Общий взгляд на современную науку.

Заканчивая анализ теорий, составляющих «основы», хочется отметить одну любопытную закономерность развития теоретических знаний, на которую Томас Кун в свое время не обратил должного внимания и которая может быть выявлена только при детальном сопоставлении различных парадигм и теорий. По Томасу Куну, данная парадигма заводит основанную на ней теорию в тупик, из которого нет выхода, ибо тупик образует проблемы, неразрешимые в рамках этой парадигмы. Интересная закономерность заключается в том, что новая парадигма и отвечающая ей теория отнюдь не решают поставленные прежней теорией проблемы, доставлявшие ранее столько хлопот ученым, а снимают их с повестки дня, отметают как ненужные, лишенные смысла. К числу таких проблем относятся, например преобразования Лоренца и их трактовки, эфир с электромагнитными волнами в нем, дуализм микрочастиц и роль измерительного прибора, единое поле, единая теория элементарных частиц, «Большой взрыв», расширение Вселенной, второе начало термодинамики с его необратимостью реальных процессов и тепловой смертью Вселенной, и многое другое. Отмеченная закономерность хорошо подчеркивает глубинную сущность основной идеи Томаса Куна о научных революциях: новая парадигма всегда бывает частично или полностью несовместимой со старой, новая теория тоже не продолжает, а обескровливает и отметает старую теорию, обесценивает ее главные проблемы и трудности, совершает скачок в неизведанное.

В заключение я хотел бы высказать в адрес «основ» одно пожелание. Теория информации и квантовая механика представляют собой типичные статистические дисциплины со всеми вытекающими отсюда последствиями, от них нельзя требовать больше того, что могут дать случайность и вероятность при чередовании большого числа однотипных явлений. Однако, чтобы они могли успешно и достойно выполнять свои функции, теорию информации требуется очистить от шелухи второго закона термодинамики, а квантовую механику – от шелухи теории относительности. Это как раз тот самый, редкий случай, когда лучше быть голым королем, чем рядиться в шутовские колпаки теорий Клаузиуса и Эйнштейна. Что до теории относительности, то о ней у словам Эйнштейна ничего добавить не могу.

При обсуждении панпарадигмы, «основ» и вытекающих из них аномалий я, конечно, смотрел на мир глазами ОТ, а в качестве третейского судьи избрал Его Величество Эксперимент. Однако должен сразу же честно признаться, что в глазах «основ» эксперимент вовсе не является решающим фактором. Дело в том, что современная наука внутренне логически очень хорошо сбалансирована, начиная с ее философских концепций, таких как субъективизм, индетерминизм и случайность, и кончая признаками, служащими для оценки правильности той или иной теории. К числу подобных признаков относятся простота (Пуанкаре, Эйнштейн), красота (Дирак, Эйнштейн), изящество и музыкальность (Эйнштейн) и т.д. А с легкой руки Бора в обращение был пущен даже критерий «безумности» теории («достаточно ли она безумна, чтобы быть верной»). Воистину, как говорил Томас Кун, ученые живут в мире своей теории. «Этот безумный, безумный, безумный мир!...» В этом нет ничего удивительного, ибо методы оценки теорий не могут находиться в противоречии с мировоззренческими концепциями, или парадигмой. Простота, красота, изящество, музыкальность и «безумность» органически вписываются в субъективизм, индетерминизм и случайность.

В рассматриваемых условиях – и это вполне естественно – при оценке теорий, которые часто отождествляются с уравнениями, весьма скромная роль отводится эксперименту: чтобы стать правильной, теории (уравнению) достаточно быть простой, красивой, изящной, музыкальной или «безумной». Если паче чаяния эксперимент противоречит теории, то тем хуже для эксперимента: «красота уравнений важнее их согласия с экспериментом» (Дирак). Отсюда становится понятно, почему некоторые авторы вообще отвергают возможность существования решающего эксперимента, способного убить старую теорию и подтвердить новую.

В противоположность этому мои детерминизм, объективизм и необходимость с неизбежностью приводят меня к преклонению перед опытом как единственным судьей, выносящим окончательный смертный приговор любой теории. Так что, согласно ОТ, если эксперимент противоречит теории, то тем хуже для теории. Этими соображениями я и руководствовался при постановке экспериментов гл. III.

Все изложенное свидетельствует о глубоком кризисе, в котором находится современная наука. Это хорошо понимают и об этом громко говорят ведущие ее творцы, такие как Ханнес Альвен, Леон Бриллюэн, Поль Дирак, Роберт Оппенгеймер (ему принадлежит известная книга «Три кризиса в физике»), Джулио Палациос, И.Е. Тамм, Ричард Фейнман и другие, некоторые их высказывания на эту тему приводятся в работе [8, с.18]. Само собой разумеется, что рядовой Ортодокс исповедует прямо противоположную точку зрения. Мне даже удалось открыть особый закон, согласно которому четкость и решительность констатации факта наличия кризиса в физике прямо пропорциональна собственному вкладу данного ученого в науку, и наоборот, категоричность и решительность отстаивания общепринятых догм, что можно определить как коэффициент ортодоксальности, находится в обратной зависимости по отношению к этому вкладу.

Мой закон хорошо перекликается и дополняет другой подобный закон, открытый некогда Максом Планком: «Обычно новые научные истины побеждают не так, что их противников убеждают и они признают свою неправоту, а большей частью так, что противники эти постепенно вымирают, а подрастающее поколение усваивает истину сразу». Почетный академик, бывший народоволец, Н.А. Морозов тоже говорит о «злых критиках», из-за которых, пока они не уйдут в небытие, не может произойти преображение общественного мнения. Поэтому соответствующий закон справедливо было бы назвать законом Планка-Морозова.

Предлагаются всевозможные пути выхода из создавшегося тупика. Одни при обнаружении новых опытных фактов возводят их в разряд аксиом, и на этой основе пытаются продвигаться дальше (аксиоматики), другие поглощены изобретением нового математического языка для описания этих фактов (алгебраисты), третьи идут по пути угадывания математических уравнений и т.д. Первые бессильны объяснить сущность явлений, вторые и третьи подменяют эту сущность языком, на котором разговаривают. Ни одно из указанных направлений не может считаться перспективным.

Очевидно, что выход можно найти только в том случае, если обратиться к гениальным идеям Томаса Куна, которых так страшится современная наука. Причина кризиса заключена не в конкретных деталях отдельных теорий, а в неприглядной парадигме основы современного естествознания, в порочном фундаменте науки. Поэтому для преодоления кризиса надо сменить парадигму, то есть совершить коренную ломку существующих представлений. Что я и пытаюсь делать в своей ОТ вот уже более тридцати лет. Но физики меня не понимают: они привыкли разговаривать только на языке микромодельных статистических и математических гипотез, я же отдаю предпочтение физической стороне проблемы, угадыванию не математических уравнений, а физической картины мира [8, с.19]. На этом пути выкристаллизовался общий метод дедукции, отличающийся большой эффективностью, достоверностью и надежностью. Для практических целей используется форма метода дедукции – метод принципов. О надежности метода принципов очень хорошо сказал С.И. Вавилов: «Физика принципов несокрушима: принципы могут обобщаться, несколько изменяться, дополняться, но рушиться полностью не могут, поскольку они суть выражение прямого опыта».

Приведу один характерный пример. Два десятка лет назад я доказал, что красное смещение света далеких галактик объясняется не эффектом Допплера и расширением Вселенной, а эффектом диссипации, то есть седьмым началом ОТ [6, с. 47, 58, 357, 360; 8, с. 119, 266]. Для теоретического доказательства этого факта методом принципов достаточно установить, что существует волновая (вилольная) форма движения материи, присущая фотонам, и частота является ее интенсиалом; это делается по определенным правилам [6, с.231; 8, с.96]. После этого вступают в силу уравнения (5) и (7), которые утверждают, что поток фотонов обязательно должен уменьшать свою частоту с расстоянием. Количественную сторону этого уменьшения, оставаясь в рамках метода принципов, определить нельзя, ее можно найти только из опыта путем измерения сопротивления среды, подобно тому, как это делается в гидродинамике, электротехнике, теплотехнике. В частности коэффициент затухания частоты для космоса можно определить из известных опытов Хаббла [6, с.358], а для земных условий – из опытов Садеха и др. [8, с.286].

Согласно методу принципов, вывод о затухании частоты с расстоянием является «железным» результатом, не подлежащим никакому сомнению, его количественная сторона определяется найденными из опыта коэффициентами затухания. Однако физики считают этот вывод недостаточно убедительным. По их мнению, требуется еще то же самое сказать на более привычном для них языке статистических микромодельных гипотез, то есть создать убедительную микрофизическую модель эффекта, как они выражаются, «старения фотона».

Статистических микрогипотез я не измышляю. Не вижу в этом никакой необходимости, когда речь идет о принципиальной стороне проблемы. Я умышленно стараюсь не выходить за рамки несокрушимого метода принципов, ибо на данном этапе развития теории микрогипотезы могут только повредить делу, тем более, что не существует подходов, которые бы обеспечивали согласование этих гипотез с началами ОТ. Этим займутся другие, позднее, на новой основе. Но если угодно, то я готов высказать соответствующее предположение, согласно которому в процессе старения (диссипации) фотона с ним происходит то же самое, что случается со всеми остальными микрочастицами в аналогичной ситуации – фотон при своем движении теряет фотоны малых энергий – фотончики, или фотино, как сказал бы Ферми. На эту мысль наводит тот факт, что во Вселенной фотоны служат мелкой разменной монетой, и у нас нет никаких оснований делать исключение для самих фотонов, являющихся типичными микрочастицами. Но это только мое предположение, на котором я не настаиваю. Я настаиваю только на том, что обязательность создания микромоделей, без которых выводы метода принципов рассматриваются как не имеющие силы, - это глубокое заблуждение, оно основано на неправильном понимании взаимоотношений между методами принципов и гипотез, это заблуждение должно быть обязательно преодолено. Тем более, что некогда вырвавшийся вперед метод микромодельных гипотез сейчас оказывается далеко позади метода принципов, об этом стоит сказать более подробно.

О субординации методов принципов и модельных гипотез я уже упоминал при обсуждении общего метода дедукции (гл. I). В методе принципов с целью изучения какого-либо явления вначале высказывается соответствующая качественная (модельная) гиротеза, определяющая наше понимание физического механизма этого явления. В ходе рассуждений к предполагаемой модели прилагаются необходимые количественные принципы, то есть модель обсчитывается с помощью этих принципов. В результате находятся количественные соотношения, которые связывают между собой конкретные свойства изучаемого явления. Полученные в расчетах свойства сопоставляются с опытными данными. Совпадение расчетных и опытных данных свидетельствует о правильности исходной модельной гипотезы (но не принципов!). Например, приложение к модельной гипотезе Птолемея или Коперника принципов механики Ньютона дает возможность рассчитать конкретные свойства Солнечной системы, сопоставление этих свойств с наблюдательными данными позволяет судить о качестве исходной гипотезы. Таким образом в методе принципов модельные гипотезы служат для реализации имеющихся принципов, причем последние играют роль верховного судьи, призванного выбраковывать те из моделей, которые не удовлетворяют хотя бы одному принципу. Иными словами, критерием правильности гипотезы служат принципы и – в конечном итоге – опыт.

Здесь важно заметить, что в общем случае роль модельной гипотезы в методе принципов существенно изменяется в зависимости от ее сложности. Как уже отмечалось, гипотезы могут быть сложными и простыми, примерами могут служить Солнечная система и среда, в которой распространяется вещество. По мере усложнения гипотезы ее роль возрастает, а степень достоверности выводов падает, и наоборот, при очень простой гипотезе, повторяющей в схеме работу принципов, ее роль перестает быть заметной, и степень достоверности выводов целиком определяется степенью достоверности принципов. Например, если мы не обращаемся к гипотезам Птолемея или Коперника, а рассматриваем лишь два взаимодействующих тела, либо если мы не вникаем в микромеханизм старения фотона, а обсуждаем лишь процесс его распространения в вакууме, тогда достоверность наших выводов прямо равна достоверности законов механики Ньютона или законов переноса и экранирования ОТ. Во втором случае вывод о диссипативном уменьшении с расстоянием скорости, частоты, температуры и других интенсиалов фотона столь же абсолютен, как абсолютны сами начала ОТ.

В методе гипотез рассуждают в обратном направлении – от свойств к принципам. Вначале ставятся эксперименты. Путем осмысливания полученных конкретных свойств высказываются определенные гипотезы о физическом механизме изучаемого явления. Обобщение большого числа аналогичных модельных представлений позволяет сформулировать некий общий принцип или принципы, лежащие в основе этого механизма. Например, изучение процессов переноса теплоты привело к формулировке закона теплопроводности Фурье, электричества - закона электропроводности Ома и т.д. Обобщение частных принципов Фурье и Ома дало линейные уравнения переноса Онзагера. В свою очередь принцип Онзагера был обобщен в виде пятого начала ОТ. Принципы, гипотезы, найденные количественные соотношения и свойства, и используемый при рассуждениях язык в совокупности, как уже говорилось, составляют теорию.

Все эти определения должны внести ясность в вопрос о чрезвычайно важной разнице, которая существует между методом принципов и самими принципами, а также между методом гипотез и самими гипотезами. Принципы и гипотезы суть непременные составные части обоих подходов: метод принципов невозможен без гипотез, а метод гипотез – без принципов.

На практике, однако, имеет место неправильное толкование существа методов принципов и гипотез, это часто приводит к недоразумениям и путанице. Обычно метод принципов смешивают с принципами, а метод гипотез – с гипотезами, причем при оценке первого метода под ним нередко понимают одни только принципы. Это вселяет ложную уверенность, будто указанный метод не дает возможности переходить от общего к частному, то есть вычислять конкретные свойства явлений, что, в свою очередь, служит причиной недооценки и пренебрежения методом принципов. С другой стороны, при оценке гипотез под ними понимают метод гипотез в целом. Этому заблуждению много способствует то обстоятельство, что принципы иногда присутствуют в рассуждениях неявно. Маскировке принципов помогают математические гипотезы, отличающиеся минимальной наглядностью. Следовательно, в данном случае фактически рассматривается комплексная «модель», содержащая как гипотезы, так и принципы, что расширяет ее реальные возможности и является причиной переоценки роли гипотез. В результате складывается ошибочное впечатление о бессилии метода принципов и о могуществе метода гипотез. Подобная точка зрения могла возникнуть только из-за отсутствия четких определений соответствующих понятий.

Очень важно правильно понимать, что методы принципов и гипотез далеко не равноценны. В настоящее время предпочтения должен заслуживать скорее метод принципов, нежели метод гипотез. Метод гипотез незаменим на первых порах науки, когда еще неизвестны главные принципы. В этот начальный период метод принципов по необходимости может играть лишь подчиненную роль, а метод гипотез – ведущую. Именно такая субординация методов характерна для современной науки, она по сей день сохраняется в физике, биологии и т.д.

Однако после установления главных принципов, или начал, следует ожидать коренного изменения ситуации. Метод принципов, как более общий и могущественный, значительно быстрее и легче приводящий к цели, неизбежно должен стать ведущим методом науки, а метод гипотез – вспомогательным. При этом решающее влияние на развитие теории должен оказать факт наличия полной, замкнутой совокупности начал, необходимых и достаточных для решения любых задач, которые могут возникнуть на практике.

Легко представить себе драматизм положения, когда при конструировании моделей, особенно микромоделей, мы не располагаем полным набором начал, или принципов, которым должны подчиняться эти модели. К сожалению, такая ситуация существует не в моем воображении, а в реальной жизни. При этом неполнота списка необходимых принципов делает бессильным и сам метод принципов. В результате каждый из этих методов варится в собственном соку и по мере накопления опытных фактов, особенно аномальных, все более отдаляется один от другого и от реальной действительности, вырабатывая свои специфические подходы и свои особые языки, что крайне затрудняет взаимопонимание и усугубляет кризис теории. В настоящее время квантовая механика, подарившая человечеству атомную бомбу, что сильно подняло ее авторитет в собственных глазах и в глазах правительств, разговаривает исключительно на языке микромодельных статистических гипотез. Она уже почти не применяет и очень часто нарушает метод принципов, не желает его понимать и признавать. Как это звучит ни парадоксально, но у квантовой механики периодически попадает в опалу даже первое начало термодинамики – закон сохранения энергии...

Итак, я достаточно подробно рассмотрел глазами ОТ основы современного естествознания в той части, которая потребуется для наших целей. Из сказанного должно быть совершенно ясно, что «основы» основательно запутались в аномалиях и противоречиях, и поэтому бессильны послужить основой для серьезного обсуждения проблем парапсихологии, CETI и НЛО. Сейчас даже попытка такого обсуждения рассматривается как насмешка, неприкрытое издевательство и покушение на «основы». Из сказанного должно быть также ясно, что научный подход для изучения указанных проблем можно выработать только в том случае, если обратиться к новой парадигме, новым физическим концепциям и т.д.

Именно такие новые вещи я и предлагаю. И хочу подчеркнуть, что критиковать и отвергать легко, несколько сложнее предложить что-то путное взамен. Научное существо моей работы чаще всего стараются представить так: «Автор опровергает почти все существующие науки» [И.Лифшиц, «Возможно ли “невозможное”?» Литературная газета, 14 июня 1978, с.13]. Отнюдь! – как сказал бы Козьма Прутков. Конечная цель автора – не опровергнуть, а предложить, не разрушить, а построить. Именно предлагаемое новое я и приглашаю обсуждать, но...

Здесь как раз и подошло время взглянуть на ОТ глазами «основ».

Дата добавления: 2015-08-21