Групповые факторы определения ситуации

Тот факт, что большинству людей в данной культуре приходится сталкиваться с теми же самыми проблемами, наводит на мысль, что эти проблемы порождены спе­цифическими жизненными условиями, су­ществующими в данной культуре. К.Хорнн

Наша принадлежность к определенному социальному и культурному слою объективно оказывает влияние на то, «в каких наиболее типичных стрессовых или конфликтных ситуациях мы оказываемся, а также как мы справляемся с ними» (Хьелл, Зиглер, 1997; с. 31).

Даже психоаналитики с их приверженностью к преимущественно интрапсихическому объяснению конфликтов человека по мере отхода от ортодоксального пси­хоанализа обращаются к культурным факторам их возникновения. Хорни пишет, что хотя «судьбой отдельного человека является иметь деспотическую или "жертвующую собой ради детей" мать, но тот или иной тип матерей определяется данными культурными условиями» (Хорни, 1993, с. 8).

Тема «культурного» происхождения проблем человека далее становится ведущей у многих психологов. Мэй на примере анализа появляющихся у невротиков проблем показывает их изменение во времени. Пациентов Фрейда с их сексуальными проблемами сменили невротики с повышенной агрессивностью. Тридцатые — начало сороковых годов были отмечены появлением у пациентов тревоги как общей черты характера. Сменившая ее проблема идентичности уступила место переживаниям людьми чувства апатии, связанной с утратой или обесцениванием смысловых основ существования. Мэй, правда весьма критически, но все же упоминает точку зрения, в соответствии с которой в наше время слово «невроз» должно быть заменено на «соционоз» (Мэй, 1997, с. 19-23).

В наше время человек, раздираемый пси­хологическими страстями, несет в себе бремя сотрясающих его эпоху конфликтов. Р. Мэй

В рамках интеракционистской традиции выполнено немало исследований, основанных на том предположении, что индивиды, живущие или функционирующие в условиях, гомогенных по значимым физическим, биологическим, социальным, культурным характе­ристикам, будут в определенной степени разделять общие представления о мире и проявлять сходство в восприятии общих ситуаций (Stokols, 1981). Это справедливо для индивидов, принадлежащих к одной и той же культуре, к одной и той же субкультуре, к одной и той же рабочей группе, к одной и той же паре и т. д. (Magnusson, 1981 с. 28).

Традиционными в этом отношении являются попытки изучения зависимости вос­приятия тех или иных ситуаций от факторов культуры. Например, в исследовании Магнуссона и Статтин были выявлены отчетливые культурные различия в восприятии разных ситуаций (например, «быть одному дома», «быть одному в лесу» и др.) с точки зрения вызываемой ими тревожности (Magnusson, 1981, р. 29) (рис. 6-4).

Психологическая диагностика профессиональных групп также исходит из предположения о переживании лицами одной и.той же профессии общих ситуаций. Так, в серии работ К. Маслач показано, как представители так называемых «помогаю­щих» профессий постоянно оказываются в ситуациях, вызывающих эмоциональный стресс, что постепенно может приводить к развитию у них «синдрома выгорания» (Maslach, 1982).

Приведем пример нашего исследования, в котором были получены аналогичные данные об общности ситуаций, переживаемых членами организаций, находящими­ся в одной и той же организационной позиции.

В трех разных организациях был проведен анкетный опрос рабочих и работни­ков среднего руководящего звена (всего было опрошено 304 человека). Среди про­чего были получены двусторонние (руководители по отношению к рабочим и рабо­чие по отношению к руководителям) оценки одной и той же системы взаимоотно­шений и степени ее конфликтности. Если бы речь шла просто об обусловленности реакций людей объективными факторами, то оценки одной и той же ситуации раз­ными категориями работников в рамках одной организации должны были бы быть близки друг к другу. Однако, сопоставив данные, полученные в разных организаци­ях, мы обнаружили совпадение оценок не по «общему пространству жизни» в орга­низации, но по принципу позиции, занимаемой работниками в организации, т. е, категории, к которой они относились. Опрос рабочих трех совершенно разных орга­низаций продемонстрировал значительное совпадение «профилей конфликтности» их отношений с руководителями. Оценки тех же отношений со стороны руководи­телей не совпадали с оценками их подчиненных, но обнаруживали несомненную близость между собой (рис. 6-5). Аналогичные данные получены и при двусторон­ней оценке (рабочими и руководителями) социально-производственной ситуации по другим параметрам (не по частоте конфликтов): хотя между оценками рабочих и руководителей может быть обнаружена известная близость, мнения рабочих трех разных организаций оказались значительно ближе друг другу (это же касается и позиций, которых придерживаются их руководители).

Таким образом, между факторами объективной ситуации и их восприятием воз­никла опосредующая переменная — позиция индивида относительно этой ситуа­ции, его место в системе взаимоотношений с соответствующими правами, обязан­ностями, степенью ответственности и т. д., которая оказала более сильное влияние на его оценку ситуации, чем объективные аспекты самой этой ситуации.

Описанные выше факторы «среды», относятся ли они к культурному, или орга­низационному пространству, будут оказывать влияние на то, какова структура ти­пичных, повседневно окружающих человека обстоятельств и какие из них с боль­шей вероятностью будут интерпретироваться как стрессовые, конфликтные.

Многочисленные данные относятся к влиянию возраста и пола на преимуще­ственный характер конфликтов.

Например, можно говорить о наличии разных возрастных проблем и соответствен­но о структуре потенциальных конфликтных ситуаций, связанных с возрастом. Изве­стно, что в общем жизненном цикле человека различаются отдельные возрастные стадии, смена которых — переходные периоды — может проходить достаточно бур­но, сопровождаться трудностями и эмоциональными переживаниями, сопутствую­щими возникновению качественных перемен в жизнедеятельности личности.

Возрастные периоды, помимо особенностей психического и личностного разви­тия, различаются еще и по характеру проблем, встающих перед индивидом, по тому, какие типичные трудности, критические ситуации или кризисы переживает человек в том или ином возрасте.

Конфликты раннего детства были предметом наиболее пристального внимания в психоаналитической традиции: описывая конфликтную природу человека, психо­аналитики придавали проблемам детства особое значение. В предисловии ко второ­му изданию своей работы «Конфликты детской души» К. Юнг пишет о множествен­ности возможных подходов к этой проблеме: фрейдовской психологии с ее принци­пом удовольствия, адлеровской психологии с позиции принципа власти, с точки зрения развития логических процессов у ребенка, наконец, с религиозно-психоло­гических позиций и развития у него понятий о Боге. Сам Юнг считает свой подход психобиологическим, основанным на развитии у ребенка сексуального интереса, а также на значении мышления и понимания в решении душевных конфликтов. На­пример, четырехлетняя Анна проявляет интерес к проблеме смерти и тому, что про­исходит с человеком после нее, переживает рождение брата, страх смерти матери, обдумывает и обсуждает проблемы происхождения детей, отношений родителей и т. д. Она фактически пытается создать собственную концепцию жизни, ищет отве­ты на появляющиеся у нее вопросы и старается как-то разрешить возникающие при этом противоречия. Проблема смерти и рождения находит у Анны логически при­емлемую для нее интерпретацию: после смерти человек становится ангелом, а за­тем — ребенком. Рождение братика требует новых объяснений, к которым добавля­ется детская ревность, потребность в осмыслении своего нового опыта и места в системе семейных отношений и подтверждении материнской привязанности и т. д.

(Юнг, 1995). Многие работы психоаналитиков, подобно работе К. Юнга, содержат примеры прекрасных описаний проблем детской души и отношений детей с миром взрослых.

Из других периодов детства наиболее часто предметом внимания психологов становился подростковый возраст, в котором конфликты приобретают особое зна­чение.

Общеизвестно выражение «трудности переходного возраста», ставшее устойчи­вым штампом обыденной речи, используемым для характеристики проблем подрост­кового периода. Левин считал подростка маргинальным человеком, находящимся между двумя группами, вышедшим из мира детства и не пришедшим в мир взрос­лых. В этом образе отчетливо видна и «переходность» подростка, и сущность его психологических проблем: он уже не хочет быть ребенком, но еще не может быть взрослым в глазах окружающих, да и своих собственных. Именно это главное про­тиворечие подросткового периода развития и приводит к типичным трудностям, пе­реживаемым в это время, прежде всего, к проблемам в отношениях со взрослыми, неадекватным поступкам вплоть до девиантного поведения, направленного на под­тверждение своей «взрослости». Причем, по Левину, эти конфликты и их протека­ние зависят от того, насколько резкими являются границы между этими двумя группами — миром взрослых и детей.

В любом случае одной из главных особенностей поведения подростка становит­ся его эмансипация, отдаление от родителей и растущая ориентация на мир сверст­ников и их групповых отношений.

Конфликты в этом возрасте могут являться естественным следствием интенсив­ного, но не всегда адекватного овладения подростками новыми для них формами социального взаимодействия, но могут обладать и своего рода самоценностью.

М. В. Розин, изучавший подростковую субкультуру, отмечает особую роль кон­фликтов в этом возрасте: «Семенные конфликты для подростка не побочные след­ствия неформальной жизни, а предмет гордости. Неформалы постоянно пересказы­вают друг другу свои домашние приключения, и чем они серьезнее, тем сильнее поднимается статус подростка в неформальной группе. Конфликты нужны подрост­ку также, как длинные волосы или клепаная куртка, чтобы демонстрировать их пе­ред сверстниками» (Розин, 1990, с. 92).

Образ родителей может включать в себя разные характеристики — они «ограни­ченные», «не понимающие своих детей», «мещане» или «добрые», «заботливые» и т.д. Неизменным, однако, остается общий принцип: «Родители всегда мешают жить». Сам подросток при этом в собственном описании предстает «пассивным в конфликте с родителями, он живет так, как ему представляется правильным, не задевает родителей, пытается отстраниться от них, разграничить сферы жизни, роди­тели же оказываются активной, нападающей стороной, пытаются с помощью силы изменить своего ребенка» (там же, с. 93). По мнению автора, одна из причин подоб­ных конфликтов для ребенка — это потребность в событийности.

Как известно, детский и подростковый возраст в прошлом были объектом осо­бенно пристального внимания психологов.

Меньшая изученность старших возрастов не исключает, однако, возможности прийти к определенным заключениям о потенциальных причинах конфликтов, ха­рактерных для данной возрастной категории. Примечательно, что одну из глав сво-

ей книги о возрастных проблемах людей Г. Шихи называет «Предсказуемые кризисы зрелого возраста». Какие же это кризисы? Это отдаление от дома после восемнадцати лет, поиск своего места в жизни двадцатилетними, осмысление сделанного и новые искания в тридцать, середина жизни между тридцатью пятью и сорока пятью годами, когда постепенно начинают уходить молодость и физические силы, меняются привычные роли и, наконец, старший возраст, где человека ожидают удовлетворенность прожитой жизнью или новые кризисы (Шихи, 1999).

Эмпирические доказательства возрастной предрасположенности человека к «проблемности» тех или иных аспектов своего взаимодействия с окружающими часто приводятся в социально-психологических исследованиях отношений в группах или организациях. Например, в проведенном нами масштабном исследовании в производственных коллективах (в котором участвовали более трех тысяч человек) были выявлены бесспорные различия в оценках частоты конфликтов между работниками разных возрастов: на общем фоне явно выделялась самая молодая группа работников, для которых были характерны причины конфликтов, очевидно связанные с проблемами их адаптации к производству и социальной ситуации в группе.

В том же исследовании были получены данные о влиянии фактора пола на предрасположенность к оценке тех или иных аспектов своего взаимодействия с другими как конфликтных. Так, в нашем исследовании женщины в производственных коллективах были склонны считать свои отношения с коллегами более конфликтными в тех аспектах, которые прямо касались их личных потребностей (зарплата, распределение премий, время отпусков, сменность работы и т. д.), тогда как мужчины отмечали повышенную конфликтогенность организационных проблем (распределение обязанностей, производственные трудности и др.). Частоту конфликтов с руководителем мужчины оценивали как более высокую, связывая при этом причины возможных конфликтов с нарушением должностных инструкций (например, с необходимостью выполнения функций, не входящих в прямые обязанности), производственными трудностями, условиями труда и перспективами роста.

Основываясь на приведенных данных, можно сказать, что в каждой культуре и в каждом социальном слое существуют имплицитные представления о природе конфликта, которые определяют наше восприятие тех или иных ситуаций как конфликтных. Этнографические описания изобилуют забавными примерами коллизий, возникающих между исследователями и местными жителями на почве несовпадения культурных обычаев, норм поведения, ритуалов и т. д. Вспомним уже приводившийся пример исследования, в котором было показано, что содержание, вкладываемое членами группы в понятие конфликта, различалось в зависимости от характера этой группы и уровня ее развития. Далее, каждый социальный слой, профессио­нальная или, например, возрастная группа имеют в своем жизненном пространстве (типичных стрессовых или конфликтных ситуаций. Для членов научного коллектива особенно важны взаимные оценки профессиональной компетентности, научная добросовестность и уважение авторских прав друг друга и т. д.; у подростков действуют свои стереотипные представления о том, какие, ситуации взаимодействия, поступки товарищей считать неприемлемыми. Так проявляется наше «коллективно разделяемое» знание о том, что такое, конфликт. В таких случаях мы. и говорим об обусловленности нашего проведения и восприятия окружающего мира групповыми факторами.

Дата добавления: 2015-10-13