В любви и в слове — правда мой закон

154 шекспировских сонета впервые появились в печати в издании Т. Торпа в 1609 году. Они создавались довольно долго, с начала 90-х годов.

В одних сонетах Шекспир жизнерадостен, а в других его взгляд омрачен несовершенством мира. Можно предположить, что одна часть сонетов создавалась до переломного 1600 года, а другая — после. В сонетах нашла отражение эволюция художника.

Шекспир менялся, менялись его настроения и темы сонетов. И в то же время в них есть что-то стабильно шекспировское. От первого до последнего сонета несколькими потоками струится неспокойный монолог. Лирический герой обращается к другу, к своей возлюбленной, к обществу. По-земному просто он делится с ними своими мыслями, своими чувствами. Он ведет разговор о страстях и делах человеческих.

То речь его ведется в тоне дружеского наставления, то он выступает резко, остро, как боец, ополчившийся против жизненных невзгод. Шекспир может неторопливо подвести читателя к житейской мудрости, сформулированной в последних двух строках сонета. И он же в некоторых сонетах с самого начала «взрывается». Тогда следует быстрая череда гневных выкриков, в которых выражено его неприятие антигуманной действительности.

Есть у Шекспира и сонеты «переходные». Например, в одном сонете он вначале с горечью говорит о невозвратимых утратах, о несчастной любви, а затем заканчивает стихотворение, несколько ободрившись:

Но прошлое я нахожу в тебе

И все готов простить своей судьбе1. (30, 442)

Смена интонаций и настроений обогащает сонет, но она не самоцель, а выражение сложности и многосторонности духовного мира поэта, его связей с современным ему обществом.

Шекспироведы много спорят по поводу того, насколько эти произведения автобиографичны. Иногда они с большей или меньшей изобретательностью подыскивают адресатов, к которым обращался в своих сонетах автор.

Конечно, было бы не лишено интереса установить конкретные биографические факты, отразившиеся в сонетах Шекспира. Но их могло и не быть. Плодотворнее подлинную автобиографичность сонетов Шекспира видеть в строе чувств и мыслей, выраженных в 154 лирических стихотворениях.

Лирический герой сонетов раскрывается как бы в трех измерениях: 1) самый крупный массив сонетов представляет собой историю отношений лирического героя с его другом; 2) меньшая часть стихотворений повествует о его любви к черноокой женщине; 3) в некоторые сонеты вкраплена оценка искусства, современных нравов и общественных отношений; в частности, в 66-м сонете анализ социальной действительности составляет главную тему.

Советский литературовед А. Аникст справедливо указал на то, что у Шекспира нет жесткой и последовательной схемы расположения сонетов и развития перечисленных выше тем: «Даже поверхностное ознакомление приводит к выводу, что логика лирического сюжета не везде выдержана»2.

А. Аникст мотивирует свою точку зрения рядом примеров. Об измене, которую совершила возлюбленная лирического героя (сонеты 40, 41, 42), мы узнаем раньше, чем о его любви. К этому можно добавить еще некоторые аргументы. Монолог о любви к другу в первых 126 сонетах несколько раз прерывается сонетами, повествующими о любви к женщине. В сонетах 127—152 также не везде соблюдена последовательность художественной мысли. Вначале герой взывает к милости возлюбленной, готов простить ей все измены:

Люби другого, но в минуты встреч

Ты от меня ресниц не отводи. (139, 496)

Затем его терпение иссякает:

А если жалость спит в твоей груди,

То и сама ты жалости не жди! (142, 498)

Однако сразу же за этим он восклицает не менее искренне:

Скорей мечту крылатую лови

И возвратись к покинутой любви. (143, 498)

Надо думать, что каждый сонет в законченной форме передает одно настроение. Он независим от других сонетов и в то же время связан с ними. Настроение героя может меняться, отношение к любимой — тоже. И вообще мы не обнаружим никакого «несоответствия», если примем во внимание, что все сонеты Шекспира объединены доверием и любовью к человеку, прославлением его красоты.

Традиционное шекспироведение не случайно придерживается тематического разделения сонетов Шекспира. В них, несмотря на отдельные отступления, любовь к другу и любовь к женщине воплощают главное содержание лирического сюжета.

Первая тема разрешается столь же драматично, как и вторая. В ней ощутимо какое-то нарастание душевной тревоги, беспокойства, переходящего иногда в жестокое страдание (сонет 90).

Начало беседы напоминает товарищеское наставление: лирический герой убеждает друга, что он обязан продлить свою красоту и саму жизнь в детях, ибо «одинокий путь подобен смерти» (18, 431),

Пускай с годами стынущая кровь

В наследнике твоем пылает вновь! (2, 428)

В этих же сонетах поэт с восхищением отзывается о незаурядной красоте своего друга, о его особом совершенстве!

Лик женщины, но строже, совершенней

Природы изваяло мастерство,

По-женски ты красив, но чужд измене... (20, 437)

Женственность не исключает и такого мужского достоинства друга, как доблесть, о которой говорится в сонете 17.

С 17-го сонета все усиливается мотив, ранее звучавший приглушенно: невозможность существовать без друга. Лирический герой стремится стихом своим продлить скоротечное существование друга:

Но пусть мой стих, как острый нож садовый,

Твой век возобновит прививкой новой. (15, 434)

Тут Шекспир полностью сливается со своим лирическим героем. Почти все сонеты пронизывает мысль: любовь к другу и к черноокой женщине — высшее счастье поэта, наибольшая радость жизни. Между тем лирика Шекспира беспокойна, ей чуждо сонливое блаженство: поэт дарит другу и милой всю свою жизнь, а они не слишком отзывчивы. Но он уверен, что его служение людям — истинное счастье, что его любовь должна быть увековечена в стихе; так интимная тема перерастает в общечеловеческую.

С 50-го сонета примирительно-раздумчивое настроение, господствовавшее раньше, сменяется напряженным ожиданием беды. В сонет властно вторгается мысль о неправедном устройстве мира. Иной оттенок обнаруживается и в отношении поэта к другу, который нарушает законы товарищества.

Тот, кто раньше представал как живое воплощение идеала, оказывается неспособным или не хочет противостоять злу:

И заглушает сорная трава

Твоих сладчайших роз благоуханье.

Твой нежный сад запущен потому,

Что он доступен всем и никому. (69, 461)

Несмотря на это, лирический герой готов многое простить своему другу. Даже когда тот отнял у него возлюбленную, герой не осуждает его ни единым словом. А с 100-го сонета происходит новая смена настроений: упреки другу звучат все глуше, наступает известное умиротворение, вызванное возобновлением дружбы. И все же монолог о дружбе часто звучит трагически. Преданность, человечность не порождают достойного отклика, однако чувство остается неколебимым.

Поэт стоически переносит свои страдания, его не покидает ощущение взволнованности и тревоги за судьбу друга.

Обращения к черноокой возлюбленной отличаются напряженным драматизмом. Они, как говорилось раньше, составляют вторую тему сонетов. Начиная с 126-го сонета тема любви становится главной.

Судя по резким характеристикам, которые даны героине, она существенно отличается от Дантовой Беатриче или от Лауры из сонетов Петрарки. «Смуглая леди» сонетов Шекспира далека от своих итальянских «предшественниц», привлекающих изяществом и утонченностью внутреннего и внешнего облика:

Не белоснежна плеч открытых кожа,

И черной проволокой вьется прядь.

С дамасской розой, алой или белой,

Нельзя сравнить оттенок этих щек.

И тело пахнет так, как пахнет тело,

Не как фиалки нежный лепесток.

Ты не найдешь в ней совершенных линий... (130, 492)

Характер смуглой леди еще более далек от идеала, чем внешность. Об этом говорится с такой народной прямотой, которую невозможно встретить ни в сонетах других английских поэтов, ни в сонетах французских и итальянских лириков эпохи Возрождения:

Беда не в том, что ты лицом смугла, —

Не ты черна, черны твои дела! (131, 492)

Любимая способна на измену. Ее легкомыслие не знает границ. Казалось бы, что после такой ожесточенной критики о любви и говорить нечего. Но в том-то и дело, что лирический герой, признавая несовершенство этой женщины, тут же клянется ей в любви и взывает к ее милости. И это не случайно: в ней, несмотря на все ее грехи, есть человеческая, земная красота, которая влечет к себе.

Чувство любви раскрывается в сонетах во всем богатстве оттенков: от восхищенного лицезрения любимой до бурного потока неодолимой страсти, от трезвого осмысления всех достоинств и недостатков женщины до слепого поклонения. Такого сложного изображения человеческой души мы не находим ни у одного другого лирика эпохи Возрождения.

Шекспир ломает установившиеся каноны в использовании сонетной формы. Его английские современники и иностранные мастера, у которых он учился, строго придерживались единства темы. Шекспир же в целом ряде сонетов развивает несколько тем, показывает столкновение идей или настроений, раскрывая диалектику характера.

В сонете 129 строго осуждается сладострастие. Оно неприемлемо, так как присуще низменным натурам.

      ...Оно

Безжалостно, коварно, бесновато,

Жестоко, грубо, ярости полно. (129, 491)

Однако в других сонетах, да и в этом же стихотворении, лирический герой признает, что сам находится во власти слепой страсти. Аллегорически это выражено так:

...Но избежит ли грешный

Небесных врат, ведущих в ад кромешный?

В таком случае не одинаково ли относится Шекспир к добру и злу, не зыбки ли его моральные критерии? Нет, поэт в вопросах морали тверд. Шекспир никогда не считает порок достоинством. Его снисходительность оправдывается тем, что он любит в человеке человека, зная, что нет людей без изъянов.

Всмотримся теперь пристальнее в сонет, который мы уже частично цитировали:

Любовь — мой грех, и гнев твой справедлив.

Ты не прощаешь моего порока.

Но, наши преступления сравнив,

Моей любви не бросишь ты упрека.

Или поймешь, что не твои уста

Изобличать меня имеют право.

Осквернена давно их красота

Изменой, ложью, клятвою лукавой.

Грешнее ли моя любовь твоей?

Пусть я люблю тебя, а ты — другого,

Но ты меня в несчастье пожалей,

Чтоб свет тебя не осудил сурово.

А если жалость спит в твоей груди,

То и сама ты жалости не жди! (142, 498)

В первых двух строфах лирический герой противопоставляет свою преданную любовь недостойному поведению возлюбленной. Простой, казалось бы, контраст на самом деле сильно усложнен. Лирический герой заявляет смуглой женщине: «гнев твой справедлив» — и в то же время отказывает ей в праве «изобличать» его.

Как это понять? Все становится ясным, если вспомнить, что в других сонетах герой неоднократно противопоставлял свою слепую страсть ясному осознанию пороков возлюбленной. Отсюда его откровенное признание: «любовь — мой грех». По этой же причине он признает за возлюбленной право гневаться и не прощать его «порока». Что же касается «изобличения», о котором идет речь во второй строфе, то герой не может согласиться, чтобы черноокая выступала в роли судьи. И он мотивирует свой отказ тем, что ее моральный облик не столь безупречен, чтобы она могла справедливо судить о нем.

В третьей строфе мы обнаруживаем совершенно новую тему, внешне лишь «привязанную» к контрастной теме первых двух строф. Здесь прежняя непримиримость героя совсем не чувствуется, он призывает к милосердию смуглой женщины. «Внутри» этого призыва мы обнаруживаем неожиданный поворот поэтической мысли: обращение героя мало рассчитано на человечность возлюбленной. Она должна понять, что в случае пренебрежения ее осудят люди.

Здесь не механическое сцепление разрозненных тем и эмоций, а очень органичная их связь. Все суровые обвинения, брошенные в лицо возлюбленной, сделаны человеком, который привязан к ней на всю жизнь. Он понимает унизительность своего положения, но просит любви.

Что означает его последний крик?

А если жалость спит в твоей груди,

То и сама ты жалости не жди!

Это ведь не угроза, а голос отчаяния, сознание того, что все надежды на ответные чувства неизбежно рухнут.

Итак, вначале — контрастное изображение двух характеров, затем — попытка найти путь к их сближению и в конце — вопль о спасении гибнущей души.

Таковы отдельные элементы лирического сюжета, их внутренняя связь и зависимость от настроений, выраженных в других сонетах.

Перекрестная рифма четверостиший и заключительный аккорд двух последних срифмованных строк образуют тот смысловой и звуковой рисунок шекспировского сонета, который в данном случае особенно хорошо соответствует эмоциональному строю стихотворения.

Общее трагическое звучание сборника сонетов определяется не только невзгодами любви героя к другу и женщине, но также причинами более общезначимыми. Уже в сонете 19 впервые появляется понятие враждебного человеку времени, которое «тупым своим резцом» беспощадно бороздит «ланиты друга». Далее эта тема усиливается, то развиваясь в реалистических деталях характеров, то вновь выливаясь в абстрактно-обобщенную форму. Вот несколько примеров.

В 28-м сонете жалоба: «отвергнутый судьбой»; в 29-м сонете герой заявляет, что он в раздоре «с миром и судьбой»; в 50-м сонете Он утверждает, что будущее бесперспективно:

Я думаю, с тоскою глядя вдаль:

За мною — радость, впереди — печаль.

Наиболее сосредоточенно враждебная действительность противостоит человеку в 66-м сонете:

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж

Достоинство, что просит подаянья,

Над простотой глумящуюся ложь,

Ничтожество в роскошном одеянье,

И совершенству ложный приговор,

И девственность, поруганную грубо,

И неуместной почести позор,

И мощь в плену у немощи беззубой,

И прямоту, что глупостью слывет,

И глупость в маске мудреца, пророка,

И вдохновения зажатый рот,

И праведность на службе у порока.

Все мерзостно, что вижу я вокруг,

Но как тебя покинуть, милый друг!

Общий вывод: «все мерзостно, что вижу я вокруг» — основан на собранных воедино характеристиках нравов. Поэт глубоко потрясен всепроникающей силой ханжества, лжи и лицемерия.

Порочность общественных нравов проявляется и в гнусном насилии над искусством («вдохновения зажатый рот»).

Отвратительная, ненавистная современность вызывает у лирического героя две реакции. Одна выражена в первой строке сонета — «зову я смерть». Другая — в последней строке — «но как тебя покинуть, милый друг!»

Взгляды автора проявляются ярче всего в той части сонета, которая составляет основное его содержание и остро изобличает современное Шекспиру общество.

Тема сонета обусловила специфику ее разрешения. Внешне — это все то же обращение к любимому другу, а по существу — образец публицистической поэзии, своего рода обвинительная речь. Только последней строке свойственна интимность беседы с близким человеком.

Взятые в целом, сонеты Шекспира представляют собой вершину лирической поэзии эпохи Возрождения. И если нельзя согласиться с крупнейшим шекспироведом Н. И. Стороженко, что мысли и чувства Шекспира облечены в «искусственную форму сонетов»3, то другой вывод этого ученого очень точен: «Из сонетов видно, что в характере Шекспира ярко выступают две симпатичные черты — высокое самоотвержение во имя дружбы и страстное отношение к общественным вопросам, которые юный поэт считает как бы своими личными»4.

Страна сонетов особенно богата красками, ее обитатели живут напряженной, беспокойной жизнью. Их немного — всего три человека. Из них поэт — самый интересный. Его восхищает красота, возмущает порок, радует общение с другом, огорчает измена любимой, потрясает сила подлинного искусства, смешит ненужное украшательство в стихах. Он объясняется в любви, дает советы другу, отчаивается в своей беспомощности, верит в свои творческие силы. От волнения он бывает сбивчивым. Когда он погружен в раздумья, речь его медлительна, размеренна. Когда он негодует, в сонете слышатся раскаты грома. Четырнадцать строк сонета оказываются необычайно вместительными — так много могут они заключить в себе чувств и мыслей.

Покоя нет в жизни — не может его быть и в стихе. Динамика эмоций впервые появилась в сонете великого итальянца Петрарки. Почему бы не сделать и английский сонет «подвижным»? Шекспир смело экспериментирует.

Потом, в пьесах, перед нами вновь предстанет этот мир в более крупном масштабе, с большим количеством действующих лиц. Все будет выглядеть резче, обретет гигантские размеры. Голос самого поэта усилится множеством других голосов. Но это будет тот же мир волнений и борьбы человека.

Примечания

1. Здесь и ниже цитируются сонеты в переводе С. Маршака. См.: Шекспир Уильям. Собр. соч., т. 8. Ссылки в главе о сонетах следуют в тексте: первая цифра означает номер сонета, вторая — страницу, на которой он напечатан.

2. См. статью А. Аникста «Поэмы, сонеты и стихотворения Шекспира» в 8-м томе собр. соч. Шекспира, с. 580.

3. Стороженко Н. И. О сонетах Шекспира в автобиографическом отношении М, 1900., с. 19.

4. Там же, с. 36.

Дата добавления: 2015-09-03