Наступление на магистрали

Первого августа около сорока человек, включая десять опытных подрывников, направились в район озера Выгоновское под командованием Брынского. В задачу отряда входило организовать массовые кру­шения поездов на линии железной дороги Брест—Барановичи.

Эта двухколейная магистраль была одна из наи­более активно действующих. Здесь проходило до се­мидесяти пяти пар поездов в сутки. Линия совершен­но не охранялась гитлеровцами. Люди Брынского, сформированные в диверсионные пятерки, пошли бук­вально в открытую атаку на поезда.

В первые железнодорожные мины, так называемые «рапиды», укладывалось тола по три тысячи двести граммов. Заложенная под рельсом между шпалами, она взрывалась, как только колесо паровоза перереза­ло переброшенные через рельс электрические провод­ки. Взрыв такой мины, как правило, вырывал кусок рельса более метра длиной и образовывал воронку глубиной до метра. При движении поезда со скоро­стью пятьдесят—шестьдесят километров выводился из строя паровоз и до шестидесяти—семидесяти процен­тов вагонов.

Подрывные пятерки Брынского выходили на же­лезнодорожную магистраль сразу на трех-четырех пе­регонах, и за несколько часов летело под откос два- три, а в некоторых случаях и четыре железнодорож­ных состава противника. В первую очередь подрыва­лись те поезда, которые следовали на восток с войсками и грузом.

Вначале некоторые пятерки, спеша подорвать поезд, даже пользовались конским транспортом. К же­лезнодорожному полотну в таких случаях подъезжали на повозках или верхами и закладывали мину под рельс без всякой маскировки. Затем, перекинув через рельс электропровод, они отъезжали на две-три сотни метров от линии, маскировались и смотрели или слу­шали, как подходил поезд к заминированному участ­ку. Дальнейшее повторялось: сначала раздавался взрыв, затем скрежет металла, треск ломающегося дерева. Спустя некоторое время начинался обстрел прилегающей местности.

Но по кому стрелять — гитлеровцы обычно не ви­дели. Они даже не знали, с какой стороны подходили и в какую сторону отошли партизаны, и открывали огонь в разных направлениях или в ту сторону, в ко­торую свалились вагоны.

Так однажды наша пятерка подорвала состав, мчавшийся на восток с войсками и танками. От взры­ва паровоз, около пятнадцати платформ с танками и четыре вагона с солдатами свалились на вторую колею. Около пятнадцати платформ с танками и бо­лее десяти вагонов уцелело. Гитлеровцы открыли ураганный огонь из танковых орудий и пулеметов в сторону западной колеи лишь потому, что в ту сторону свалились платформы. Подрывники же находи­лись рядом, с восточной стороны. Подсмеиваясь над бессильным бешенством врага, они поднялись и ти­хонько пошли от линии.

Чаще всего гитлеровцы, подъехавшие к месту ка­тастрофы, усиливали обстрел прилегающей местности, когда там уже никого не оставалось. Через полчаса к месту взрыва подходил вспомогательный поезд. Начиналось растаскивание вагонов и уборка трупов или изуродованной техники.

Насколько наши люди были подготовлены для диверсий, свидетельствовало то, что подрывными пя­терками отряда Брынского только в период с 10 авгу­ста по 10 сентября 1942 года между Березой-Картузской и Барановичами было сброшено под откос шесть­десят девять вражеских эшелонов.

Одновременно с Брынским на железнодорожную магистраль Пинск—Калинковичи в район станции Старушки с группой в тридцать пять человек был на­правлен Филипп Яковлевич Садовский.

Эта магистраль уже была основательно потрепана партизанскими отрядами, расположенными в Любаньском районе и действовавшими под общим руковод­ством секретаря Минского обкома партии Василия Ивановича Козлова. В первое время партизаны Коз­лова, не имея взрывчатки и опытных подрывников, устраивали крушения кустарным способом. Железная дорога Старушки—Бобруйск уже совершенно не дей­ствовала, а по магистрали Пинск—Калинковичи прохо­дило не более пятнадцати пар поездов в сутки. Боль­шей частью эшелоны проходили здесь днем, сопровож­даемые бронепоездами и дрезинами автоматчиков.

В соединениях товарища Козлова было небольшое количество взрывчатки и арматуры, недоставало ква­лифицированных подрывников. Тем не менее подрыв­никам группы Садовского часто приходилось ждать очереди за подрывниками из Любаньского района. Людям Садовского удавалось пускать под откос максимум пять вражеских эшелонов в неделю, причем и эта цифра постепенно уменьшалась в связи с про­должавшимся сокращением движения поездов.

— Батя, командируйте меня, где поездов поболь­ше. Який я подрывник, коли мне рвать нечего,— за­являл Садовский.

Такие результаты были просто обидны для груп­пы. Филипп Яковлевич, завидуя успехам Брынского, просил перебросить его в район с более интенсивным железнодорожным движением.

В августе 1942 года большое движение поездов противника происходило на участке железнодорожной магистрали Барановичи—Минск. На этот довольно отдаленный участок посылались так называемые рей­довые группы, которые сбрасывали под откос в среднем по четыре-пять эшелонов в неделю. Усилен­ное движение гитлеровских эшелонов было и на ма­гистрали Брест — Ковель — Ровно. Но в этот район, расположенный южнее и юго-западнее нашей цент­ральной базы на двести пятьдесят — триста километ­ров, готовилась другая группа. В нашем районе име­лось еще две железные дороги: Барановичи — Лунинец—Сарны и Ковель—Сарны—Олевск. Однако на этих дорогах было сравнительно небольшое движение. Они служили оккупантам главным образом для вы­возки продовольствия и сырья, и организацию круше­ний на этих линиях мы относили во вторую очередь. Садовскому со своими людьми приходилось временно действовать в отведенном ему районе.

Анатолий Седельников в новом районе был назна­чен командиром группы. Ему были поручены две ди­версионные пятерки, с которыми он направился на Украину для подрыва поездов на линии Ковель— Ровно.

Эта линия немцами в сентябре 1942 года также совершенно не охранялась. Сюда еще не подошли рейдовые соединения Ковпака и Сабурова, а группы секретаря обкома Федорова пока не переключились на подрыв вражеских железнодорожных коммуника­ций. Поезда с огромной скоростью мчались по маги­страли на восток с войсками и техникой. О круше­ниях поездов здесь пока не слышали. Партизанское движение еще не приняло широкого размаха. Желез­ная дорога была свободна для действий наших людей, но добраться до нее представляло большие труд­ности. От нашей центральной базы до района дей­ствий, указанного Седельникову, было около трехсот километров. Лежащие на пути следования районы были заполнены еще не «пугаными» гитлеровцами и полицией.

Вырвавшись на железную дорогу Ковель—Ровно, Анатолий разбил своих людей на тройки и в течение двух ночей организовал крушение девяти вражеских эшелонов. Оккупанты начали срочно организовывать карательный отряд, стягивая солдат из соседних гар­низонов. Последний, девятый подорванный эшелон двигался на запад и оказался груженным рогатым скотом. Подрыв этого состава Седельников произвел на пересечении железнодорожной магистрали с боль­шим асфальтированным шоссе. Расчет был правиль­ный. Крушение поезда на переезде приостанавливало движение и на шоссе на несколько часов, а это тоже имело большое значение.

Взрыв на переезде получился очень эффективный. Около двадцати товарных вагонов было разбито в щепки.

Огромные колонны автотранспорта скопились по обеим сторонам от переезда. Немцы — солдаты, шо­феры и пассажиры — пристреливали из автоматов и пистолетов недобитый скот, оглашавший страшным ревом окрестности. Здесь же прибывшее начальство организовало облаву на десант, который был уже да­леко. Карательные отряды начали прочесывать ку­старники, но Седельников со своими людьми уже был в тридцати километрах от этого места, а на следую­щую ночь ему удалось уйти в большие леса, тянув­шиеся до самой Припяти, и там вступить в свой район, контролируемый партизанами.

По пути своего следования до Припяти Седельни­ков со своими людьми нападал на группы гитлеров­цев и полиции, расположенные по нескольку человек в населенных пунктах, и уничтожал или разгонял их, разгромил три почтовых отделения, два полицейских участка и два волостных управления, уничтожив при этом все делопроизводство и телефонную связь. Не­сколько телефонных аппаратов люди Седельникова доставили на центральную базу.

За выполнение боевого задания Седельников был представлен к правительственной награде. Ему было предоставлено право после «трудов праведных» пере­дохнуть пару недель на центральной базе, но он от­казался и добился получения нового задания.

Наши диверсии в южных районах вызвали огром­ное воодушевление среди украинского и польского населения.

* * *

Боевые группы подрывников первого «призыва», расставленные в районе по замкнутому кольцу дорог Молодечно—Вильно—Полоцк—Молодечно, которыми командовали капитан Щербина и комиссар Кеймах, были взяты под руководство центра. Нам приходи­лось подбирать людей на месте в новом районе, не рассчитывая на пополнение за счет «старичков».

Наши активные действия против вражеских эше­лонов в августе 1942 года, систематическое получение грузов из Москвы и установление связи с местным населением создали исключительно благоприятные условия для вербовки пополнений.

В двадцатых числах августа мы получили весточ­ку от Рыжика и Пахома Митрича. Рыжик устроился буфетчиком на станции Пинск и, не боясь проторго­ваться, проявлял щедрость при угощении в кредит несостоятельных плательщиков. Частенько к нему в особый кабинет заглядывал комендант станции — гитлеровец, и Рыжик завоевал его расположение к себе. Буфетчик получил Доступ к общению со служа­щими станции. Скоро прибыл от него человек и пе­редал шифровку, где наш буфетчик рекомендовал нам несколько станционных работников, с которыми можно говорить в открытую о выполнении наших за­даний. В частности, он рекомендовал прибывшего к нам человека использовать для связи с ними.

Спустя полмесяца в Пинске мы, кроме Рыжика, имели несколько человек надежных осведомителей, добросовестно информировавших нас не только о ре­зультатах крушений, но и о прохождении поездов через Пинск. Рыжик помогал нам вербовать развед­чиков и облегчал нашу задачу с привлечением попол­нений.

* * *

Пахому Митричу удалось разузнать о настроени­ях коменданта полиции в Житковичах. Мы знали об этом человеке только то, что он был немец по нацио­нальности, но родился и вырос в этой местности.

Старуха мать жила на хуторке у зятя. Когда гитлеровцы оккупировали область, фольксдейчу[1] пред­ложили должность коменданта полиции района. Гражданин Берлинер согласился и начал проявлять усердие по службе. Но гитлеровский «новый поря­док» восстанавливал против оккупантов самые раз­личные слои населения.

Карательный отряд, организовав облаву на на­ших подрывников, сбросивших эшелон вблизи от Житковичей, начал громить хутора. Мать и сестру ко­менданта отхлестали плетью, зять убежал в лес к партизанам. А самого Берлинера вызвали в гестапо и обвинили в связях с партизанами.

Карьера господина коменданта кончилась. Его оставили на своем посту до первого замечания. И он завязал с нами переписку и стал оказывать содей­ствие.

Второй комендант района Ленино оказался заяд­лым гитлеровцем. Пахом Митрич сообщил нам, когда выехали оккупанты из местечка, и описал подходы к дому господина коменданта. Наши бойцы совершили налет на местечко. Начальник района был убит, дом уничтожен, а полицаи разбежались. Назначенный но­вый комендант обосновался в Микашевичах поближе к магистрали, охранявшейся оккупантами.

Наша связь с народом стала укрепляться с каж­дым днем. Люди, желающие поступить к нам, на­правлялись Рыжиком и Пахомом Митричем, приводи­ли с собой родных, знакомых. Но даже в этом случае мы подвергали каждого весьма внимательной про­верке:

В то время нельзя было верить никаким докумен­там. Шпионы и провокаторы могли получить любые мандаты от гестапо, добыть их от военнопленных или каким-либо другим путем. Так они забирали у убитых коммунистов партбилеты и, подделывая печать на фото, снабжали ими своих агентов. Поэтому приходи­лось проверять людей только на конкретной боевой работе. Новичков мы, как правило, зачисляли в наши рейдовые группы, которые посылались в районы Бо­бруйска, Мозыря, Бреста и в других направлениях.

Наши действия с каждым днем расширялись, за­хватывая все новые и новые районы.

В августе мы получили из Москвы мощную радио­аппаратуру и специалистов радиотехники. После этого мы могли говорить с Москвой в любое время суток. В сентябре вся наша периферия была снабже­на радиоаппаратурой. К осени отдельные наши отря­ды, расположенные на расстоянии добрых трехсот километров от Булева болота на важнейших участ­ках железных дорог, имели со штабом четко нала­женную радиосвязь.

В конце августа на Булево болото спустился на парашюте молодой командир капитан Черный. Это был среднего роста, красивый чернобровый донской казак, горячий, но умный и восприимчивый командир, имею­щий хорошую спецподготовку. Он быстро освоился в наших делах и, уйдя с группой бойцов под Барано­вичи, тоже занялся там, наряду с добычей сведений о противнике, организацией крушений поездов. Быстро нашел исполнителей среди железнодорожников, остав­ленных гитлеровцами на службе. В течение коротко­го времени ему удалось организовать столкновение шести вражеских эшелонов. Так возник еще один способ уничтожения вражеских эшелонов. Сталки­ваясь на полном ходу, два состава не только разби­вались полностью, но разрушали большой участок Железной дороги, а иногда и связь.

У меня появился еще один боевой и способный помощник.

Правда, сначала этот командир слабовато ориен­тировался в наших таежных лабиринтах. Но когдая,набравшись терпения, заставил его «сводить» меня раз-другой на наши вспомогательные точки, помог ему освоить некоторые приемы, он быстро ликвидиро­вал и этот свой недостаток.

Дата добавления: 2015-10-13