Необходимость взаимодействия государства и бизнеса в обеспечении социально ответственного поведения и выполнения социальных обязательств

В современных российских условиях и в условиях глобализации роль бизнеса, государства и гражданского общества подвержены серьезным изменениям. На первое место выдвигается лидирующая роль бизнеса, в частности, там, где государство в одиночку не в состоянии справиться с разрешением масштабных проблем. Бизнес не может и не должен подменять собой государство в регулировании общественных отношений, однако, органам власти следует подробно изучать и использовать передовой и новаторский опыт бизнеса в решении многих вопросов, связанных с управлением различными областями деятельности. Во многих странах мира отчетливо проявляется тенденция к усилению сотрудничества государства и бизнеса по самым разным направлениям и все большее внимание привлекает необходимость такого взаимодействия в обеспечении социально ответственного поведения и выполнения социальных обязательств.

C одной стороны, присутствуют государство и общество, заинтересованные в росте социальной и экономической стабильности страны и отдельных регионов России и в увеличении средств и эффективности политики социальных программ. С другой стороны, – бизнес, который заинтересован в росте доходов и покупательской активности населения, стабильности государственной политики в отношении коммерческих структур, общественном признании и позиционировании компаний, придерживающихся стандартов корпоративной социальной ответственности и осуществляющих социальные инвестиции.
На сегодняшний день все большее количество компаний, в особенности крупных, начинают по собственной инициативе обращаться к концепции корпоративной социальной ответственности. Это связано, как уже отмечалось, с рядом факторов. Во-первых, большинство российских крупных компаний вышли на внешние рынки, что заставляет их соответствовать международным требованиям и стандартам, в том числе в области КСО. Во-вторых, многие бизнесмены понимают, что социальная ответственность не является чистой благотворительностью или PR-кампанией, а служит системой управления рисками, направленной на долгосрочное развитие бизнеса и рост его стоимости на мировых финансовых рынках[230].

Проблема необходимости сотрудничества бизнеса, власти и общества широко обсуждаются как в органах государственной власти, так и в деловой среде. В сентябре 2007 г. в рамках третьего ежегодного форума «Новый бизнес новой России» Ассоциация Менеджеров России провела круглый стол «Рыночные механизмы решения социальных вопросов: здоровье, пенсии, социальное страхование», участники которого рассмотрели три актуальные для современной России темы: корпоративная социальная ответственность, здравоохранение, частный сектор пенсионных программ[231].

Выступая на заседании круглого стола Дмитрий Зимин, почетный президент ОАО «ВымпелКом» представил свой взгляд на проблемы социальной сферы России. По его мнению, необходимо разделять сферу социальной ответственности бизнеса и государства. Государство должно отвечать за «гло­бальные» проблемы социальной системы - развитие образования, медицины, социальной помощи. Бизнес же должен отвечать в первую очередь за благотво­рительность и обеспечивать высокую производительность труда. Вместе с тем Дмитрий Зимин подчеркнул, что для развития социальной сферы в России нужно создать современное правовое государство.

В свою очередь, Евгений Юрьев, председатель общественного совета Центрального федерального округа, считает, что в России пока не сложилась социальная модель и нет четкого понимания, по какой модели будет развиваться социальная сфера страны: «Главная проблема нашего времени - в том, что развитие экономики и те успехи, которые произошли в последнее время, не подкреплены в социальной сфере. Прежде всего - в виде эффек­тивной системы, действующей в интере­сах всего населения. Назрела необходи­мость в разработке социальной доктрины». Он также отметил, что основными рыночными механизмами развития социальной сферы должны стать про­грессивный налог на доходы и развитая система социального страхования.

Весь опыт XX в. убедительно свидетельствует о расту­щей взаимозависимости государства и бизнеса. Более того, с обеих сторон росло осознание того, что при всех существу­ющих между ними различиях у них немало общих интересов. Отношения этих с первого взгляда противников характеризовались духом не только соперни­чества, но и сотрудничества.

Как отмечалось выше, каждая из сфер осуществления жизнедеятельности общества имеет довольно сложную структуру. Каждый из элементов имеет свои специфические интересы, далеко не всегда совпадающие с интересами других субъектов социальной и экономической деятельности. Зачастую эти интересы в той или иной форме и степени противоречат друг другу и, более того, вступают в конфликты и противоборство друг с другом. Соответственно нередко интересы одних субъектов могут реализоваться за счет интересов других субъектов.

Ни одно правительство, независимо от его идейно-политической ориента­ции, не может оставаться безучастным к состоянию экономики, к тому, как ис­правно функционирует бизнес, хотя бы в силу того, что экономические потря­сения могут просто уничтожить его. Можно даже без преувеличения сказать, что правительственные программы имеют решающее значение для развития и роста предпринимательства.

Государство призвано обеспечить правовую базу и общественный кли­мат, благоприятствующий эффективному функционированию рыночной экономики, защите конкуренции; перераспределению доходов, корректирова­нию распределения ресурсов с целью изменения структуры национального продукта, стабилизации экономики, контролю за уровнем занятости и ин­фляции, стимулированию экономического роста.

В мае 2004г. в Москве состоялся XIII съезд российских промышленников и предпринимателей, на котором подводились итоги работы РСПП и намечались планы дальнейшей работы. Огромное внимание на съезде было уделено вопросам необходимости дальнейшего совершенствования взаимодействия государства и бизнеса в России. Участники съезда, на котором выступил и президент Российской Федерации В.В. Путин отмечали, что главным вопросом для России является поиск эффективных путей развития экономики. Среди них были названы, укрепление института соб­ственности, налоговая и административ­ная реформы, развитие финансовой, банковской сферы, реорганизация инфра­структурных монополий, совершенствова­ние законодательства [232].

В своем выступлении В.В.Путин подчеркнул, что «в обществе есть серьезные ожидания. И бизнес-сообщество может делом поддер­жать те преобразования, которые начались сегодня в армии, жилищно-коммунальной сфере, здравоохранении, образовании. Мы обязаны вместе двигаться вперед, быть на мировом рынке сильными, дей­ствительно конкурентоспособными. И на этой базе стать влиятельным современным государством. А главное, должны совмес­тными усилиями сделать жизнь людей экономически благополучной, их достаток - весомым, а условия работы - стабиль­ными и предсказуемыми. Убежден, эти цели, эти задачи должны решаться не только государством, а, при полном осознании своей социальной от­ветственности, всем гражданским обще­ством, включая и бизнес-сообщество». Тем самым была еще раз подчеркнута важность плодотворного взаимодействия бизнеса и государства для России.

На съезде отмечалось, что преодоление бедности необходимо рассмат­ривать не просто как благотворительную акцию промышленников и предпринима­телей, а как серьезную, планомерную, кропотливую работу. Существуют конкретные результаты реализации отдельными компаниями и фирмами раз­нообразных корпоративных социальных и благотворительных программ, нацелен­ных на повышение благосостояния работ­ников и членов их семей, а также граждан, проживающих в населенных пунктах, где расположены предприятия. Однако, фактически многие корпоративные социальные про­граммы не дополняют, а замещают обяза­тельные государственные гарантии. В дальнейшем эту работу нуж­но проводить еще более активно и целе­направленно.

Тогда было предложено создать в рам­ках РСПП специальное звено, которое могло бы стать своеобразным Центром общественных и гражданских инициатив, который мог бы аккумулировать разного рода проекты и предложения, по реализидации их в ре­жиме общественной инициативы и обще­ственного контроля. Именно сюда должны поступать сред­ства от благотворителей со всей страны.

Представляется важным сделать решительные шаги в направлении реализации трудового потенциала, как со стороны бизнеса, так и со стороны государства. Речь идет не только о создании новых рабочих мест в целях ликвидации безработицы. Бизнес это обя­зан делать, и многие его представители все в большей мере понимают, что сильная Россия - в их интересах, что, вкладывая деньги в собственную страну, создавая но­вые производства, они сами окажутся в выигрыше.

Спе­цифической чертой современной России является бедность работающего населения. При­чем речь идет не о малоквалифицированных кадрах, как можно было бы поду­мать, а зачастую о людях с высшим и спе­циальным образованием. Большая часть из них - так называемые бюджетники, и в данном случае чрезвычайно низкая оценка их труда лежит всецело на совес­ти государства. Был предложен выход из этой ситуации - бизнес принимает на себя бремя кардинального повышения опла­ты труда, а государство осуществляет полномасштабную программу налоговых реформ. Именно кардинальное повыше­ние уровня обеспеченности трудящихся создаст возможность провести реформы в сфере потребительских услуг, позволит разорвать возникший порочный круг, когда низкая покупательная способность населения сдерживает восстановление производства, а падение производства препятствует повышению покупатель­ной способности. Иными словами, ре­форма зарплаты должна осуществлять­ся на основе консенсуса между бизнесом, наемными работниками и властью.

Когда речь заходит о сотрудничестве биз­неса и власти, необходимо понимать, во имя чего осуществляется это взаимодействие. Было бы глубоко неправильным усматривать здесь только эгоистические мотивы - что бизнес хочет добиться от государства привилегий, а госу­дарство, напротив, хочет якобы «приручить» бизнес. Вопрос стоит принципиально по-иному: только власть и бизнес, на всех уров­нях объединившие свои ресурсы и амбиции, способны вывести Россию на дорогу устой­чивого развития, решить задачи социально-экономической модернизации общества.

В основе любых отношений, конечно, должна лежать этика бизнеса. В этих це­лях бизнес-сообществом был создан ряд саморегулирующих организаций, де­ятельность которых направлена на внедре­ние в российскую практику цивилизован­ных форм ведения предпринимательской деятельности. Среди них - На­циональный совет по корпоративному уп­равлению, который является постоянно действующим совещательным обществен­ным форумом; Объединенная комиссия по корпоративной этике при РСПП, в ра­боте которой участвуют Деловая Россия и Опора России; Национальная организа­ция по стандартам финансового учета и отчетности и ряд других. К этому следует добавить принятие Правлением Союза Хартии корпоративной и деловой этики.

Конечно, это лишь первые шаги, но они свидетельствуют о том, что бизнес дей­ствует все более ответственно, при этом понятно, что создавае­мые общественные «комиссии по этике», «альтернативные арбитражи» и другие саморегулирующие структуры не смогут моментально компенсировать ущербность сложившегося поведения многих субъектов бизнеса. В этих целях должны быть максимально задействовать возможности РСПП. Союз имеет сейчас свои региональные отделения и предста­вительства во всех субъектах Российской Федерации. Можно сказать, что под воз­действием Союза промышленников нахо­дится большая часть экономики России. На долю членов РСПП приходится более 85 процентов производимого в стране ВВП и большая часть налоговых поступ­лений в государственную казну (43).

В ходе активизиро­вавшегося процесса, который во многом был свя­зан с четкой позицией Президента страны на равноудаленность от власти всех представителей бизнеса, в РСПП были приняты многие крупные предприниматели. В результате удалось объединить все слои делового мира России - крупного, среднего и малого биз­неса, удовлетворить, в подавляющем большинстве, их общие интересы и по­требности как целостного слоя общества. Дальнейшее взаимодействие бизнеса и власти на федеральном уровне должно осуществляться по следующим направлениям:

1. Стабилизация. Налоговая система должна быть прогнозируемой и эволюци­онирующей в сторону снижения ставок. При этом упрощение налоговой системы, снижение налогового бремени на бизнес (в первую очередь, уменьшение ставок НДС и ЕСН, собираемость которых сегодня со­ставляет меньше половины положенного), — лишь часть задачи, хотя и очень важная для успешного развития предпринима­тельства. Другая составляющая - отказ от перманентного пересмотра концепции на­логовой политики.

2. Дерегулирование и де­бюрократизация экономики. Главным в вопросе о дерегулировании должно быть не столько принятие связанных с этим новых законодательных и нормативных документов, сколько неуклонное претво­рение в жизнь принципа снятия админис­тративных барьеров на пути предпринима­тельства. РСПП предложил свою идеологию сни­жения административной нагрузки на биз­нес, согласно которой следует оптимизи­ровать присутствие государства в эконо­мике. Сегодня вместо того, чтобы быть «ночным сторожем», оно предпочитает спокойно смотреть, как его функционеры превращаются в рэкетиров. Это очень легко проиллюстрировать на примере реали­зации провозглашенной идеи «одного окна», которое пока так и не удалось рас­пахнуть. А это особенно важно для малого и среднего бизнеса. Пока он не станет со­здавать хотя бы половины национального продукта, Россия будет зависеть от зарубежных поста­вок. Органы власти должны сохранить за собой только такие функции, которые про­сто никто другой не сможет выполнить.

3. Продолжение процесса «равноудаленности» бизнеса, который начался в начале 2000-х гг. Не должно быть каких-либо преимуществ для тех или иных предпри­нимательских структур. Речь идет, преж­де всего, о том, чтобы крупные проекты на­ционального масштаба реализовывались только на основе справедливой конкурен­ции между хозяйствующими субъектами. В этих целях РСПП еще 10 лет назад пред­лагал перейти на федеральный контракт, который является важнейшим инструмен­том государственного хозяйствования в промышленно развитых странах. По инициативе РСПП в 1992 году был подписан Указ Президента «О мерах по формированию Федеральной контрактной системы». Однако, несмотря на все усилия, вне­дрение его идет в России слишком медленно

4. Создание государством благоприятного клима­та для обеспечения стабильного притока иностранных капиталов и опти­мальных условий для отечественных ин­весторов. В этой связи РСПП предлагал комплекс мер, направленных на ликвида­цию барьеров на пути отече­ственных и зарубежных ин­вестиций.

Многие отмечают, что в России существует сегодня два осново­полагающих аспекта взаимодействия бизнеса и власти. Первый из них - это совершен­ствование законодательства, способствующего благопри­ятному предпринимательскому инвести­ционному климату. Надо сказать, что за последние годы очень много было сде­лано в этой области. Это касается и налоговой рефор­мы, либерализации эконо­мики, и целого ряда других процессов. Намерения властей (президента и правительства) по совер­шенствованию либерализации экономи­ческого законодательства не могут не вы­зывать поддержки со стороны бизнеса. В частности, речь идет о дальнейшем изменении нало­говой системы снижения ста­вок НДС и единого социального налога как минимум до их эффективных ставок, о совершенствовании валют­ного законодательства. Второй аспект - это идея экономической амнистии. Здесь предлагался следующий подход, связанный с тем, что за на­рушение либеральных законов, принятых в последнее время, нужно строго наказы­вать. Поскольку не соблюдать мягкие ли­беральные (в том числе налоговые зако­ны), валютные (после их либерализации) не только неэтично, но и должно быть эко­номически невыгодно. А с другой сторо­ны, должен действовать принцип, соглас­но которому нарушение законов, признан­ных законодателем и другими ветвями власти неразумными и которые отменены, не должно вызывать повышенной актив­ности правоохранительных органов. Нужна технология толкования высшими судами — Высшим арбитраж­ным судом, Верховным судом — и форми­рование через соответствующую право­применительную практику концентрации активности судебной системы и правоох­ранительных органов, прежде всего на эко­номических преступлениях, связанных с нарушением текущего, приемлемого для бизнеса законодательства.

В этой связи, необходимо сконцентрироваться на вопросе завер­шения создания благоприятного законода­тельства, чтобы принцип жесткой

ответственности за нарушение либераль­ных законов действовал в полной мере. Прежде всего, недопущение силовых технологий взаимоотношений правоохранительных органов и бизнеса. Необходимо включить в уголовно-процессуальную практику положений, в соответствии с которыми должен обеспечиваться отказ от заключе­ния под стражу по экономическим пре­ступлениям. Любые другие формы пресечения (будь то залог, подписка о невыезде, поручитель­ство уважаемых состоятельных лиц) дол­жны использоваться в качестве некоего обеспечения эффективности следствен­ных действий. Арест может применяться, видимо, в крайних случаях, когда эконо­мические преступления сочетаются с пре­ступлениями против личности. Лейтмо­тивом изменения соответствующих норм уголовного законодательства должен быть принцип: экономические преступления должны быть экономически не выгодны­ми. И поэтому система штрафов, кратных нанесенному ущербу, будет гораздо эф­фективнее, нежели такие меры, как арест или лишение свободы. Если центр тяжести будет перемещен на систему штрафов и систему возмеще­ния ущерба, это, кстати сказать, предпола­гает, что в соответствующих уголовных делах параллельно должно вестись и граж­данское судопроизводство. Поскольку возмещение ущерба - это гражданско-пра­вовой процесс, нужно очень четко опреде­лить технологию обеспечительных исков следственных органов. И в частности, нуж­но, видимо, четко отделить в этом вопросе ответственность обвиняемых (или ответ­чиков по гражданскому процессу) от деятельности и ответственности компаний.

Другим важным моментом следует назвать обеспечение государственной гаран­тии действительности сделок. Дело в том, что многие экономические дела в после­днее время, так или иначе, связаны с дея­тельностью двух сторон: государства и бизнеса. И во многих случаях государство дало своего рода гарантию действительно­сти сделок теми или иными решениями, правомочность которых не подвергается сомнению. Если это так, то нужно в законе определить эту технологию: какое решение и каких органов является гаранти­ей действительности сделки. Тогда, если в случае выявления правоохранительными органами того или иного ущерба, нанесен­ного государству, имела место гарантия действительности сделки в виде соответ­ствующего решения уполномоченного на это государственного органа, то первым от­ветчиком должен быть этот государствен­ный орган и соответствующие чиновники.

Параллельно должны разрабатываться публич­ные прозрачные технологии лоббирова­ния интересов бизнеса, например через экспертизу законопроектов. Это позволит снять имеющие место обвинения в адрес биз­неса в том, что бизнес лоббирует свои интересы в кулуарах коридоров власти.

Партнерство государства и биз­неса, которое в мировой практике формировалось в развивающих­ся странах на этапе массовой при­ватизации, а в развитых странах - в постприватизационный период в процессе осуществления государст­вом управления имуществом, сего­дня принимает различные формы: управленческие контракты, концес­сии, совместные предприятия, и распространяется на многие виды экономической деятельности, за­трагивая транспорт, производство, социальную сферу.

В отдельных странах побудитель­ные мотивы переосмысления дея­тельности государства в сфере уп­равления обществом и экономикой были различны. При этом задача создания «эффективного государст­ва» часто была реакцией на сущест­венные экономические потрясе­ния. Как, например, случилось в Японии, Италии, Новой Зеландии, в целом ряде стран Юго-Восточной Азии, так происходит и в России.

В рамках партнерства государст­ва и бизнеса объединяются част­ные и государственные ресурсы и активы, разделяются полномочия, таким образом, чтобы усилия одно­го партнера служили интересам другого. Обычно каждый партнер получает доход пропорционально своим «инвестициям». Такие «пред­приятия» отличаются от типичных форм подряда частных предприятий для выполнения тех или иных работ для государства: частный партнер осуществляет значительные, при­чем достаточно рискованные инве­стиции, а государство получает до­полнительный доход или возможно­сти для предоставления обществен­ных услуг без дополнительных расходов и платежей партнеру. Од­ним из средств, обеспечивающих партнерство, может быть, напри­мер, лизинг.

Как следует из опыта большинст­ва стран мира при рефор­мировании системы государствен­ного управления экономикой особое внимание должно уделяться оценке предпринимаемых государ­ством действий и поиску форм и пу­тей влияния на экономику, альтер­нативных прямому регулированию. Одной из таких альтернатив являются инновационные формы ча­стного и государственного парт­нерства, в рамках которого госу­дарство играет роль инициатора и учредителя, оно делегирует ответственность профессиональным менеджерам.

Идея партнерства государства и бизнеса, коренится в общем осозна­нии правительствами многих госу­дарств необходимости делегиро­вания ответственности по приня­тию управленческих решений и управлению связанных с этим ресурсами профессиональным менеджерам. Такое делегирова­ние во многих странах начиналось с создания специальных институтов, организационно отделенных от го­сударства. Подобные институты в зависимости от законодательства различных стран существуют в раз­ных формах: агентства (например, в США, Швейцарии, Нидерландах, Великобритании); государственные предприятия (особенно велико их значение в скандинавских странах, например в Швеции); акциониро­ванные организации или государст­венные корпорации (Италия, Новая Зеландия). В Великобритании бо­лее 2/3 государственных служащих работает в агентствах[233]. В России наиболее близкий к международно­му опыту пример - Российский фонд федерального имущества.

Вместе с тем такая форма деле­гирования управленческих полно­мочий не лишена противоречий и недостатков. Прежде всего «децентрализа­ция» государственных функций путем создания независимых агентств ставит вопрос об их подот­четности налогоплательщикам, о стройности и прозрачности всей бю­джетной системы. Деятельность го­сударственных компаний будет связана с формированием и движением внебюджетных доходов, при этом наряду с определенным повы­шением эффективности существен­но теряется управляемость бюджет­ной системы и создаются угрозы для неконтролируемого использования бюджетных средств, следовательно, средств налогоплательщиков. Имен­но поэтому и в России, и в других странах предпринимаются серьез­ные усилия для установления рыча­гов финансового контроля. Во многих странах, имеющих совершен­но различные уровень развития и структуру государственного управле­ния (США, Финляндия, Мексика, Тур­ция), проводятся реформы в области финансовой отчетности и обеспече­ния прозрачности всей финансовой системы[234].

Другой проблемой делегирова­ния полномочий государства на уровень агентств и специальных го­сударственных учреждений являет­ся их «привязанность» к бюджет­ным ресурсам. Казалось бы, со­здавая такие агентства, государст­во модернизирует и делает более эффективным процесс управления той или иной важной для государст­ва отраслью. Однако часто оказы­вается, что типичные управленчес­кие функции требуют меньших фи­нансовых средств, чем контроль и надзор за результатами делегиро­вания этих функций различным, да­же государственным, агентствам.

В качестве варианта решения данных проблем во многих странах мира тенденция делегирования функций государства агентствам постепенно трансформируется в тенденцию их коммерциализа­ции путем формирования устой­чивых форм партнерства госу­дарства и частных предприятий. Коммерциализация выполня­емых государством функций при­вносит в процесс государственного управления принципы рыночной экономики. Коммерциализация от­дельных государственных функций может быть результатом общего из­менения концепции государствен­ного управления (Великобритания, Новая Зеландия), а может быть не­ким дополнительным элементом к уже сложившейся системе, позво­ляющим «точечно» повысить эффек­тивность государственного управ­ления.

Одной из наиболее распростра­ненных форм коммерциализации являются контракты и подряды для бизнеса со стороны государства. В зарубежных странах виды контрактов очень разнообразны: от уборки по­мещений, печатания документов, содержания зданий и оборудова­ния, до более сложных и стратеги­ческих форм услуг, таких, как предо­ставление информации, аудит и да­же тренировки летного состава в авиации. С 1992 г. в Великобрита­нии осуществляется исследование результатов подряда коммерческих организаций для государственных нужд), подобные подряды позволя­ют экономить до 15—20% государ­ственных расходов).

В Новой Зеландии получил рас­пространение другой вид коммер­циализации государственных функ­ций, а именно «корпоратизация» целых департаментов правительст­ва, которые отвечают за производ­ство товаров и услуг в области эле­ктроэнергетики, лесного хозяйства, почтовых услуг. В гораздо большем количестве стран наиболее распростра­ненной формой коммерциализации функций государства стала приватизация государственных компаний. Однако отнюдь в не меньшем числе стран, даже в тех, которые прошли через массовую приватизацию, растет число форм совмест­ных предприятий государства и бизнеса, причем ориентированных не просто на делегирование или передачу тех или иных функций от государства бизнесу, а на привлечение долгосрочных инвестиций в экономику в целом, ради долгосрочного роста стои­мости активов и эффективности их использования.

Исследователи массовой прива­тизации называют в качестве одно­го из ее недостатков — риск фор­мирования предприятий «без хозя­ина» или «предприятий-сирот». Это мотивируется тем, что наличие мас­сового мелкого акционера факти­чески означает отсутствие реально­го хозяина на предприятии. Как ут­верждает сотрудник департамента развития частного сектора Всемир­ного банка Стюарт Бэлл, «происхо­дит такая диффузия собственнос­ти, которая исключает наличие до­минирующего владельца, способ­ного организовать хорошее управ­ление предприятием» [235]. По его мне­нию, лучший путь обеспечить эф­фективное корпоративное управле­ние — это сохранить большинство акций для ключевого инвестора. Надо признать, данный вывод не только весьма любопытен, но и в определенном смысле противоре­чив. Дело в том, что опыт массовой приватизации во многих странах мира, в том числе в России, пока­зывает, что в ходе ваучерной при­ватизации массовая акционерная собственность не формируется, а происходит вполне явная концент­рация собственности. Ярким при­мером такой концентрации на фоне массовой приватизации является опыт Южной Кореи, где 10 семей имеют порядка 30% общей рыноч­ной капитализации предприятий этой страны.

Однако чрезмерная концентра­ция собственности, как отмечают исследователи, также часто созда­ет проблемы. Прежде всего, это проблема обретения высококон­центрированным бизнесом политической силы, как и использование политическими силами концентра­ции бизнеса, например, участие по­литических партий в контроле за корпорациями.

На Тайване одна из крупнейших политических партий — Куоминтаг имеет контрольный па­кет в 155 компаниях, часть из кото­рых действуют за пределами стра­ны. Эти владения включают неболь­шие текстильные предприятия, фармацевтический бизнес, а также «сильно защищенные финансовые олигополии», обладающие эксклю­зивными правами на весьма широ­кий набор инвестиционных опера­ций. Существенные пакеты пред­приятий принадлежат одной из главных политических партий Ма­лайзии — Малазийскому Индий­скому Конгрессу. Такое развитие событий негативно влияет на пра­вовую систему и сдерживает защи­ту прав миноритарных акционеров, т.е. тех самых, которые составляют основу массовой приватизации.

Кроме того, в целом уровень концентрации капитала сокращает­ся по мере роста уровня экономи­ческого развития стран. Получается своего рода замкнутый круг: чтобы стране стать богаче, необходимо проведение реформ государствен­ного управления, совершенствование рыночной системы, осуществление эффективной приватизации, однако именно эти процессы так или иначе ведут к концентрации капитала, который сдерживает дальнейшее развитие «эффективного государства». Более того, на промежуточных стадиях пе­рехода от государственной собст­венности к массовой собственнос­ти, от массовой собственности к высококонцентрированной, а за­тем вновь к массовой собственнос­ти, но на новом качественном уров­не (когда эффективен фондовый рынок, высока инвестиционная ак­тивность населения, развивается устойчивый класс мелких инвесторов и акционеров) возникает и со­вершенно новое явление — диф­фузия относительно крупных собственников, каждый из кото­рых не обладает решающим влия­нием на управление предприятием.

Диффузия собственников, пре­тендующих на контроль, но не име­ющих его, означает весьма острую борьбу за передел собственности, борьбу, в которую вовлекается го­сударство. Вольно или невольно го­сударство становится заложником этой борьбы, и эффективность государственного управления резко уменьшается. Это со­вершенно четко прослеживается на примере России, где само государ­ство становится одним из тех акци­онеров, которые не являются ни массовыми, ни контролирующими собственность.

Одним из средств защиты инвес­торов в условиях диффузии собст­венности, в том числе и тогда, когда контрольным пакетом не обладают даже сравнительно крупные собст­венники и государство, являются четкие и жестко контролируемые правила корпоративного управле­ния. Кодексы корпоративного уп­равления могут стать весьма убедитель­ным средством ре­гулирования экономики ради за­щиты прав государства как собст­венника.

Другой формой защиты от послед­ствий диффузии собственности яв­ляются различные формы партнер­ства государства и частного бизнеса в части привлечения инвестиций, контроль за инвестициями, совершенствова­ния управления, обновления ак­тивов и повышения эффективности государственного управления в це­лом. Причем внедрения правил кор­поративного управления, а также формы партнерства государства и бизнеса не только не противоречат, но и дополняют друг друга.

То, что это стороны одного про­цесса, наглядно демонстрируют усилия многих стран мира (где су­ществуют предприятия смешанной собственности) по включению госу­дарства в процесс корпоративного управления. Например, на конфе­ренции «Корпоративное уп­равление государственных предпри­ятий в Китае» (2003г.) представитель Гречес­кой телекоммуникационной компа­нии (Hellenic Telecommunications Organization), приводя пример структуры собственности этой организа­ции (51% принадлежит частным ин­весторам, а 49% — государству), по существу, указал случай эффектив­ного функционирования совмест­ного государственного и частного холдинга. Иначе и быть не может, так как участие государства в корпо­ративном управлении на базе свое­го партнерства с частным бизнесом и дает в результате именно консо­лидированную бизнес-организа­цию, способную не просто функцио­нировать, но развиваться и привле­кать инвестиции. В настоящее время в различных странах мира можно найти множе­ство примеров такого рода совме­стных холдингов и совместных предприятий.

При создании холдинговой ком­пании в отдельную организацию целенаправленно выводятся уп­равленческий контроль и контроль за собственностью. Холдинговая компания фокусирует свою дея­тельность на повышении эффектив­ности управленческого процесса. Это путь к консолидации финансо­вой отчетности, к четкому выделе­нию центра прибыли, а, следова­тельно, и центра привлечения ин­вестиций. Принци­пиальное значение здесь имеет организационное выделение функции управления операцион­ными рисками, в том числе обеспе­чение необходимой, консолидиро­ванной прибыли, общей стратегии развития. Это само по себе предпо­лагает и диверсификацию активов, и привлечение инвестиций. В тоже время выдвигается ряд дополнительных требований, таких как:

- организационно-правовая идентичность, т.е. оформленная организационно «группа реализа­ции проекта», как правило, самостоятельное юридическое ли­цо, прежде всего корпорация, осу­ществляющая управление операци­онными рисками и привлекающая инвестиции.

- определение и распределение между участниками финансовых и инвестиционных обязательств, т.е. правила формирования капита­ла организации, формы финанси­рования (долговые обязательства, акции, собственные средства, га­рантии, налоговые льготы и т.д.), структура собственности.

- обязательства в отношении имущественных прав и собствен­ности, т.е. формирование центров акционерного контроля, защита ин­тересов отдельных групп собствен­ников или партнеров, преимущест­ва при купле/продаже имуществен­ных прав, распределение доходов от собственности и взаимные инте­ресы.

Наиболее яркие приме­ры дают США и Великобритания, страны классической рыночной экономики, где при этом государст­во остается владельцем значитель­ной собственности, требующей над­лежащего управления. В США, по признанию Американ­ской счетной палаты, государство является, по существу, крупнейшим в мире собственником.

Проблема управления этой соб­ственностью встала еще в XIX в. В наше время в США динамично растет число контрактов, заключае­мых государственными агентства­ми или правительствами штатов с частными управляющими компани­ями. Так, с 1994 г. в Чикаго более 40 отдельных функций, традицион­но исполняемых городскими влас­тями, переданы частным компани­ям[236]. В целом еще в середине 90-х годов ХХ ст. в США контракты с частными компаниями по управлению госу­дарственной собственностью име­ли место в таких сферах деятельно­сти, как услуги, в том числе соци­альные, образование, здравоохра­нение, транспорт, управление исправительными учреждениями.

В Великобритании развитие партнерства государства и бизнеса стало, по существу, национальной программой, получившей наимено­вание «Инициатива частного финан­сирования». Данная инициатива оказалась сво­его рода катализатором общего развития всех видов партнерства государства и бизнеса. Данная ини­циатива была заявлена в 1992 г., а в 1998 г. в значительной мере мо­дернизирована. Ее суть, в конечном счете, сводится к разработке де­тальной стратегии передачи отдель­ных государственных функций част­ному бизнесу, прежде всего в сфере управления собственностью. Особенностью данной инициати­вы является сфокусированность на привлечении частных инвестиций в проекты, собственником которых остается государство. Список про­ектов достаточно велик, среди них: управление лондонским метро, при­влечение частного партнера для уп­равления Национальной службой авиадиспетчеров, строительство транспортных коммуникаций, тоннелей, осуществление инвестицион­ных государственных проектов в развивающихся странах, проекты в энергетике, здравоохранении, уп­равление и строительство гидротех­нических объектов.

Во Франции контракты, в том числе концессии, получили распро­странение в сфере платных дорог и городского водоснабжения; в Ис­пании, Португалии, Финляндии- управления платными дорогами; в Ирландии, Нидерландах, Австра­лии, Греции — строительства и уп­равления объектами транспортной инфраструктуры, в Японии — уп­равления энергетическими и очист­ными объектами и т.д.[237]

Наиболее распространенной фор­мой финансовой организации партнерств стало формирование отдельных так называемых проект­ных единиц или групп реализации проектов в виде отдельных самосто­ятельных юридических лиц. Совме­стные предприятия частных компа­ний и государства имеют место, на­пример, в Великобритании, где по­добные совместные предприятия часто носят форму «специального инвестиционного средства», которые создаются партнерами для того, чтобы привле­кать инвестиции, затем перерас­пределять их на финансирование проекта, аккумулировать доход от реализации проекта и соответст­венно распределять доход среди участников.

Классическим примером совме­стного предприятия государства и частного бизнеса в сфере транс­портной инфраструктуры стало образование в 60-х годах XX ст. по реше­нию Конгресса США «Нэшнл Рэйл Песенджерс Корпорэйшн», известной се­годня как «Армтрэк», — по существу, монополии в сфере пассажирских железнодорожных перевозок в Америке..

Совместные, холдинго­вые компании охватывают раз­личные отрасли. Интересен опыт структурирования партнерств госу­дарства и бизнеса в отрасли, про­изводящей фосфаты и фосфатные удобрения. Так, в Иордании компа­нии по производству фосфатов не подлежат приватизации, однако законы рынка и текущая экономи­ческая конъюнктура заставляют государство идти на создание альян­сов с частным капиталом. В конце 2000 г. было объявлено о создании совместного предприятия между крупнейшими норвежскими концер­нами «Норск Гидро», «Джордан Фосфэйт Майне» и «Эраб Поташ Кампаниз». Норвежская сторона приобретает 60% акций совместного предприя­тия, а компании Иордании — 40%, при этом одновременно участники проекта создают международную фирму по производству и экспорту удобрений[238]. Другой проект — прода­жа концерну из Саудовской Аравии «Сауди Бэйзик Индастриз Кампани» дру­гой иорданской компании в сфере производства фосфатов «Джордани-ан фосфорик эсид мэньюфэкчуринг фэктори». При этом следует заметить, что во всех упо­мянутых иорданских компаниях го­сударство участвует через «голов­ной холдинг» «Джорданиан Фосфэйт Кампани».

В результате таких сделок «пира­мида» корпоративных связей, включающих партнерства с част­ным бизнесом, в том числе с иност­ранными партнерами, оказывается достаточно гибкой, государство мо­жет идти по пути создания совмест­ных предприятий на самом нижнем уровне участия, может частично приватизировать компании «второ­го уровня». Приватизация холдинга первого уровня также возможна, хотя и зависит от политических ре­шений.

В Мексике, в другой не менее важной отрасли химической про­мышленности — нефтехимии, еще в 1998 г. было признано целесооб­разным перевести 11 государст­венных нефтехимических комплек­сов под управление смешанного «партнерства» (холдинга), где государственная доля составля­ла бы 51%, а доля частных партне­ров — 49%.

Формой объединения государст­венных и частных имущественных прав и капитала могут быть специ­альные инвестиционные фонды, уч­реждаемые государством. В такие фонды первоначально передаются акции, принадлежащие государст­ву, затем акции самого такого фон­да размещаются среди междуна­родных институциональных и част­ных инвесторов. Фонд передается в управление профессиональным ме­неджерам. Особенно удобно приме­нение такой схемы в условиях, ког­да государству принадлежат мино­ритарные пакеты акций.

Наиболее яркий пример — фонд, созданный в 2000 г. в Марокко. В ходе проводимой с 1993 г. прива­тизации в Марокко государство со­хранило свое участие в значитель­ном количестве предприятий. При­чем к февралю 2000 г., когда Мини­стерство приватизации Марокко объявило о планах создания упомя­нутого фонда, в 287 компаниях доля государства не превышала 20% [239].

Таким образом, фонд стал инст­рументом, с одной стороны, консо­лидации миноритарных пакетов ак­ций, с другой стороны, позволил го­сударству, не отказываясь от собст­венности, существенно повысить ликвидность своих активов (акции фонда включались в листинг фондо­вой биржи Касабланки), привлечь под данные активы дополнитель­ные инвестиции в страну.

Механизм инвестиционных фон­дов, объединяющих государствен­ные имущественные права, част­ные инвестиции и профессиональ­ный менеджмент, также применяет­ся в Сингапуре и Таиланде. Довольно сложная и смешанная схема партнерства государства и бизнеса, включающая как совмест­ное государственное участие в хол­динговых компаниях, так и в от­дельных проектах, а также передачу данных «участий» в управление смешанным по собственности ком­паниям, получила распространение в нефтегазовой отрасли в Норве­гии. В целях разработки месторож­дений нефти и газа на прибрежном шельфе еще в 1972 г. в Норвегии был создан нефтяной холдинг «Статойл», с тех пор принимаю­щий участие практически во всех проектах по разработке месторож­дений нефти и газа. С 1985 г. решением парламента правительство получает право на прямое финансовое участие в но­вых нефтяных проектах, создается особая управленческая схема — «Государственное прямое финансо­вое участие». Одновременно государст­во владеет 51% акций другого про­мышленного концерна «Норск Гидро». С 1985 г. все прямые участия государства в новых проектах, за исключением Норск Гидро и ряда других крупных компаний, переда­ются в управление Статойл, т.е. Стат-ойл одновременно становится и го­сударственным холдингом, и управ­ляющим государственной собствен­ностью.В декабре 2000 г. было принято решение не только передать нахо­дящиеся в управлении активы не­посредственно в собственность Статойл и Норск Гидро, но и частич­но приватизировать Статойл, раз­решив компании образовывать партнерства с другими компания­ми. Одновременно с этим планиру­ется создание новой управляющей компании, которая будет управлять оставшимися в собственности госу­дарства частями в нефтегазовых разработках. Такая новая компания сосредо­точит свои усилия на управлении технологическими системами неф­тегазодобычи, на администриро­вании лицензиями на месторож­дения, на общем контроле и надзо­ре за транспортной инфраструк­турой.

Финансовое участие государст­ва в совместных предприятиях так­же имеет свои вариации. Напри­мер, в Мексике, Чили, Колумбии го­сударство предоставляло акцио­нерам таких предприятий дополни­тельные гарантии по возврату не­которого минимального дохода. В Восточной Азии в проектах, свя­занных со строительством платных дорог, государство становилось не­посредственным акционером, пре­доставляло ссуды, субсидии.

В целом ряде стран совместные предприятия создавались в про­цессе реструктуризации энергети­ческой отрасли, особенно в процес­се выделения и создания независи­мых генерирующих предприятий. В 1990—1999 гг. в развивающихся странах в сфере генерации элект­роэнергии было инициировано око­ло 700 проектов с участием частно­го капитала, с общим объемом ча­стных инвестиций 187 млрд. долл.22

В Боливии формы подобного партнерства создавались непо­средственно на этапе приватиза­ции государственной собственнос­ти. Боливийский опыт приватиза­ции известен как «приватизации с помощью капитализации». Смысл его состоит в том, что первоначаль­но государство определяет для себя стратегического частного партнера, который инвестирует средства не­посредственно в развитие привати­зируемого предприятия. В резуль­тате на первом этапе приватизации предприятие становится фактичес­ки совместным предприятием госу­дарства и частного инвестора с рас­пределением собственности, ска­жем, 50 на 50%.

После того как инвестиции част­ного инвестора приводят к росту ка­питализации предприятия, а само предприятие начинает развивать­ся, государство продает свои 50% по обычной приватизационной схе­ме массовому акционеру. Тем са­мым мелкие инвесторы получают акции предприятия с большим уровнем капитализации, чем до прихода частного стратегического инвестора.

В целом следует отметить, что, несмотря на имеющиеся примеры финансового государственного уча­стия в совместных проектах, в боль­шинстве стран мира основная фи­нансовая нагрузка ложится на част­ный капитал, а государство лишь сохраняет свои имущественные права на собственность или на не­которую ее долю. Это означает, что в процессе развития форм парт­нерства государства и бизнеса го­сударство остается акционером, и эта роль также подразумевает оп­ределенные действия со стороны государства, как и определенные партнерские обязательства.

Таким образом, в рамках сло­жившейся в мировой экономике структуры собственности, где госу­дарство, несмотря на приватиза­цию, остается одним из собствен­ников, возникает объективная не­обходимость переосмысления госу­дарством не только своих основных функций в целом, но и подходов к собственной роли в качестве собственника, повышения ответственности за принимаемые решения.

Очевидно, что государство никогда не сможет воспроизвести культуру акционерного контроля и управления, которая сформирова­лась в частном секторе. Государство всегда будет либо тяготеть к диктату, либо постепенно становиться пас­сивным собственником, при кото­ром собственность скорее разруша­ется, чем развивается и приумножа­ется. Однако далеко не всегда легко решить эту проблему на основе сугу­бо краткосрочного подхода — при­ватизации собственности.

От государства требуется иной подход, прежде всего основанный на заинтересованности в долгосроч­ном увеличении стоимости активов. Добиться этого возможно путем формирования альянсов и партнерств с частным бизнесом. Учи­тывая опыт Великобритании в про­цессе приватизации, а также тот факт, что это одна из стран с класси­ческой рыночной экономикой, сле­дует внимательно отнестись к данно­му выводу и, может быть, постарать­ся взять его на вооружение в целях повышения эффективности управ­ления государственной собственно­стью в России.

Дата добавления: 2015-09-05