Под водой

Мы переплыли реку, ничьих следов на берегу не обнаружили. Самолет лежал перевернутый, он был разломан на части, и на самом деле представлял собой острые лохмотья железа.

Андрей Каменев, профессиональный экстремальный фотограф, был среди нас единственным, кто в свое время немного занимался дайвингом (ныряние на глубину). Он первый с ножом в зубах нырнул в самолет и сообщил нам, что тела находятся внутри.

В общем, нанырялись мы там серьезно.

Известно, что человек, не имевший специальных тренировок, может задержать дыхание на минуту. А нам пришлось подныривать под самолет и через рваные проломы в корпусе проникать внутрь. Действуя на ощупь в абсолютно непрозрачной черной воде, нужно было перерезать ремни, поскольку трупы были в спасательных жилетах.

На ту сторону мы возвращались вплавь через реку, толкая перед собой тела наших погибших друзей. Потом мы доставили их в Ярцево — ближайший населенный пункт, маленький райцентр, и дальше, уже на вертолете, — в Красноярск.

Надо ли составлять завещание?

В Красноярском аэропорту я познакомился с Игорем Кокауровым. На тот момент он уже не был сотрудником «Новой реальности» и партнером Павла Скороходова по бизнесу. Просто он был его другом.

На своей машине он и повез покойных в Иркутск.

Было жарко, путь неблизкий, и я думаю, что Игорь вряд ли кому-нибудь расскажет, чего ему это стоило.

Попрощавшись с ним, я вылетел из Красноярска в Москву. Перед посадкой в самолет позвонил и потребовал, чтобы в аэропорту меня встретили все четыре акционера компании «Руян». Я все время пытался посмотреть сверху взглядом Скороходова и понять: что из оставленного им на земле действительно могло его волновать. И мне казалось, его волновало будущее группы «Новая реальность», а оно зависело от топ-менеджеров (при этом материальное будущее его детей тоже от них зависело). И я предполагал, что эта история не будет легкой и светлой.

Когда мы приземлились в Москве, я сказал четырем акционерам «Руяна», что они должны в обязательном порядке написать завещания и сдать мне в кратчайшее время. Однако под конец «кратчайшего времени» они отправили ко мне делегатом Капустину Оксану, изложившую примерно следующее: «Мы коллективно считаем нежелательными действия по написанию завещания, ибо они программируют нас на плохой исход».

Я поразмыслил и не стал настаивать. До сих пор у меня нет окончательного мнения по этому вопросу. Позднее я несколько раз писал завещание, но ситуация, отношения, виды деятельности меняются так быстро, что его нужно переписывать раз в три месяца, чтобы оно не теряло актуальности. А это так себе работенка.

Речь в ресторане «Бергхаус»

Через несколько дней мы полетели на похороны Павла. Были втроем, поскольку товарищи боялись отпускать меня одного.

Прямо из аэропорта приехали к церкви, где шло отпевание. Присутствовало очень много сотрудников группы «Новая реальность», и за нашими спинами шуршал шепоток: «Вот те, из-за которых он погиб…» А в нас звучал вопрос: «Где были все эти люди, когда шли спасательные работы?»

Когда мы стояли около могилы втроем — три человека в оранжевых футболках и в серых форменных куртках с большим оранжевым логотипом на спине — энергетически было очень трудно. Нам в спины упирались взгляды всех людей, кто пришел на похороны. Тяжелые взгляды. И тут произошло нечто для нас совершенно неожиданное: пришел четвертый человек в оранжевой футболке и серой куртке и встал рядом с нами. Это был Сан Саныч Бурмейстер, ледовый капитан, который узнал о случившемся и приехал на похороны, чтобы нас поддержать.

Поминки были в ресторане Кокаурова «Бергхаус».

По очереди выходили на сцену люди, брали микрофон и говорили традиционные поминальные речи. Все было безысходно, мрачно и почти физически поглощало свет. Но меня скорее волновал вопрос, с каким чувством Павел смотрит на все это сверху, когда очевидно уже, что акционеров группы «Новая реальность» ждет непростое совместное будущее.

На сцену вышел следующий оратор, взял микрофон и, словно не замечая свинцовой тяжести, висящей в воздухе, заговорил просто и как-то даже радостно. Он говорил, что Павел любил самую красивую женщину в этом городе — и она стала его женой, и родила ему дочь (она была уже беременна вторым ребенком). Что он хотел стать производителем автомобильных аккумуляторов № 1 в России — и стал им. А еще — он хотел летать и, что бы ни думали по этому поводу все собравшиеся здесь, он хотел летать — и он летал!

Думаю, не я один вспомнил: была у Паши такая ситуация, когда он совершил вынужденную посадку во время шторма на Байкале. Он летел на своем «Корвете» (они очень опасны, их только в России в тот год разбилось четыре штуки), а садиться во время шторма при волнах высотой метр — это все равно, что ехать на машине со скоростью 70 км в час по дороге из метровых асфальтовых волн. И самолет тогда у него развалился, а он был с женой и с маленьким ребенком в 70 метрах от берега. Они смогли выплыть, и после этого он снова летал. Радость полета была сильнее страха смерти. Это говорит о нем многое и самое главное.

После этого мне было уже легко выйти на сцену, взять микрофон и сказать все, что хотелось сказать. Все, чего нельзя не сказать о друге, который был больше собственной смерти.

Дата добавления: 2015-08-21