение одного за счет другого (поскольку жертва исходно может иметь низший статус, но при этом сохранять соразмерность своих действий). Напротив, цель шизофреника состоит в подавлении партнера своей более развитой патологией.

Практика показывает, что комплексы — это реальность, с которой приходится считаться. Очень часто намерение "Я" прерывается доминирующим в субъекте комплексом, интенциональность которого оказывается более гибкой, развитой, диалектичной. Мы также достаточно зрелы для того, чтобы знать, что большая часть стереотипов общения, через которые на нас воздействует культура и в которых ежедневно отражается экзистенциальное становление каждого из нас, есть всего лишь опорные конструкции некоего понимания, более свойственного машине, нежели качественному живому восприятию. Кроме того, действует правило: там, где могут иметь место ситуации несовместимости, надо заключать обоюдный компромисс и смотреть, что стороны должны дать друг другу, чтобы установилось взаимное равновесие. И если два или три человека, поспоривших между собой, не в состоянии разрешить ситуацию, следует обратиться за помощью к третьему или четвертому, который их рассудит с нейтральных позиций. Таков, во всяком случае, был бы разумный и рациональный подход.

В реальности, вместо объективации чьих бы то ни было интересов в плане психологическом, моральном, аффективном, экономическом и политическом часто происходит вмешательство постороннего "перформанса". Два субъекта встречаются, а затем видоизменяются под воздействием одного или обоих участников, или под влиянием того, кто приглашен на роль посредника (священнослужитель, адвокат, психолог, друг, партнер). Использование объектами друг друга часто изменяет ситуацию, поскольку патологизируются элементы их взаимодействия.

Например, любое экономическое отношение в его практическом преломлении (как в экзистенциальном, так и в денежном смысле) диалектически структурировано таким образом, что предоставляет соглашение субъектов о взаимообмене негативными воздействиями. Интерес представляет не сделка сама по себе, а попытка осуществить с ее помощью патологическое столкновение субъектов. Поэтому объективная проблематика наталкивается на диалектику шизофрении. "Шизофрения" означает подведение партнера к умственному расколу, к расколу личности, понимания, то есть поддержание в нем антагонистической амбивалентности. Это почти нормально.

Соперничество может быть мотивировано идеологией, чувством превосходства, в крайнем случае, инфантильностью, но остается очевидным следующий факт: "Ценность человека создается вовсе не признанием кого бы то ни было. Она существует постольку, поскольку человек представляет собой эту ценность, что бы другие ни говорили. До тех пор, пока окружающие не препятствуют твоей исторической объективации, они не увеличивают и не уменьшают ее”. Смещаясь из этого центра ясности и покоя внутри себя, чтобы полемизировать с другими, человек зарабатывает очки, но не получает разрешения войти в мир бытия.

Это педагогические соображения. Я собственно имею в виду, что институт плюрализма делает очевидной систему предлогов, поощряющих осуществление шизофренической агрессии, так что если вы позволили чьему-либо воздействию проникнуть к вам, результатом становится утрата самого себя с последующим возникновением патологии. Шизофреническая патология передается через рационально осуществляемое действие, и когда субъект заражен, он становится разносчиком отчуждения, проецируя вокруг это состояние.

Шизофрения не передается по наследству или через семью, но внедряется всегда через интеллектуальные, аффективные связи. Например, когда родитель, преподаватель и т. п. культивирует раскол в аффективно зависимом от него ребенке, она внедряется через фальшь, притворную дисциплину, через превращение в инструмент конкретных объективных ценностей. Следовательно, для определения патологии недостаточно сказать о порабощении семантического поля, потому что оно требует подъема или спада энергии. Обычное же, вампирическое, порабощение всегда является уменьшающим энергию, но само по себе не вызывает патологии.

Патология имеет потребность в притоке информации, неких формализуемых образов, возникающих как раз в ходе действия, контролируемого разумом. Болезнь усиливает наши ошибки, искажая самобытное движение определенного субъекта. Каждому известна. ситуация, когда возникает желание "поболтать". В этом случае важно не то, что говорится про себя и для себя, а наслаждение, получаемое в ходе такого неспешного разговора от соучастия к собеседнику и естественной экспансии самого себя. Здесь нет ничего шизофренического, и совершенно понятно, зачем мы этим занимаемся. В большинстве случаев, однако, при затягивании разговора более, чем требуется для естественного удовлетворения, его участники попадают в тупик.

Так что намерение латентного шизофреника иметь контакт для опосредования своей болезни, своего самоубийства вполне понятно. Высшая цель любой шизофрении — всегда самоубийство. Однажды начавшись, раскол личности все усиливается и в конце концов субъект погибает под безжалостными ударами комплекса вины.

Это может проявиться, и когда у вас просят помощи или когда бедный протягивает к вам руку за подаянием. Инструментализация гуманного жеста может привести к контакту, поэтому, если эта помощь идет от сопереживания, основанного на слепой вере, она ведет к болезни, поскольку здесь человек, по всей видимости нижестоящий, управляет опосредованием патологии, инструментализируя ситуацию в качестве более наивной или доброй. Как бы то ни было, при этом внутри ментальных структур возникает соответствующее ощущение, несущее информационную нагрузку. Если, напротив, вам удается отдать, не вовлекаясь в этот акт, — следовательно, без убежденности в его благости, хотя это весьма не просто, — тогда такого контакта не происходит.

Выраженное действие может быть объективно здоровым, но его "валентность", или психически-эмоциональный отклик восприятия, совсем нет. Любой человек, вступая в диалектическое отношение такого плана (а когда он руководствуется высоким, это происходит довольно часто), должен всегда определить, чем он руководствуется: а) защитой собственной идентичности; б) поступательным осуществлением собственной экзистенции; или в) сознательно оказывая помощь, остается замкнутым в себе. Если один из этих трех моментов отчетливо не выражен, очевидно, что присутствует другой — патологизирующий. Как же их различать?

Когда имеет место шизофреническое воздействие, возникает ощущение чего-то жесткого, остроконечного и режущего. Точнее его можно определить как упрямо ломящуюся внутрь нашей логики психическую информацию другого человека. В этой ситуации необходимо как-то избавиться от жесткого логического образа другой личности. Мы думаем, что всерьез занявшись объектом отношения, и выиграв физически или логически, мы окончательно устраняем другого, но на самом деле, мы, не отдавая себе в этом отчета, в свою очередь заряжаемся духом агрессивности, поскольку противопоставляем себя другому. Неважно, куда будет направлена наведенная на нас ментальная агрессивность: на него, на других присутствующих или отсутствующих, в прошлое или настоящее. Шизофреническая патология интенсифицируется не обсуждаемыми вопросами, а патологической силой вашего противника. Что же делать?

Бросить все, или, если это предмет судебного разбирательства, значимый для вас, надо доверить процесс стороннему специалисту и не позволять себе поддаваться негодованию, поскольку каждая слабость такого рода, будет означать вашу шизофреническую патологизацию. Предположим, что субъект говорит: "....но я потеряю десять миллионов". Я считаю, что он потеряет десять миллионов и мозг в придачу, то есть потеряет объект дискуссии и вдобавок спокойствие — критерий, объективирующий ценность его экзистенции. Если же, наоборот, он остановится и позволит внутренне присущей вещам честности вступить в игру, оставаясь отсутствующим, не вводя туда свою интенциональность, то, если он прав, вещи вернутся к нему. В противном случае он потеряет уже утраченное в момент совершения ошибки, но выиграет в росте. А значит, не только обретет самого себя, но и разовьет еще более свое сознание. Таким образом, — от проблемы к проблеме — человек эволюционирует, учится осваивать новые пространства действия и синтезировать все большие противоположности.

Дата добавления: 2015-09-06