Аж вспотело моё тело.

Моё тело прям осело,

Когда чтой-то подлетело.

Да-а, вот такая вот литературка! Такой вот говённый реализм…

Но ничто не вечно под луной. Прошли годы, постепенно всё утряслось, улеглось, и произошло неизбежное – калопоклонничество выпало в осадок. Художники перестали, наконец, шнырять по сточным канавам, разыскивая музу, и поэты больше уже не шокировали общественность своими жуткими откровениями, а как и положено нормальным лирикам, снова услаждали слух, рифмуя привычные «любовь» и «морковь».

Вот только простой люд по-прежнему ходил нечёсаный и зачумлённый, будто пугало в неурожайный год. Медленно, через пень-колоду расставались гомо сапиенсы с привычной вонью.

И тогда, как говорится в «святом чистописании от Изи Шпингалета»: «Явился миру Мойдодыр – великий проповедник и редкостный чистоплюй. И воскликнул он, взмахнув аккуратным маникюром: «Братья и сёстры! Отряхните грязь с ваших ущербных лиц, и да не потрясёт вас потрясение лютое! Подмывайтесь, и да пребудет с вами мыло душистое! А ежели кто не возжелает очиститься от скверны и будет и далее источать несознательный смрад, то гореть тому в гигиене огненной!» И бродил Мойдодыр по городам и весям, и скоблил он грязнуль тупою, в зазубринах косой, а самых отъявленных нечестивцев подвергал кипячению. И поняли тогда люди: чего мыть, того не миновать. И побрали они скребки да мочалки жёсткие, и вошли в воду, и стали мыться нещадно да полоскаться неистово. И окрасились реки в чёрный цвет, а люди вышли на берег и воссияли аки яйца Фаберже. И было так!..»

Эх, видели бы вы, как народ похорошел! Стали все вдруг такими красавцами, что просто любо-дорого посмотреть. Хоть в рамку вставляй да на стенку вешай!..

*****

Н у а что же пегасы? Да ничего. С удивлением взирали они на человеческие метаморфозы, хмыкали, скалились, ржали и, пожимая ключицами, продолжали набивать брюхо. А чего ж не набивать-то? С довольствия-то их, слава богу, не сняли, паёк не урезали. Да и не могли урезать, ведь как говорил Афиноген Раскоряка, землелюб и почвоед:

- Будь ты хоть негром преклонных годов, а огород унавоживать надо!

Удобрения по-прежнему расходились на бис, и на грядках иногда вырастали такие ёмкие кочерыжки, что вытащить их можно было только большим дружным кагалом. Помните? Дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, потом живность подоспела, вся деревня сбежалась, и пошло-поехало!

Порой, когда своих сил катастрофически не хватало, приходилось даже нанимать специалистов – бурлаков, но их услуги стоили слишком дорого, поэтому бурлаки обычно тянули лямку на крупных плантациях. Крестьяне же обращались за помощью к летягам, которые за пару рогаликов всегда были рады выручить сельских тружеников. Короче говоря, пегасы ни в чём не знали нужды, а когда наступила эра повального рожнолазанья, то вообще стали как сыр в масле кататься…

Однако нет добра без худа. Как оказалось, жизнь – далеко не повидло, и то, что раньше приносило радость, в следующий миг может превратиться в гадость. Случилось страшное – на летяг вдруг напали килограммы! Боком выходили круасаны и заварные пирожные. Ожирение, тучность, одышка – кошмар! Проблема лишнего веса больше не позволяла совершать дальние перелёты, и пегасы, бросив насиженные гнёзда, селились поближе к людям, надеясь таким образом найти спасение, но… Ведь не зря же гласит башкирская мудрость: «С кем поведёшься, с тем и анализы пойдёшь сдавать», вот и навалилась на летяг новая беда, ещё пуще прежней – человеческие болячки!..

Кстати, великий Аум Сенрикё (ну и долгожитель!), уже будучи древней развалиной, но всё ещё в своём уме, тоже застал начало трагедии:

Дата добавления: 2015-10-13