Американская дилемма 1 страница

Хотя дискуссии о будущем той или иной страны проходят повсюду, от Франции и до Японии, нигде они не охватывают столь широкий крут вопросов, столь широкую аудиторию, как в Соединенных Штатах Америки. В этой огромной децентрализованной и изобилующей средствами массовой информации стране в книгах, газетах, по радио и телевидению учеными мужами и лоббистами, авторами политических комментариев и профессиональными лекторами обсуждаются вопросы самого разного характера: о праве на аборты и о «конце истории», о расовой принадлежности и образовании. Споры о будущем Америки подпитываются также идеологическими различиями: большинство консерваторов делают упор на достижениях Америки — «победе» в «холодной войне», успехах капитализма, — в то время как либералы указывают на растущий сгусток проблем: государственный долг, упадок системы социального обеспечения и образования, снижение уровня жизни средних слоев населения, ослабление экономического руководства страной и чрезмерное военное присутствие за границей1. Поскольку дискуссия об «упадке или возрождении» Америки приобрела политический характер, спорящие стороны прибегают к альтернативным сопоставлениям, приводят в поддержку своих позиций различные аспекты экономики и общественной жизни2, что еще более запутывает вопрос.
Особую остроту этой полемике о будущем Соединенных Штатов придает то, что она происходит среди людей, которые верили — еще до того, как в 1941 г. Генри Люс впервые употребил это выражение, — в то, что наступил «Американский век»3. Однако независимо от того, насколько точными признают будущие историки слова Люса, они обладали огромной психологической и эмоциональной силой, духовно укрепляя

американский народ. Они придавали ему ощущение «избранности», даже превосходства. От этого чувства, однажды испытав его, трудно отказаться. Естественно, что появление книг, озаглавленных «Конец американского столетия», «За пределами американской гегемонии» и «Америка — рядовая держава»4, вызывает в ответ книги под названиями: «Миф об упадке Америки», «Экономическое возрождение Америки», «Обреченная на лидерство» и «Третье столетие: возрождение Америки в век Азии»5. Каждая новая работа воспринимается как подтверждение взглядов той или иной школы — как «своевременный и убедительный ответ предсказателям гибели»6 и т.д. и т.п., — и споры продолжаются. Прекратится ли этот поток от естественного истощения, предсказать невозможно. Он свидетельствует о резком изменении настроения общества по сравнению с временами Трумэна, и даже шок от запуска первого спутника Земли не оказал такого воздействия на общество7. Очевидно, сейчас Соединенные Штаты гораздо более обеспокоены будущим, чем одно-два поколения назад.
В чем же сила и слабость Америки и насколько она подготовлена в настоящее время к глобальным переменам, которые рассматривались ранее в этой книге? В таком традиционном понятии «силы», как военный потенциал, Соединенные Штаты не имеют равных среди всех других государств, включая Россию и Китай. Обе последние страны располагают более крупными наземными силами, но их боеспособность в целом вызывает серьезные сомнения. Важна не столько численность, сколько моральный дух и боевая подготовка, качество вооружения и способность быстро перебрасывать силы на отдаленные театры военных действий. Соединенные Штаты в 80-е годы уделяли этому большое внимание и средства. В стратегическом отношении они сохраняют достаточное количество ракетных систем воздушного, наземного и морского базирования, чтобы удержать любую державу от нападения на них или их союзников. В техническом отношении их вооруженные силы обладают средствами для ведения «быстрых» войн с использованием всех видов вооружений от бомбардировщиков «Стелс» и истребителей до ракетных крейсеров AEGIS и высококлассного тактического оружия для ведения ночного боя. С помощью спутников, самолетов раннего предупреждения и разветвленной системы акустического обнаружения на море вооруженные силы США располагают возможностями определять, что замышляют их потенциальные противники8.

Наконец, США — единственная страна с поистине глобальным «охватом», чей флот, воздушные базы и наземные силы находятся в каждой стратегически важной точке света. Добавьте к этому способность быстро укреплять свои позиции в случае чрезвычайного положения. Ответ США на вторжение Ирака в Кувейт в 1990 г. продемонстрировал эти возможности американских вооруженных сил, когда за несколько месяцев в Саудовскую Аравию были переправлены свыше 1500 самолетов и 500 тыс. солдат и офицеров (включая тяжелые механизированные части), а в Средиземное море, Персидский залив и Индийский океан были введены оперативные морские соединения. Таким образом, Соединенные Штаты показали военную мощь, которой в настоящее время нет равных в мире. Возможно, аналогом в истории была «переброска» Великобританией под защитой ее военно-морского флота 300 тыс. солдат во время англо-бурской войны в начале нашего столетия.
По мере того как уходит в прошлое «холодная война», численность и ареал присутствия вооруженных сил США за границей значительно сокращаются. Однако вряд ли возможно возвращение Соединенных Штатов к политике, проводимой ими до 1941 г., когда за границей, в том числе и на территории зависимых островных стран, не базировалось ни одного военного соединения. Сейчас существование таких режимов, как в Ираке и Ливии, помогает Пентагону доказывать необходимость сохранения значительных и маневренных вооруженных сил9. Какое бы сокращение американских войск ни произошло, США, по всей вероятности, будут обладать намного большим военным потенциалом, чем страны среднего размера, такие, как Франция и Великобритания, и сохранят техническое превосходство над вооруженными силами России и Китая.
Тем не менее огромный военный потенциал США, хотя и способствует усилению их роли на мировой арене, не является благом для государства в целом. Расходы на оборону наносят определенный ущерб экономике и способности Америки противостоять угрозам невоенного характера. «Холодная война» была политическим «цементом», скреплявшим большинство американцев, как республиканцев, так и демократов, и обеспечивала их поддержку огромных военных расходов и альянсов, накладывавших на страну известные обязательства. Исчезновение советской угрозы нарушает этот консенсус, и американским лидерам становится труднее оправдывать перед своим народом широкое военное присутствие в мире. И если одни стратеги

обсуждают вопрос о том, следует ли вывести войска из Европы и нацелить их на борьбу с угрозой, исходящей от развивающихся стран, то другие высказывают сомнения по поводу целесообразности вооруженных сил вообще, поскольку сегодня угрозу Америке представляет не ядерное оружие, а ухудшение экологии, наркотики и потеря экономической конкурентоспособности10.
В результате чувство облегчения от того, что Советский Союз больше не является «врагом», омрачается тревожными размышлениями о подлинной роли Соединенных Штатов в мире11. Сторонники традиционного подхода считают, что американское присутствие в Европе, на Тихом океане и в других местах имеет огромное значение для предотвращения любого возврата к взрывоопасной ситуации 30-х годов12; по мнению их противников, вера в то, что Соединенные Штаты «обязаны руководить» в мире, налагает бремя на американский народ, отвлекает средства от внутренних нужд и вызывает отход американской демократии от первоначальных принципов внешней политики13. Такого рода доводы хорошо знакомы историкам. Как правило, ведущая держава выступает за стабильность в мире для того, чтобы сохранить систему, которая обеспечивает ей влияние и богатство; эта система включает в себя обязательства и договоры, обещания географически отдаленным союзникам и гарантии держать открытыми морские пути. Однако осуществление особого руководства несет угрозу стать международным полицейским, пресекая угрожающие «закону и порядку» действия, где бы они ни возникали, и находя все больше «нестабильных границ» по всему миру, которые требуют охраны14. Это предполагает, что дебаты о будущем американской внешней политики будут продолжаться.
Такие дебаты затронут и вопросы внутренней политики, хотя бы из-за огромных расходов на поддержание такого глобального положения; военная безопасность Соединенных Штатов обходилась в 300 млрд. долларов в год, она также отвлекала ресурсы — капитал, персонал вооруженных сил, материальные средства, квалифицированный труд, инженеров и ученых — от гражданского производства. В 1988 г., например, свыше 65% федеральных средств на НИОКР были выделены на оборону, в то время как на защиту окружающей среды 0,5% и на промышленное развитие 0,2%. Более того, вовлекая Москву в дорогостоящую гонку вооружений, Америка в то же время вела конкурентную борьбу за свою долю на мировом рынке со своими союзниками — Японией и Германией, которые выделяли меньшие средства из своих

национальных ресурсов на военные цели, таким образом высвобождая капитал, людскую силу и расходы на НИОКР для гражданского производства, что подрывало американскую промышленную базу. Неудивительно, что такое положение вызвало американские требования, что либо союзники выделяют больше средств на общую оборону, либо же американские расходы на оборону будут значительно урезаны и использованы для внутренних нужд10.
Вопрос о том, ведут ли высокие военные расходы к экономическому спаду, не является таким простым*. Намного важнее то, какова структура экономики той страны, которая несет бремя больших военных расходов. Если ее экономика быстро растет, обладает процветающей производственной базой, применяет новейшие технологии, имеет устойчивый приток квалифицированного труда, ученых и разработчиков, делает крупные инвестиции в НИОКР, имеет остаток (или излишки) при расчете по текущим счетам и не является должником других стран, тогда ее структура позволяет отчислять на оборону 3—6 или даже 9% ВНП, что невозможно при отсутствии вышеназванных показателей16.
На деле, учитывая масштаб и многообразие американской экономики, невозможно с категоричностью утверждать, что она безнадежно слаба, так же, как и чрезвычайно сильна; она представляет соединение силы и слабости.
Единственный и наиболее важный факт заключается в том, что по сравнению с серединой столетия в последней его трети темпы роста значительно замедлились, о чем свидетельствуют данные, приведенные в графике 12.
Каковы бы ни были причины этого снижения темпов роста, последствия его являются серьезными для Соединенных Штатов, учитывая их внутренние и внешние обязательства. При высоком, достаточно равномерно распределенном уровне жизни, активном платежном балансе по текущим операциям и отсутствии иностранных обязательств такие страны, как Швейцария или Люк-__________________
* В некоторых случаях расходы на оборону способствуют экономическому росту, как это было в США во время второй мировой войны. Наоборот, сокращение военных расходов может очень мало или совсем не отразиться на экономическом развитии какой-либо страны, если «сэкономленная» часть будет потрачена обществом на импорт автомобилей, вин и магнитофонов; если же эта сумма будет направлена на продуктивное инвестирование, то экономические результаты могут быть совершенно другими.

График 12. Темпы роста валового внутреннего
Продукта США(17) (среднегодовой)

сембург, могут переживать длительный период экономического застоя, и последствия его, хотя и тяжелые, не будут вызывать серьезных опасений. Но Соединенные Штаты — это главная военная держава, имеющая обязательства по всему миру; ее богатство, хотя и значительное, распределено неравномерно, что приводит к серьезным внутренним социальным проблемам; она имеет громадный дефицит по текущим статьям платежного баланса и вынуждена прибегать к иностранным займам. При наличии этих обстоятельств продолжительный период низких темпов роста усугубляет существующие проблемы. Маловероятно, что Соединенные Штаты смогут обеспечивать на том же уровне военную безопасность и одновременно решать свои социальные проблемы и выплачивать долги. Страна, где реальные недельные доходы неуклонно падают с 1973 г., все менее склонна тратить деньги на самые неотложные нужды.
Положение обостряется, когда в других странах наблюдаются более быстрые темпы роста, приводящие к изменениям в

экономических взаимоотношениях. Ведущая сверхдержава не может долго поддерживать свой статус, если ее экономика переживает относительный спад18. Более того, поскольку этот спад носит относительный и постепенный характер, он представляется в конечном счете опасным; как отмечал один экономист, «страна, где рост производительности отстает на 1% от других стран, за одно столетие может превратиться, как это произошло с Великобританией, из неоспоримого мирового промышленного лидера в среднеразвитую в экономическом отношении страну, какой она в настоящее время и является»19. Помимо этого, она превратилась и во второстепенную державу. Вероятно, эта мысль скрывалась в недавнем заявлении г-жи Тэтчер о том, что, если темпы роста американской экономики, как некоторые прогнозируют, окажутся более низкими, чем в 90-е годы в Японии, это будет «катастрофой»20. Исходя из реалистической оценки, это подорвало бы позиции США в мире, вызвав дальнейшее изменение баланса сил между Вашингтоном и Токио*.
Это предполагает, что для обеспечения долгосрочного роста основной стратегической целью Соединенных Штатов по мере их движения к двадцать первому веку должно быть повышение производительности на душу населения. Нельзя сказать, что экономическая экспансия хороша сама по себе — она наносит ущерб экологии и обществу, если ей следовать слепо, но без роста экономики многие желаемые цели не могут быть достигнуты.
В последние годы, однако, уровень производительности в США стал причиной серьезной озабоченности. Начиная с девятнадцатого столетия в Соединенных Штатах была самая высокая в мире производительность труда. Благодаря этому их национальный доход и «военный потенциал» были больше, чем у кого-либо, в период двух мировых войн21. В настоящее время их общая производительность по-прежнему выше, чем в Японии
__________________
* Статистически это довольно легко подсчитать. Если оценить американскую экономику в 1988 г. предположительно в 4,8 триллиона долларов, то при среднем ежегодном темпе роста в 2% до конца этого столетия ее стоимость в 2000 г. составит 6,1 триллиона долларов (с учетом инфляции). Соответственно японская экономика в 2,8 триллиона долларов (1988), при темпе роста в 4%, достигнет 4,56 триллиона долларов. Этот простои расчет не учитывает возможное укрепление йены — как следствие большего роста, — что еще значительнее сократит этот разрыв.

и Германии, но с 60-х годов в других государствах она растет более быстрыми темпами, снижая американское лидерство.
Более того, повышение производительности труда в последние годы произошло в США главным образом в промышленности, в то время как в американской экономике все большую долю составляет сфера услуг*, где средняя стоимость выхода продукции на одного работника невелика, если сравнивать с промышленностью и сельским хозяйством. Таким образом, при росте производительности в промышленности в 3%, национальный темп роста, по всей вероятности, составляет 1%. Далее, в 80-е годы рост производительности в американской промышленности в значительной мере шел не за счет роста выпуска продукции на каждого работающего — как это имело место в Японии, — а в результате закрытия фабрик и сокращения рабочей силы, поскольку производительность может расти быстрее во время спада, когда ликвидируется множество рабочих мест, а не в период роста, когда снижение затрат менее необходимо; рост производительности часто имеет место и при фактическом сокращении общего объема продукции22.
Растущая задолженность Америки, непрочность ее финансовой системы и устойчивый дефицит торгового баланса и текущих статей платежного баланса также получили бы разрешение за счет повышения производительности. Задолженность образуется на разных уровнях. На национальном уровне она возникает от нежелания правительства Соединенных Штатов и Конгресса оплачивать растущие расходы на военные и социальные программы путем введения дополнительных налогов — эта тенденция уже проявилась в 60-е годы и была закреплена администрациями как демократов, так и республиканцев. В 80-е годы она значительно усилилась после решения правительства Рейгана снизить налогообложение и повысить военные расходы. В 1960 г. дефицит федерального бюджета составлял 59,6 млрд. долларов, а государственный долг — 914,3 млрд. долларов23. В 1991 г., несмотря на обещания Белого дома и Конгресса взять расходы «под контроль», дополнительные затраты — дезактивация ядерных объектов, помощь банкам при выходе из экономических трудностей — повысили дефицит до уровня свыше 300 млрд. долларов, в то время как государственный долг приблизился к 4 триллионам долларов, и это
__________________

* Несколько лет назад сфера услуг составляла ориентировочно 68% от ВНП и на нее приходился 71 % от числа рабочих мест.

еще не включает обязательства федерального правительства на сумму примерно в 6 триллионов долларов по различным программам (гарантированные цены фермерам, ссуды фермерам и учащимся, программы страхования). Уплата процентов по государственному долгу составляет около 300 млрд. долларов ежегодно и равна 15% государственных расходов. Как отмечает редактор отдела экономики «Уолл стрит джорнэл», выплаты по процентам в настоящее время превышают «общую сумму расходов правительства на здравоохранение, науку, космос, сельское хозяйство, жилищные программы, защиту окружающей среды и систему правосудия». Однако возрастут, по-видимому, не только эти расходы — за счет вынужденного сокращения государственных затрат по другим статьям, — но и суммы платежей по процентам, причитающимся иностранным держателям облигаций Государственного казначейства США, что приведет к дальнейшему снижению национального благосостояния Америки. Наконец, если медленный экономический рост сохранится в течение всех 90-х годов, дефицит может увеличиться, поскольку федеральные поступления будут расти не с такой скоростью, как расходы24.
В 80-е годы стремительно вырос не только государственный долг, но и все другие формы задолженности. Начиная с 1986г. начали сталкиваться с дефицитом федеральные и местные органы управления, и эта тенденция обостряется в результате сокращения государственных субсидий. Долг потребителей, который стимулировался выгодами расходования «дешевых денег», достиг 4 триллионов долларов, а его погашение уменьшало личные доходы. С корпоративным долгом дело обстояло еще хуже:
«с началом 90-х годов около 90% общего дохода американских корпораций после уплаты ими налогов уходило на оплату процентов по долгу». И хотя из-за растущих экономических сложностей рост государственного и частного долга начал замедляться, он составлял примерно 180% ВНП, т.е. находился на уровне, невиданном с 30-х годов25.
Дефицит в балансе платежей и дефицит по текущим статьям платежного баланса говорили о дальнейших изменениях по сравнению с 50-ми и 60-ми годами, когда Америка имела активное сальдо торгового баланса и платежного баланса по текущим
__________________

* Эти общие суммы также возрастут в результате надвигающегося дефицита средств на социальное обеспечение, который рассматривается ниже на с.366-367.

расчетам26. С 1971 г., когда Соединенные Штаты впервые за столетие зарегистрировали дефицит торгового баланса, они постоянно покупали больше, чем продавали. К 19 8 7 г. дефицит торгового баланса достиг ошеломляющей цифры в 17 1 млрд. долларов, и, хотя снижение стоимости доллара сократило эту общую сумму к концу 80-х годов, дефицит составлял свыше 100 млрд. долларов. Если бы американская экономика смогла покрыть «видимый» дефицит торгового баланса путем доходов от таких «невидимых» статей, как услуги, доходы от инвестиций и туризма, как это делала Великобритания до 1914 г., то положение было бы менее серьезным; однако американский объем доходов по невидимым статьям является недостаточным, чтобы покрыть дефицит. В результате Соединенные Штаты живут сейчас за счет займов у иностранных кредиторов на сумму примерно в 100 млрд. долларов в год. Таким образом, менее чем за десятилетие Соединенные Штаты, ранее крупнейший кредитор в мире, стали по ряду показателей крупнейшим в мире государством-должником27 Чем дольше это будет продолжаться, тем больше американских активов — акций, земель, промышленных компаний, долгосрочных казначейских обязательств, гигантов средств массовой информации, лабораторий — будут приобретаться иностранными инвесторами.
В основе дефицита торгового баланса Америки лежит продолжительное снижение роли американской промышленности, что может показаться любопытным фактом, когда такую значительную часть экономики составляет сфера услуг. Однако по своему характеру значительная часть сферы услуг (ландшафтное садоводство, ресторанный бизнес, общественный транспорт) не может работать на экспорт, и даже там, где доходы от услуг значительны (консультации, экспертиза, юрисдикция, патенты, комиссионные банков), общий итог не покрывает стоимость импортируемых ежегодно товаров и услуг*. Промышленность играет жизненно важную роль и по другим причинам: на его долю приходятся практически все исследования и разработки, а процветающая и конкурентоспособная производственная база все еще имеет «основополагающее значение для национальной безопасности»28.
__________________
* Например, общая стоимость товаров и услуг, импортированных в Соединенные Штаты в 1987 г., составляла 550 млрд. долларов, в то время как суммарный экспорт услуг составлял 57 млрд. долларов.

Однако любая попытка оценить сегодняшнее состояние и перспективы на будущее американского промышленного производства затрудняется его многообразием. Некоторые из крупнейших компаний являются мировыми лидерами, а множество небольших фирм (например, в области программного обеспечения) не имеют равных в своей области. Других, однако, лихорадит от иностранной конкуренции, и их бедственное положение становится предметом обсуждения бесчисленных комиссий, исследований, рабочих групп и слушаний в Конгрессе. Сейчас возникла целая отрасль (к сожалению, не отличающаяся большими успехами ни на ниве производства, ни в своем вкладе в баланс платежей) по изучению американской «конкурентоспособности»29. В результате вырисовывается картина индустриальной державы, которая, хотя и обладает многими преимуществами, больше не занимает того господствующего положения, которое ей принадлежало в первые два послевоенных десятилетия.
И хотя это картина не полной безысходности, усиление иностранной конкуренции в одной отрасли промышленности за другой, безусловно, увеличивает американский дефицит товарного торгового баланса. Как показано на графике 13, в 80-е годы из восьми ключевых промышленных секторов только в двух — производстве химикатов и гражданских самолетов — наблюдалось превышение стоимости экспорта над стоимостью импорта.
Этот дефицит наблюдается в целом ряде отраслей промышленности, начиная от продукции с низкой добавленной стоимостью на человека (текстиль) до продукции высоких технологий (станки с компьютерным управлением и роскошные автомобили). Это не означает, что экономика намеренно отказывается от производства продукции низкого технологического уровня и подталкивает развитие более сложных ее секторов. Как утверждают некоторые, она просто борется за выживание на всех уровнях.
Неудивительно, что дебаты о «конкурентоспособности» не привели к единству мнений. Призывы к протекционизму со стороны переживающих кризис отраслей промышленности встречают сопротивление тех, кто опасается последствий этого шага на экспортных рынках, а также экономистов, проповедующих свободную конкуренцию. Нападкам на раскупающих Америку иностранцев противостоит тот аргумент, что появление японских и европейских компаний влечет внедрение новых

График 13. Торговый баланс 8 отраслей промышленности США(30)

профессиональных навыков, открытие рабочих мест и вливание так необходимого капитала. Кампании за то, чтобы «покупать только американское», встречают противодействие тех, кто считает, что потребители должны иметь право на свободный выбор товаров, независимо от того, в какой стране они произведены. Призывы к контролю за промышленностью осуждаются теми, кто считает, что действия правительства будут неэффективными и противоречат американским традициям. Одни утверждают, что относительный экономический спад объясняется какой-то одной причиной, в то время как другие считают, что причин множество, начиная от плохого менеджмента до низкого уровня инвестиций, от недостаточной технической квалификации до чрезмерного государственного регулирования. Эта дискуссия перекликается с той, что происходила столетие назад в Англии, когда в ответ на признание того, что ведущая роль страны в промышленном производстве утрачивается, возникло движение за «национальную экономическую эффективность»31.
Тревога по поводу состояния экономики Соединенных Штатов сегодня подогревается также и более широкой обеспокоенностью о последствиях этого для национальной безопасности, американской мощи и положения США на международной арене. Что если иностранные компании станут монополистами в тех отраслях промышленности, которые выпускают стратегическую продукцию для Пентагона, или какая-либо деталь военно-стратегического назначения будет производиться только за границей? Что если страна станет зависимой от иностранного капитала и не придется ли ей в один прекрасный день расплачиваться за эту зависимость не только финансами, но и политикой? Что если ее производственная база будет и дальше разрушаться, поддерживая расходы на оборону, которые в 6—10 раз превышают расходы других стран? И если сейчас «страна только подвергается риску» имперского перенапряжения, не станет ли это в будущем реальностью32. И если в следующие десятилетия ее экономика будет развиваться лишь наполовину быстрее, чем японская или Европейского сообщества, — не приведет ли продолжающееся изменение в балансе производительных сил* к тому, что Соединенные Штаты больше не будут державой номер один в мире?
_________________

* В статье Дж. Зисмана «Соединенные Штаты: торговля и промышленность», «International Affairs», т. 67, № 1 (январь 1991), с. 90, приводятся следующие данные:

Эти страхи могут показаться старомодными некоторым экономистам — признаком «остаточного мышления» в век, когда с их точки зрения национальное государство уже не играет доминирующую роль и ключевой вопрос заключается в качестве жизни, а не в ранге глобальной иерархии33. Однако можно предсказать, что, несмотря на все доводы, эти опасения по-прежнему будут существовать.
Какие же выводы могут быть сделаны при рассмотрении этого противоречия? С точки зрения оптимистов, все происходящее можно вполне понять. В послевоенные десятилетия Соединенные Штаты занимали неоправданно высокое положение в международных делах, поскольку другие державы были ослаблены войной; по мере того, как они восстанавливали свою экономику, американская доля в мировом производстве, промышленности, обладании новыми высокими технологиями, распределении финансового капитала и даже военной мощи должна была снижаться. Все же Соединенные Штаты остаются самым значительным государством в мире с точки зрения экономической и военной мощи, дипломатического влияния и политической культуры, несмотря на необходимость проведения определенных внутренних реформ34. Американская промышленность оказалась не готова к

Выпуск продукции в Соединенных Штатах по сравнению с другими странами (в %)
Хотя некоторый рост стоимости доллара (см. данные за 1986 г.) вызвал кратковременное оживление, общая тенденция очевидна и была бы еще более ярко выражена в статистических данных за период до 1991 г.,

интенсивности иностранной конкуренции — и поплатилась за это, — однако по сравнению с 80-ми годами она стала более гибкой и приспособленной, ее производительность резко возросла, и она осваивает новые технологии и производство продуктов, имея несравнимое превосходство, особенно по части научно-исследовательских кадров. Преимущества таких конкурентов, как Япония, долго не сохранятся. При снижении валютного курса доллара и продолжающемся подъеме производства экономика США войдет в фазу длительного роста, превратит дефицит в активное сальдо и энергично преодолеет временные затруднения35.
С точки зрения пессимистов, такие рассуждения являются признаком того, что многие американцы перестали понимать серьезность этой проблемы. Их беспокоит не относительный спад в экономике, происшедший в течение двух послевоенных десятилетий, поскольку он явно был «естественным» результатом перестройки экономики в других странах. Их беспокоят признаки того, что по сравнению с другими странами еще с 60-х годов позиции США в области новых технологий и патентов, ключевых отраслей промышленности, финансовых активов и баланса текущих финансовых расчетов продолжают ухудшаться, а ее внешняя покупательная способность падает. Большинство пессимистов были бы рады оказаться неправыми, и они не довольны, когда их называют «пораженцами». Однако они по-прежнему скептически относятся к туманным аргументам, что «особость» Америки, ее «гений» и «способность ответить на любой вызов» каким-то образом восстановят ее положение, видя в таких рассуждениях ту самую этноцентрическую гордость, которая ранее помешала другим обществам заметить наступление спада и принять необходимые меры. Поэтому, размышляя о будущем, пессимисты обращаются к прошлому и опасаются того, что безразличие руководства к процессам глобальных исторических перемен может нанести ущерб долгосрочным перспективам Америки36.
И хотя полемика вокруг «упадка и возрождения» Америки, естественно, концентрируется на вопросах экономики, горячие споры идут также о недостатках системы образования, социальных проблемах, благосостоянии народа, даже о его политической культуре. Это, по-видимому, вызвано опасениями, что причины неконкурентоспособности могут быть более серьезными, нежели неадекватная норма сбережений. Характерным для такой логики

Дата добавления: 2015-10-13