Подготовка к вечеру

Во второй половине декабря было так много работы, что десятиклассницы даже похудели. Никаких особых, происшествий за это время в классе не произошло, и все внимание девушек было направлено на занятия.

Лида получила пятерку по истории, но Катя заявила, что это ее не успокоило.

— От тебя можно ждать каждую минуту какого-нибудь такого… — она сделала рукой винтообразное движение, — настроения.

На стене, между «Обещанием» и очередной сводкой «Будем красиво учиться!» появился лист бумаги темно-вишневого цвета. На листе были наклеены вырезанные из комсомольских газет две заметки. «Смена» напечатала отчет о заседании бюро райкома комсомола под названием «Замечательный опыт», а «Комсомольская правда» — большую статью «Комсомольцы в школе»: Обе статьи появились вскоре после доклада Кати и принесли классу много радости.

Приближался новогодний вечер. Задумано было так много интересного, что девушки привлекли к подготовке всех, кого только могли: десятиклассников мужской школы, с которыми когда-то учились, родителей, кое-кого из учителей. Василий Васильевич готовил с Катей какой-то химический аттракцион.

В один из таких рабочих вечеров в класс, где клеили фонарики, пришел Константин Семенович.

— Ну-с… Я принес приятные новости.

— А что?

— Завхоз договорился с начальником торга. На вечере у нас будут два киоска. В одном хлопушки, серпантин, конфетти и маски, в другом — мороженое и воды…

— Эскимо! — обрадовалась Надя.

— Живем! — вырвалось у Ларисы.

— Константин Семенович, а с Натальей Захаровной вы говорили насчет окончания вечера? — спросила Женя. — Никак не раньше двух часов. Да?

— Не знаю.

— Ну-у… — недовольно протянула она. — Неужели только до двенадцати? Константин Семенович! Каникулы же, выспимся!

— Не расстраивайтесь раньше времени. Думаю, что договоримся, — успокоил он. — А где Кравченко?

— Они с Натальей Николаевной и Катей в учительской пишут «новогодние пожелания».

Константин Семенович сел рядом с Ниной Шариной, разрезавшей по шаблону бумагу.

В классе работала первая бригада, и дело у них было организовано хорошо. Нина разрезала бумагу, Лариса загибала концы; Надя намазывала их клеем; Аня приклеивала к картонным кружочкам; Женя делала кружочки, продевала проволоку и складывала готовые фонарики.

— А где вторая бригада? — спросил учитель.

— Они в физическом кабинете с костюмами возятся, — ответила Женя. — Хе! Смешно…

— Что вам смешно?

— Знаете, Константин Семенович, сколько у нас оказалось портних?

— Сколько?

— Две! Светлана и Клара. Остальные никогда иголку в руки не брали.

— Неправда! — возразила Аня.

— Ну, если и брали, то только для того, чтобы пуговицу пришить! Это, по-твоему, портнихи?

— А я, например, не собираюсь ничего шить. На это есть ателье, — сказала Лариса.

— Ну, знаешь! За каждым пустяком не побежишь и ателье, — возразила Нина. — Вот тебе пример с нашими костюмами. Если бы отдать в ателье, во сколько бы они вскочили?

— А я никому не навязываю своего мнения. Можете хоть на курсы кройки и шиться поступать.

— Правильно! В свое время обязательно поступаю, — ответила Нина Шарина.

Константин Семенович прислушивался к разговору и с удовольствием наблюдал за работой. Не только в словах, но и в каждом движении угадывались особенности характеров его воспитанниц.

Женя Смирнова — бригадир. Она работает с видимым удовольствием, «аппетитно». Закрепив проволоку, аккуратно складывает готовый фонарик и, причмокивая, гладит его рукой. Глядя на Женю, самому хочется работать.

Нина Шарина режет картон и в такт ножницам открывает и закрывает рот.

Аня работает напряженно. Брови ее нахмурены. Она изредка бросает свирепые взгляды на говорящих. Она вся в работе, и ее возмущают несвоевременные, отвлекающие от дела разговоры.

На Надю нельзя смотреть без улыбки. Пальцы ее перемазаны клеем, и к ним все время прилипают посторонние бумажки.

Она сердится, краснеет и, забывая, что рядом лежит тряпка, вытирает руки о фартук.

— Фу! Противная… Что это на самом деле! — с досадой ворчит она вполголоса, когда бумажка, снятая с одной руки, прилипает к другой.

Лариса работает уже автоматически, почти не глядя на заготовки.

— Ой, девочки! У меня спина устала! — пожаловалась Надя. — Женя, пора перерыв!

— Пе-ре-рыв! — сейчас же крикнула Женя.

— Шабаш! — повторила за ней Аня.

— Константин Семенович, пойдемте в физический кабинет, — предложила Нина. — Посмотрим, что они там делают.

— Идемте.

Всей гурьбой отправились по темному коридору в другой конец школы. Шаги гулко разносились в пустом здании. Подходя к залу, услышали пение.

— Тс-с… — зашипела Женя.

Все остановились, притихли, и до них ясно донеслись слова песни:

Каждый куст и цветок,

Каждый вздох ветерка

— Это жизни поток,

Это счастья река…

— Как Рита заливается! — со вздохом прошептала Надя. — Дал же господь голосок!

Константин Семенович с первых дней заметил, что девочки относятся к Крыловой без особой нежности, но о голосе ее отзываются с восторгом. Крылову он слышал впервые. Она вела песню, а остальные тихо подпевали, создавая фон. Голос Крыловой был сильный, чистый, а тембр его, как заметила Женя, «бархатный».

Зал они прошли на цыпочках и ждали у дверей кабинета конца песни.

Я окно распахну,

Чтобы встретить скорей

Молодую весну

Звонкой песней своей.

Сердце бьется легко,

Нет непрошеных слез,

Далеко, далеко ветер тучи унес.

— Бра-во! — закричала Женя, распахивая дверь, и захлопала. Остальные, в том числе и Константин Семенович, поддержали ее.

— Очень хорошо спелись, — сказал он. — Надо будет эту песню исполнить на вечере.

— На вечере я не буду. Нет, нет, нет! — капризно замотала головой Рита,

— А почему?

— Константин Семенович, не слушайте ее. Поломается немного и согласится, — сказала Женя, — она любит, когда ее упрашивают.

Вторая бригада шила костюмы для распорядителей вечера. По выражению Лиды, это должен был быть «костюм Пьеретты». Простенькое платье из дешевого белого материала, колпак с цветными помпонами, такого же цвета бант на груди и кушак. Все десятиклассницы в этих костюмах будут резко выделяться среди остальных, а друг от друга отличаться только цветом помпонов, банта и кушака.

— Как дела, бригадир? — спросил Константин Семенович.

— Сегодня закончим, — деловито ответила Клара. — Кто хочет примерить? Надя, надевай свой костюм. Вон висит… с желтыми помпошками.

— Почему с желтыми? Я же просила с синими!

— Пожалуйста, без претензий. Мы жребий тянули. Все хотят синие. Надевай!

— Прямо на платье?

— Ну конечно. Это же вроде халата…

Пока Надя надевала костюм, учитель подошел к Светлане.

Она сидела рядом с Лидой. Девушки обметывали петли, пришивали помпоны. Лида работала неуверенно, но спокойно.

— Учитесь, Лида, шить?

— Не боги горшки обжигают, Константин Семенович, — ответила она.

— Я вижу, вам нравится?

— Да. Немного однообразно, но зато думается при такой работе хорошо… Константин Семенович, мы сейчас поспорили со Светланой. Разрешите наш спор?

— Опять спор! — усмехнулся он. — О чем же?

Лида искоса поглядела на подругу и, не поднимая глаз на учителя, сказала:

— Если девушка выходит замуж без любви… Как это считать? Светлана говорит, что это безнравственно и противоестественно. А я говорю, что если она выходит без любви, но уважает человека и дорожит им как другом, то любовь может прийти позднее…

Константин Семенович с удивлением взглянул на Лиду. На лице ее было написано сильное смущение, и не трудно было догадаться, какое усилие она сделала над собой, чтобы задать этот вопрос. Светлана же, откинувшись на спинку стула, выжидательно, без тени смущения, смотрела на него.

— Я знаю такой случай в жизни, — прибавила Лида.

— Константин Семенович, — сказала Светлана, — раньше насильно выдавали за нелюбимого человека, и девушку нельзя было обвинять… Что она могла сделать? А сейчас… Как это назвать?

— Вы меня ставите в затруднительное положение. Вопрос очень сложный…

— Неужели! — удивилась Светлана.

— Я так и знала, — с торжествующей улыбкой сказала Лида. — Ты упрощаешь.

Константин Семенович пододвинул свободный стул к швейной машине, сел и, опираясь на палку обеими руками, сказал:

— Мы знаем случаи, когда выходили замуж без особой любви и хорошо жили до старости. Знаем случаи, когда выходили по любви и через год расходились, ненавидя друг друга. Мне думается, что этот вопрос осложнен тем, что каждый отдельный случай требует отдельного обсуждения. Но если девушка выходит по расчету, с корыстной целью, то это безусловно отвратительно. Если же она уважает человека, дружна с ним, да если еще у них есть общие интересы, это, конечно, должно расцениваться по-иному…

— А может любовь прийти потом? — спросила Светлана.

— Может! Но все-таки выходить замуж надо за любимого человека.

В это время Надя успела надеть костюм и вертелась в кругу обступивших ее подруг.

— Константин Семенович, посмотрите!

Он повернулся к группе:

— Ну, что ж… По-моему, очень хорошо! А ну-ка, попробуйте надеть маску.

— Клара, дай маску!

Холопова достала из шкафа заготовленную черную полумаску и подала Наде. Тесемок у маски еще не было, и девушка приложила ее к глазам.

— Какая кра-со-та! — воскликнула Женя. — Товарищ маска, разреши пригласить тебя на вальс!

— Когда мы все оденемся… ну и здорово будет! Открылась дверь, и в комнату вошли Тамара, Катя, Наталья Николаевна и Таня Аксенова.

— А мы думаем, куда они исчезли? — сказала учительница. — Фонарики свои забросили…

— У нас перерыв, Наталья Николаевна.

Все были заняты примеркой, и Таню заметили не сразу.

— Девочки! — вдруг крикнула Светлана. — Смотрите! Танечка! И даже без палки!

Поднялся радостный галдеж. Таню окружили, обнимали, поздравляли. Отвыкшая от шума, ошеломленная бурной встречей, она стояла немного растерянная, счастливая.

— Катя, ее в нашу бригаду! — крикнула Женя.

— Почему в вашу, а не в нашу? — сейчас же запротестовала Клара.

Вопрос этот так и остался нерешенным, — в комнату пошла Фенечка.

— Девочки! Доски вам какие-то привезли, — сказала она. — Идите встречайте. Тамара, там папаша твой…

— Горку привезли! — обрадовалась Тамара. — Пошли!

На родительском собрании Тамара познакомила отца с новым воспитателем, о котором он так много слышал от дочери. Константин Семенович вскоре увидел, что имеет дело с мастером на все руки, и, беседуя с ним, подвел его к лестнице.

— Вот видите, Матвей Степанович, какая у нас хорошая лестница!

Мастер подошел к перилам, потряс их, посмотрел в пролет, на широкие каменные ступени.

— Лестница ничего. На сто лет сделана. Фундаментально, — согласился он.

— Есть у нас одна затея… Что, если по середине лестницы, с площадки третьего этажа положить две-три гладкие доски? Подогнать их одну к другой и укрепить. Бортики маленькие сделать. Неплохая бы горка получилась?

— Горка? — с удивлением переспросил мастер. — А на какой предмет?

— Для развлечения детей. Катались бы на вечерах. С ледяных горок вам приходилось в детстве кататься?

— С ледяных? Еще бы не катались! — с усмешкой сказал Матвей Степанович и направился к площадке. — Катались мы на санках, Константин Семенович… А здесь, значит, «на чем сижу»? — спросил он, останавливаясь.

— Вот, вот. На чем сижу, на том и скольжу, — засмеялся учитель. — Нет, мы возьмем ковровую дорожку с полметра, и она будет прекрасно скользить.

— А внизу? Прямо в комнату?

Против лестницы, на другой стороне коридора, была дверь в класс.

— Там положим мат из спортивного зала, если раскат будет большой.

— Та-ак… — протянул Матвей Степанович, мысленно прикидывая, как это будет выглядеть. — Для мальчишек это, конечно, удовольствие первый сорт. Опасности нет. Слева перила, справа стена. Разве что друг на друга наезжать станут… Что ж, пускай и девочки… А начальство как? Позволит?

— Позволит.

— А кому вы намерены эту горку заказать? В артель или мастеру.

— Вам.

— Мне? Понимаю! — без тени удивления сказал Матвей Степанович. — Что ж… родители должны быть школе первые помощники… Возражать тут не положено… Большой толщины не надо… На ступеньки лягут… Желобок небольшой… — размышлял он вслух и вдруг решительно кивнул головой: — Сделаем, Константин Семенович. Это верно, что ребят и повеселить иногда невредно.

На другой день он зашел в школу с рулеткой, все вымерил, рассчитал и записал…

И вот — горка готова. С каким нетерпением девушки ждали ее! Побросав работу и перегоняя друг друга, все побежали вниз.

— Папа! Привезли горку? — с лестницы крикнула Тамара.

— Привезли, Тимоша, привезли, — пробурчал Матвей Степанович, протирая тряпкой отпотевшие доски.

Тут же находился Михаил Фомич Иванов, принимавший участие в этой работе, и двое незнакомых мужчин, родители девочек из других классов.

— Вот вам и катушка, — сказал один из них. — У нас на Урале называется катушка. По-ленинградски горка, а по-уральски катушка. Установим, Матвей Степанович? — обратился он к Кравченко. — Подогнать надо.

— Подгонять особо не придется, — уверенно ответил тот. — Все подогнано. А попробовать, конечно, надо. Зацепы приделать…

Пришел Константин Семенович, поздоровавшись с родителями, начал осматривать работу.

— Тут сбоку стоят соответствующие своему назначению буквы, — пояснил Матвей Степанович. — Концами доски будут упираться в зацепы… Эти три средние, а эти…

Константин Семенович слушал мастера, гладил ладонью по холодной отполированной поверхности досок и с улыбкой смотрел на окруживших его девушек. У всех глаза горели нетерпением и радостью.

— Доски скрепляются так… — продолжал Матвей Степанович. — Вот эти выступы входят в пазы… и вся хитрость.

— Давайте посмотрим на месте, — предложил учитель.

— Возьмем, товарищи! — скомандовал Михаил Фомич.

Доски подняли наверх, сложили возле лестницы, и мастера принялись за дело.

Константин Семенович подозвал Катю, Женю и Клару:

— Девочки! Я думаю, что работать сегодня вы уже не сможете. Во-первых, поздно, а во-вторых, какая уж теперь работа! Приберите все и ступайте по домам. Об уроках тоже забывать не рекомендуется…

Бригады разошлись. Фенечка, по просьбе учителя, принесла ключ от четвертого «А» класса, помещавшегося напротив лестницы, открыла дверь и, сложив руки на груди, долго наблюдала за работой мужчин. Она не понимала, зачем они портят пол и к чему все эти приспособления.

— Константин Семенович, а что это будет? — спросила Фенечка учителя, когда отверстия для зацепов были готовы.

— Горка будет.

— Горка? А зачем эта горка?

— Поживем — увидим!

Вскоре появились девушки и обступили работающих.

— Мы чуточку посмотрим и уйдем, — пояснила виноватым тоном Тамара, встретив вопросительный взгляд Константина Семеновича.

— Тимоша, ты бы не вертелась тут… Свет заслоняешь, — отстранил Матвей Степанович дочь.

— Я же хочу помогать.

— Не требуется… Подержи вот стамеску, если хочешь помогать.

Наконец зацепы привернули; Михаил Фомич провел несколько раз по ним ладонью и убедился, что они оказались наравне с полом; мусор подмели и начали собирать горку.

— Ну вот, Константин Семенович, задание выполнено! — сказал через некоторое время Матвей Степанович. — Пускай попробуют! Ну-ка, Тимоша, прокатись!

— А на чем?

— На себе.

— Ну что ты!.. Вон какой пол грязный…

Паркетный пол в коридоре хотя и был натерт, но во время работы его загрязнили.

— Щетки принести? — спросила Фенечка.

Но снизу уже бежала Нина Шарина с большим листом картона.

— Чур, я первая!

Нина быстро поднялась на площадку, положила картон у ската, посмотрела вниз, и всем стало видно, как она покраснела.

— Что! Испугалась? — крикнула Женя. — Эх ты! Набравшись храбрости, Нина уже собиралась сесть, как вдруг наверх вбежала Женя и с ходу шлепнулась на картон.

— Поехали! У-у-у-у…

Под общий смех и восклицания, Женя стремительно скатилась вниз, пересекла коридор, скрылась в темном классе. Через секунду она уже появилась в дверях.

— Ну и горка — я вам скажу… дух захватывает! Девочки, скорей! Парты надо убрать с дороги, — я чуть-чуть не наскочила на них…

Пока в классе сдвигали парты, кто-то достал еще два листа картона, началось катанье. Взрослые стояли в стороне и с довольными улыбками наблюдали, как дурачились и веселились девушки. Смех, восклицания, шутливые выкрики не смолкали. Горку «осваивали». Катались попарно, сидя, стоя, на коленях.

— Ну, что ж, Матвей Степанович, пора кончать, — сказал Константин Семенович, посмотрев на часы. — Девочки, довольно! Горку разобрать и все доски унести в спортивный зал. Там они и будут храниться.

Видя, что родители направились на площадку, он остановил их.

— Нет, товарищи! Пускай они сами потрудятся. Любишь кататься, люби и саночки возить…

Минут через десять разобранная горка была перенесена на место; коридор снова погрузился в темноту, и установилась тишина.

БАЛ

Первое, что увидели моряки, войдя в ярко освещенный вестибюль школы, — плакат над пролетом лестницы:

«С Новым годом! К новым успехам!»

Гости только начинали собираться.

— Мы не рано пришвартовались, мой дорогой друг? — спросил Игорь.

— Светлана приказала в девятнадцать тридцать, а сейчас уже девятнадцать двадцать семь, — ответил Алеша.

Когда они сняли шинели и перекинули их через барьер, пожилая женщина с приветливой улыбкой спросила:

— А какие номера ваших билетиков?

— Билеты? — удивился Игорь. — А почему билеты?

— Такой у нас нынче порядок. Какие номера на билетах, такие и на вешалке, — пояснила она.

— Вот как! Мой билет пятьдесят один.

— Мой пятьдесят два, — сказал Алеша, взглянув на пригласительный билет.

Только сейчас он заметил, что на билете стояли полностью его фамилия, имя и отчество.

«Школа имени Ушинского приглашает Вас на новогодний бал-маскарад», — прочитал он и оглянулся по сторонам.

Среди раздевавшихся не было ни одной девушки, ни одного человека в маскарадном костюме.

Но на первой площадке их остановила девушка в черной полумаске, в белом костюме «Пьеретты».

— Ваши приглашения!

На голове у нее был надет колпак с красными помпонами, такого же цвета бант на груди и кушак. В руках она держала большой посох. По другую сторону стояла вторая девушка в таком же костюме, но цвет помпонов, банта и кушака был зеленый.

Протянув билеты, моряки подняли головы. На лестнице возле перил, до самого верха, стояли девушки в полумасках, в самых разнообразных костюмах.

— Ты смотри! Они уже все собрались… — начал Игорь, но в этот момент контролерша ударила посохом в пустой ящичек, стоявший у ее ног, и звонко крикнула:

— Игорь Кириллович Иванов!

Снова удар и снова возглас:

— Алексей Борисович Ермолов!

От неожиданности Игорь вздрогнул, но сейчас же оправился и, засмеявшись, протянул руку.

— Очень приятно! С кем имею честь разговаривать? Вместо руки девушка подала ему билет.

— Разговоры потом. Сейчас некогда! — деловито сказала она.

Что-то знакомое показалось ему в голосе «глашатая», но выяснение пришлось отложить. К контролерам подходили новые гости.

Поднимаясь по лестнице, моряки чувствовали на себе взгляд многих любопытных глаз через прорези полумасок.

— Ты смотри, что они вытворяют! — тихо пробормотал Игорь.

— Неплохо придумано…

Сверху на них посыпалось конфетти и донеслись знакомые голоса, а затем сдержанный смех.

— Не споткнитесь!

— Пуговицы-то огнем горят! Пожара бы не устроили!

Игорь поднял голову; но разве мог он узнать сестру и Лиду среди такого количества костюмированных девушек!

Внизу раздался стук и возглас:

— Георгий Антонович Парамонов!

Затем еще и еще… «Глашатай» энергично извещала о прибывающих гостях. Молодые люди почувствовали, что внимание «хозяек» переключилось на других, и свободно вздохнули. Поднявшись в коридор, они остановились.

Вдоль стен тянулись скамейки и около них небольшие елочки. Вверху в два ряда висели разноцветные фонарики. Двери в зал были закрыты, но зато над дверьми двух соседних с залом классов висели гостеприимные плакаты: «Заходите! Не стесняйтесь!», «Все для всех». Около лестницы из парт был устроен киоск с тремя окошечками под общим названием «Почтовое отделение». Над окошечками надписи «Отдел справки», «Отдел отправки», «Отдел доставки». Почта уже работала, и около первого окна толпились гости за номерами. У костюмированных номерки были уже приколоты.

Перед моряками остановилась «Пьеретта» с фиолетовыми помпонами и явно измененным голосом сказала:

— Моряки на балу, как рыба на суше…

— Вот именно! — обрадовался Игорь. — Рот открываем и воздух глотаем. Слушай, чудовище! Если ты нам не раскроешь тайну полумасок, наша месть будет ужасна!

Маска засмеялась, и по смеху Игорь понял, что обознался.

— Простите, Лидочка, я вас принял за Свечку.

— Может быть, Лидочка, да не та, — кокетливо сказала маска.

— Так! Начинается!

— Маска, можно тебе задать вопрос? — спросил Алеша.

— Сколько угодно!

— Что значит твой костюм, и почему он повторяется на других?

— Это костюм распорядителей бала.

— Десятиклассниц?

— Да… Идемте на почту, — пригласила маска.

— Значит, ваши костюмы можно отличить только по цвету помпонов? — продолжал Алеша.

— Помпонов и кушаков…

— У всех разные сочетания?

— Ну конечно… Ваши почтовые номера такие же, как и билеты, — пояснила она. — Предъявите билеты и возьмите номера.

— Понятно. Полевая почта, номер пятьдесят один!

Константин Семенович в темно-синем костюме стоял у перил лестницы. Гости шли сплошным потоком. Тамара Кравченко и Таня Аксенова едва успевали выкрикивать имена новых гостей. Он поманил пальцем «Пьеретту» с золотыми помпонами.

— Я вас все время путаю. Кажется, Клара? — спросил он, когда та приблизилась.

— Да.

— Клара, найдите Нину и смените «глашатаев», а то они скоро охрипнут.

Девушка побежала в коней коридора, где стояла с группой гостей «Пьеретта» с синими помпонами. Пока все шло гладко.

Вот в дверях появился и предъявил билет суворовец. Почему-то Константин Семенович запомнил его по ноябрьскому вечеру. Тогда он, как козленок, вбежал по лестнице и чуть не сбил с ног двух девушек. Он и сейчас приготовился бежать через три ступеньки, как вдруг удар посоха и громкий голос спутал все его намерения.

— Александр Андреевич Звягин!

Было видно, как Александр Андреевич покраснели, под взглядом многих глаз, солидно пошел наверх, приглаживая рукой коротко остриженные волосы. Когда он был на второй площадке, от девушек отделилась его сестра в костюме цыганки.

— Сашка, что ты так долго? — спросила она.

— На вешалке, понимаешь, задержался.

Клара с Ниной спустились на площадку лестницы.

— Тамара, Константин Семенович прислал нас на смену, — сказала Клара.

Но девушки не желали уходить. Им понравилось это занятие «глашатаев», и они только что вошли во вкус.

— Не мешайте! — зашипела Тамара на подруг.

— Отойдите в сторону. Сказано — не толпиться у входа! — сказала Таня.

— Мы сами скажем, когда устанем.

— Сергей Иванович Вершинин! — крикнула Таня, возвращая билет гостю. — Не смотрите так, Сергей Иванович, все равно не узнаете.

— А нет… пожалуй, узнал.

— Как же вы могли узнать, когда мы первый раз встречаемся?

— Идемте, Сергей Иванович! — предложила Клара. — Мы вас проводим.

— Те-те-те! А вот этих я узнаю! Узнаю! Ну-ка, скажи, маска, еще что-нибудь!

Они стали медленно подниматься по лестнице. Навстречу спускался Константин Семенович.

— А я вас поджидаю, Сергей Иванович!

— У вас тут незаметно не проскочишь.

— С Новым годом!

— И вас тоже!

Они крепко пожали друг другу руки.

Суворовец уже сидел на скамейке, окруженный плотным кольцом девушек. Все с интересом прислушивались к разговору между ним и «Пьереттой» с коричневыми помпонами.

— Долго думать нельзя, — говорила Женя, теребя его за пуговицу. — Не больше одной минуты.

— Нет. Эту загадку мне не отгадать, — признался, наконец, мальчик. — Скажите другую.

— Вторая загадка: «Оглобли остались, а дровни помчались».

— Ну, это уж совсем какая-то…

— Простая старинная русская загадка. Угадали? Скорей, скорей, — торопила Женя.

— Ну, а третья?

— Значит, не угадали. Третья еще проще: «И ест и жует, сам не глотает, других наделяет». Понятно? Отгадывайте скорей и получите значок мудреца. Вот он!

В руках Жени был значок, который она собиралась приколоть на грудь гостю.

Но гостю пришлось признаться, что и эту загадку он не может разгадать.

— Все! Давайте фант!

— А если я потом угадаю?

— Потом не считается. Давайте фант! Давайте, давайте!

— А что я должен дать?

— Все, что угодно. Посмотрите в кармане.

— Вот ножичек перочинный…

— Годится!

— Женя забрала ножик и пометила на бумажке номер Александра Андреевича.

— Он хорошо пляшет лезгинку, — шепнула ей на ухо цыганка.

Проигравшие фанты должны были выступить в концерте. Записав: «лезгинка», Женя завернула ножик в бумажку.

— Все! Вы свободны, Александр Андреевич. Фант придется выкупать!

Вся группа отправилась дальше.

Игорь с Алексеем ходили с места на место, оглядывая с ног до головы встречавшихся «пьеретт», пытаясь найти Светлану или Лиду.

— Ти-ра-ра! Вот они где — самые мудрые мудрецы! — услышали моряки сзади возглас, и целая толпа девушек окружила их. — Садитесь, пожалуйста, на скамейку. Сейчас вам придется поломать голову.

Пришлось сесть. «Пьеретта» с коричневыми помпонами встала напротив и показала значок.

— Видите? Это значок будет приколот к вашей груди, если угадаете одну из трех загадок. Только одну! — озорно поблескивая глазами, сказала она.

— А если не угадаем? — спросил Игорь, прислушиваясь к знакомому голосу. — Тогда что будет, Женечка?

— Фу! Узнал…

В этот момент Алеша почувствовал, как кто-то вложил ему в руку записку. Он развернул ее и прочитал:

«Ищите ваш любимый цвет моря». «А какой цвет у моря? — подумал он. — Серый, зеленый, синий, голубой… Принято считать голубой»…

Константин Семенович с Вершининым прошли в комнату с вывеской «Все для всех». Здесь продавали хлопушки, маски, серпантин, конфетти, секретки, карандаши, бумажные веера.

Сергей Иванович набрал полные карманы серпантина и конфетти.

— Это я люблю! Пожалуй, и маску следует приобрести?

Он купил полумаску и надел ее.

— Морщины закрыты, и будем считать, что мне двадцать лет…

— А седина? — спросила девушка в туркменском костюме.

— Ах да… Как же быть?

— Пожалуйста! — предложила продавщица. — Головные уборы различной формы из бумаги, любого цвета.

Академик выбрал убор, напоминающий формой пожарную каску. Как только он вышел в коридор, перед ним появилась «Пьеретта» с голубыми помпонами.

— Товарищ маска, разреши с тобой познакомиться…

— Очень рад! Я как раз собирался с кем-нибудь знакомиться…

— За костюм ты, несомненно, получишь премию! — сказала «Пьеретта», беря его под руку. — Папа, дай-ка мне денег. Там очень вкусные конфеты продают…

В конце коридора раздались звонкие удары в медный поднос, и на скамейку влезли два молодых человека. Они были в обычных костюмах, но у одного из них на голове была намотана белая чалма, лицо выкрашено в темно-коричневый цвет и с плеч спускался зеленый плащ.

— Товарищи! Внимание! — закричал второй. — Случайным пролетом у нас задержался знаменитый факир, маг и волшебник Али-Рута-Жох-Макао-Зимбия. Самолет его потерял пропеллер и сделал вынужденную посадку на крыше нашей школы. Али-Рута-Жох-Макао-Зимбия может угадывать прошедшее, настоящее и будущее с точностью до одной десятой секунды. Русского языка он не знает, и поэтому я буду переводить. Кто желает выяснить свое будущее, подходите, спрашивайте. Отказа не будет!

После этого предисловия молодые люди спустились на пол и, окруженные любопытными, пошли по коридору.

— Товарищ факир, угадайте мое будущее, — попросила невысокого роста девочка в костюме украинки.

— Сейчас, — сказал переводчик и наклонился к факиру.

Тот показал пальцем на украинку, пристально посмотрел на нее и, подняв глаза к потолку, забормотал:

— Тара-па ката ми дар пу ша я…

— Он просит указать точно год, месяц, число, час и минуту.

Девушка замялась, но скоро нашлась:

— Тысяча девятьсот пятидесятый год, третье июня, в шесть часов пятнадцать минут вечера.

Переводчик наклонился к факиру, и тот снова затарабарил.

— Он говорит, что видит, как в эту минуту из ваших глаз бурным потоком, как священные воды Ганга, льются слезы и затопляют комнату по причине провала очередного экзамена в институте.

Кругом засмеялись.

К толпе вокруг факира присоединились и Игорь с Алексеем.

— Ищи голубые помпоны! — сказал Алеша.

— Зачем?

— Получил позывные. Не знаю, кто писал — Светлана или Лида?

Он показал записку. Игорь прочитал и скомкал.

— Ерунда! Ни та, ни другая. Кто-то тебя разыгрывает. Никому сейчас не верь, иначе останешься в дураках. Сами найдутся.

Время приближалось к восьми часам. У перил остались только одиночки, поджидавшие своих запоздавших гостей. Почта работала с полной нагрузкой. К Константину Семеновичу подошли четыре «пьеретты».

— Пора начинать, Константин Семенович? — спросила Катя.

Он взглянул на часы и обратился к директору:

— Наталья Захаровна, можно начинать? — Я в гостях и ничего не желаю знать.

— Начинайте, Катюша.

«Пьеретты» разбежались. Минуты через три свет в коридоре потух. По проволоке, на которой висели фонарики, быстро побежали огоньки. Добираясь до фонарика, огонек со звонким хлопком зажигал его и бежал к следующему. Гулявшие в коридоре остановились и, следя за огоньками, аплодировали мастерству Василия Васильевича. Когда зажглись последние фонарики, висевшие у дверей зала, двери в зал распахнулись, и жизнерадостный марш оглушительно грянул из всех репродукторов, искусно замаскированных в углах коридора.

Пестрая толпа направилась в зал. Посредине возвышалась большая украшенная елка. Вдоль стен стояли стулья для гостей.

Как только кончилась пластинка с маршем, на эстраде появилась «Пьеретта» с фиолетовыми помпонами и ударила три раза в поднос.

Наступила тишина.

— Товарищи! Только что получена телеграмма от деда Мороза. Бедный старик немного простудился и лежит с грелкой. Он не сможет прибыть на наш бал. Он просил передать вам поздравления с Новым годом и обещал в этом году принести нам много пятерок. Взрослым он просил выдать то, что им самим захочется. Здесь я в затруднении. Что хочется взрослым в новом году? Пускай сами выберут и возьмут себе на здоровье. Новогодний бал-маскарад открываем без деда Мороза, ровно в восемь часов. Право приглашать на танцы имеют только маски. Нарушивший это правило обязан будет выступить в концерте.

«Пьеретта» подняла поднос, вновь ударила в него и, услышав шипенье пущенной пластинки, громко крикнула:

— Вальс!

Перед Алешей появилась «Пьеретта» с голубыми помпонами.

— Можно вас пригласить?

— С удовольствием!

Кто это? Светлана или Лида? У них одинаковый рост и фигуры. Волосы спрятаны, взволнованный голос искажен, и легко ошибиться.

— Вы скучали? — тихо спросила она.

— Нет, не успел.

— Вам нравится?

— Вообще — да.

Игорь проводил глазами друга, и, когда он скрылся за елкой, из толпы вынырнула «Пьеретта» с розовыми помпонами и остановилась перед ним.

— Разрешите вас пригласить? — шепотом спросила она.

— О да! — улыбаясь во весь рот, сказал моряк. Он был уверен, что его разыгрывает Лида.

— А я только что о вас думал, — сказал он, вливаясь в общий поток танцующих.

— К маске нужно обращаться «на ты». Просто стыдно, что вы не знаете таких обычных вещей!

— Мне за последние двадцать лет не приходилось почему-то бывать на маскарадах…

— Я боюсь, что тебе за последние двадцать лет не пришлось ни разу прочесть драму Лермонтова «Маскарад», — назидательно сказала маска и засмеялась.

— Огарок ты, а не Свечка! Это называется сестра, — проворчал Игорь, ущипнув ее за руку.

— Ты с ума сошел! — рассердилась Светлана.

— Мир! Не сердись, Свечка. Скажи по секрету, какой цвет у Лиды?

— Эх ты! Где же твоя интуиция? До сих пор не узнал! Тебе даже записку подбросили…

— Голубой? — удивился он.

— Как тебе нравится наш бал?

— Молодцы! Так, значит, она с Алешкой танцует. Интересно, зачем она меня изводит все время?

Константин Семенович с удовольствием наблюдал за танцующими. Девушки чувствовали себя легко и свободно.

— Константин Семенович, почему вы на почту не заходите? — спросил его почтальон. — Вам письма есть.

Она передала три письма и убежала.

«Не хмурьтесь! Все идет великолепно!» — прочитал он первое. Хотя почерк был изменен, но он догадался, что это писала Женя Смирнова.

«Товарищ Горюнов, вы самый лучший! Мы вас очень любим. КЛАН».

«Константин Семенович!

Мы сдержали слово, организовали вечер!

Начали без опозданий!

Честь класса на высоте!

Похвалите нас за это!»

«Воспитатели».

— Сейчас мы откроем ураганный огонь! — потирая руки, сказал появившийся вдруг Сергей Иванович. В руках у него были мешочки с конфетти. Но «огонь» открыть не удалось. Вальс кончился, и пары быстро разошлись. — Прибережем снаряды до следующего танца, — утешил себя академик. — Вы, кажется, много писем получили, Константин Семенович.

— Целых три!

— А может быть, и на мой номерок что-нибудь есть? — сказал Сергей Иванович и поправил приколотый на груди номерок. — Пойду выясню.

Ловко лавируя между гуляющими, он вышел в коридор и заглянул в окошко «Отдел доставки».

— Нет ли мне письмеца?

— Наш номер?

— Пятнадцать.

— Есть!

Несколько удивленный, академик взял письмо, тут же прочитал и расхохотался.

С какой-то уксусною миной

Стоите вы у входа в зал,

Как теорема Пифагора,

Как нерешенный интеграл.

Конечно, сложные законы

Я заменить Вам не смогу, —

Но веселиться вместе с нами

Я, как сумею, помогу.

Меня ищите меж веселых

И нескучающих «пьеретт».

И присылайте поскорее

На номер сорок ваш ответ.

Прочитав письмо вторично, он зашел в киоск, купил секретку. Но прежде чем отвечать, нужно было выяснить, кто это писал. Скорей всего кто-нибудь из Лидиных подруг. Сергей Иванович стал внимательно разглядывать гуляющих, но сорокового номера не попадалось.

Музыка заиграла па-де-катр. К Алеше подошла «Ночь» — среднего роста стройная девушка, одетая во все черное. Черная кофта с широкими рукавами, черные шаровары. На круглой шапочке был прикреплен серебряный месяц, а на плаще пришиты звезды.

— Можно вас пригласить? — спросила она.

— С удовольствием! — сказал он, протягивая руку. — «Ночь» на балу, среди яркого света…

Игоря пригласила «Пьеретта» с фиолетовыми помпонами. Он мечтал о голубых помпонах, но отказаться было неудобно. Тем более, что судя по всему, это была главная распорядительница. Она открывала вечер.

— Я вижу, вы до сих пор на суше не освоились. Нашли свое чудовище?

— Чудовище нашел, но не свое.

— А чье?

— Не знаю. Об этом надо спросить тебя, маска.

— Это чудовище пока что принадлежит, слава богу, только себе!

— Значит, ты очень эгоистична, маска. Продолжая танцевать, Игорь искал взглядом «Пьеретту» с голубыми помпонами.

— Вы напрасно крутите головой, — с усмешкой сказала маска. — Ваши чудовища заняты и не могут танцевать.

— Чем же они заняты?

— Делом. Не забывайте, что они распорядители.

— Вас они назначили заместителем?

— Приходится. Долг подруги обязывает…

В антракте должна была открыться «комната шуток», и Лида со Светланой занимались ее приготовлением.

Факиры продолжали предсказывать, и от желающих узнать свою судьбу не было отбоя. В перерыве между танцами они подошли к Марине Леопольдовне. Их сейчас же окружили девушки.

— Марина Леопольдовна, знаменитый факир, маг и волшебник Али-Рута-Жох-Макао-Зимбия хочет угадать ваше будущее.

— Очень забавно! — заулыбалась учительница. — Пожалуйста, пожалуйста!

«Факир» сделал плавные пассы над головой учительницы, поднял руки вверх и что-то забормотал.

— Зимбия, ты бы ясней выражался, а то я ничего не могу разобрать.

«Факир» заговорил яснее, и в его тарабарщине появились немецкие слова.

— Заракан-битте, паркаля шлех и хаус, дас и дер и циммер, фенстер, шиссен…

— Вы поняли, Марина Леопольдовна, или вам тоже переводить?

— Что вы, что вы! Я не знаю такого языка. Первый раз в жизни слышу!

— Он говорит, что ваше будущее ему не ясно. Как в тумане он видит склонения, падежи, вспомогательные глаголы и кругом них единицы и двойки. Все? Что ты еще болтал, Зимбия?

— Кара дас, кара ди, кара нихт!

Кругом засмеялись, и Марине Леопольдовне показалось, что ученики издеваются над предметом, который она преподает.

— Довольно, товарищи, — сказала она строго. — Я ожидала большего смысла в вашей затее.

Лева Никитин, изображавший переводчика, смутился, но сейчас же нашелся:

— Зимбия! Марина Леопольдовна не верит твоим предсказаниям! — сказал он, хлопнув факира по плечу. — Пошли дальше!

Снова заиграла музыка.

К Константину Семеновичу подбежала «Пьеретта» с оранжевыми помпонами.

— Константин Семенович… — начала она, но, взглянув на грудь Сергея Ивановича, вдруг хлопнула в ладоши. — Ага! Вот где пятнадцатый номер!

— А-а! Поэтическая «Пьеретта» нашлась! — обрадовался академик, "увидев ее номер.

— А я собиралась отвечать на ваше письмо.

— Позвольте, позвольте… Я вам еще не писал! А кто писал эти стихи? — спросил он, потрясая полученным письмом. — Разве не вы?

— И не думала!

Константин Семенович пододвинул стул, и «Пьеретта» села.

— Можно прочесть? — спросила она, взяв письмо из рук Сергея Ивановича.

— Свое письмо?

— Уверяю вас, я не писала. Прочитав письмо, она расхохоталась.

— Стихи не очень грамотные! Это кто-то из девочек задумал нас познакомить, — сказала она.

— Ну, что ж, на маскараде всегда полагаются интриги, — засмеялся Константин Семенович. — Сергей Иванович, под маской скрывается не ученица, а учительница. Разрешите вас познакомить, товарищи… Сергей Иванович Вершинин… Наталья Николаевна Зорина.

— Очень приятно. Я бы никогда не догадался, что вы не школьница.

— Тем лучше! Значит, в маске я моложе. Но эта переписка, видимо, имеет какую-то цель! Девочки заметили, что вам скучно?

— Наоборот! Мне здесь очень весело. Просто уж и не помню, когда мне было так хорошо!

— Товарищи, я оставлю вас на несколько минут, — предупредил Константин Семенович. — Скоро антракт, и начнется художественная самодеятельность. Пойду узнаю, как у них дела.

Светлана и Лида из «комнаты шуток» прошли в свой класс. Там они застали Тамару и Таню, недавно закончивших дежурство на лестнице, и Крылову.

— Ну что тебе стоит? Мы же с тобой одного роста, — упрашивала Рита Тамару.

— Меняйся с другими. У тебя там целый хвост. Что я с ними буду делать? Не надо было раньше времени раскрываться.

— Тамарочка, я же не виновата, что меня так быстро узнали!

— Ну, так и быть… — согласилась Тамара, — Но имей в виду, что я церемониться с твоими ухажорами не буду…

Девушки поменялись колпаками, перекололи банты и переодели кушаки.

— Номера не забудьте переменить, — предупредила Таня.

— Светка! Давай и мы с тобой обменяемся! — предложила Лида. — Нас уже узнали…

— Верно! Пускай меня принимают за тебя, а тебя за меня!

— Ну, давай.

— Но ты не выдавай себя. Пригласим их опять на вальс.

Девушки поменялись цветами. Лида стала розовой «Пьереттой», а Светлана — голубой.

Музыка смолкла.

В дверь заглянула желтая «Пьеретта» и со смехом сказала:

— Ой, девочки! Женька у Марины Леопольдовны фантик отобрала. Идемте в зал. Сейчас концерт. Она будет выступать.

Все со смехом побежали в зал. Концерт силами «артистов», проигравших фанты, начался. Зрители стояли перед елкой. Таланты многих гостей были известны раньше, и Женя отбирала фанты не случайно, а по заготовленному списку. В результате в антрактах составился неплохой самодеятельный концерт.

Потом открыли горку, и многие отправились кататься. Горка имела шумный успех. До конца вечера там раздавались веселые крики, смех, а иногда и пронзительный визг.

Музыка в зале снова заиграла вальс. Перед Игорем появилась долгожданная «Пьеретта» с голубыми помпонами. У Алеши лицо засияло, когда он увидел розовый цвет

— Светланочка, я очень рад… — еле слышно сказал он, когда рука коснулась талии девушки. — Первый вальс — и ни одного слова за весь вечер…

— Ты же с Лидой танцевал, — прошептала она.

— Я ее не приглашал, — с виноватой улыбкой сказал Алеша. — Она дразнит Игоря, а мне приходится исполнять роль пятого колеса в телеге.

«Пьеретта» отрицательно покачала головой, но Алеша понял этот жест по-своему.

— Да, да… Поверь мне, Света. Он действительно и серьезно увлекся Лидой. Много думает о ней… И, откровенно говоря, мне его жаль. Не понимаю, что он нашел в ней особенного?

Розовая «Пьеретта» повернула голову, и он увидел, как в прорезях маски блеснули глаза. При других обстоятельствах этот взгляд мог бы открыть ему многое, но Алеша был совершенно уверен, что танцует со Светланой. «Обиделась за подругу», — решил он.

— Я не хочу сказать про нее ничего, плохого. Она неглупа, с ней можно приятно проводить время, но… но мне кажется, что она не стоит глубокого чувства… Не будем говорить о ней… Я так рад, что мы вместе…

Какая-то расшалившаяся пара налетела на них и со смехом и извинениями затерялась в толпе. В этот момент Алеша переменил руку и вытащил из кармана письмо.

— Я уже устала, — прошептала Лида, слегка отстраняясь.

— Послушай меня, Света, — привлекая обратно к себе девушку, шепотом сказал он. — Я давно… очень давно хочу тебе сказать о самом главном… И все не решаюсь. Мы так редко видимся… И вот я написал. Сейчас не читай. Спрячь… Когда придешь домой… Это очень для меня серьезно, — взволнованно шептал Алеша, и Лида почувствовала в своей руке письмо.

Они кружились по залу, и Алеша даже не замечал, что «Пьеретта» все время сбивается с ритма. Был момент, когда она, точно теряя сознание, почти повисла на его руке.

В другом конце зала танцевали Игорь и «Пьеретта» с голубыми помпонами.

— Лидочка! Как вам не стыдно! — говорил Игорь. — Неужели вам доставляет удовольствие мучить меня! Из-за вас я самовольно удрал на вечер. И вот награда! За десять суток ареста первый танец.

— При чем тут я? — сдерживая смех, тихо сказала девушка.

— Неужели вы ничего не видите! Я же окончательно потерял голову! Да и не только голову. Я потерял сон, аппетит, настроение, растерял все мысли… Когда я увидел вас в первый раз, вы исчезли, как видение. И вот мы уже с вами знакомы два месяца, встречаемся каждое воскресенье, но вы остаетесь таким же видением, как в первый раз… Я не могу даже поговорить с вами наедине. Вы можете сделать меня самым счастливым человеком во всем мире!

— С ума сошел!.. Ты задумал жениться, что ли? — с изумлением спросила Светлана. — Я маме скажу…

Когда Светлана увидела глупое выражение на лице брата, она не выдержала и расхохоталась.

— Слушай, чудовище! Я даже не знаю, что сказать!.. Отодрать тебя за уши! — воскликнул Игорь.

— Попробуй!

— Это же черт знает что такое!

— А ты любишь над другими смеяться… Испытай на себе! Пошли, пошли!

Они снова закружились.

— А за десять суток кого надо драть за уши? Слышишь, Игорь?

— Что?!

— Я говорю насчет ареста.

— Ладно… оставь! Это я так, для романтики… Ты мне все настроение испортила.

— Ничего, это была для тебя репетиция, и должна тебе сказать, что, если ты в таком тоне намерен объясняться в любви, об успехе можешь не мечтать!

— Почему?

— Потому что ты дурак! Это какая-то пошлая болтовня!

— Как умею…

— Тем хуже для тебя. Лида очень серьезная девушка. А если у тебя на самом деле есть какое-то чувство… — сердито упрекнула Светлана, но вдруг в голосе ее зазвучала нежность. — Так нельзя говорить, Игорек. Глупо, вульгарно…

Конец вальса застал их в другом конце зала. Светлана взяла Игоря под руку, и они пошли по кругу.

— Значит, нет худа без добра! — со вздохом сказал Игорь. — Хорошо, Свечка, я подумаю о том, что ты сказала. Каким-то десятым чувством сознаю, что ты права… Вон Алешка!

— Иди к нему! — Светлана хлопнула брата по спине и убежала.

— Как тебе понравился их новый номер? — спросил Игорь, подходя к Алеше.

— Какой?

— С переодеванием! Я сейчас такого дурака свалял. Объяснился Свечке в любви.

— Не понимаю, о чем ты говоришь…

— Ты знаешь, с кем ты танцевал?

— Со Светой.

— Вот именно! Ты с Лидой танцевал!

— Не может быть! — сказал, побледнев, Алеша.

— Оказывается, еще как может!

— Знаешь, что, Игорь… Надоели мне эти шутки. Пойдем отсюда.

— Ну нет! Я только начал расходиться. Слушай меня. Они меняют лишь цвет, а платья остаются прежние. В следующий танец я незаметно сделаю отметку на рукаве или на плече. Понял? А что ты нос повесил?

— Да нет, я ничего… просто так.

Начался новый танец, и перед Алешей появилась голубая «Пьеретта». Из-под колпака выбилась светлая прядь волос. Это была, без сомнения, Светлана, но настроение у Алеши было испорчено, и он молчал. Он понимал, что Светлана ни в чем не виновата, но почему-то ему казалось, что девушка посмеялась над его чувствами. Было досадно, обидно…

В следующий танец это ощущение прошло, и Алеша танцевал с удовольствием. За письмо он не беспокоился и был уверен, что Лида передаст его Светлане.

Игорь же настойчиво искал розовую «Пьеретту». Его упорно приглашала маска с фиолетовыми помпонами. Между ними завязался шутливый разговор. Фиолетовая «Пьеретта» оказалась неглупой и хохотушкой, а с такими всегда приятно шутить. Но куда спряталась Лида? Он стал наблюдать за Сергеем Ивановичем. Академик сидел с оранжевой «Пьереттой», и, кроме Константина Семеновича, к нему никто не подходил. Игорю пришло в голову, что Лида поменялась цветом с кем-нибудь из одноклассниц, но и эту мысль пришлось отбросить: розовая «Пьеретта» вообще не появлялась ни в зале, ни в коридоре. Около десяти часов к Сергею Ивановичу подошел почтальон и вручил письмо:

«Папа! У меня разболелась голова. Уехала домой. Не беспокойся. Ничего серьезного. Веселись, отдыхай.

Лида».

До нового антракта Игорь терпеливо ждал, но затем категорически потребовал от сестры выяснить, где Лида. Светлана отправилась на поиски.

Константин Семенович разговаривал с Натальей Николаевной, когда к нему подошла голубая «Пьеретта».

— Лида, вы ищете папу?

— Это не Лида, Константин Семенович, это я — Светлана… В нашем классе плачет кто-то из девочек. В черном костюме со звездами, — сообщила она.

— Хорошо. Я схожу.

— А вы не видели Лиду?

— Нет. Спросите Сергея Ивановича, — сказал учитель, поднимаясь.

В классе лампочки выключены, но от уличного фонаря достаточно светло. За грудой наваленных на парте шуб слышались глухие рыдания. Константин Семенович остановился посреди комнаты.

— Кто здесь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, подошел к выключателю.

— Не зажигайте, Константин Семенович… это я… Белова, — сдерживая рыдания, сказала девушка.

Она была в черном костюме с полумесяцем на шапочке.

— Что с вами? — спросил учитель, присаживаясь на парту.

— Тяжело… — всхлипывая и сморкаясь, сказала Валя. — Очень тяжело, Константин Семенович. За что? Что я им сделала?

Она снова закрыла лицо платком и прерывающимся голосом закончила:

— Я не знаю, как я доживу до экзаменов… Скорей бы… скорей!

Учитель встал и прошелся между партами. Музыка сюда доносилась заглушенно и не мешала говорить.

— С вашей стороны будет большой ошибкой, если вы не выясните своих отношений с подругами до конца года, — сказал он. — Вам уже семнадцать лет, и вы должны понимать, что судьба каждого человека зависит от него самого. Кто виноват в том, что человек живет плохо, поступает неверно, нехорошо?

— Я понимаю, Константин Семенович…

— Что вы понимаете?

— Я сама виновата…

— А почему? Вы думали когда-нибудь о том, что вами руководит? Какие интересы, какую цель вы преследуете, поступая так, а не иначе? Что, например, вас толкнуло отказаться подписать «Обещание»?

— У меня не было никакой цели.

— Нет, была! Все ваши ошибки вытекают из одного… Из личной заинтересованности. Вы сказали мне, что вы не нуждаетесь в таком обещании. Помните? Вы не нуждаетесь… Не школа, не класс, не коллектив, а именно вы! Вас интересует только личное отношение к делу, личное удобство или неудобство… Вы никогда не исходили из интересов дела, из интересов других людей, а только из личных! Попробуйте проанализировать любой из ваших поступков в школе, в семье…

— А что в семье? — робко спросила Валя. -

От Фенечки она знала, что мать приходила в школу и о чем-то говорила с учителем.

— В семье вы держите себя еще хуже, чем в школе. Не так ли?

— Это мама вам сказала?

— Нет. Я и без нее знаю, как вы держите себя с родными. И не только вы… Вы, Белова, совсем не оригинальны! Таких, как вы, еще не мало. Имя вашего порока — эгоизм. Раньше этот порок мало кого волновал, а в нашем обществе судьба эгоиста незавидна. Для себя жить нельзя!

— Что же мне делать, Константин Семенович?

— Поразмыслите над тем, что я вам сказал… Если вы правильно поймете, о чем я говорил, то, думаю, вы поймете, что вам делать. У вас достаточно воли и упорства, чтобы взглянуть на себя со стороны. И еще одно предупреждение. Не хитрите! Вы должны искренне признать свои ошибки и честно о них сказать. Коллектив вы надолго не обманете. До тех пор, пока вы где-то в глубине души считаете себя правой, несправедливо обиженной, несчастной, — лучше молчите. Не лицемерьте. Нам важно, чтобы вы осознали свои ошибки для себя…

…Игорь долго ждал Светлану и, когда она, наконец, появилась, встретил упреком:

— Тебя только за смертью посылать. Нашла?

— Игорь, она, кажется, уехала домой!

— Очередной фокус!

— У нее заболела голова.

— Н-да… Голова у женщины существует специально для ношения волос, шляп и головной боли… — с досадой процитировал он фразу из какого-то старого анекдота.

В следующем перерыве между танцами Игорь взял под руку Алешу и отвел в сторону:

— Послушай! Когда ты танцевал с Лидой, о чем вы говорили?

— А что?

— Насчет головной боли она не говорила?

— Нет.

— Я поеду, Алексей. Может быть, я ее догоню по дороге. Ты оставайся, проводишь Свечку.

Не предупреждая сестру, Игорь незаметно вышел из зала.

— Рано вы уходите! — с сожалением сказала женщина, подавая шинель.

Надевая шинель и расправляя складки, он почувствовал в кармане бумагу.

— Это что? — спросил Игорь, вытаскивая сложенный листок.

— Девочки наши всем гостям распределяют по карманам. Пожелания, что ли! Чтобы, значит, память о вечеринке осталась.

Игорь развернул пожелание:

Переливаясь спектром целым,

Весь в черном, белом, золотом,

Вы всем казались стройным, смелым,

Танцор прекрасный… Но во всем

Есть сходство с мыльным пузырем:

Пузырь снаружи — красота!

Внутри ж, известно, — пустота.

Отсюда вывод на прощанье:

Поменьше внешности вниманья,

Побольше внутреннего содержанья.

При других обстоятельствах Игорь, вероятно, улыбнулся бы шутке, возможно, тут же написал бы ответ, но сейчас он с раздражением скомкал листок и, выйдя из школы, разорвал его на мелкие клочки.

Дата добавления: 2015-09-03