Они и Мы

Главный довод против вивисекции, основанный, -- как привыкли считать некоторые индивидуумы и общества, -- большей частью на этических принципах, подразумевает, с одной стороны, забросить сильнейшую и самую живучую практику из имеющихся у нас на вооружении, а, с другой, отринуть политику перманентного заблуждения, которая откладывала все перспективы успеха ученых и медиков по меньшей мере на 500 лет.

The Animal Guardian, Лондонское и провинциальное антививисекционное общество, 1918

Ужасы вивисекции получали неслыханную огласку, и любой, кто жаждал конца опытов на животных, стремился внести свою лепту. В Великобритании BUAV долгие годы делал то, что ФОЖ в одиночку в техническом плане не осилил бы -- выставлял напоказ происходящее за закрытыми дверями. Аналогичным образом PETA укрепила свои позиции в США. Все прочие "уважаемые" группы предпочитали прильнуть к тем представителям СМИ, правительства и бизнеса, кто порицал нарушение закона, концентрируясь на чем-то более громком и злободневном, но менее значительном. Работая в связке, все эти группы и отдельные люди, придавали огласке творившиеся кошмары. Эти группы и люди представляли собой один большой пример того, как можно добиться целей нашего движения, если сплотиться. Как следствие слаженных действий разрозненных групп против одного врага, были достигнуты блестящие результаты в том, что касалось повышения осведомленности общества и обнародования важных фактов.

Когда активисты ворвались в федеральный исследовательский центр в американском штате Мэриленд и вынесли оттуда 37 кошек и 7 поросят, вивисекторы попытались отвлечь внимание от обнародования своей деятельности, заявив, что кошки серьезно больны и представляют угрозу заражения как тем, кто их освободил, так и широкой общественности. Они стремились опорочить PETA в связи с их поддержкой освободителей, но национальный директор организации заявил, что о поддержке речь не идет, но "PETA продолжит защищать животных в лабораториях посредством информации, полученной из любого источника, вне зависимости от того, легальный он или нет".

Да пусть нас порицают сколько влезет! Я почему-то убежден, что наши праправнуки не покачают головой со словами "Как можно было быть такими ужасными людьми, чтобы ворваться в лабораторию и разгромить ее?" Они скорее изрекут: "Люди действительно так поступали с животными? А что ты сделал, чтобы их остановить?" В Великобритании начала 1980-х BUAV обожали за лидерство в борьбе с вивисекцией. Союз гордо действовал опосредованно от налетчиков на лаборатории, но со сменой людей в верхушке группы, отношение начало меняться. В течение этой эпохи в Соединенном Королевстве активистам Фронта удалось проникнуть в ряды BUAV.

Организация фокусировалась не только на жестокости к животным, но и на вреде, который плоды вивисекции причиняли человеческому здоровью. После смерти бескомпромиссного директора-аболициониста доктора Уолтера Хедвена, сильного оппонента обязательной вакцинации детей, BUAV затащили в болото, из которого он никогда так и не выбрался. На протяжении 1960-х и начала 1970-х в руководстве преобладали люди, настроенные менее радикально -- они-то и смягчили подход, взывая к увеличению размеров клеток и сокращению числа экспериментов, вместо того, чтобы ратовать за их полное прекращение. В конце 1970-х это руководство было сметено новой волной бесстрашных активистов, пришедших к власти. Число членов десятикратно выросло, и скорая гибель вивисекции начала обретать очертания. Радикальный BUAV взрастил, обучил и проспонсировал целую плеяду важных деятелей. Возможность перемен была очевидна. Это длилось недолго, и в середине 1980-х "модернизаторы" (или лазутчики) начали работу по возвращению контроля над организацией и смягчению ее позиций, старательно подавляя любое сопротивление.

Под новым руководством BUAV сделал кувырок, и совсем еще недавно колючий Союз неожиданно заговорило не об отмене вивисекции как таковой, а о том, чтобы направить силы против экспериментов в косметической отрасли. Тем самым крупнейшая в мире антививисекционная организация заявила, что выступает не против опытов на животных, а только против тех из них, что "необязательны". Все остальное, на что вешался ярлык "исследования", допускалось. За считанные годы некогда грозный BUAV, ведший за собой радикальное движение к абсолютной победе, превратился в плюгавенькую либеральную кампанию "Выбери косметику без жестокости". Это был шаг назад.

Некоторые полагали, что BUAV захватили наивные, но полные энтузиазма и благонамеренные активисты, которые не хотели, чтобы их ассоциировали с ФОЖ, ставшим у СМИ мальчиком для битья, как "разжигатель экстремистского насилия". Другие придерживались того мнения, что BUAV стал жертвой лазутчиков из фармацевтической отрасли, которые хотели ослабить давление на вивисекцию в целом. Разумеется, попытка более широкого распространения идей BUAV в обществе, несмотря на концепцию антививисекционных протестов с человеческим лицом, провалилась. Организацию высмеивали настоящие антививисекционисты и хвалили доминирующие СМИ.

The Liberator, некогда радикальная газета BUAV, поменяла свой формат и целевую аудиторию, перестав рапортовать о рейдах ФОЖ и других формах прямого действия. Шапка издания "Против любых экспериментов на животных" сменилась более конформной "Остановить эксперименты на животных?", тем самым сглаживая аболиционистские углы, обрисованные активистами Союза около 100 лет назад. Приоритетом организации стала борьба с экспериментами, исчислявшимися несколькими тысячами в год от общей цифры в 3,5 миллиона. PR-ход не создал никакого резонанса, он лишь обесценил жизненно важный посыл тотального освобождения, которого раньше добивался BUAV. Чтобы смягчить эффект от смены позиции, BUAV высказался за запрет на использование пойманных на воле приматов -- их должны были полностью заменить выращенные в клетках сородичи; опять же, это стало совершенно диким посылом, который не извлек никакой выгоды для обезьян. Активисты прошлого ворочались в могилах. Это был конец BUAV.

Для ФОЖ и животных это не означало ничего хорошего. Если раньше активисты Фронта делали всю работу, брали на себя риск и отправляли животных по новым домам, добывая для BUAV полезную документацию, которую Союз предавал огласке, -- и это партнерство приносило плоды, -- то теперь СМИ отвернулись от BUAV, а сам он стал мерзким, поэтому осведомленность общества о том, что творится в лабораториях и как эту проблему решает Фронт, стала намного меньше.

В результате деятельности Союза эксперименты в косметической индустрии продолжаются по сей день -- как и все те, которые BUAV предпочел игнорировать. Включая и опыты военных, и даже тестирования чистящих средств! Лишь некоторые исследования получали славу "суровых"; при этом люди имели право травить животных газом, морить их голодом, топить, бить током, ослеплять, бить, лишать сна и пространства, варить в кипятке, калечить и доводить до сумасшествия.

Закон от 1986 года разрешил вивисекторам проводить опыты на одном и том же животном, тогда как раньше животное могло подвергаться эксперименту лишь однажды. Эти "управляемые" страдания отныне считались необходимыми, как говорилось в отчете об исследовании, в рамках которого группе мартышек удалили часть мозга и ввели токсины, после чего держали в сознании, несмотря на очевидную боль и недомогание, при этом заставляя выполнять задания.

Первое негативное освещение этого нового закона осуществили Майк Хаскиссон и Мелоди Макдональд из Группы расследования случаев жестокости к животным (ACIG). Они внедрились в Национальный институт медицинских исследований в Милл-Хилле в Лондоне и документировали происходившее в нем в период с декабря 1989 года по апрель 1990-го. Они засняли низкопробные эксперименты, проводимые 89-летним ветераном вивисекции, профессором Вильгельмом Фельдбергом и его ассистентом, зоотехником Джоном Стерном. В 1950-е Фельдберг с радостью вводил морфий прямиком в мозги находившихся в сознании кошек. Съемка ACIG доказала, что новый закон был дешевкой.

На одном видео кролик демонстрирует первые признаки отхода от анестезии, а вивисектор, тем временем, бормочет что-то и показывает оператору, что кролик не в состоянии воспринимать то, что происходит перед ним или рядом. Когда он пытается сделать кролику следующую инъекцию, он не может найти вену и нуждается в помощи. Животные в его лаборатории либо умирают от чрезмерной дозы наркоза, либо приходят в себя посреди эксперимента.

На пленке Фельдберг готовится ввести большие дозы сахара животным, держа настольную лампу в миллиметре от их маленьких распятых тел, чтобы нагреть внутреннюю часть брюшной полости, на протяжении 20 минут, доводя температуру внутри до 130 градусов по Цельсию. Для справки, вода вскипает при температуре 100 градусов. Если этого недостаточно для того, чтобы убедиться в отвратительности работы Фельдберга, следует упомянуть о том, что в лаборатории даже не использовали нужную анестезию. Следует добавить также, что все подобные процедуры контролируются "самым жестким законодательством в мире" -- по крайней мере, именно это нам твердит Министерство внутренних дел.

Ирония ситуации заключалась в том, что когда ACIG попыталась заинтересовать лондонские антививисекционистские организации сделанной записью, они отказались. Зато базирующаяся в Эдинбурге организация Адвокаты животных (Advocates for Animals) с готовностью взяла пленку и показала ее представителям МВД. Стыд и позор некомпетентности и бессмысленности творившегося в элитарном институте привели к тому, что после 40 минут просмотра записи чиновниками министерства исследования были моментально закрыты, а лицензия Фельберга отозвана. Он не мог поверить в случившееся и заявлял, что все равно продолжит свои опыты.

Желая возродить прежние ценности организации, радикалы предприняли несколько попыток вернуть BUAV в руки активистов. Эти попытки достигли пика на ежегодном собрании организации и не имели успеха. Чем дальше, тем больше возникало подозрений у не имеющих лишних средств, постоянно рискующих на передовой активистов, что BUAV управляется карьеристами, никоим образом не заинтересованными в запрете вивисекции.

У ФОЖ были друзья в высших чинах RSPCA, но, опять же, у ФОЖ, а не у животных. В середине 1980-х, в разгар крупномасштабных рейдов на меховых фермах, которые позволили освободить множество животных, RSPCA публиковала в национальных газетах рекламу: на изображении был зловеще выглядящий человек в вязаной маске, перерезающий проволоку ограды меховой фермы с помощью болтореза. Объявление позорно выклянчивало у читателей деньги, выставляя активистов Фронта неизвестно кем. Под картинкой был текст: "Наши сторонники предпочитают использовать ножницы -- они знают, если вырезать купон и отправить пожертвование, это поможет животным больше, чем если перерезать ограду".

Многочисленные миллионы фунтов, полученные RSPCA в качестве милостыни, мало чем помогли в борьбе с торговлей мехом и чем бы то ни было еще. Более того, Общество развратилось насколько, что изобрело собственную печать одобрения под названием "Пища свободы", которую производители принялись лепить на упаковки с частями тел животных, прокладывая путь к сердцу сердобольных мясоедов в супермаркетах и бакалейных лавках. Я бывал на фермах, получивших признание RSPCA, и могу однозначно сказать: они просто омерзительны. Неудивительно, что организация держит названия и месторасположение этих ферм под большим секретом.

Более того, как сообщил в мае 1985 года журнал Time Out, RSPCA инвестировало ё8.000.000 в такие компании, как ICI, Beecham, Fisons, Glaxo, Unilever и Boots: все они -- беспринципные любители опытов на животных. Этим политика двойных стандартов не исчерпывается. Не менее шокирующим оказался тот факт, что в состав Национального совета RSPCA и в Комитет по экспериментам на животных RSPCA входили члены Общества защиты исследований.

Среди тех, кто пополнил ряды врагов защитников животных, был директор организации "Помощь животным" (AA) Марк Голд, который всегда первым вызывался сказать нечто не очень конструктивное об активистах-освободителях. Плюс, AA распространяла не слишком лестные отзывы о ФОЖ по всем своим местным отделениям вслед за автомобильными бомбами 1989 года: "Если мы хотим продолжить добиваться успехов, мы должны исключить из наших групп людей, чьи взгляды на стратегию борьбы фундаментально отличаются от наших. Мы считаем, что ФОЖ, как организация, вела себя безответственно, позволяя своим последователям применять спланированное насилие, публиковать статьи, оправдывающие насилие, и отказываясь порицать кампании, включающие насилие. В связи с этим мы настоятельно рекомендуем нашим сторонникам не жертвовать средства ФОЖ и Группе поддержки ФОЖ, потому что у нас нет уверенности в том, что эти средства не будут потрачены на финансирование террористических актов".

А вот и про антимеховую кампанию ФОЖ: "Эта компания ФОЖ била мимо цели, представляла серьезный риск жизни и привела к падению эффективной активности оппозиции торговли мехом. Эти зажигательные бомбы явились причиной провала в деле просвещения общественности относительно меховой индустрии".

Кое-что AA нашла сказать и про промышленное скотоводство: "Самые эффективные действия против таких систем -- это не освободительные рейды ради спасения нескольких кур и даже не съемка условий содержания свиней (хотя мы никогда не порицали подобные акции), а регулярная организация вегетарианских вечеров".

Наконец, вот документ, в котором звучат призывы чистить ряды от неблагонадежных членов организации, вне зависимости от возможных последствий: "Мы призываем каждую локальную группу принять эту модель резолюции. Если это означает, что члены группы разойдутся во мнениях по вопросу и разделятся, это печально, но, тем не менее, необходимо".

Но и потенциального развала провинциальных групп AA оказалось мало -- организация настолько увлеклась попытками изолировать освободителей животных, что выступила с угрозами против собственных членов: "Мы искренне надеемся, что ваша группа примет решение, основанное на резолюции совета AA -- это позволило бы нам работать с вами без затруднений". Карательным резолюциям не было конца. Составление документа потребовало немалой работы. При этом он создавал скверное ощущение и порождал рознь между активистами. Желание AA при этом было четко прописано в самом документе: "Лишить террористские тенденции сил, финансирования и моральной поддержки".

Всего в 16-страничном документе слова "насилие" и "насильственный" упоминаются не менее 60 раз, "террор" и "террористы" -- 16 раз, совсем как в низкопробной прессе. Не обошлось и без сравнений ФОЖ с ИРА. Любопытно, что помимо того, что ФОЖ не имел ни малейшего отношения к автомобильным бомбам, он всегда выступал с жесткой критикой насилия, так же, как AA, и никогда не планировал атаки на людей. Вообще, за все годы активности ФОЖ и десятки тысяч проведенных акций количество тех, кому был нанесен физический вред, легко можно пересчитать по пальцам одной руки. Я хочу подчеркнуть, что если в рамках этой книги я забуду упомянуть о каком-нибудь подобном факте, я прошу уведомить меня об этом, чтобы я имел стыд признать ошибку.

Стоимость изготовления бомбы или зажигательного устройства минимальна -- любой может сделать ее. Сигарета -- это тоже зажигательное устройство! А вот спасение животных обходится недешево, и лишение ФОЖ финансирования было призвано серьезно усугубить и без того печальную долю тех, кто нуждался в помощи. В итоге бумага АА причинила движению бессмысленный урон и пустую трату времени, а кампаниям за права животных -- сомнительную пользу. Что не помешало многим велферистским организациям взять примененный АА подход на вооружение.

Чтобы быть честным по отношению к национальным группам, вынужден признать, что не все их действия имели негативный отпечаток. С конца 1990-х AA уже больше не занималась нападениями на освободителей животных. Бразды правления взяли более просветленные руководители. Они сфокусировались на проблемах животных, несмотря на то, что все еще побаивались "пересечь черту", и признавали определенные достижения ФОЖ.

Дата добавления: 2015-09-03