Читайте также: |
|
Анечка ужасно волновалась.
Подскочила на час раньше, чем обычно, принялась повторять математику. Женя ей когда-то давно объяснял тригонометрию, а она все никак не могла запомнить, где у угла синус, а где косинус. Вернее, какой катет нужно поделить на гипотенузу, чтоб получить желаемое.
А вдруг, у нее именно про это спросят? Говорят в обычных школах, могут вызвать к доске и начать задавать самые разные вопросы…
В школу заходили все вместе. Это Женя придумал. Встретились на крыльце, а потом Женька развел всех по раздевалкам. Кошке с Димкой хорошо, они в один класс попали, в 8 «Г», Молчуна определили в 5 «А», Женька тоже попал в «А» класс, но в 9. А Анечку записали в 3 «Б».
Женя довел ее до двери в кабинет, легонько щелкнул по носу для поддержки, буркнул:
— Если что — звони…
И ушел. Аня смотрела ему вслед и внезапно поняла, что Женя очень волнуется. Он сутулился, озирался, сумку постоянно перекидывал с одного плеча на другое. Анечка немедленно рванула за ним, схватила за руку, прижалась:
— Женечка, ты не волнуйся, все будет хорошо! Ты у нас самый-самый лучший! Мы тебя в обиду не дадим!
Женя даже сумку уронил от неожиданности.
— Спасибо, — сказал он.
Серьезно сказал, без капли улыбки. Аня сразу бы поняла, если б он вздумал над ней смеяться. Но в этот момент Жене, их большому Жене, их лидеру, их опоре и их силе, действительно очень нужна была поддержка.
Ане стало неуютно. Она поплелась обратно в класс, волоча за собой сумку и по дороге оглядывая учеников. Внешне они мало отличались от тех, кто тусовался в коридорах их школы. Кучковались, хихикали, обсуждали что-то, спорили… Разве что мата звучало непривычно много, но, гуляя по городу, и не такого наслушаешься. Аня давно привыкла, не заморачиваясь, пропускать «плохие» слова мимо ушей.
Непохожести начались со звонком. Как только он зазвенел, все тут же рванули в класс и уселись за парты.
Аня топталась у входа, никто не обращал на нее внимания, а она не очень представляла себе, что нужно делать.
Но заминка была совсем короткой, потому что в класс вошла учительница. Дети как дрессированные собачки вскочили за партами и застыли по стойке «смирно». Аня, так и не успев ничего сообразить, просто стояла в проходе и с неприличным любопытством разглядывала будущих одноклассников. Они были на удивление одинаковыми…
— Садитесь! — сказала учительница, а Аня переключилась на нее.
Пожилая… Лет сорок… Но выглядит бодро, спина безупречно прямая, волосы уложены, ногти накрашены… Увидела бы на улице, приняла бы за эту… как они называются… бюрократку. Такие сидят в чистых кабинетах, решают важные задачи и улыбаются… Вот так же улыбаются… Ртом. А глаза…
— Ты, вероятно, Сивцова?
Аня кивнула.
— У нас свободно только одно место, класс переполнен. Садись. Четвертая парта среднего ряда. Алехин, ты будешь сидеть с Сивцовой.
— Меня зовут Аня.
Аня улыбнулась. Она вспомнила, что нужно улыбаться, когда нужно расположить людей к себе.
Учительница тоже улыбнулась в ответ. Но при этом сверкнула глазами и с нажимом сказала.
— У нас уже есть две Ани, Сивцова. Садись.
Аня села на место. В ступоре.
Первый урок она так и провела в ступоре, просто потому что ее отточенные на поиск логики мозги так и не поняли, что происходит. Весь класс, по очереди, выходил к доске и читал одно и то же стихотворение. Причем половина просто тарабанила текст, а вторая половина читала с совершенно одинаковыми интонациями. После прочтения текста учительница объявляла оценку. Она была тем выше, чем быстрее был прочитан стих. За каждую паузу снижался балл.
— Вы что, на скорость стихи читаете? — спросила Аня у соседа по парте, но он на нее так шикнул, что Аня чуть со стула не упала.
На пятнадцатом рассказе Аня уже знала стих наизусть. А в классе было 28 человек…
***
Математичка Кошке и Димке поначалу понравилась. Конкретная такая дама, не рассусоливала, сразу дала самостоятельную, «чтобы проверить, что у вас в мозгах после каникул осталось». Написала два варианта на доске и дала 20 минут.
Димка писал долго и старательно, боялся, что его как-то не так поймут. Кошка на одном дыхании решила свой вариант, посмотрела на часы… и решила второй. Чего без дела сидеть? И все равно закончила задолго до дедлайна. Принялась рассматривать одноклассников — пусть всего месяц, но с ними придется жить. Девчонки были разные, но какие-то… неинтересные.
Зато среди мальчишек кое-кто сразу привлек ее внимание. Он сидел на соседнем ряду с романтическим видом, время от времени наклоняясь к листочку и вписывая что-то. У него был очень необычный профиль. Что-то вроде знакомое, но не из этой жизни. Кошка устроила ревизию в своей голове и отыскала нужное — Александр Македонский по прозвищу Великий! Именно такой, строгий и мужественный подбородок, короткий прямой нос, губы чуть-чуть надутые — но это его не портило.
Кошка вдруг смутилась. Ей показалось, что она слишком пристально пялится на красавчика, поэтому она опустила глаза и принялась бездумно что-то чертить на своем листочке. Но не забывала и коситься на «Македонского».
— Рябцева! — раздалось у Кошки над ухом. — Ты уже все решила?
Кошка чуть не подпрыгнула на месте.
— Ага, — сказала она и сунула уличке свои листики.
«Смотри, — мысленно обратилась она к обладателю гордого профиля, — вот я какая умница! Быстрее всех решила!»
— Но это не твой вариант! — сообщила математичка, ознакомившись с содержимым верхнего листика.
— А я оба решила!
«Ну посмотри на меня! Быстрее всех, да еще два варианта!»
Учительница переложила листочки.
— Рябцева! Ты издеваешься?!
Кошка с трудом оторвала взгляд от «Македонского» и перевела его на математичку. Та гневно протягивала ей листик с самостоятельной.
Поверх решения был нарисован мужественный профиль человека в эллинском шлеме.
— Э-э-э… — Кошка не понимала, в чем проблема. — Но ведь решение можно разобрать…
Училка сжала губы с такой силой, как будто пыталась навсегда их склеить. И действительно, несколько минут она молчала. Молчал и класс, оторвавшись от примеров — интересно же, что будет с новенькой!
— Тебе два! — наконец процедила математичка.
Кошка даже вскочила.
— Как два! Я все решила! Целых два варианта! Ни одной ошибки!..
И тут произошло то, чего Кошка ожидать никак не могла. Учительница почти без замаха, но оглушительно треснула указкой по столу. Кошка так и замерла с открытым ртом, на полуслове.
— Рябцева! — видимо, губы у математички все-таки немного склеились, потому что говорила она с трудом, почти не открывая рта.
— Рябцева… Во-первых, ты решила не свой вариант…
Кошка набрала воздух, чтобы возмутиться, но снова, как гарпун, мелькнула указка, и оглушительный треск не оставил места для кошкиных слов.
— Во-вторых, вот это… — учительница потрясла портретом грека на фоне формул, — просто насмешка над педагогом и над предметом!
И математичка с неописуемым удовольствием разорвала листик пополам. Еще пополам. Еще…
Кошка выдохнула и вдруг успокоилась.
— А, по-моему, — сказала она ровным тоном, — вы просто плохой педагог… и несправедливый.
В наступившей неживой тишине она гордо взяла рюкзак и вышла из класса, аккуратно притворив за собой дверь.
***
У Жени первым уроком была история.
Он спокойно нашел свой класс, до звонка понаблюдал за всеми со стороны, со звонком зашел. Улыбка его была открытой и светлой, голос спокойный и твердый.
— Привет! Я новенький.
Двадцать пар глаз впилось в него, пытаясь отсканировать. Все взгляды отскакивали от Жениного добродушия. Он физически чувствовал, как все эти люди пытаются понять, что у него внутри, и изо всех сил держал броню.
— Симпатичный… — томно произнесла блондинка с третьей парты.
Класс захихикал.
Держать броню!
— Ты тоже, — спокойно ответил Женя, глядя ей прямо в глаза.
Блондинка сначала пыталась изобразить томный взгляд, но под действием Жениной улыбки стушевалась, опустила голову…
— Оооо! Старкина прям засмущалась! — захихикал пацан с последней парты, — ну ваще, ты даешь!
В этот момент дверь класса хлопнула, вошел учитель.
— Садись ко мне! — дернули Женю справа.
Он плюхнулся за парту и через мгновение рассмотрел свою соседку. Девушка. Красивая. Взгляд хороший. Темные волосы до плеч, белая блузка…
— Итак, у нас сегодня первый урок после каникул. Поскольку я уверен, что историей вы не занимались, то выбирайте жертву. Жертва будет отвечать, а мы с вами будем повторять пройденное.
Женя посмотрел на учителя. Он ему сразу понравился. Говорит тихо, но уверен, что его слушают. Значит, его уважают. Высокий. Худой. Лет 50, наверное.
Одноклассники сидели очень тихо, многие уткнулись глазами в парты, а парнишка с последней парты практически распластался на стуле.
— А о чем вы будете спрашивать? — спросил Женя.
Учитель с интересом посмотрел на новенького.
— Новенький? Из соседней школы?
Женя кивнул.
— Первая мировая война.
Женя улыбнулся.
— Интересная тема.
— Вот и отвечай, — буркнул кто-то сзади.
— Хорошо, — сказал Женя.
По выжидательному взгляду учителя он понял, что должен сделать что-то, но не был уверен…
— Я должен встать? — спросил он. — Выйти к доске?
Класс зашумел то ли удивленно, то ли возмущенно, но учитель только приподнял бровь.
— Да, я слышал, у вас в школе интересные правила. Но если тебе не сложно, выйди к доске. Нам так привычнее.
— Конечно, — легко согласился Женя, — Мне не сложно.
Он вышел к доске и замер в ожидании.
— Назови мне причины, по которым началась Первая мировая война.
— Давайте я начну с того, что в тот момент, когда она началась, еще никто не знал, что она первая мировая, — начал Женя, — тогда она называлась «германской», «империалистической», а потом, когда стало понятно, что в нее втягивается весь мир, «великой»…
Эту тему Женя знал очень хорошо. Во-первых, ему было интересно, во-вторых, в прошлом году они делали потрясающий проект, всей школой играли в солдатиков. Группы создавали армии стран, участвующих в Великой войне. Делали куклы, шили им костюмы, разбирались в оружии. А заодно пытались понять мотивы воюющих сторон.
Их главной задачей было разобраться в том, что заставляет людей рушить мир вокруг себя? Что движет теми, кто ради власти и денег готов угробить миллионы жизней?
Защиты проектов как таковой не было, но неделю всю школу лихорадило. Каждый день собирались в зале, сидели там часами, ругались, мирились, плакали, смеялись… Смотрели фотографии и кинохронику, читали воспоминания и обсуждали книги. Было очень интересно. Хотя и очень больно.
Женя пытался фильтровать, не рассказывать всего, говорить только о фактах, но его то и дело «заносило»… Учитель стоял у него за спиной и молчал, а оглянуться, чтобы посмотреть на его выражение лица было неудобно. А класс слушал.
Звонок ударил по ушам. В их школе в кабинетах его было практически не слышно, чтоб не отвлекал от работы.
— Ну что ж, — сказал историк, — у меня больше нет вопросов. А у вас?
Послышалось нестройное: «Неее».
— Оценка «отлично». К следующему уроку повторить параграф 8. Но готовьтесь к новой теме. Свободны.
Учитель стремительно вышел, а Женя подошел к парте и столкнулся со своей соседкой, которая протягивала ему сумку.
— Да ты просто спаситель, — улыбнулась она, — за весь урок больше никого не спросили. Повезло нам с новеньким.
— Я ненадолго, — ответил Женя, — на четверть.
— Значит, надо тебя использовать на полную катушку!
Девушка уверенно взяла Женю под руку.
— Пойдем. У нас математика. А у Злыдни по графику ПМС, так что мало не покажется…
***
Молчуна весь день просто колотило. Он все время представлял, как его вызывают к доске, заставляют отвечать, а он…
Но обошлось. Учителя с пониманием отнеслись к тихому новенькому. Даже, пожалуй, остались довольны — он не кричал, не шептался с соседом (то есть соседкой) по парте, слушал внимательно и смотрел робко. Хороший мальчик. А на русском учительница даже похвалила его за хороший почерк. Молчуну было приятно, но немного странно. То есть почерк у него действительно был на загляденье (он гораздо чаще писал, чем говорил), но хвалить за это? Какая разница, как человек пишет? Главное — что!
Хотя содержание написанного оценивать было глупо. Молчун, как и весь класс, старательно записывал все, сказанное учителем. Это тоже было немного странно, но, немного подумав, Молчун согласился, что это правильная методика. Она позволяет концентрироваться на мысли. Напишешь — поневоле запомнишь. Он бы, правда, не заставлял фиксировать слова буквально (при творческой переработке, когда через себя пропускаешь, знания еще лучше усваиваются), но и этому можно было найти разумное объяснение. Например, понятно же, что народу в классе много, а уровень у всех разный. Поэтому нужно ориентироваться на самых слабых.
В общем, первый день проходил совсем не так катастрофически, как он боялся. К последнему уроку Молчун позволил себе даже расслабиться. И зря.
Он совсем забыл, что в школе есть не только учителя, но и ученики. Одноклассники пока просто приглядывались к нему. На первой перемене попытался один шустрый и остроносый подкатить с глупыми вопросами: «А ты кто? Как зовут? В какие игры играешь?», но после первого же хмурого взгляда навязчивый тип отвалил в сторону.
Зато после уроков Молчуна поджидали. Он спешил в скверик возле школы — после уроков Птицы договорились встретиться именно там (а Молчун уже стал вроде как Птиц). Но за углом напоролся на троих. Остроносый стоял посредине, двое крепких одинаковых пацана — строго симметрично за его плечами. Они действительно были одинаковыми. «Однояйцевые близнецы» — механически подумал Молчун.
— Ну че, поговорим?
Молчун не хотел ни с кем разговаривать. И драться не хотел. Драться ему было никак нельзя. Он хотел побыстрее встретиться со своими. Поэтому развернулся… и уперся в живот еще одного, повыше и покрепче остальных.
— Это мой двоюродный брат! — услышал Молчун. — Он в седьмом классе!
Молчун уже не надеялся, что удастся уйти просто так, но повернулся к остроносому. «Пусть поиздеваются, — подумал он отстраненно, — лишь бы недолго. И драться не буду… Нельзя…»
— Звать как? — спросил заводила.
Не дождавшись ответа, он сделал большие глаза:
— Твоя моя не понимай? Чурка, что ли?
И добавил громко, как глухому:
— Звать как? Я — Александр! А ты?
Молчун прикрыл глаза, чтобы было проще, и старательно проговорил:
— Меня зовут Артем.
— А чего это мы глазки прикрываем? Боимся, да?
«Зря я это сделал, — запоздало подумал Молчун. — Они как шакалы, на слабого бросаются».
Он открыл глаза. Александр смотрел с брезгливой насмешкой, как будто Молчун уже валяется у его ног и просит пощады.
— Ладно, бить не буду, — смилостивился он.
Но Молчун не расслабился. Такие просто так не отпускают.
— Бить не буду… — вожак сделал вид, что задумался, — если станешь на колени и скажешь: «Дядя, прости дебила!»
«Не буду драться, — подумал Молчун. — Нельзя драться». Может, и обошлось бы, если бы не заговорили близнецы:
— Да он реально дебил…
— …Головой уронетый…
— …Папа алкаш…
— …Мама в психушке…
Они говорили по очереди, но Молчуну казалось, что он слышит одного человека. Тупого, злого и трусливого.
— …у него и друзья все кретины…
И Молчун ударил. Не в эти наглые симметричные рожи, а по голени самому опасному, который все это время стоял сзади. А потом коленом в живот с разворота. Семиклассник ухнул на колени с жалобным стоном, а Молчун уже развернулся к остальным и ударил еще раз. По острому носу главаря, так, чтобы сразу брызнула кровь. Шакалы очень боятся своей крови. И теряются, потеряв вожака.
Это Молчун знал не из занятий по биологии и не из книжек. Когда оказался на улице, он очень много выяснил про повадки человекообразных шакалов. Поэтому больше никого не бил. Торопливо закрыл глаза, чтобы не видеть крови и сказал тихо-тихо:
— Еще раз… сломаю руку…
***
Молчун очень боялся, что опоздает, но, к его облегчению, на скамейке обнаружились только Кошка с Димой, да поникшая Анечка. Точнее, одна Анечка — Кошка металась вокруг скамейки, как ужаленная тигрица, а Димка стоял рядом, отслеживая ее метания беспомощным взглядом.
— Молчун! Ты представляешь! — Кошка набросилась на вновь прибывшего, как ужаленная тигрица на Айболита. — Они родителей в школу вызывают! Я два варианта решила! Два! Без ошибок! Скажи, Димка!
— Без ошибок, — покорно вздохнул Димка.
— А она! Эта… Эта…
— Молчун, — неожиданно перебила ее Анечка, — а ты умеешь стихи наизусть рассказывать?
Молчун отрицательно покачал головой.
— Вот и я говорю — зачем? — тихо сказала Аня. — Нет, я рассказала, конечно. Я его столько раз послушала, что теперь никогда не забуду. Но зачем?
К скамейке подлетел запыхавшийся Женя. У него, единственного из всех, вид был вполне довольный.
— Чего раскисли, Пернатые? — преувеличенно бодро спросил он.
— У тебя математичка кто? — мрачно спросил Дима.
— Злыдня, — ответил Женя,— а что, у вас тоже?
Выслушав эмоциональный ответ Кошки, Женя понимающе закивал.
— Так вот в чем дело… У меня был второй урок, она влетела, злющая, как ведьма. Увидела меня, новенького, и сразу к доске. Я ей задач десять решил. А она мне потом, сказала, что все неправильно и поставила тройку. Похоже, она просто не поняла моего решения. Ну, мне-то все равно, что она там поставит, все равно мы тут временно.
— Точно! — встрепенулась Кошка, — Мы тут временно, и мне тоже все равно!
При этом она со всей силы шарахнула сумкой о ближайшее дерево. С дерева посыпались уцелевшие желтые листья.
— Жень, а вы стихи наизусть рассказывали? — спросила Аня, которая так и продолжала висеть на своей волне.
— Нет, — улыбнулся Женя, — на литературе мы обсуждали Достоевского.
— И что?
— Да странно как-то… Я только заикнулся о том, что «Преступление и наказание» мне понравилось гораздо меньше «Братьев Карамазовых», но меня прервали на полуслове. Представляете, у них есть такая книжка «Критика», причем у всех одна. И они друг другу рассказывают то, что там прочитали.
— Зачем? — спросила Аня.
— Чтоб запомнить, — объяснил Молчун, — Память. Проблемы.
— Ты думаешь, у них с памятью проблемы? — встрепенулась Аня и сразу оживилась. — Тогда понятно… Так вот зачем они стихи рассказывают!
Найдя логическое объяснение происходящему, Анечка заметно повеселела.
— Слушайте, а где они набрали целую школу детей, у которых проблемы с памятью?
— Бывает хуже, — тихо сказал Молчун.
— Послушайте, — сказал Женя, — давайте не драматизировать. Ничего страшного не происходит, нам нужно продержаться не так долго. Улыбаемся, ни с кем не ссоримся. В конце концов, можем считать это новым проектом: «Выживание в обычной школе».
Аня окончательно расслабилась, а Молчун потер разбитый кулак.
— Кстати, все не так страшно, — продолжил Женя, — у меня нормальные одноклассники.
— Просто все отморозки уже ушли после 8 класса, — сказал Дима, — тебе больше всех повезло. Ань, а как у тебя одноклассники?
— Не знаю, — пожала плечами Аня, — они боятся Анастасию Львовну. На уроках сидят, не дышат.
Аня продемонстрировала как они сидят, сложив руки на воображаемую парту и изо всех сил вытянув вверх шею.
— А я за урок так уставала сидеть, что на переменках уже не было сил знакомиться.
— А ты познакомься, — предложил Женя, думая о своем, — вот увидишь, они хорошие.
Темные волосы, улыбка, белая блузка…
Женя даже головой тряхнул, чтоб морок рассеялся…
— Слушайте, — сказала Кошка, которая моментально проскочила путь от ярости до энтузиазма, — раз у нас новый проект, надо составить план!..
***
Домой добрались только к вечеру. Как только Женя произнес волшебное слово «проект», все стало на свои места. Ну да, это всего лишь проект! Мало ли какие проекты бывают! Летом, например, вся школа тренировалась в выживании на болотах (в Беларусь специально ездили) — и ничего. Птицы тогда дольше всех продержались. Не то чтобы это был конкурс, но все равно приятно. А до этого было «Невербальное общение», когда целую неделю надо было общаться без слов (Молчун подозревал, что Впалыч придумал этот проект специально для него). И еще проекты: «Постройка вечного двигателя», «Найди ошибку в энциклопедии», «День без электричества»…
А тут всего лишь «Выживание в обычной школе».
План проекта «Выживание в обычной школе» (выдержки)
Целью проекта является выживание в школьной среде с минимальными психологическими издержками. И чтобы никто не дразнился. Сверхзадача — выход на лидирующие позиции. И убедить учителей, что у нас хорошая память и что нас не надо заставлять все учить наизусть.
Этапы:
Сбор и обработка информации о поведении одноклассников. Цель: выработка приемов социальной мимикрии (не выделяться).
Социализация. Цель: установление дружеских связей с одноклассниками; или хотя бы нейтральных; или хотя бы чтобы не лезли.
Выявление недостатков школьной системы (один мы уже знаем — зубрежка). Цель: выработка плана оптимизации школы, а то мы за месяц с ума сойдем.
Параллельно: зарабатывание авторитета. Типа мы умные, хорошие, всем помогаем. Цель: получение рычагов для оптимизации школы. А то пока нас никто слушать не будет.
Оптимизация школьной системы, чтобы хоть чуть-чуть пододвинуть ее к нормальной (нашей) школе. И чтобы не заучивали все наизусть. Цель: сделать мир лучше…
По каждому пункту спорили до посинения, Женьке все время приходилось напоминать о правилах правильной полемики: без оскорблений, без риторики, без провокаций. Но какая, скажите, может быть правильная полемика между фонтанирующей Кошкой и Молчуном, который свои аргументы строчит на планшете? Да, он на виртуальной клавиатуре наловчился стучать, как голодный дятел, но что толку в его складном тексте, если за эти полминуты Кошка успела поменять свою точку зрения раз пять? А еще Анечка, которая требует писать простым понятным языком. И Димка, который пытается всех между собой согласовать. Да и Женька хорош — возьмет, да и зависнет посреди разговора…
А дома обнаружилась неприятная вещь: оказывается, надо делать домашнее задание. То есть на уроках это, конечно, говорили, и Птицы, конечно, записывали — но тут же забывали. Видимо, предчувствуя это, завуч обзвонила всех родителей и предупредила, очень вежливо и официально: «Проконтролируйте, будьте любезны».
Пришлось заниматься странным: читать какие-то куски из учебника, решать задачи (абсолютно такие же, как и на уроках) и — к отчаянию Анечки — учить стихи наизусть. Хорошо еще, что часть заданий можно было отложить на завтра-послезавтра. Но все равно, спать все легли поздно, с тяжелой головой и тяжелыми мыслями. Только у Жени мысли были светлые и какие-то газированные. Даже не мысли, а так, воспоминания… Улыбка, блузка, волосы… Он проворочался до полуночи и уснул только после того как устроил себе сеанс глубокого аутотренинга.
***
План проекта Женька распечатал и раздал каждому перед уроками. Кошка хмыкнула:
— Ты что, думаешь, у нас тоже проблемы с памятью?
Но практика показала, что Женька прав. Сосредоточиться на выживании не удавалось. Все время приходилось выполнять какие-то загадочные в своей бессмысленности действия. Например, Кошка с Димой на первом же уроке угодили на физкультуру. Кошка по привычке пыталась найти беговую дорожку — в своей школе она много бегала. Пока не выбегает лишние силы, ничем другим заниматься не может. Но тут Димка поймал ее буквально за шиворот.
— Наблюдать! — прошипел он в ухо. — Мимикрия.
Кошка взяла себя в руки и принялась наблюдать.
Сначала всех построили. Причем девчонки норовили сбиться в кучу, а мальчишки чуть не подрались, кто где должен стоять по росту. Потом физрук с оригинальным именем Иван Иванович отправил всех бежать три круга по стадиону. Зачем для этого нужно было строиться? Бежать пришлось медленно. Очень медленно. Кошка от темперамента пыталась хотя бы высоко подпрыгивать на каждом шаге, но в толкучке только всем мешала и, наступив на ноги нескольким одноклассницам, вынуждена была смириться. То есть Димка повис у нее чуть не на плечах, чтобы смирить.
После того как три вялых круга остались позади, физрук снова всех построил (на сей раз чуть быстрее), заставил рассчитаться на первый-второй и устроил забеги на время. Это называлось «прием нормативов». Все бежали без особого удовольствия. Иван Иванович дежурно щелкал секундомером и только вздыхал.
Кошка, которая уже ни в чем не была уверена, тихонько спросила у Димки:
— Слушай, а бежать надо опять как все? Или можно в полную силу?
Димка задумался и после некоторой внутренней борьбы решил:
— Давай в полную.
Кошка дала. Иван Иванович не поверил секундомеру и заставил повторить забег. Димка запаниковал и начал делать подруге страшные глаза («Беги медленно! Тут, оказывается, нельзя быстро!»), но Кошке уже все надоело и она опять пробежала стометровку от души.
— Вот! — обрадовался физрук. — Вот кто будет у нас за школу бегать! Ты где занималась?
— В школе.
— В ДЮСШ? В ДЮСШОР?
— Да нет. В обычной. В тридцать четвертой…
— «В обычной»… — радость Ивана Ивановича как-то потускнела. — Но все равно, пока за нас побегаешь.
Димка, чтобы не высовываться, пробежал нос в нос со своим напарником. Кто ж знал, что напарник — чемпион школы…
***
Ночью Анечке снились кошмары.
Во сне к ней приходила учительница, и уже от одного ее присутствия становилось жутко. Аня пыталась убежать, но, по законам жанра, ноги становились ватными и приклеивались к полу.
За завтраком Аня вяло ковыряла кашу.
— Что-то ты в школу не бежишь? — язвительно спросил брат.
— Я учительницу боюсь, — буркнула Аня.
— Орет?
— Нет.
— Так чего ее боятся? — удивился брат. — Вот математичка орет. Еще и треснуть может, если настроение плохое.
— Она холодная, — сказала Аня.
— В смысле?
— Она всех заморозила…
— Да ну тебя!
Брат схватил бутерброд и ушел его есть за компьютер, а Анечка продолжили размазывать кашу по тарелке. Она ЧУВСТВОВАЛА, что с этой училкой что-то не так.
— Я разберусь, — сообщила Аня каше, — я выживу. И это… микримирую.
Уже перед первым уроком Аня пошла знакомиться. Это было легко и совсем не страшно. Одноклассники легко шли на контакт, называли свои имена, клички друг друга, хихикали и подкалывали друг друга. В общем, вели себя абсолютно нормально.
Но время шло, урок неумолимо приближался. Лица делались все суровее, движения замедлялись. По звонку одноклассники окончательно одеревенели и опять стали одинаковыми, как будто их на одном заводе клепали. И на Аню стал наползать удушливый страх.
«А ведь это не мой страх, — сообразила она. — Это их страх! Просто все боятся, а мне это передается!»
Как только Аня поняла, что страх не ее, ей стало легче, и она попыталась успокоиться и просто наблюдать.
Анастасия Львовна вошла. Все вскочили по стойке смирно. Она улыбалась.
Аня поняла, что учительница все время улыбается. Постоянно. Она не повышает голоса. Она не говорит ничего плохого.
Но откуда тогда страх, который после фразы: «Проверим домашнее задание!», сгустился так, что воздух можно было топором рубить?
Все открыли тетрадки и положили их на край стола. Учительница медленно шла по рядам и делала пометки в своей тетрадке. Аня тоже положила на край стола свою тетрадку.
— Что это? — спросила Анастасия Львовна и слегка подняла бровь.
— Я старалась, — улыбнулась Аня.
— Слово «задача» пишется в центре строки. После решения нужно отступать три клеточки и только потом писать ответ. И «ответ» должен быть с большой буквы и после него ставится двоеточие. Как ты училась, если не знаешь таких простых вещей?
Аня растерялась.
— Но ведь решение правильное!
— К завтрашнему уроку пять раз перепишешь это задание.
— Зачем? — ужаснулась Аня.
Все это время Анастасия Львовна что-то бодро строчила в своей тетрадке.
— Я много слышала про 34 школу, — сказала она, — но я не думала, что все настолько… Ладно, ты не виновата.
Учительница улыбнулась, Аня поежилась.
— Через месяц я сделаю из тебя человека, — пообещала она, — а сегодня останешься после уроков.
Интересно, Ане показалось, или ее сосед по парте действительно нервно дернулся?
***
Учительница литературы Евдокия Матвеевна была старенькая и вся сморщенная, как печеная картошка. Молчуну даже захотелось ее потрогать — ему казалось, что она и на ощупь теплая. Он даже запах печеной картошки почувствовал, мягкий и сладковатый, от которого сразу набегала слюна и урчало в животе. Несколько лет для Молчуна это блюдо было главным лакомством.
Но трогать учительницу было нельзя, это он знал точно. Он и сам не любил, когда его трогали. Поэтому Молчун стоял у доски и разглядывал ее.
— Ты что, — искренне огорчилась она, — не выучил? Ну, ничего, давай сначала прочитаем.
Евдокия Матвеевна открыла учебник на нужном месте. Молчун честно пробежал стихотворение глазами, захлопнул книгу и вернул ее учительнице. В классе захихикали.
— Так не пойдет, — старушка огорчилась, и Молчуну стало стыдно.
«Наверное, я слишком быстро читаю. Она не поверила». Но дело оказалось в другом.
— Надо читать вслух, — Евдокия Матвеевна снова протянула учебник Молчуну.
У него даже в глазах защипало. Ну почему все время вслух? Не нравится ему говорить вслух. Рот вообще нельзя открывать. Мама, когда была жива, всегда говорила: «Когда зеваешь, прикрывай рот, а то душа вылетит». А потом, когда она болела, очень кричала. В самом конце, перед тем как… Отчим не вызывал скорую, пьяно орал, чтобы она не придуривалась, Молчуна, который полез к телефону, отшвырнул в сторону, телефонный провод с мясом вырвал. Мама очень кричала. У нее душа была большая, она с трудом выходила через рот.
Нет, Молчун не хотел говорить. Он повернулся к доске, взял мел и принялся писать. Спиной чувствовал, что его буравят удивленные взгляды, но не остановился, пока не дописал стихотворение до конца.
Евдокия Матвеевна выглядела уже не такой огорченной.
— Вот видишь, ты все помнишь! А теперь давай вслух.
Молчун опустил голову. Он был готов стоять так до конца урока. Или весь день.
— Ладно, — вздохнула учительница, что-то вписывая в его дневник, — садись. Четыре с минусом.
За последней партой обиженно хмыкнул остроносый (собственно, нос у него был уже не острый, а сливообразный). Молчун, глядя строго перед собой, получил дневник и сел на место.
***
Женька поймал себя на том, что ему даже на перемене хочется снова оказаться за партой, чтобы чувствовать плечом присутствие соседки. Чтобы постоянно держать в поле зрения ее каштановую челку и странные губы — вот-вот засмеются или заплачут?
Соседка (Вика), казалось, все прекрасно понимает и поддразнивает. Она то болтала с Женькой всю перемену, то вдруг становилась печальной посреди урока, то «случайно» касалась своим коленом Женькиной ноги под партой, то необъяснимо обижалась и так отодвигалась от соседа, что чуть не падала в проход. От этого голова еще больше шла кругом.
И внимание постоянно расслаивалось, он то и дело терял нить рассуждений учителя, а однажды на прямой вопрос: «О чем ты думаешь, Кудрявцев?» честно ответил:
— О тайнах физиогномистики и поведенческих аберрациях.
Казус случился на химии. Все посмеялись, Женька реабилитировался у доски, но все равно получил четверку — за невнимательность. И самое главное — он никак не мог следовать плану проекта. Одновременно слушать учителя, следить за Викой, да еще и присматриваться к одноклассникам было выше человеческих сил.
***
— Слушай, — Кошка сосредоточенно лупила рюкзаком по всем встречным кустам, — чего они взъелись на меня!?
Димка, который шел сбоку и немного сзади, не переспросил, что «они» и что значит «взъелись». «Они» — это одноклассники, а «взъелись» — это подколки и наезды. Димка даже готов был объяснить, что Юля сама виновата, демонстрирует всем, какая она умная и ловкая. Одноклассникам ведь обидно, они не виноваты, что не такие крутые, как Кошка. Можно было бы им и подыграть. Вот Димка сразу сориентировался: после своего слишком быстрого забега ни разу не выкладывался на сто процентов. И контрольные решал быстро, но не бежал сдавать первым, как Кошка, а тянул почти до звонка.
Он все это собирался мягко и осторожно растолковать Кошке, но не успел.
— Да и фиг с ними! — заявила она. — Нам тут недолго осталось! Слушай, я, чтобы не отупеть совсем, сборник олимпиадных задач скачала. Там есть одна, тебе понравится!..
***
Как ни странно, после уроков с Аней не случилось ничего страшного. Анастасия Львовна показала ей, как правильно оформляются задачи, Аня быстро все запомнила. Ей даже понравилась. Оформлению заданий в их школе уделяли мало внимания, и вот сейчас Аня подумала, что, наверное, зря. Тетрадка выглядела очень красиво.
Учительница похвалила ее, и Аня окончательно расслабилась.
— А у тебя есть братья или сестры? — спросила Анна Львовна.
— Есть!
Аня с готовностью рассказала про брата-балбеса, про маму и папу. Про то, кто кем работает. Про то, что родители у нее совсем не строгие и даже брата не сильно ругают, хотя их частенько вызывали в школу.
— Папа говорит, что он сам был лоботрясом! — хихикнула Аня.
Анастасия Львовна слушала внимательно и доброжелательно.
— Какая у вас хорошая семья, — сказала она ровным голосом.
— Да, хорошая, — кивнула Аня.
Но ей почему-то показалось, что учительница этим недовольна…
— А давайте вы мне еще что-нибудь расскажете, а? — попросила Аня. — А то эти задачи ужас до чего легкие, и вообще мне на уроках страшно скучно!
Улыбка Анастасии Львовны стала похожа на оскал, Аня ойкнула.
— Ты сначала это запомни! — сказала учительница. — И тебе еще пять раз вчерашнее задание нужно переписать.
— Зачем? — изумилась Аня. — Я же все поняла!
— Потому что должен быть порядок! Во всем. Понятно?
Аня ничего не поняла, но на всякий случай кивнула.
— Ты свободна на сегодня, — Анастасия Львовна махнула рукой в сторону двери.
— Да я вообще-то всегда свободна, — буркнула Аня, выйдя из класса.
Что-то у нее не связывалось в голове…
***
Дима довольно быстро познакомился с одноклассниками. На физике он решил оба варианта контрольной, и второй отдал соседке по парте. Она не поверила своим глазам от счастья и шепнула ему на ухо:
— Я только три задачи перепишу. Иначе точно запалюсь. Он и так не поверит, что это я решала.
«Он» — учитель физики, Борис Семенович Фельдман, стоял и смотрел в окно. Он все время во время контрольной стоял и смотрел в окно.
— Да списывайте сколько хотите, — говорил он, усмехаясь. — Кто знает, тот знает, а кто не знает, тот и спишет с ошибками.
Но в этот раз ему не дали постоять спокойно. Кошка свалилась со стула.
Пока класс давился со смеху, Борис Семенович подошел к Юле, и она поднималась и отряхивалась, быстро пробежал глазами ее листок.
— Понятно, — сказал он, — идем со мной.
— Ну конечно, давайте меня опять к директору потащим, — злобно зашипела Кошка.
Две перемены назад она уже имела один разговор в приемной о том что «ученикам школы нельзя самовольно покидать классы во время занятий».
Но Борис Семенович довел только до учительского стола, отодвинул свой стул и мотнул головой:
— Садись.
Юля села.
Он протянул ей задачник, который лежал у него на столе.
— Задачи 123, 134 и 145. Чтоб тебе не скучно было.
Юля открыла задачник. О! Это уже было гораздо интереснее!
Борис Семенович медленно прошел по классу, дошел до Димы, заглянул в его листок, сказал:
— Понятно. Иди к столу. Присоединяйся.
Потом он заглянул в тетрадку к Диминой соседке.
— Что означает вот эта «лямбда»? — спросил Борис Семенович.
— Где? — захлопала глазами девушка. — Вот эта? Она означает… Она означает…
— Понятно, — сказал учитель, — попытка не засчитывается. Пересядь на первый вариант.
— Так нечестно! — обиделась девушка.
— Если ты списывала и хоть чуть-чуть понимала, что пишешь, решить первый вариант тебе будет совершенно не сложно. Так что все честно. А времени еще более чем достаточно. Эй, вы там, за столом! Тихо!
Это Дима с Юлькой увлеклись и по привычке начали делать задание вместе.
После физики счастливая Юлька показала учителю две решенные задачи.
— Хорошо, — сказал он, — третью решишь дома.
— Да уже почти решила, только вот здесь у меня не сходится!
Кошка чуть ли не силком заставила учителя рассуждать про теплоемкость, а в это время Дима тихонько подсунул своей соседке свой листок с решенным первым вариантом.
— Спасибо! — шепнула она. — Ты супер! Не то, что эта выскочка!
И отчетливо поморщилась, глядя на Кошку.
***
Женька безнадежно опаздывал. Второй раз подряд, что на него совсем не было похоже. Птицы и Молчун успели обсудить результаты первого дня проекта, даже набросать что-то вроде отчета «Повадки одноклассников», а лидера группы все не было. Кошка не выдержала и позвонила.
Момент она выбрала не просто неудачный, а самый неудачный. Женя готовился поцеловать Вику. Не то чтобы специально готовился, но так все как-то само сложилось. Сначала у соседки по парте поломался каблук, и ее пришлось провожать до дому — не мог же мужчина бросить на произвол судьбы отчаянно прихрамывающую девушку. Он довел до дверей, уже совсем собирался распрощаться и убежать к своим, но тут Вика пожаловалась, что у нее в компе интернет отрубился — а ей срочно нужно пообщаться с мамой, которая как раз на конференции в Ганновере. Мама — это святое. Да и поломка оказалась пустяковой, просто настройки сбились. Пока Женька восстанавливал, благодарная Вика чай с печеньками принесла. Печеньки сама пекла, отказываться неудобно, еще обидится…
Словом, сидит Женя на диване, Вика напротив. Музычка, как специально, такая приятная. Коленка, как бы случайно, из-под юбки торчит. И все близко-близко…
А тут Кошка звонит!
Надо отдать должное Жене — он сдержался. Не обругал Кошку, не бросил трубку, не ограничился злым: «Я перезвоню». Выслушал, сцепив зубы, и пообещал прийти, как только сможет.
Когда он положил трубку, Вика сидела уже не рядом, а почему-то на дальнем краю дивана. И колено не торчало.
— Извини, — сказал Женька. — Это Кошка… Там наши собрались, меня ждут.
— Ну так иди, — Вика говорила совершенно спокойно, но Женька сразу почувствовал себя подлецом, который наплевал человеку в душу.
— Мне надо, правда.
— Я понимаю.
— Мы еще вчера договаривались.
— Иди, ты уже опаздываешь.
— Я не могу не пойти!
Вика встала и с очаровательной улыбкой двинулась к двери. А Женька брел за ней и все объяснял, что его ждут, у них проект, а он лидер, и не может не прийти. Вика кивала и улыбалась.
***
Женька пришел злой и рассеянный.
Кошка кинулась жаловаться на жизнь. Мало того, что эта психоматичка ведет у них математику, так она еще и их классная, оказывается…
Она заперла их в классе и устроила промывку мозгов под названием «классный час»
— У нее ПМС, это пройдет… — рассеянно ответил Женя.
— Что у нее? — хором спросили Кошка и Дима.
Женя ответить не успел, Кошка немедленно продолжила.
— Это откуда у тебя такие познания, а?
— Одноклассница одна рассказала. Вика.
Женя старался произнести это имя как можно более равнодушно, но под пристальным взглядом Кошки не смог расслабиться. Она тут же все поняла.
— Вика... Ну-ну…
Женя попытался перевести стрелки.
— А как у Анечки дела? Что-то Анюта молчит, даже странно.
Аня действительно вела себя неестественно. Сидела тихонько, смотрела в одну точку.
— Голова очень болит, — пожаловалась она. — Мне ночью опять снилось… Ой, Молчун идет!
Все обернулись. Молчун шел быстро, утирая с лица грязь.
— Подрался? — отрывисто спросил Женя.
— Упал, — лаконично ответил Молчун.
На лице у него было написано большими буквами: «Не лезьте, сам разберусь!»
Тут Жене пришла SMSка, и он впал в блаженный ступор, Анечка стало совсем плохо, к тому же она замерзла…
Птицы разлетелись по домам, так ни о чем и не поговорив.
***
Аня делала успехи. За неделю она научилась правильно оформлять все задачи и опять пару раз удостоилась похвалы Анастасии Львовны.
Но похвалы были странные. Казенные. И как будто сквозь зубы. Как Анастасии Львовне удавалось одновременно цедить слова сквозь зубы и широко улыбаться, Аня не понимала.
Аня очень уставала. Просто ужасно уставала. Уже через два урока неподвижного сидения начинало стучать в висках. В кабинете было душно, а окна открывать разрешали только на переменках. Она ждала физкультуры, чтобы немного побегать и размяться, и, увидев, что класс строится, расплакалась.
Она не хотела плакать. Оно само. Слезы ливанули в тот момент, когда она поняла, что побегать не дадут. Ей так хотелось рвануть навстречу ветру… А вместо этого пришлось идти в душный зал и смотреть как все одноклассники, по очереди, пытаются пролезть пару метров по канату.
Причину слез объяснила тем, что прищемила себе палец. Ее даже пожалели.
В этот же день Анастасия Львовна опять оставила ее после уроков.
— Ты отвратительно написала тест по «Человеку и миру», — приторно вздохнула учительница, — неправильно ответила на все вопросы.
— Как? — Анечка аж подпрыгнула. — Там же все было просто.
Учительница молча положила перед Аней листок, полностью исчерканный красной ручкой.
Аня непонимающе уставилась в свои ответы.
— Скажи мне, девочка, ты когда последний раз открывала учебник? — ласково спросила учительница.
— Вчера! — честно сказала Аня. — Только я его читать не стала.
— Почему? — поинтересовалась Анастасия Львовна.
— Да он для маленьких! — сказала Аня. — Я чуть не заснула. Жалко стало время на него тратить.
Учительница смотрела на Аню, не мигая. А Аня опять уткнулась в свой листик.
— Анастасия Львовна, я не понимаю, что здесь неправильно! Вопрос: занятия первобытный людей. Я написала, что это охота, рыбалка, домашнее хозяйство и рисование.
— Рисование это не занятие! — отрезала учительница. — И в учебнике нет никакого домашнего хозяйства. Там четко все расписано. Занятия первобытных людей — охота, рыболовство, собирательство и хранение огня!
Перечисляя занятия, Анастасия Львовна уверенно загибала пальцы.
— Но рисунки же есть! — удивилась Аня. — Значит, рисование тоже было!
— Не все первобытные люди рисовали!
— Тогда вопрос сформулирован неправильно! — сообщила Аня. — Тогда нужно было написать «основные занятия первобытных людей».
Улыбка у учительницы слетела с лица. Но Аня, совершенно не понимая того, что происходит сейчас внутри у педагога, продолжила:
— И вот тут, «орудия труда железного века», я написала, что это нож и топор. А вы мне вписали еще и меч и щит. Но меч и щит, это не орудие труда, это оружие!
Анастасия Львовна впервые в своей педагогической практике треснула кулаком по столу. Аня подпрыгнула.
— Что случилось? — испуганно спросила она.
Учительница с трудом взяла себя в руки.
— Я не знаю, как вас там учили, в этой хваленой тридцать четвертой школе, но я вижу, что твои познания крайне малы и…
— Да что вы! — махнула рукой Аня. — Я очень много знаю про древних людей! Хотите, расскажу?
— Я хочу, чтоб ты мне отвечала. На вопросы. Мои. Четко поставленные.
Аня встретилась взглядом с учительницей и поняла, что она в бешенстве. Она никогда не встречалась так близко с человеком, от которого бы исходила такая неприкрытая ненависть. Аня испугалась.
— Ан-нн-настасия Львовна, вы не-не волнуйтесь, — начала говорить Аня.
— Если вашу школу закроют, — прошипела Анастасия Львовна, — то это будет самое правильное решение.
— Нет, нет, что вы! — воскликнула Аня. — Ее не закроют! Не могут закрыть!
Вдруг учительница взяла себя в руки и почти нежно спросила:
— Ты так любишь свою школу?
— Да, очень! — честно ответила Аня.
— И ты хочешь туда вернуться?
— Больше всего на свете! — выпалила девочка, вжимаясь в спинку стула.
Анастасия Львовна улыбнулась и стала похожа на сытого удава.
— Но ты же понимаешь, что должна стараться. Если у тебя здесь будут плохие оценки, но тебя обратно могут и не взять.
— Не может…
— Еще как может, — перебила учительница, — скажут, что даже с обычной программой не справляешься, куда уж тебе в тридцать четвертой.
Номер школы Анастасия Львовна выделила издевательской интонацией.
У Ани голова пошла кругом. С одной стороны — бред. А с другой? А вдруг, правда? Аня вспотела от тревоги.
— Что я должна сделать? — спросила она.
— Учиться, дорогая. Не задавать глупых вопросов. Читать учебник.
Анастасия Львовна встала и потрепала Аню по плечу.
— Завтра перепишешь тест. И не переживай, мы с тобой поладим.
Девочка выходила из кабинета на подгибающихся от страха ногах. Кинулась звонить Впалычу. Недоступен…
***
Впервые Птицы поругались в конце ноября, когда на дворе стояла самая мерзкая пора — уже даже и не осень, но и не зима. Слякоть, стылость, сырой ветер и низкие облака по башке бьют. Все выглядели подавленными, а Молчун молчал угрюмее обычного. Анечка осунулась и даже заболела, чего с ней не случалось очень давно. Кошка рычала на Димку, благо тот постоянно был под рукой, а Димке уже отказывало его безграничное терпение, и он начал огрызаться.
На этом фоне светившийся от неземного счастья Женька смотрелся неуместно. О чем Кошка однажды ему и заявила, когда собрались в продуваемой всеми ветрами беседке:
— Съешь лимон, лидер! Смотреть на тебя противно!
Женька дернулся, но еще пытался перевести разговор в шутку.
— Это я заради оптимизма и во славу проекта!
Никто его веселья не поддержал, только Кошка еще больше завелась:
— Заради Викуленьки своей, а не для проекта! Ты о ней только и думаешь!
Женька не случайно стал лидером, он умел душить конфликты в зародыше — и задушил бы, если бы Димка вдруг не пропел противным голосом:
— Нас на баааабу променяааал!
Почему-то это прозвучало очень обидно.
И почему-то Женька не пожелал эту обиду терпеть.
— За собой лучше смотрите! Я уже неделю отчеты жду! Где отчеты? Тормоза!
И тут взорвались все разом — кроме Молчуна, который только набычился. Кошка орала, что с таким лидером группа годиться только дворы подметать. Женька, как ему казалось, внушительно (на самом деле визгливо) требовал выполнения плана. Димка рычал, что оба придурки психованные. Неизвестно, до чего еще они договорились бы, если бы не Ворон.
Он шел мимо с парочкой одноклассников и вид имел самый счастливый.
— О! Птички раскудахтались!
Спорящие ощетинились. Теперь у них был общий враг.
— Вали отсюда!
— Урод!
— Не лезь!
Крикнули все сразу, и получилась неразборчивая брань. Но Ворон только ухмыльнулся пошире и махнул своим попутчикам:
— Пошли, пацаны. Эти лохи жизни не поняли!
Фраза прозвучала так дико и фальшиво даже для Ворона, что Птицы не нашлись, что сказать. Тупо стояли и провожали его нехорошими взглядами. От Кошкиного взора Ворон, по идее, должен был задымиться — но не задымился, ушел, весело болтая о какой-то новой компьютерной игрушке.
Зато успокоились. Женька даже умудрился сказать совершенно спокойным (теперь уже действительно спокойным) тоном:
— А вот человек уже социализировался. Интересно как?
Помолчали.
— Будет, следующее… задание, — то ли спросил, то ли объявил Молчун.
Женька кивнул.
***
Узнать тайну Ворона оказалось проще простого — он давал списывать.
Думать его успели научить в 34-й школе, а система уроков и заданий еще не выветрилась из его головы. Ворон почти сразу стал лучшим в классе почти по всем предметам. И у него хватило соображения (психологию не зря учил!) не задаваться, а радостно делиться с товарищами. Сначала со всеми. Потом выборочно. Когда соседка по парте прикола ради спрятала его мобилку — наказал, оставил без контрольной. За нее пыталась вступиться лучшая подруга — подсунул ей домашку по математике с тремя ошибками.
Через две недели весь класс знал — с новеньким лучше дружить. Даже те, кому он не очень нравился, не высовывались, потому что самые сильные (и по диалектике самые тупые) пацаны были с Вороном корешами. Девчонки, пошушукавшись, определили его в красавчики и выбрали объектом коллективного обожания. Впрочем, тут всех быстро отшила соседка по парте — та самая, которую он наказал за пропажу мобильника. В точном соответствии с женской логикой восхитилась его мужеством и суровостью. Ворон не возражал, стал считаться ее «парнем», что не мешало улыбаться остальным одноклассницам.
Всю эту информацию добыли буквально за день по разным каналам, и теперь не знали, что с ней делать. Повторять методы Ворона было противно. Не удалось найти даже «рациональное зерно», на чем так настаивал Женька.
Собирались на сей раз у Анечки дома, чтобы заодно подбодрить заболевшего товарища. Подбодрить удалось не слишком — Анечка за весь вечер ни слова не сказала. Димка подколол на прощание:
— Класс! У нас теперь два Молчуна.
Получилось не смешно, потому что и Аня, и Молчун отреагировали одинаково: сжали губы и исподлобья уставились на Димку.
***
Молчуну приходилось все сложнее. После первой драки он надеялся, что от него отстанут. Так и было поначалу. Почти неделю, пока заживал нос Александра, Молчуна обходили стороной. Вернее, изредка к нему подкатывал то один, то второй, то вдруг сразу трое одноклассниц позвали на день рождения — Молчун так и не понял, к кому — но все заканчивалось одинаково: он отворачивался к стене и терпеливо ждал звонка на урок.
Отстали.
Зато кодла остроносого Сашки постепенно осмелела, и однажды после уроков Молчуна отловили в парке и устроили темную по всем правилам — куртку на голову, двое повисли на руках, остальные лупят. Самое обидное, что можно было отбиться, держали сильно, но неумело, столкнуть лбами — и весь разговор. Однако Молчун не отбивался. Он стоял и повторял про себя два заклинания: «Не падать!» и «Драться нельзя!». Не упал и не сорвался.
После этого он научился выбирать маршруты и отрываться от хвоста. В людных местах его не трогали, только нагло тыкали пальцем и орали:
— Дебил! Калека!
Однажды чуть не поймали у подъезда — захлопнул дверь перед самым носом, потом долго стоял возле почтовых ящиков, слушал их издевательские комментарии и заставлял себя успокоиться. Надо было успокоиться.
Но рано или поздно они его подкараулят, это было ясно. И тогда надо было снова не упасть и не сорваться.
Второй проблемой была Евдокия Матвеевна. Она сама была бабушкой, очень гордилась своими внуками-отличниками и за «бедного мальчика» взялась с энтузиазмом бодрой наседки. Евдокия Матвеевна давно была на пенсии, часы брала просто, чтобы не затосковать дома — а энергии хватало. Она занималась с Молчуном после уроков (он охотно соглашался, это позволяло обманывать остроносого); водила его в лингафонный кабинет, где ставила аудиокниги; даже познакомилась с родителями. Узнав, что родители приемные, еще больше растрогалась и вцепилась в Молчуна мертвой хваткой.
Скоро он понял, что Евдокия Матвеевна со своей заботой гораздо опаснее пацанов. От нее нельзя было спрятаться в подъезде. Она так и сяк пыталась его разговорить.
— Ты ведь неглупый мальчик, — переживала учительница, — все правильно пишешь. И очень аккуратно. Но надо говорить, понимаешь?
Молчун покорно кивал, хотя и врал при этом. Он не понимал, для чего нужно непременно разговаривать? Слова — просто акустические колебания. То ли дело запись. Она остается надолго, а то и навсегда. На нее всегда можно сослаться. Написать — дело ответственное, не то что сболтнуть.
И вообще…
***
Кошка второй день ревела в подушку. Как только ложилась, как только ее все оставляли в покое, она давала себе волю на полную катушку.
Ладно, Злыдня, она пусть хоть удавится, осталось всего две недели до конца четверти, две недели можно и потерпеть. Все равно все контрольные Юля решала быстрее всех в классе. Пусть за них ей стравили сплошные тройки. Пусть. Из-за этого не стоило расстраиваться.
Юлю очень обидело, что родители встали на сторону Злыдни. Один раз папа в школу сходил, второй раз пошла мама. А потом они в ультимативной форме сказали, что больше никаких вызовов себя в школу не потерпят. Что не для того они Юльку растили, чтобы после работы еще час слушать про то, какая она у них отвратительная.
— Но я–то тут причем? — возмутилась Кошка. — Это Злыдня ко мне цепляется, а не я к ней.
— Значит так, — сказал папа. — Это твои проблемы. И сделай так, что твои проблемы не касались меня. Я тебе не рассказываю про свою работу? Не рассказываю. Вот и ты сделай так, что я про твою школу ничего не знал.
— Я ты расскажи мне про свою работу, — сказала Юля. — Я послушаю.
Папа поморщился и отмахнулся.
Но и это было бы еще не катастрофой. Если бы не класс… Димка в коллектив вписался. Он даже в кино с ними ходил. Потом Кошке рассказал, что ему поставили условие, что он может пойти, только если придет без Юльки.
Димка не предатель. Он сначала позвонил Юле, спросил, хочет ли она в кино. Она не хотела. Он с чистой совестью пошел с одноклассниками.
Девчонки звонили по вечерам Димке, звали его на дни рождения. Пацаны тягали его играть в футбол. Он вошел в сборную школы по футболу и перезнакомился со всеми спортсменами. Юльку звали в женскую команду. Но в тот день она просто ужасно разругалась со Злыдней и со злости послала всех…
— Не буду я бегать за вашу долбанную школу!!!
Больше не звали. Не напрашиваться же самой?
Димка кругом хороший… Димка кругом замечательный…
Чем больше его ставили Юле в пример, тем больше он ее раздражал. Ее вообще последнее время все раздражали.
Накрашенные одноклассницы дуры и выпендрежницы. Ненакрашенные — серые мышки и зубрилки.
Пацаны… Пацаны маленькие. Просто маленькие. Говорить с ними решительно не о чем. И, главное, они совершенно не понимают, что Элька, это крашенное чучело, эта кукла с пустой головешкой, эта манипуляторша, совершенно не стоит того, чтоб так за ней увиваться.
Вчера пришла. Королева. Андрей ее у подъезда ждал, портфельчик поднес. Толик домашку принес, а Денис… Денис прям в классе взял ее на руки и донес до своего места.
— Будешь со мной сидеть, понятно?
Кошка сидела одна. С Димой не разрешили, а остальные… Пошли они… На самом деле они ей не нужны. Этот Денис… Ну что в нем особенного? Подумаешь, дылда! Да, все безмозглые курицы влюбляются в высоких брюнетов. И Элька, когда он нес ее на руках, хлопала глазами, как безмозглая курица.
«Я бы не хлопала глазами, — подумала Кошка, — я бы улыбнулась и сказала что-нибудь смешное. Такое, чтоб сразу было понятно, что я не курица. Я — не такая как все! И он бы меня оценил не за крашеные волосы и накладные ресницы. Он бы меня понял. Мы бы разговаривали, гуляли, в кино бы ходили… Я б его с Птицами познакомила…»
Тут Юлька зарыдала в подушку с утроенной силой.
С Птицами ей стало невыносимо тяжело общаться. Женька ходит такой…
Думает о Вике, говорит о Вике. Если его не заткнуть. В школе ходит за ней, как привязанный.
А Вика эта… Она что-то крутит. Даже Анечка это заметила. А Ане можно доверять, она людей чувствует. Правда, Аня последнее время совершенно на себя не похожа, но про Вику сразу сказала, что она ведьма. Причем злая.
Женька отшутиться пытался, сказал, что Анечка сказок начиталась. А Аня ему так серьезно:
— Женя, сказки кончились. Ты что, не понял еще?
— Сказки только начинаются! — сообщил оптимистичный Женя.
А Аня сразу ушла. У нее голова разболелась. У нее последнее время все время болит голова.
***
Димка каждое утро заставлял себя вставать и идти умываться. Он никак не мог к этому привыкнуть. Раньше, в прошлой жизни, тоже было тяжело проснуться, но как только продерешь глаза и вспомнишь, что сегодня тебя ждет масса интересного — и сразу становится интересно жить.
То есть становилось — в прошедшем времени. В настоящем времени приходилось уговаривать себя: «Ничего, это скоро закончится. И вообще, надо выполнять проект». Дима, чуть ли не единственный из всех Птиц, вел дневник, писал отчеты (которые Женька все никак не находил времени проверить), а главное — честно пытался влиться в коллектив. У него получалось. Димка никогда не был конфликтным.
Это было по-своему интересно: гонять с одноклассниками в футбол, переписываться в чате по поводу новых «Трансформеров» и даже смываться с уроков. Но вот именно «по-своему». Димка все время напоминал себе: «Это интересно. Это прикольно. Надо радоваться» — и старательно радовался.
Но каждый вечер, ничего не говоря остальным, он обзванивал учителей своей настоящей школы. Все мобильники не отвечали. По нескольким домашним, которые удалось раздобыть, строгие жены отвечали: «Муж в командировке… Вернется не скоро, что передать?» Димка ничего не просил передавать — что тут передашь? Это надо глаза в глаза рассказывать, иначе не объяснишь.
Вернее, иначе не поймешь сам. Димка больше всего мечтал пообщаться с Впалычем — вот кто мог выслушать тебя так, что моментально во всем разберешься. С Птицами разговор не получался, Кошка злилась, Анечка и Молчун синхронно молчали, а Женька уверял, что все зашибись и жизнь прекрасна.
Отчаявшись, Димка подкатил к школьному психологу и педагогу организатору в одном лице — Вере Васильевне, которая только-только обзавелась дипломом и, кажется, сама этому не слишком верила. Верочка (отчество постоянно терялось) казалась самой открытой и понятливой. Но и она никак не могла понять, чего же хочет странный восьмиклассник. Да и как Верочка могла понять, если сразу перебивала.
— Тебе мало нагрузки? — удивилась она после первых же слов Димки. — Нужны дополнительные занятия?
— Да при чем тут занятия, — вздыхал он. — Просто, понимаете, у нас были не уроки, а проекты…
— Факультативы? У нас в школе много факультативов! И кружки есть! И даже школьный музей.
— Причем тут музей? — Димка чувствовал раздражение, но старался быть держать себя в руках. — То есть музей — это прекрасно, но мне нравится руками что-то делать…
— А в Дворце молодежи есть чудесный кружок авиамоделирования! Там можно сделать прекрасную кордовую модель самолета!
Слова «кордовая модель» психолог произнесла с таким придыханием, что становилось понятно — это ее детская мечта. Димка не удержался и спросил:
— А вы сами туда ходили?
Вера Васильевна почему-то обиделась:
— Я же девочка! То есть женщина… То есть тогда была девочка! А девочки должны шить и танцевать! И вообще, Антонов, не отвлекай меня ерундой! Разберись, чего хочешь — тогда и приходи!
Пытался Димка пообщаться и с физиком, но тот отшил его сразу, как только понял, что речь пойдет не о его предмете, а о проблемах общепедагогических.
— У тебя классная есть? — и тут же сам ответил. — Есть. Школьный психолог есть? Есть! Вот к ним и иди. А если система образования не нравится, так это к министру товарищу Фурсенко.
Единственным, кто все-таки выслушал Димку, оказался, как ни странно физрук Иван Иванович. Слушал он качественно, почти как Впалыч, кивал и поддакивал, но вывод сделал странный:
— Ты это… не бери в голову. Оно тебе надо? Так уж все устроено… Ты лучше к матчу готовься. В субботу с пятой школой в футзал играем, не забыл?
И Димка решил сосредоточиться на социальной мимикрии.
***
С социальной мимикрией тоже не все было в порядке. Сам-то Димка отлично вписался, а вот Кошка делала все как будто назло. Хотя почему «как будто»? Димка был уверен, что она специально хамит учителям, одергивает и поправляет их, грызется с одноклассниками… А больше всего Димку раздражало, что в последнее время Кошка доставала красавчика Дениса.
Сначала, когда Юлька стала тыкать учителям в их собственные ошибки, класс ее поддерживал. И англичанку она таки умудрилась загнобить до такой степени, что теперь бедная девочка-учительница рот открыть боялась.
Номер не прошел только с физиком. Борис Семенович мгновенно поставил Юльку на место, и на его уроках Кошка была тише воды, ниже травы. Не вышел номер и со Злыдней. Как правило, она на первой же минуте выгоняла Кошку из класса, и дальше урок проходил как обычно.
Но вскоре Юлька стала перегибать. Откровенное издевательство над учителями раздражало уже даже тех, кто их всегда ненавидел. На последнем уроке вся группа встала на защиту англичанки.
Кошка не давала спуску никому. Ее уже не просто не любили. Ее тихо ненавидели. Ненавидели, но боялись.
Крепкая и верткая, Юля легко могла уделать любого физически. Имея острый ум и прекрасно подвешенный язык, могла уделать любого морально. И она уделывала. Безжалостно, язвительно, метко и больно.
Самое интересное, что самого Дениса Кошка не трогала. Собственно, только внимательный Дима заметил, на ком сосредоточено ее пристальное внимание. Потому что Кошка доставала всех, кто к Денису приближался.
Эльке она при всем классе посоветовала пихать в лифчик поменьше поролона.
Карине посоветовала перекраситься в блондинку:
— Твоим волосам все равно, хуже они уже не станут. Зато с первого взгляда будет понятно, чего ждать от твоих мозгов.
Пацаны перестали с ней связываться после того, как она вырубила четверых. На спор. То есть она с ними поспорила, что уложит всех четверых.
Димка пытался вмешаться, даже предупредил одноклассников, что Юльку лучше не цеплять. Она не него нехорошо зыркнула, но промолчала. Пацаны не вняли голосу рассудка, и потом ошарашенно валялись на матах, слабо соображая, что случилось, и почему мир вдруг перевернулся.
Надо ли говорить, что все четверо было лучшими друзьями Дениса.
Денису давали списать, Юлька тут же находила в задании ошибку. Дениса звали в кино, Кошка рассказывала сюжет. Причем так, что в кино после этого идти было бы полной глупостью.
Дашка однажды принесла билеты на концерт новомодной группы.
— Это эти? — спросила Юлька.
И напела. При всей неприязни к ней, класс просто рухнул от смеха. Димка Кошкой откровенно любовался. Какая она все-таки! Умница, красавица и вообще…
Только в этот момент Юлька ловила взгляд другого…
Димка попытался поговорить с Кошкой. Собрался с духом, проводил после уроков до дому и высказал ей все, что думал:
— Если тебе нравится Денис, то не нужно так изводить всех одноклассников…
— Что?! — возмутилась Юлька, — Мне?! Нравится?! Этот пустоголовый мешок с мышцами?! Этот красавчег?! Этот…
Юлька перебирала эпитеты, глаза у нее сияли.
Дима пробормотал:
— Все понятно…
И ушел. Ему действительно все стало безнадежно понятно.
***
Сегодня плохой день.
Аня поняла это сразу же, как только открыла глаза. Обычно голова начинала болеть после второго урока, а сегодня в висках стучало уже с утра.
— Аня, ты не заболела? — спросила мама.
Аня пожала плечами.
Дата добавления: 2015-10-13; просмотров: 78 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Осенние каникулы | | | Зимние каникулы |