Вечером.

Это событие произошло тихим сентябрьским вечером. Как пишут в романах: ничто не предвещало беды. Причем произошло это все раз в сто быстрее, чем вы будете это читать.

У нас там переулочек один тихий есть. Он одним концом упирается в весьма оживленный проспект, а другим - в неизвестность. Ну, в неизвестность, - просто я в той стороне ни разу не был. Хрен знает, чего там. Неизвестность, короче.

С одной стороны переулочка частный сектор, заборы тоесть, а с другой сквер такой стихийный и дома там жилые дальше в глубине. И проезжая часть. И даже тротуаров нет. Ну, потому что не ходит там никто. Вообще место очень безлюдное. Машин нет, людей нет, только собачники иногда гуляют.

И вот значит вечер. Тихо. Безлюдно. Сумерки. Что такое сумерки? Это когда вроде еще вовсю светло, но мелкие детали уже пропадают. И вот в этих сумерках дама гуляет по этому переулку собачку. Маленькую. Порода я не знаю как называется, толстенькая такая, морщинистая и плюшевая, крепенькая как сарделька. А! И они еще, собачки эти, детективы пишут популярные, короче, в мягкой обложке. И больше в переулке вообще никого.

И они идут так краешком проезжей части. Собака на рулетке бежит. Тросик у рулетки тоненький, в сумерках его уже не видно, и создается полная иллюзия того, что собачка бежит сама по себе, а хозяйка держит в вытянутой руке пульт дистанционного управления этой самой собачкой.

Ну вот, гуляют они не спеша, хозяйка по телефону ля-ля-ля, собачка говно нюхает, и тут приспичило ей (собачке, в смысле) что-то на той стороне, где заборы. И она дорогу перебежала, и там в кустах шуршит. А с этой стороны хозяйка, значит, орет на кого-то в трубку. Все заняты своим делом. Вечер. Тишина. Сумерки.

И вот в это время, внезапно (как говорил капитан Езепчук, пиздец, тревога и команда «подъем» всегда случаются внезапно) с той стороны переулка, где неизвестность, вылетает на хорошей такой скорости мотоцикл. С мотоциклистом, естественно. И мчится в сторону проспекта.

И вот пролетает он стремительно мимо этой парочки, и цепляет, естественно, каким-то там технологическим выступом мотоцикла натянутый поперек дороги тросик этой рулетки, то есть поводок.

Рулетку из руки хозяйки вырывает, и её заклинивает (рулетку, не хозяйку) где-то там под рулем (впрочем, и хозяйку заклинивает тоже). А собачку выдергивает из кустов, и она начинает лететь за стремительно удаляющимся (от хозяйки, естественно) мотоциклом на этом тонком тросике. Как вини пух на шарике. Совершая такие гигантские прыжки, как нам еще иногда показывают в якобы документальном кино про космонавтов, которые якобы побывали на Луне.

А мотоциклист ничего этого даже и не заметил. И продолжает неумолимо и стремительно мчаться. И вот он выскакивает из тихого темного переулка на ярко освещенный проспект, и вопреки дорожному знаку, предписывающему движение только направо, практически не притормаживая, через две сплошные полосы разметки и четыре ряда движения, по широкой дуге, делает поворот налево.

Мужик там на углу, который шел себе спокойно и никого не трогал, и которого этот мотоциклист едва не сбил, потом раз шесть повторял заикаясь всем желающим: «А он, короче, так выскакивает … оттуда, … из проулка, а за ним … ЛЕТИТ … (тут мужик делал большие глаза) … СОБАКА … И ЛАЕТ…»

Ну вот, вылетает мотоциклист, значит, на проспект и уходит налево. Собака летит, естественно, за ним. И у всех окружающих создается, конечно, полная иллюзия того, что это злобная маленькая летающая собака преследует несчастного мотоциклиста. И все ему сочувствуют.

А там дальше, на проспекте, метрах в ста, возле школы, стоит киоск с шаурмой. Там даже остановка автобусная, которая раньше называлась «Школа», теперь называется «Шаурма». Ага, все так и говорят водителю: у шаурмы остановите, пжлста! И к этому киоску по вечерам прилетает на сине-белом форде с мигалками поклевать шаурмы птица-гаишник.

И вот как раз в этот момент гаишник с шаурмой в одной руке стоит возле своего форда и шарит второй рукой в кармане ключи от машины. И видит с недоумением, как прямо на него, в нарушение всех мыслимых правил дорожного движения и человеческой этики, мчится с большой скоростью мотоцикл. Пытаясь уехать, видимо, от преследующей его тоже на огромной скорости летящей собаки.

Все происходило так стремительно, что гаишник сделать ничего не успевал, даже отскочить. Ну, только изумиться. И уже думал, что сейчас мотоцикл в него врежется. Но мотоциклист все грамотно рассчитал, сделал красивую переставку, положив мотоцикл сперва влево, потом сразу вправо, и гаишника ловко обогнул.

Совсем не то собака. Ну а что вы хотите? Аэродинамика хреновая, шасси не убрано, руль высоты купирован. И собака конечно не смогла повторить за мотоциклистом этот сложный маневр. И прилетела точно в шаурму. Ну, в смысле, в гаишника, прямо ему в грудь, но сперва конечно в шаурму, которую он держал перед собой, защищаясь от мотоцикла.

Сперва упала шаурма. Гаишник не упал, он был крепкий. На шаурму, выскочив из ошейника от удара об крепкую грудь гаишника, шлепнулась собака. Но в отличии от шаурмы собака не стала лежать как будь-то так и надо, а прям тут же, с пробуксовкой, с искрами из-под когтей, рванула прочь. Но не обратно к хозяйке, как вы могли бы подумать, а туда, вперед, следом за мотоциклистом. Туда же, чуть позже, пнув с досады шаурму, рванул и гаишник, сев предварительно в свой сине-белый форд.

А в это время мотоциклист, все так же не снижая скорости, мчался как раз к Т-образному перекрестку со светофором. И он видимо планировал уйти на нем направо, и стал прижиматься к обочине, обходя стоящие на красный машины. И все бы получилось хорошо, если бы не ошейник. Ошейнику без собаки видимо стало совсем неуютно, и он решил прекратить этот безумный бег. Ну, или, может, он за собаку решил поквитаться. И когда мотоциклист стал поворачивать направо, ошейник занырнул под колесо припаркованного на обочине грузовика и там заклинился.

Этого хватило, что бы мотоцикл потерял управление, его развернуло и выбросило в кювет. А мотоциклист пролетел чуть дальше, через проезжую часть, и никого не задев, упал где-то там, под знаком «пересечение с главной дорогой». И никто не обратил внимание, как через дорогу тенью к нему метнулась маленькая круглая собачка типа сарделька.

Ну вот, собственно, и вся история. Мотоцикл, конечно, оказался в угоне, мотоциклист – в больнице, а больше вроде вообще даже никто и не пострадал. А, нет! Шаурма же еще гаишниковая пострадала, точно. Раскатали её, конечно, колесами по асфальту бездушные владельцы железных коней.

* * *

А в больнице следователь, которого послали допросить по горячим следам этого неудавшегося угонщика чужих мотоциклов, весело говорит дежурному хирургу, который осматривал пострадавшего.

- Ну что, доктор, как там наш клиент, жить будет?

А хмурый доктор, который устал уже за смену от шутников, хмуро отвечает.

- А хрена ли ему сделается?

- Ну как же. – говорит мент. – Как-никак авария. Дэ-Тэ-Пэ, типа.

- Вот чего вы, менты, всё время мутные какие, а? – говорит уже как бы даже и зло доктор. – Какая авария? У него всех травм – шишка на лбу. Зато жопа изодрана в клочья.

- В смысле – «жопа в клочья»?

- «В смысле жопа в клочья» - это значит вся жопа у него покусана. А ты мне тут паришь про ДТП. А больше у него никаких повреждений нету.

- Так что, я могу его прям щас забрать? - удивляется мент.

- Ага. Недели через две. Как ему вакцину от бешенства проколют – так и забирай.

- Дак он еще и бешеный???

- Дурак ты, мент. Иди отсюда, некогда мне. Установишь собаку, принесешь справку от ветеринара – забирай своего аварийного хоть сегодня.

Собаку, конечно, так и не установили.

«Пост Явские истории-

Девятый ДОП. Время страха.»

Шурик позвонил вечером, почти ночью.

- Джинн, ты на ралли "Память" едешь?

- Нет, на ипподром готовлюсь, в Раменское, мотор сейчас новый "строю". Да и не катаюсь я больше на "дворовые" гонки... Не интересно уже..

- Джинн, на эту гонку, уже больше ста пятидесяти экипажей заявились! Одних "Мастеров" не меньше десятка! Будет две зачетных группы - спортсмены, на машинах с дугами, и чайники на личных авто в голом стандарте. Частники без дуг допускаются... Гонка проходит в два этапа. Стартовые номера дают в порядке квалификации, сначала тем, кто с дугами, затем чайникам, но после первого этапа регруппинг! И очередность старта на второй круг по результатам первого. Независимо от класса!

- Саня, тебе-то... что вдруг...? Ты ж кольцевик...

- Хочу посмотреть, что такое... это ваше ралли... Попробовать. Проехать хоть разок. В одной гонке с Мастерами... Времена на ДОПах сравнить интересно...

- А на чем ехать хочешь? Кольцевую машину угробишь! Там гравийки много, и грунта... Кузов прикончишь! Он же у тебя из "фольги"...

- Я на своей хочу. На "шестерке". В "Чайниках" заявиться. Жалко, конечно... Но очень хочется...

Шурик вдруг зачастил, заторопился.

- Я уже все нашел! Прибор штурманский Серго Дадвани дает, Казанков - головку свою старую, и к ней распредвал "мягонький", блокировку с кольцевой сниму, Лесков - резину, НИИШП зимний. У тебя ДОПы есть - вся "люстра"...

- ДОПы я тебе не дам! Я на них две зарплаты угрохал! Шурик! У тебя за этот сезон было четыре старта на "кольце". И ни одного финиша! Три улета и один приконченный мотор! Четыре старта - четыре схода! Ты на трассе находился от десяти минут, до сорока... Максимум! А эта гонка - двадцать четыре часа! Два десятка ДОПов, спец участки, асфальт, гравий, грунт, снег, лед... Ты заряжаешь мотор, сам заряжаешься на результат, а машина без дуг, ремни стандартные. Да ладно ремни... Тебя если что, врачи соберут! А моя оптика! Она ж стеклянная! Ты даже по стенограмме никогда не ездил! А собираешься времена с мастерами сравнивать! Когда штурман читает стенограмму, у тебя дорога на километр вперед должна в голове возникать! Этому учиться надо, накатываться, и не один год! Не дам "люстру"!... А штурмана нашел? Кто этот смертник?

- Вот я и звоню. Джинн, мне еще штурман нужен... Сьезди со мной...

Мы поехали.

Шурик принял кучу условий, и началась подготовка к гонке.

Во первых, я "уступил" ему место штурмана. Это стоило больших усилий. Сашка долго сопротивлялся, советовался со знакомыми авторитетами из автоспорта, и не найдя поддержки согласился.

Ралли начинается с правого сиденья, со штурманской работы…

Во вторых, автомобиль был застрахован на полную стоимость.

И в третьих, я не привлекался к подготовке машины. Только тренировки и сама гонка.

Гонщик «в белых перчатках». Подготовка моей техники к ипподрому, занимала все свободное время.

Шурику были выданы книжки про ралли, про штурманскую работу, и несколько старых стенограмм разных спец. участков (ДОПов).

Читать стенограмму, тоже искусство! Очень громко, очень быстро и очень четко – переговорных устройств тогда не существовало.

Сашка запирался в ванной со стенограммой и орал на весь дом, сея панику среди жильцов.

За три дня до гонки Организатор обнародовал перечень скоростных участков с указанием места старта и финиша. Основной маршрут ралли (Легенда), держался в секрете, и выдавался на старте. Гонка «с листа».

Трое суток мы не вылезали из машины, были прокатаны и прописаны все ДОПы, что-то, даже успели поездить на время. Тренировались вечером-ночью, после работы.

Шурик, все чаще стал рассказывать – «Как хорошо у нас на «Кольце»…

В ночь перед стартом ставим боевую головку, распредвал, резину, устанавливаем и регулируем мою «Люстру» - шесть дополнительных фар.

Отлаживаем двигатель.

Черным «антикором» рисуем стартовые номера на дверях, капоте и крышке багажника. Потом все это легко смывается бензином.

Номер нам достался сто шестьдесят какой-то…

На сон остается часа три. Регистрация участников в семь утра, «закрытый парк» в восемь, старт в десять.

Первый «круг» гонки прошел на удивление легко. Я старался не гнаться за временами на ДОПах, ехал плавно, рассказывал попутно Шурику про траектории в поворотах, и нюансы штурманской работы. К вечеру подморозило, пошел снег, но все ДОПы этого этапа были уже позади. В девять вечера мы отметились на КВ у вьезда в подмосковный пансионат, поставили машину в ЗП (закрытый парк), и вошли в большой холл главного корпуса.

Народу там было…

Больше двухсот двадцати экипажей, свободные судьи и экипажи машин перекрытия, механики, зрители… Желающие, даже могли выспаться, в арендованных Организатором номерах!

В концертном зале показывали какой-то фильм, работал ресторан! Ралли «Память» проводилось с большим размахом.

Все ждали «простыню». Это огромное полотнище, склеенное из нескольких кусков ватмана, вывешивалось на всеобщее обозрение. На «простыне», против каждого стартового номера участника, были проставлены времена показанные им на ДОПах, штрафные очки, если было за что, и общий результат в абсолютном зачете всей гонки, в абсолютном зачете в группе, и в своем классе по обьему двигателя в зачете всей гонки и внутри группы.

Где-то, через час после нашего прибытия, отметилась последняя машина группы «Частников».

Судьи пообещали вывесить «простыню» еще через пару часов, и мы с Шуриком, не торопясь, проследовали в кафе – перекусить.

- Саня, если мы сохранили свой стартовый номер, то у нас еще два часа, плюс сто пятьдесят минут! Итого, почти пять часов до старта. К пяти утра надо быть готовыми! Я, наверно в кинозал, и посплю там пару часиков, а ты со штурманАми, ждешь «простынЮ», сверяешь времена со своим секундомером, смотришь за что и сколько нам повесили штрафов и если не согласен, пишешь протесты, оспариваешь, отспариваешь… Вобщем, поговори со знающими, они тебе подскажут.

Но если не хочешь, не заморачивайся, наша задача, просто проехать всю гонку – до финиша.

МестА нам здесь все равно не светят.

Шурик тряс меня за плечи, и даже за уши.

- Сдурел?!

Я сощурился на экран – Что показывают? Сколько время?

- Джинн!

Голос у Шурика был жалобный и растерянный.

- Джинн, у нас семнадцатое время! У нас старт меньше, чем через час!

- И что… Что семнадцатое? Еще больше сотни экипажей первой группы!

- Джинн! Мы семнадцатые в АБСОЛЮТЕ!...

- … Ты… Уверен? Времена сверил? Штрафных сколько?

- Нету штрафных! По временам все четко, даже зажали пару секунд…

- Иди к «простыне», перепиши номера тех, кто перед нами, я сейчас подойду.

Закрыв глаза, на ощупь, выбираюсь из зала – лишняя минута сна, это тоже сон…

В холле столпотворение, к «простыне» не пробиться.

Минут через пять, из толпы выныривает Шурик.

- Вот! Эти перед нами. Это – те, кого мы обьехали!

- Что? Все двести номеров списал?

- Нет! Тока известных! Как думаешь, сможем еще приподняться?

- Ну… В идеале, вот эти два номера, общий разрыв – двадцать секунд. С остальными – от минуты и выше! Осталось десять ДОПов. Так что, других догнать не реально! Там почти все по второй группе заряжены, а на «Волге» Чемпион Союза! Даже за эти двадцать секунд, придется так надрываться… Да и машинку твою жалко... И «люстру» мою… Даже если кто-то и сойдет… Зачем тебе? Договаривались, что едем потихоньку!

В абсолюте среди «чайников» мы уже первые. Раз медалька.

В классе 1600 кубиков, среди них же, соответственно, тоже. Вторая медалька.

А в первой группе… Абсолют отпадает. В классе… Перед нами машин восемь.

Даже, если половина из них сойдет, и еще двоих мы обьедем, то светит только третье место.

Но четыре машины не сойдут! И две мы не обьедем. Надо сохранить, то, что смогли сделать!

Едем в прежнем темпе!

На улице царство зимы. Только что была осень с дождичком, и вдруг холодный, резкий ветер и снег. Ноябрь.

На выезде толпа машин. Первыми покидают пансионат технички, судьи, зрители…

Перед воротами затяжной подьемчик. Зрителей и судей дружно выкатывают на руках. Доржка отражает свет фар раскатанным до зеркального сияния льдом...

Угадали с резиной. За два часа, все стало белым. Хорошо профи, у них все с собой, в техничках, а частники будут вальсировать…

Выезжаем из пансионата, в километре первое КВ второго круга, там же старт ДОПа.

Пристраиваемся к очереди на старт, подхожу к передней машине.

- Вы, какие будете?

- Шестнадцатые.

- Ну, тогда мы за вами.

Обьехала очередь и ушла на ДОП открывающая машина – контроль трассы и готовности судей.

- Пойду, на старт гляну. Почитай пока стенограмму… Дорога делила пополам огромное белое поле. В свете основных фар машины лидера на горизонте угадывался лес.

Шоссе возвышалось над полем метра на полтора, черной, блестящей полосой.

Сильный боковой ветер справа, вычистил и отполировал дорогу до блеска, снег не мог уцепиться за такую поверхность. Да и не снег это уже.

Мелкая, колючая крупа. Метет параллельно земле, звенит по бокам автомобилей. Интересно, номера на дверях может стереть? В судейской машине зашипела рация. Все, ДОП открыт!

Вышел судья, подошел к двери штурмана первого экипажа, взял карту, отметил время. Вспыхнула «люстра». В полукилометре впереди, в конце светового тоннеля, высветился участок леса и черная дыра просеки. Судья смотрит на хронометр. Выкинул руку в кулаке. Пошел отсчет пальцами – пять, четыре, три… Машина ушла на ДОП.

А мог бы еще спать в кинозале… Эх-х… Тише едешь – дольше спишь!

Сашка изучал стенограмму.

- Вроде все понятно. Что на старте?

Я продвинул вперед машину - уже два экипажа ушли на трассу. Межстартовый интервал – минута.

- Ветер боковой, справа. Сильный! И очень холодный! Там прямик до леса с полкилометра, дорожка – полированный лед. Как бы не сдуло… В лесу, наверное снег, просека узкая, ветер идет над лесом… Что ДОП грядущий нам готовит. Зачти!

- Так… ДОП номер девять, «Пансионат». Двенадцать километров. Хороший асфальт с пятнами нового, лес, узко, горки. Прямики до трехсот метров, вторые – третьи повороты. Вроде, просто…?

- Просто…

Я продвинул машину еще вперед.

- Было... просто... Записывали по сухому асфальту, а едем по льду… Но в целом, ДОП не очень ходовой, змейкой и на горках. Придется поработать. Читай четче! Глаз от стенограммы не отрывай! На дорогу не смотри! Позицию, которую читаешь, держишь пальцем! Собьешься, уже не привяжешься – поворот на повороте, связок много… А почему не двигаемся?

Выглядываю в окошко. Очередь стоит плотно, дырок нет.

- Саня, впереди тринадцать машин. Какое у нас время старта?

- Если по времени, то должно быть одиннадцать… Значит…

- Значит, старт закрыт уже две минуты.

В правый борт ударил заряд снежной крупы. Сашка поежился.

- Может сдуло, кого…

- Может и сдуло… Но это, вряд ли. В лесу ветра нет.

Если, только... Разложился кто... И машина осталась на трассе в закрытой, не просматриваемой зоне, и не смогли ее сразу убрать, и она представляет реальную опасность…

Тогда, следующий экипаж, если не "уберется" в нее, сообщает на финише, финиш связывается со стартом, старт закрывают, судьи едут и убирают…

Или… еще что-то…

- Так может дойти до старта? Спросить?

- Саш, эта очередь не за колбасой! Ты хоть одного любопытного видишь? Сиди.

- У нас, на «кольце», в таких случаях вывешивают флажки…

- Ну да! У вас там три с половиной поворота, и на каждом по двое знаменосцев… А на ралли, таких должностей не предусмотрено. Тут полк нужен…

В левом зеркале засветились фары.

- Ну вот и машина «спасателей»!

Слева прошла «Волга» Организатора и встала у старта. Ждут еще одну?

В зеркале опять засветилось. Теперь мигающее, нервно.

К «Волге» Организатора подошла «Скорая».

Шурик затревожился, посмотрел вопросительно…

Машины ушли на ДОП.

- Щелкни секундомером.

- Зачем?

- Не знаю… пока… Включи.

Спасатели вернулись через пятнадцать минут.

«Волга», за ней «Скорая». Остановились секунд на пять у старта, и уехали к пансионату.

Открыв окно, я пытался разглядеть лица в машинах.

Организаторы были хмуры, и озабоченны, а вот водитель «Скорой», о чем-то оживленно рассказывал, размахивая одной рукой.

- Что там? - Проследил Шурик за моим взглядом.

- Нормально все. В «Скорой» анекдоты травят…

Очередь зашевелилась, мы продвинулись еще на пару машин.

Потом еще на пару… И встали.

Сзади опять замигала иллюминация «Скорой».

- Саня, секундомер!

- Что? Опять?

Я показал на зеркало заднего вида. Сашка ругнулся, щелкнул секундомером.

- Все, можно курить… На воздухе…

«На воздухе» курила почти вся очередь.

«Экипажи у боевых машин». Или «Экипажи перед боем». Фотографии нет, а варианты подписей к ней уже есть.

- Саня, помнишь, в восемьдесят втором, под Солнечногорском, на Таракановском шоссе, почти полсотни машин улеглось…

- Помню, только там старт не закрывали, и «Скорая» по ДОПу не каталась… Улетали в поле. Прямо к нашим шашлыкам… Снега было по пояс! А здесь – лес. Сосновый!

И снега… пять сантиметров...

- А что тебе – снег? Что? Улетать собрался?

- Я… Нет!

- Ну и я – нет. Вон, обратно едут. Садись в машину и время запиши.

«Волга» пропустила «Скорую» вперед, и медленно двигалась вдоль очереди.

- Аккуратнее на ДОПе, внимательней! Аккуратнее на ДОПе…

Поравнялись с нами. Взгляд судьи зацепился за громоздкий, трехзначный номер на дверце.

- А вы, что здесь делаете?

«Волга» притормозила.

- Так мы… С вечера занимали…

Судья прищурился на меня, прочел фамилию на двери…

- Ты с кем? Почему не на спортивной?

- Да вот, соседа на экскурсию вывез. Ралли… показываю…

- Понятно… Аккуратнее там… - Он неопределенно махнул рукой назад. – Внимательней!

«Волга» двинулась дальше. – Аккуратнее всем на трассе…

- Он что, не мог конкретнее сказать? – Шурик был возмущен. – Где аккуратнее?

- Не мог! Все должны быть в равных условиях. Можно сбегать в пансионат, узнать в медпункте, у водителя скорой, тока уже поздно. Впереди шесть машин.

Мы продвинулись еще.

- Какое время показала «Скорая»?

- То же.

- Значит и место – то же. Посчитай – средняя скорость по льду у нее сорок. Значит от старта километра три – четыре… Читай стенограмму. Вот от сюда. Медленно…

Шурик начал читать.

Я закрыл глаза и слушал. В голове возникала дорога.

Мысленно работал рулем, передачами, педальки жал… Ехал.

- Стоп! Поставь там палец, и дальше читай.

Сашка старался. Громко, отчетливо, иногда с выражением!

- Все, середина ДОПа. Дальше читать?

- Хватит. Где твой палец? Давай еще раз это место, медленно!

- Двести пятьдесят. Горка на всю! Сто вниз. Правый один – один вниз на правый два. Осторожно! Узко! На мост!

- Стоп!...

Вот тебе и прямик в четыреста метров, да еще на спуске! Затем «первый» поворот. На нем даже не тормозим, только сбрасываем на входе, если по асфальту. Так, затем опять открываемся, тут же оттормаживаемся, третья, и строим траекторию на вход в правый два. Ход там бешенный! А мостик узенький! Две машины с трудом разьежаются. Там еще что-то было. «Осторожно», это о чем?

- Там ограждение моста бетонными блоками выложено. Блоки белой краской выкрашены, с черными полосками.

Мы продвинулись еще на две машины.

- Точно. Если на мост попал, с него уже никуда не деться! Почти тоннель. А любая ошибка на входе, и можно одеться на этот блок! Там, если ошибся, надо уходить на внешнюю – в речку!

- В речку по внешней тоже не хорошо… На склоне, левее моста, здоровая бетонная труба лежит. Забыл? Параллельно мосту. Внутри Камаз может проехать! Наверное, мост расширять будут. А почему не двигаемся?

- Опять, кто-нибудь улетел…

Сашка шутки не поддержал, и стал вглядываться в заднее стекло. В третий раз замигала «Скорая».

- Да что они… Через одного начали…

- Все, забудь! Засеки опять время и бери ручку, давай править стенограмму.

Мы проводили глазами очередную процессию. Организатор, на «Волге», за ним «Скорая»…

- «Двести пятьдесят» – согласен, «Горка на всю» – не уверен, «Сто вниз»… Это уже спуск к речке.

Спуск к речке… Выход из леса…

- Саня! Там же выход из леса! И наверху, после моста – вход в лес! Там у моста нет леса! Нет деревьев! Река – это просека в лесу! Открывай карту!

Раскладываем карту, находим наш ДОП.

- Смотри! Вот старт, вот финиш. ДОП виляет слегка, но идет в одном направлении. Ветер справа. Точно по направлению русла реки! И даже сильнее чем в поле! Там на спуске такое же стекло, как здесь, на дороге через поле! Ты вкатился в снежок, резина держит, на выходе из леса «Горка», за ней дороги не видно.

Дальше на спуск, с правым поворотом... А там лед! И … Тока в речку. Там нельзя пытаться попасть на мост! Там блоки бетонные! Только наверняка! Вот народ в реку и убирается!

- А труба!

- Ну… Она ведь не поперек лежит… Вдоль…

- Так, «на всю» - убираем, «Сто вниз» убираем и все, что дальше, до моста… Пиши – «Горка», «Осторожно, на лед», «Пятьдесят», «Правый ноль – один – один на спуске, на правый два отрицательный». И после «Осторожно», поставь еще один восклицательный знак! Читается, как – «Осторожно! Опасно!» И далее – «Узко! На мост!» Все! Страшнее, я еще ничего не писал! Хочешь, добавь «Стоп», но думаю, и так достаточно!

«Скорая» показала стабильный результат.

Из «Волги» зачитали знакомое воззвание «Осторожнее…, аккуратнее…»

Очередь задвигалась к старту.

Мы успели еще коротко перекурить – ветер усилился, мерзнуть перед ДОПом нельзя.

Машина, перед нами, ушла на трассу. Все, теперь мы первые…, на старте…

Подошел судья.

– Аккуратнее там, потихоньку… Не торопитесь, и так уже... на час почти, старт затягивается. А вы, еще и без дуг!

- Да мы и не торопимся… Не на гонке ведь…

- Ну, ну… Давайте карту.

Судья отметил время старта. Сашка потуже затянул ремешок шлема, поправил стенограмму на коленях, уперся пальцем в первую позицию ДОПа.

- Готовы?

Я включил «люстру». Среди поля возник световой тоннель, проявил стену леса на горизонте, высветил отдельные ветки на деревьях и хаос снежных крупинок в воздухе. Все за границами этого тоннеля, сразу исчезло, черная, плотная темнота…

- Готовы!

В судейской машине зашипела рация.

Судья матюгнулся, плюнул раздраженно

– Да что вы там все?!... Сел в машину.

- Понял. Старт закрыт!

Я погасил свет, заглушил двигатель, снял шлем.

Спине вдруг стало мокро, холодно, и липко… В голове закрутилась фраза – «Его прошиб холодный пот… Его прошиб холодный пот…». Черт! Этого еще, не хватало! Вот оно... Как… бывает…

- Саня, толкнул его в плечо, - расслабься, перекур пятнадцать минут.

- Да иди ты...

Шурик бросил стенограмму на торпеду, не снимая шлема, вылез из машины и стал разглядывать очередь.

Очередь курила на воздухе...

Сашка, пытался попасть в рот сигаретой. Сигарета упиралась в защиту подбородка модного, кольцевого шлема.

Шурик был настойчив.

- Шлем сними...

Сашка снял шлем, поправил волосы, с удивлением посмотрел на руку.

- Я аж взмок весь… Вон, рука мокрая…

- Мне тоже… Не весело…

Закурили. Замелькали огоньки «Скорой»…

- Сам засекай…

- Засеку…

- А если это не мост?

- Может, и не мост...

- А что тогда?...

- Да, что угодно! Местные могут развлекаться. Положат после «Горки», или в закрытом повороте дерево, и ждут представления… Зрители, пьяные, через дорогу бегают. Тракторист в поле проснулся вдруг, и через лес на дорогу рванул… Что угодно... Но не сама трасса. Неожиданное строительство – ремонт, и фура на обочине отменяются. Тогда или ДОП отменяют, или предупреждают всех! Думаю – погода. Лед…

- А как они «Скорую» вызывают?

- У тебя, в сетке, за спинкой сиденья, квадратик картонный положен. Красный крест на белом фоне. Если нужно срочно с ДОПа эвакуировать кого, машешь им над головой. А врача на место вызвать – держишь в вытянутой руке. Только не в повороте, на прямой голосуй.

Все вызывают - от старта недалеко, везти на "попутке", на финиш, смысла нет.

Кстати, те, кто остановился и оказал помощь, автоматом получают на этом ДОПе время лидера.

Нам такое не светит – перед нами никого, придется «ехать»!

- Джинн, а может «не ехать»? На этом ДОПе. Мы без дуг. Без ремней. А очередь на новый кузов сейчас, года полтора…

- Пожалуйста… Как скажешь. Это твоя гонка, и твоя машина. Читаешь стенограмму – едем. Нет – везу тебя медленно и печально, как бабушку на дачу. Хочешь, сам рули…

Из леса засветилось...

- Ну что?

Я посмотрел на секундомер. Сбросил, отдал Сашке.

- Держи. Все то же. Садимся. Пора…

Судья начал «выкидывать» пальцы. Пять, четыре, три…

Коротко толкаюсь на первой, вторая… Стараясь не сорвать в букс колеса, внатяг, начинаем двигаться. Лед…

- Сто пятьдесят, правый ноль, двести!

Голос Шурика полон решимости.

Едем!

Дорожка в лесу держала великолепно!

За машиной скручивался в спираль снежный бурун! Горизонтальный белый смерч!

Почти до верхушек сосен! Сосны, вдогонку, сбрасывали снег с веток…

Свежий, еще не раскатанный снег на ровном асфальте, позволял много. Но «много» не получалось. В подсознании, звучал тревожный гонг – Засада, засада, где-то здесь засада!

Не могу войти в ритм, теряю в каждом повороте, на каждой связке, на всех «Горках»…

Не много, меньше десятой доли секунды на каждой позиции, но, сколько их, этих позиций!

Скорей бы уже мост!

- Двести пятьдесят. Горка! Осторожно на лед! Пятьдесят!

Вот оно!

Прижимаюсь к правой стороне, выхожу с «Горки» у правой обочины.

- Пятьдесят! Правый ноль – один - один, на правый два отрицательный!

Пора! Чуть качнув рулем вправо, пускаю машину в легкий занос. В скольжении проходим метров пятьдесят на спуске.

В свете прожекторов открывается правый поворот и панорама моста. Очень коротко, на долю, секунды, как один кадр.

Левее дороги, на ближнем склоне реки, фиксирую три машины, одна на крыше.

Из черной дыры огромной бетонной трубы, отраженным светом горят чьи-то задние катафоты.

На другом берегу реки, на склоне, еще две машины.

Из воды выступает днище с торчащими колесами, двери до половины закрыты черной водой.

На левой полосе, цепочкой, вспыхивают три знака аварийной остановки. Дальний знак, выступает почти до середины дороги. Молодцы ребята!

Обозначили траекторию.

Только поздновато, надо б на двадцать метров выше…

Третья передача, еще больше угол скольжения, цепляюсь передними колесами за внутреннюю бровку…

А вот и лед! Машину начинает стаскивать наружу. На левую полосу дороги. Удерживаю газом. Еще больше угол… Резина с воем шлифует лед.

По левому борту стучит пулеметная очередь – сносим все три знака. Раньше их надо было ставить! Раньше!

Еще больше угол, газ… Машина стоит почти поперек шоссе. Теряем на такой перестраховке.

Бог с ним, не до результата сейчас. На дороге бы остаться!

- Осторожно! Опасно! Узко! На мост! Двести левый два на горке!

Вижу, уже, что узко! А мы поперек дороги, боком летим!

Жигуль с «Люстрой» почти пять метров. А мост шесть, от силы…

ЭХ! ПОПАСТЬ БЫ…!!!

Влетаем на мост боком.

От «люстры», до ограждения моста сантиметры.

Белая, свежевыкрашенная поверхность бетонных блоков отражает свет всех шести дополнительных фар. И четырех основных! Больше киловатта света.

Салон машины вспыхивает!

Мгновенно слепну.

Сашка поднимает голову от стенограммы. Тоже слепнет.

- Палец держи!

Вжимает в сиденье. Значит, вышли с моста – на подьем.

Не вижу ничего!

Под левыми колесами стучит гравий обочины.

Смещаюсь на метр правее.

Еще не вижу.

- Саня, «двести, левый два на горке» – дальше!

- Я не вижу!

Проявляются границы леса, левая сторона вдруг пропадает, значит, левый.

Ухожу в него. Вижу лес по сторонам. Проявляется дорога…

- Саш, левый два на горке прошли! Дальше!

- Есть! Привязался! Сто пятьдесят, валик, правый один…

Стучит под колесами «валик», правый… Не потерялись!

- Прозрел?

- Да. Мост?

- Да! Секунды, полторы, здесь потеряли…

На финише ДОПа случился конфуз.

- …Двести, горка, финиш!

Давлю педаль в пол, последние доли секунды в копилку…

- Дальше!

Сашка закрывает стенограмму…

- Дальше!!!!!

Шурик пытается открыть стенограмму.

Сбрасываю. Хочется верить, что впереди, за горкой, прямая.

На горке стоит финишная машина. Мой свет на подьме, уходит в небо…

Равняемся с финишным знаком. Финишная машина мигает дальним светом – сигнал судейской машине на отсечку времени. Судьи стоят на сто метров дальше.

В свете фар финишной машины, вижу поворот. Сразу за горкой. Правый два! И стена сосен!

Ставлю машину боком, третья, газ в пол, еще больше угол!

Машина, разворачиваясь, летит прямо на судей! Есть полный оборот! Продолжаем вращение! Вокруг облака снега, сияющие светом моей «люстры». Слепить судей «большим» светом не принято! Но сейчас это второе…

Боковым зрением замечаю две фигурки, нырнувшие от судейской машины в снег кювета…

Останавливаемся четко на середине дороги, не достав до судейской машины пару метров.

Но…, задом наперед! Гашу «люстру». Включаю заднюю передачу, равняюсь с машиной судей.

Из кювета выбираются два человека.

- Вы…! Вы..., клоуны! Вы хоть ДОП прописывали?!!

Увидел трехзначный номер на двери.

- Кто вас только..., таких..., на трассу выпускает! Карту давайте!

... Вот ДОПик достался…...

- Карта с другой стороны.

- Что?!

- С другой стороны карта! Штурман там!

Получаем отметку.

- Развернуться не забудьте! Вам – туда!

Медленно, аккуратно, разворачиваюсь.

- Саня, ты открыл страничку с финишем?

- Открыл…

- И что там, после «горка, финиш»?

- Тридцать, правый два, стоп.

- Спасибо!

Смотрим, каждый в свое окошко…

Метров через сто, на дороге, стоят две технички. Голосуют. -

Ребята, вы наших не видели?

Называют номера.

- На старте видели… Там, на речке, у моста много полегло… Это ближе к началу ДОПа. Часть народа в медпункт пансионата эвакуировали. Еще двести машин на старте, до утра будете здесь ждать. Езжайте в пансионат, по кругу, и… в медпункт загляните. А тут, сколько машин отметилось?

- Вы десятые.

Дорога до десятого ДОПа, меньше странички, позиций десять – двенадцать.

Ехать минут тридцать. Сняли шлема, расслабились.

Шурик воодушевился.

- Джинн, мы уже в десятке! «Волгу», не считаем, осталось восемь машин перед нами! Из них четыре, по второй группе, одна – в седьмом классе (1300 кубиков)… Мы уже третьими, что ли, в классе идем?! Получается третьи! В общем зачете! В тыща шестьсот! Поборемся?! А!

- Получается… Поборемся… Здесь куда?

- Налево, и три двести прямо до развилки. Может прибавить? Еще десять ДОПов, пол гонки впереди! Уже, мне, зачет на КМСа везем!

- Саш, ты счетчик сбрасывал?

- Нет… Тут простая дорога – все понятно. Сейчас будет развилка, на ней правее…

- Ты б не места считал, а за дорогой смотрел! Эта развилка?

Мы остановились. Сашка вгляделся в легенду.

- А три двести проехали?

- Это ты у меня спрашиваешь? По спидометру – чуть меньше трех. Господин Штурман!

- Шурик включил «люстру». Т-образный перекресток аж засветился! Свет уперся в стену леса за высоким, монументальным, металлическим забором. Вертикальные прутья в виде пик, гербы по центру секций…

- Все правильно! У забора направо! У меня он тоже обозначен!

Сашка демонстративно сбросил счетчик на ноль.

- Уже заборы стали в легенде обозначать… Все для «Чайников»!

- Четыре пятьсот прямо и опять налево, на примыкающую! И потише! Средняя задана всего сорок! А ВКВ, только два было, на первой половине… Уже опережаем на пять минут!

- Тогда стоим, вода, масло, давление, протяжка колес…

- Пятьсот до поворота, двести...

- И где?

Проехали еще с пол километра.

- Вот!

- Что-то не похоже…

- Так, перед нами машин мало! И все с перерывами. Вон два свежих следа…

Сворачиваем, проезжаем километр.

- Не похоже.

Включаю «люстру». Впереди высвечивается дачный поселок...

- Саня, через поселок, двести с лишним спортивных машин, ночью, не поведут! Плутанули!

Выхожу, разглядываю дорогу.

- Нет там следов спортивной резины.

- Может не доехали, пропустили?

Режем ночь светом «люстры», летим обратно. Находим еще одну «дырку», смотрим следы – не то!

Навстречу никого…

- Шурик, где этот забор был, покажи.

Смотрю легенду, да-а…

- Саня! Это не забор! Это – железнодорожный переезд! Рельсы…, шпалы… Это – следующая позиция, после развилки! Мы не доехали, до нее пятьсот метров!

К переезду возвращались очень быстро, со всем светом!

Шурик напряженно считал.

- От забора ехали одиннадцать минут, плутали пять – шесть, обратно доедем еще за пять.

Больше двадцати минут потеряли. Ну, нагоним еще пять – семь, это КВ (этап гонки) короткое.

«Привезем» минут пятнадцать…

- Ну и помножь их на шестьдесят! Я за две секунды на мосту переживал…

- Значит мы…

- Последние, среди «Частников». Плакал твой зачет на КМСа. И все медальки…

- А что ты гонишь тогда? Зачем?

- Саня, так, мы ведь на соревнованиях! Бороться надо до конца! До финиша доезжать!

- С кем бороться? С двухсотыми номерами?

- Ну… И с ними тоже. И опыт… Еще полгонки впереди! Десять ДОПов!

Сам ведь хотел посмотреть «это наше ралли».

- Я уже посмотрел, и опыт получил.

- Что ты посмотрел? Какой опыт… Половину гонки не проехали… Ты, это... к чему?

- Ты, «на дворовые гонки», не ездишь, я узнал, что хотел… Места нам уже не светят. Что толку тут кататься? Давай домой?

Я остановился, посмотрел на Шурика...

Сашка пожал плечами…

- Ну… Тогда рули.

Достал из багажника чехлы от фар, укрыл «люстру». Устроился на заднем сидении…

- Шеф! На Войковскую!

П. с. На ДОПе номер девять, у моста, серьезно никто не пострадал. Только, несколько переломов и контузий, после жесткого приземления.

После того, как более двух десятков машин улеглось у этой речки, Организатор, ДОП номер девять отменил.

С утра садимся мы в телегу;

Мы рады голову сломать

И, презирая лень и негу,

Кричим: пошел! Е..на мать!

А.С. Пушкин. (1823 г.)

Это было… в конце 1985 года…

«Пост явские истории-СССР»

"Я понимаю, чтобы мы не хулиганили на улицах,

нас надо где-то деpжать.

И вот нас собрали в одном месте.

И все это назвали НИИ..."

(М. Жванецкий)

За окном лето.

Мы сидим в пультовой кабине моторного стенда.

Вокруг высокие металлические шкафы.

В шкафах умные, точные приборы.

Вместо дверок - панели с неимоверным количеством циферблатов, индикаторов, цифровых табло, разноцветных лампочек...

Как в кабине большого самолета.

В пультовой ровный, приглушенный гул, работающего на большой нагрузке двигателя.

Одна из стен пультовой комнаты стеклянная.

За тройным бронированным стеклом моторный бокс.

В центре бокса, стоит новый дизельный двигатель.

Последняя надежда Советского автопрома и некоторых военных ведомств.

Двигатель соединен валом с моторным стендом - тормозом.

Мотор крутит тормоз, тормоз сопротивляется, и по силе этого сопротивления мы делаем далеко идущие выводы...

Мы - это Виктор Григорьевич Аникин - начальник сектора доводки двигателей, отдела дизельных двигателей НАМИ и я - испытатель двигателей пятого разряда. Что скажут, то и откручу. Или закручу...

Мы играем в шахматы.

На маленькой пластмассовой, туристической магнитной доске.

Григорич всю молодость проходил на больших кораблях. На флоте.

И в военно-морских силах, и в гражданских. Он всю жизнь командовал огромными корабельными силовыми установками. Он знает все про дизели.

Иногда кажется даже, что они его побаиваются.

И почти всегда слушаются. Даже сейчас, когда он уже на пенсии...

Мы ждем когда все приборы, стрелки, индикаторы и лампочки перестанут менять цвета и показания, замрут на одном значении.

Ждем, когда двигатель выйдет на установившийся режим.

Точность измерений такая, что даже температура поступающего топлива, температура "забортного" воздуха, его влажность и значение атмосферного давления занесены в табличку, и выведен коэффициент для корректировки расчетов.

- Григорич, ты меня пораньше сегодня не отпустишь?

Мы играем в шахматы, мотор потихоньку выходит на стабильный режим.

Как выйдет, можно будет начинать испытания.

В руках у меня поршень. В днище поршня камера сгорания. Эту камеру я сам придумал и изваял в металле, и сейчас полирую мягким войлоком. Поршень от шахмат не отвлекает.

Таких поршней четыре. Поршни куплены с зарплаты и предназначены для спортивного двигателя с турбонаддувом. Таких моторов в Союзе еще никто не делал, и как делать не знает...

Все знания и секреты добыты из переводной периодики, которая в виде маленьких серых книжечек пылится в институтской библиотеке. В книжечках собраны переводные статьи из западных популярных авто-журналов...

За этими красивыми, глянцевыми журналами на непонятных языках и с цветными фотографиями шикарных авто, в библиотеке пишется очередь.

Книжечки свободно...

- Григорич, ты меня пораньше сегодня не отпустишь?

На задворках НАМИ, у задней стенки домика дизайнеров, мы поставили большую, сильно потрепанную, солдатскую палатку. Палатка скрыта домиком и кустами... Руководство про палатку не знает.

Дизайнеры ваяют из дерева и пластилина новые формы автомобильного будущего. В натуральную величину и поменьше... Когда-то у них получалось красиво, сейчас - ГАЗ 31...

А мы лепим в палатке "Апельсин".

Вечерами, после работы, до полной темноты, до ночи.

Переплавляем старый, отработанный дизайнерами пластилин, очищаем его от песка, опилок, пенопласта...

Мы лепим "Апельсин" - первый Советский Спортивный, Раллийный, Полноприводный автомобиль с Турбонаддувом.

А днем, на работе, в моторном боксе, в паузах между испытаниями, я "леплю" двигатель для "Апельсина". В "свободное время".

Никто не знает, как делать такой автомобиль.

Никто не знает, как делать такой двигатель.

"В НАМИ таких разработок не проводилось. Поищите в библиотеке..."

"Мы" - это пока трое энтузиастов.

- Григорич, ты меня пораньше сегодня не отпустишь?

Вообще-то, мы боремся за топливную экономичность.

В начале года наш мотор, на каждую выдаваемую лошадиную силу, тратил сто пятьдесят девять граммов солярки за час работы.

К середине года мы уменьшили его аппетит на два грамма.

И по плану, спущенному из Министерства, до конца года надо было найти еще два грамма.

А всего четыре. За год.

Снизить расход топлива до ста пятидесяти пяти граммов.

И отдел обязался.

И даже принял решение выполнить эту задачу досрочно - к Седьмому Ноября!

А к концу года перевыполнить план и снизить расход еще на один грамм!

Инициативу выдвинули на собрании отдела, потом на собрании института, затем вынесли на собрание партактива.

На общее партийное собрание...

И все голосовали, и хлопали, и резолюция ушла наверх, и конструктора отдела на обеде, в столовой, здоровались и спрашивали - Ну что? Как там... У вас?

А Григорич хмурился, отмалчивался...

Он, старый партиец, не был на тех собраниях - ему как раз дали отпуск.

А еще, нам периодически спускали сверху из отдела конструкторов "гениальные" разработки.

- Сергей, нужно топливные трубки от насоса до форсунок удлинить в два раза ровно... И снять с ними скоростную характеристику.

Григорич отводит глаза...

Я знаю, что это не он... Что наверху конструктора, инженеры...

- А потом, вернуться к прежней длине, но с увеличенным сечением...

- Сделаем... Солярки не жалко. Соседи вон, бензин жгут...

Пластилиновый макет "Апельсина" почти готов.

Несколько дней назад, на кузове появилась осевая линия, разделяющая машину на две симметричные половинки.

От переднего до заднего бампера.

Половинки почти неразличимы, так, мелкие нюансы... И сегодня мы договорились закончить все изыски, выбрать конечный вариант и убрать осевую линию.

Пора снимать с макета матрицы. Споров будет...

Двигатель вышел на режим. Все показатели замерли на одном значении.

Еще двадцать минут ждем и начинаем. Я записал в журнале время выхода на режим. Теперь "полка". Все должно устоятся. Устаканиться.

Последние две недели мы работаем на военных.

Наш мотор не помещается в какой-то новый броневик.

Пришлось снять один большой турбокомпрессор, и поставить два маленьких.

По одному на каждый ряд цилиндров. Они компактно расположились под выпускными коллекторами и двигатель стал заметно короче.

А сегодня нам нужно выжать из мотора все, что он может выдать.

Самую максимальную мощность.

Без ограничений по расходу топлива, по дыму, нагрузкам, оборотам, ресурсу...

Режим ФОРСАЖ! Минутный.

Военные пояснили, что мотор должен минуту держаться на таком режиме - "Потом мы его выбросим. Экипаж боевой машины, в случае необходимости, должен иметь возможность буквально выпрыгнуть из под огня."

Снят ограничитель максимальных оборотов, управление давлением наддува выведено в пультовую кабину.

Военные просили минуту, значит, мы должны найти этот режим и продержать на нем двигатель пять минут. Тогда можно гарантировать...

Значит, сегодня мы будем УБИВАТЬ наш мотор.

Сегодня последний день его жизни.

Нам привезут новый. Такой же. Но... Чужой. Непривычный.

Надо будет привыкать друг к другу...

- Григорич, ты меня сегодня пораньше не отпустишь?

- У нас военные уже две недели забрали! И сегодня этот мотор мы... "выбросим"...

Новый еще две недели заберет! Разобрать, микрометраж, собрать, на стенд установить, обкатать... Месяц испытаний потеряли! А конструктора... Дополнительный грамм по расходу "приняли"...

Когда этим заниматься?

- Ну... Если не заниматься трубочками...

- Да не в трубочках дело! Пусть себе маются! У меня уже были готовы эти плановые четыре грамма! И еще четыре. На следующий год.

И все - иду на пенсию! А с этими повышенными обязательствами... В этом году грамм, в следующем... Где их взять, эти граммы? Я не знаю.

- Григорич, если дело в граммах, у меня есть два точно. И еще пять - семь почти наверняка. Если, только... наши граммы не пересекаются...

Григорич откинулся на спинку стула, прищурился недоверчиво...

- Ну... Рассказывай. Сначала про два.

- Я конечно, в дизелях не очень, я больше по "вертушкам"... ("Вертушками" Аникин называл все бензиновые моторы. Относился он к ним с презрением и "вертушка" в его выражениях звучала как куртизанка.)

- Вобщем, так...

Я быстро обьяснил. Григорич хмыкнул. Одобрительно.

- Сам дошел?

- Нет, не сам. Так на спортивных моторах делают...

- Ну ладно, а про семь грамм?

Про "семь грамм" заняло минут пять. Григорич перестал улыбаться, затем начал хмуриться...

- Что? Тоже на спортивных моторах? Дизельных?

- Да нет, что-то из переводной периодики вычитал, что-то здесь, на стенде... Как думаете? Пять - семь...

- С наскоку пять точно. А дальше надо работать. Только смотри, об этом никому!

- Почему... "никому"?! Виктор Григорьевич! Ваши шесть грамм, мои ну... семь по минимуму. Тринадцать грамм! Это же... Всего сто сорок четыре грамма расхода!

Такие расходы сейчас, у лучших зарубежных прототипов! Еще в стадии испытаний. Даже не в серии!

Это же... В масштабах Страны... Это же эшелоны топлива! Это, как новое месторождение нефти открыть!

- Не нужны никому твои эшелоны. И месторождений у нас хватает. Труба, вон, за границу проложена. Половину Европы снабжаем. Так что, за страну не беспокойся...

Ну, покажем мы им завтра такой расход. У тебя премия двенадцать рублей. За такие показатели премируют в двойном размере. Ну... двадцать пять выпишут.

Мне пятьдесят. Чертежникам... Конструкторам по пятьдесят. Начальнику отдела двести.

Дальше по институту...

И спустят новый план. Уже на второе полугодие.

Еще пару грамм... И на следующий год еще пять. А партсобрание пойдет навстречу планам министерства, примет встречный план.

И попробуй его не поддержи...

И до конца следующего года нужно будет "найти" еще грамм восемь.

- Григорич, это уже фантастика!

- Это не фантастика. Это планирование. Плановое ведение хозяйства. И... науки.

Найдем мы эти восемь грамм? Нет. Сорвем и планы и встречные обязательства!

Значит, месячных премий нет. Квартальных нет. Годовых нет. Тринадцатой зарплаты нет!

И это не только наши премии. Это всего отдела премии. Над нами еще пятьдесят человек! Включая секретарей и уборщиц!

А по партийной линии - сорвать годовой план, это...

Ну, тебя это не касается...

В моторах ты уже немного понимаешь...

А в "двигателях" не смышлишь ничего!

Надо всегда иметь задел. У меня было... на год еще.

Теперь можно повременить с пенсией. Я не устал.

Мне здесь интересно. Но задела уже не хватает. Тут фантазия нужна. Полет...

А я живу запасами... Старый уже...

Давай в бокс! Начинать пора.

Отпущу когда закончим.

Моторный бокс встречает ревом двигателя.

Я ненадолго, на минутку. Потому без наушников.

Беглый осмотр. Нигде не подтекает, не капает, не болтается.

Мотор уверенно крутит тормоз.

В боксе открыты все окна на улицу, включена вентиляция, но все равно - жарко как в бане. Моторчик не маленький - восемь цилиндров.

Можно начинать.

Григорич за пультом.

- В боксе норма.

- Вот, смотри, это расчетные пределы - обороты, нагрузка, давление наддува.

Начинаем сразу с максимума и идем вверх через пятьдесят оборотов на максимальной подаче.

Давление наддува за тобой. По команде.

Мы начали.

Расчетные пределы прошли легко и быстро.

Выдержали две или три "полки" по пять минут.

Мотор уверенно держал нагрузку и выдавал сажу, пожирая топливо и воздух в невероятных количествах.

Пошли дальше.

Внезапно изменился звук.

Дернулись стрелки приборов.

Григорич напрягся, привстал со стула, наклонился к бронированному стеклу пультовой. Плавно убирает подачу топлива...

Пытаюсь по приборам понять, что случилось. Упал момент и температура на выпуске, пошли вибрации... Явно не работает один цилиндр.

Григорич вдруг начинает очень быстро вращать ручку подачи топлива.

Странно, обороты не падают, ручка уже в крайнем положении, даже трос привода провис... Мотор продолжает бешено крутиться.

- Дави его! Стоп! - Григорич все еще крутит ручку подачи.

Я хлопаю по большой красной кнопке на самом верху пульта.

Под ней крупная надпись - "СТОП".

- Не так!!!

Поздно! Я уже нажал эту кнопку. Я ошибся. Надо было давить мотор нагрузкой, тормозом. А эта красная кнопка обесточивает, отключает аварийно весь стенд.

Из пультовой его уже не включить...

Мотор, не сдерживаемый ничем, уже визжит на запредельных оборотах.

Пол под ногами мелко вибрирует, на пульте прыгают шахматы...

Над двигателем появляется облачко дыма и тут же вспыхивает пламя.

Горит вся правая сторона мотора. Сильно горит!

Над этим факелом, на стене висит топливный бак. В нем триста литров перегретой, горячей солярки...

Пультовая очень тесная комнатка. А Григорич очень большой.

Перепрыгиваю через сидящего начальника. Он кричит что-то вслед...

В боксе визг, рев, дым, пламя... Срываю трубку подвода топлива, и подхватив огнетушитель обегаю мотор - горит с дальней от входа стороны.

Закрываю кран на топливном баке. Огнетушитель...

Углекислота работает отлично! За секунды сбиваю пламя, но... Мотор продолжает бешено вращаться!

Я ведь оторвал шланг подачи топлива! На чем же он работает?!

Под ногами лужа масла, на штанах масло. Горячее... Обжигающе горячее.

Значит пробит блок. И масло горело на раскаленном выпускном коллекторе и турбине.

Да на чем же ты работаешь?!

Григорич уже в боксе. Кричит что-то. Увидел сорванный топливный шланг.

Смотрит на бак. Машет руками. Я и сам знаю что пора уходить. Огнетушитель ослабел и опять появилось пламя.

Григорич сдергивает трубу подвода воздуха, стаскивает с себя пиджак и затыкает им воздуховод. Бесполезно - с моей стороны, у компрессора, мягкий рукав уже прогорел, и воздух поступает в турбину прямо из бокса.

Я машу огнетушителем в сторону двери - там, в коридоре стоит такой же, но в сто раз больше - на колесах.

Все, в моем углекислоты нет. Понимаю, что я быстрее. Бегу к выходу, на полу и ботинках масло. Бегу на четвереньках...

Григорич ловит меня у двери и прижав ладони к моему уху кричит в этот рупор: "Он работает на своем масле! Куски поршня попали в компрессора. Их заклинило. Во впускном тракте разряжение! Туда подсасывает масло из картера или прямо из разбитых турбин под давлением. Он жрет свое масло!!!"

Выскакиваю в коридор. Там уже толпа. Пробиваюсь к огнетушителю. Какой же он тяжелый. Даже на колесах не двигается с места! Черт, я ж буксую - я весь в масле и ботинки... Бегу обратно в бокс.

Жрет свое масло... А его там двадцать литров! В поддоне... В поддоне!

Опять бегу к пожарному щиту, обратно с ломом. Огонь полыхает сильнее прежнего. Пытаюсь пробить ломом поддон. Скольжу, падаю. Григорич помогает - держит меня, я работаю ломом.

Да прикатит уже кто-нибудь огнетушитель или там одни зрители?!

Мотор взбесился. Он прыгает на подушках, будто хочет сорваться с них и убить всех вокруг.

А ведь мы... сегодня... хотели убить его...

Как еще подушки держаться? Чтобы двигатель так запрыгал, нужно половину цилиндров отключить. Да еще и с одной стороны... Вот, Он их и отключает!

Все! Отрывается одна подушка и сразу за ней вторая.

Передняя часть двигателя начинает колотиться между двух стальных опор стенда, круша и себя, и опоры. Пол уже не вибрирует - он подпрыгивает! Моторчик весит за семьсот килограмм...

Сейчас оборвет вал, соединяющий двигатель с тормозом, и Мотор получит полную свободу! И кинется на нас! У него есть причина. Я знаю...

Времени уже нет. Я загораживаюсь ломом и отступаю к выходу, пытаюсь пятиться к двери...

Сзади Григорич. Он очень большой. Он весит далеко за сто килограммов. Подошвы ботинок скользят по маслу... Мы почти не двигаемся... Выворачиваюсь... Черт! Зрители подкатили большой огнетушитель в проем двери. И... Уперлись колесами в порожек.

Выход блокирован! Григорич опирается спиной на баллон с углекислотой, а с другой стороны этот баллон толкают в бокс!

Мотор оборвал трубу выпуска. Рев выхлопа рвет барабанные перепонки...

Аникин тянется к рычагу блокировки тормоза. Подскальзывается... Опять пытается дотянутся...

Внутри тормоза вращается ротор. Ротор весит больше тонны. Сейчас мотор разогнал этот ротор. До бешеной скорости!

Рычаг блокировки используется только при наладочных работах. Когда нужно намертво заблокировать стенд. Этот рычаг - ЛОМ! Лом вставленный в колесо... Он что!!! Не ПОНИМАЕТ?!!!

Григорич делает еще одну попытку... Скользит...

Мотор обрывает третью опору и подлетает над стендом...

Стряхивает с себя пласты горящего масла.

Ну... Значит надо. Григорич лучше знает! А я ближе, только повернуться...

Рву рычаг вниз.

Стенд коротко и жалобно взвизгнул. Пол мощно дернулся...

Весь корпус тормоза, намертво прикрученный, к толстенной стальной платформе пола подпрыгнул. Вал, соединяющий двигатель со стендом мгновенно остановился...

И... Мотор, круша последние преграды, завращался вокруг своего коленвала.

С бешеной скоростью. С той, с которой только что вращался его коленчатый вал.

Обрывая и наматывая на себя провода, шланги, трубки... Круша стальные, толшиной в ногу слона опоры стенда, и самого себя.

Осколки чугунного блока бились о стены и рикошетили от стали платформы.

Срезало масляный поддон. Двадцать литров масла, сверкающим веером, устремилось к верхушкам стен и потолку бокса.

И... С неудержимой яростью, пытаясь оборвать последнюю связь с тормозом - с приводным валом, в невероятном своем вращении, Мотор поднялся над опорами стенда, и кинулся вниз на стальную плиту.

Теперь не осколки - огромные куски чугунного блока рвали стены бокса.

Мотора уже не существовало.

Последняя часть двигателя - коленчатый вал с остатками нижней части блока цилиндров получила свободу!

С огромной скоростью.. Вертикально. Вверх. Как пушечный снаряд.

Обогнав веер масла... Этот кусок Мотора достиг бетонной плиты потолка и...

Исчез в ней.

Не стало огня.

Визга металла.

Рева взрывов выхлопа.

Пол... не бил по ногам...

С потолка, медленно, падал большой кусок бетона...

Еще медленнее падали капли масла...

Застыло на месте облако цементной пыли...

В стене, под топливным баком... верхняя часть двигателя... Неподвижная...

Все...?

В левой руке лом...

В проеме двери, за баллоном огнетушителя, прыгает голова Шурика...

Вверх, вниз...

Сашкин моторный бокс в конце коридора...

Шурик залезает на огнетушитель, спрыгивает в бокс.

Оглядывается...

- А где мотор?

Я показываю рукой на дыру в бетоне потолка, на стену...

Сашка еще что-то говорит... Забирает лом... Машет рукой у меня перед глазами.

Влево... Вправо... Влево... Вправо... А я не слышу, почти...

- Что?

- Ты обедать идешь?

- Не понял... Что?

- Я говорю, обед уже... Время... - Шурик стучит пальцем по циферблату своих часов.

- А... Ну да... Подмету только...

...................................................

- Ты... Рычаг... Блокировку тормоза... Ты...

- Так... Виктор Григорьевич... Вы ж... Сами... Вы ж... скользили...

А я ближе был...

- Ты меня чуть из бокса не вынес... Я... Если б не огнетушитель...

Я на масле... Падать начал... Я просто... Удержаться... За рычаг этот...

Но не дергать же!!!

Дата добавления: 2015-10-13