Глава 6. Девушка позади регистра одарила меня недоумённым взглядом.

(Тогда)

Девушка позади регистра одарила меня недоумённым взглядом.

— У вас нет идентификационного кода? — спросила она.

— Я же сказала, что оставила его дома. — Я начинала нервничать. Я была голодна. Я всегда была голодна и мне не нравилось, как та девушка смотрела на меня своими большими вытаращенными глазами и с лоскутом марли на шее, практически демонстрируя шрам от процедуры, будто бы она была героем и это была её травма-доказательство.

— Хэлоуэй – ваша пара или ещё кто-то? — Она покрутила кредитную карту у себя в руках, как будто она таких никогда не видела.

— Муж, — отрезала я.

Она перевела взгляд на то место, где должен быть шрам после процедур, но мои тщательно расчесанные волосы закрывали всю шею. Я перенесла свой вес и поняла, что ерзала слишком много.

Сцена: IGA Рынок на Дорчестере, через три дня после того, как обанкротился Ровлз.

Положили на конвейер, между нами, источник всего напряжения: банку растворимого горячего какао, две пачки сухой лапши, гигиеническую губную помаду, дезодорант, пакетик чипсов. Воздух был спёртый и прокисший, после холодного ветра на улице в магазине кажется сухо и жарко, как в пустыне.

Почему я пользуюсь его картой? До сих пор не знаю. Я не знаю стала ли я слишком самонадеянной или может, просто на миг, хотела казаться: делать вид, что не сбежала, что не сидела на корточках в заброшенном подвале с шестью другими девчонками, делать вид, будто бы у меня был дом, место и пара, прямо как она, как все.

Может быть, я уже устала от свободы.

— Мы не должны принимать кредитные карты без идентификационного номера, — сказала она после долгой минуты молчания.

Я никогда не забуду её: ту черную челку, безразличные глаза, словно мраморные.

— Если хотите, я могу позвать менеджера, — сказала она так, будто бы делала мне одолжение.

Тревожные звонки в моей голове выключились. Менеджер значил власть, значил неприятности.

— Знаете что? Забудьте, — но она уже оглядывалась по сторонам.

— Тони! Эй, Тони! Кто-нибудь знает, куда пошел Тони? — она раздраженно повернулась ко мне. — Дайте мне секунду, ладно?

Доли секунды на решение, момент, который она оставила регистр и ушла, ища Тони — тридцать, может сорок секунд отсрочки.

Не думая, я набила карман гигиенической помадой, затолкала чипсы и лапшу в пиджак и бросилась с места. Я была в паре шагов от двери, когда услышала, как она орет. Так близко к улице, к дуновению холодного воздуха и людям, спешащим и безразличным. Три шага, два...

Охранник материализовался передо мной.

Он сжал мои плечи. От него несло пивом. Он сказал:

— Куда это вы направляетесь, маленькая леди?

В течении двух дней я была в автобусе, следовавшем обратно, в Портленд. На этот раз моя сестра Кэрол была со мной для дополнительной страховки, член Комиссии по регулированию несовершеннолетних, тощий парень лет девятнадцати с прыщавым лицом, волосами, как пучок морской травы и свадебным кольцом.

Я знала, что Кэрол не способна долго держать рот на замке — она никогда не могла — и как только мы отъехали от автобусной станции, она сконцентрировалась на мне.

— То, что ты сделала, было эгоистично, — сказала она. Кэрол было только шестнадцать в то время — у нас был почти год разницы, — но она могла сойти за сорокалетнюю. Она держала кошелек, модный кошелек, и красные перчатки, чёрные ботинки с широкими носками и только что выглаженными джинсами. Её лицо было уже, чем мое, её нос вздернут, будто бы не одобряя остальные черты лица и пытался отличится от них.

— Ты знаешь, как обеспокоены родители? И как опозорены? - Моя мать была одной из добровольцев, чтобы вылечится. Она решилась на процедуры раньше, чем они были узаконены.

После трёх десятилетий брака с моим отцом — очаровательным и шумным когда он трезв, скупым и громким, когда пьян, бабником, не преминувшим случаем облапать любую, кто бы переспал с ним — она обрадовалась исцелению, как нищий еде, воде и обещанному теплу. Она втянула и папу в это и он должен был признать, что подходил лучше для этого. Спокойнее. Менее злым. И вряд ли он пил больше, чем кто-либо другой. Он не делал почти ничего другого с тех пор, как был управителем воздушного движения большую часть своей жизни — за исключением сидения возле телевизора, забав с верстатом и игрой со старыми запчастями и радиотехникой.

— Что именно? — я дыхнула на окно и нарисовала звездочку пальцем на запотевшим стекле, потом стерла её. Кэрол нахмурилась.

— Что?

— Они волновались? Или опозорились? — Я дыхнула снова и нарисовала сердце, на этот раз.

— И то, и то, — Кэрол потянулась и размазала сердце.

— Останови это, — страх промелькнул на её лице.

— Никто не смотрит, - сказала я. Наклонилась головой к окну, чувствуя, что очень устала. Я наконец-то ехала домой.

Не будет больше столкновений с пассажирами, шарящими за легкой добычей, чувствуя смесь стыда и восторга, когда план удался. Не будет больше писающих за ширмой среди ночи, пытающихся никого не разбудить. Меня излечат, вероятно, к концу недели.

Маленькая часть меня была рада. Отказ всегда приносит облегчение.

— Почему с тобой так сложно? — спросила Кэрол.

Я повернулась, чтобы посмотреть на нее. Моя младшая сестра. Мы никогда не были близки. Я правда хотела полюбить её. Но она всегда были слишком другой, слишком осторожной, другими словами, с ней было невозможно играть.

— Не волнуйся, - сказала я- я не причиню тебе неудобств.

Я спала почти весь путь в Портлэнд, засунув руки в карманы и прислонившись лбом к стеклу. Идентификационный код на имя Конрад Хэлоуэй я держала в правой руке.

Дата добавления: 2015-10-13