Глава седьмая.

Усталость. Слабость. Ненависть. Они так отчаянно рвались наружу, будто от этого зависела чья-то жизнь. Чья-то, но не моя. Жизнь, принадлежавшая мне, покинула это тело давным-давно. И вот. Что со мной происходит? Чувства переполняли тело. Клубились. Извивались. Пускали свои ледяные щупальца в самую сущность моего сознания. Словно хотели куснуть и меня. Раздавить под той тяжестью, от которой тело сводили судороги. Или вырвать остатки человечности. А, что я без нее? Не мертвая. И не живая. Еще был холод, мой вечный спутник. Но, я знала точно, что если поддамся ему – это поставит такую жирную точку на моем контроле, которую ни один мастер граффити вырисовать не сможет. И злость. Кипела. Бурлила. Пожирала. Была и обида. Она затесалась где-то между разумом и сознанием. Именно она стала плотиной, соединяющей все чувства. Мост, которому суждено обрушиться. И тот, кто останется под обломками никогда не сможет выбраться.

Подумать только. И в чем причина? Один мальчик, перекрывший мне доступ к кислороду. Воздух стал противен мне также, как солнце. Я теряю человеческие факторы один за другим. Солнце и воздух. Одни только слова. Но, меня уже тянет блевать. Только не здесь. Только не так. Только не сейчас. Пока я все еще могу держать себя в руках, я не позволю случиться чему-то плохому. Потому что я выше этого. Хочу быть выше. Должна быть выше. Ведь, я дала немое обещание. Не хочу стать той, кто кидает лживые речи.

Сзади послышался шум, от какой-то возни, но я не стала оборачиваться. Мне хватало того, что я отчетливо слышала каждый шорох за спиной. Девочка поднялась на ноги, и спешно собирала листы, которые усеяли полы ковром. Бумажным ковром. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что она смотрит на меня.

— Постой! — окликнула девочка, видимо, сорвавшись за мной следом не осторожным бегом. Я слышала ее тяжелое дыхание. — Пожалуйста, подожди!

Множество недоумевающих взглядов застыли на мне. Пронзали меня, мое тело и мой разум, словно иглами. Острыми и больно режущими. Еле сдержав тяжелый вздох, я закатила глаза, нервно сжимая руки в кулаки. Пришлось остановиться и с большой неохотой развернуться, чтобы встретиться лицом к лицу с этой непутевой девочкой. Она бежала так неуклюже. Видимо, ее не научили смотреть под ноги. Нагнав меня, она тяжело вздохнула:

— Ох! Спасибо! — просияла она с таким диким облегчением, будто от этого зависела ее жизнь. Бедное дитя. Даже не понимает, что в любой момент вопрос с ее жизнью может быть решен. Моими клыками, во пьющимися в ее шею. Однако, голод исчез. Остался там же, где застыл мальчик. — Ты ведь новенькая? Сицилия Фаррел?

— Допустим. — Что-то заставило меня насторожиться. Я слышала, как отчаянно бьется сердце в ее груди, как рвется наружу волнение. Но, аромат ее крови не застилал туманом мой, и без того истерзанный, рассудок. Значит, все же, дело не только во мне. Его кровь особенная. Она вызывает во мне жажду, как какой-то ключ.

— Вот. — Девочка порылась у себя в сумке и, довольно странно пискнув, вытащила лист бумаги. — Ты оставила его на истории. Но, не беспокойся. Я позаботилась о том, чтобы преподаватель по политологии оставил свой автограф. — Она широко улыбнулась и протянула мне формуляр. — Держи. Он твой.

Я, сузив глаза, насторожилась, но лист взяла. Это действительно мой формуляр. Неужели она таскалась с ним целый час? Надо же. В этом мире еще остались добрые люди. Или корыстные. Но, внешне эта девочка не похожа на корыстного человека, скорее на одинокого любителя книг в старых библиотеках. Это видно по ее начитанным глазам. Их глубина, казалось, достигала невероятных размеров. В них можно прочитать все, что она думает. Как открытая книга. Если бы она еще не скрывала их под толстым стеклом массивных очков. Странная.

— Спасибо. — Выдавила из себя, стараясь вложить в голос как можно больше приятных и ласкающих слух нот, чтобы не спугнуть странную девчонку. Большего сказать я не смогла. Наверное, потому что мне это не нужно было. Как и эта долбанная школа.

На самом деле, хотелось скорее убраться отсюда. Дальше от голосов. Дальше от шума. Дальше от всего, что могло загубить. Я находилась между реальностью и сном. И совершенно не имела понятия, чего следует ожидать после. Ведь это не конец. Все еще впереди. Весь ужас. Весь страх. Рано или поздно они найдут выход и не оставят мне выбора: — Спасибо. — Тихо повторила я и развернувшись на каблуках, зашагала по плитке, мысленно еще решая, как поступить дальше. Уверенный, но такой монотонный и ровный, стук каблуков. Он, казалось, отбивает ритм сердца, которого мне так не хватает. Я могу услышать сердцебиение любого человека в этом, казалось бы бесконечном, коридоре. Любого, кроме своего. Оно остановилось после моего темного перерождения.

Раньше, я боялась смерти. Боялась просто исчезнуть. Боялась, что памяти не хватит, чтобы сохранить мой образ в чей-нибудь голове. Теперь, все мое представление о смерти перевернулось. Она олицетворялась во всем том, что я когда-то так любила.

Самым правильным решением было уйти. Пока я никого не убила. Пока еще не слишком поздно что-либо сделать. Выход впереди. Еще несколько скользких секунд, и я покину здание школы и отправлюсь домой. Мне нужна разрядка. Мои нервы были туго натянуты, как струны пианино, которые от слабейшего давления, издают звуки. Все мои чувства были обострены до предела: я изучала каждый звук, каждый взгляд, каждое движение в воздухе, который касался моей кожи. Было лишь одно чувство, которое я заблокировала, отвергнув его. Обоняние, конечно. Я не дышала.

— Сицилия! — снова окликнула меня девочка. Да чтоб она провалилась! Пришлось застыть в ожидании. Откашлявшись, она уверенно зашагала в мою сторону. Бесцеремонно схватила за рукав, и потянула на себя, чтобы посмотреть мне в лицо: — Математика в той стороне! — Ни одна мышца не дрогнула на моем лице. Я сжала кулаки с такой силой, что послышался хруст и вырвалась из ее хрупкой хватки. Неужели такая крошечная девочка не ощущает страха, когда смотрит в мои черные глаза. Кажется, нет. И мне это совсем не нравилось.

— Да знаю я! – резко ответила, сузив глаза. Девочка отшатнулась. В ее глазах не было ни капли испуга, разве, что удивление:

— Тогда почему ты шла в другую сторону? – она округлила свои и без того большие очи. — Ты, ведь, не собиралась того… — судорожно сглотнув, девочка прикрыла рот ладошкой, и прошептала: — Того?

В полнейшем недоумении, я вопросительно уставилась на девчонку, ожидая подсказки. Но, она молчала, как партизан на пытках. На ее лице застыла маска бескрайнего опасения.

— Чего? — наконец, озвучила вопрос, который мгновенно повис в воздухе. Девочка, будто опасаясь, что кто-то услышит ее тихий лепет покачала головой из стороны в сторону, а потом в нетерпении свела брови на переносице.

— Ну, того! — прошептала она, хмуро качая головой.

— Слушай, я не телепат, чтобы понять, о чем ты тут пытаешься меня спросить! – взорвалась я, становясь центром всеобщего обозрения. — И, почему шепотом?

— Потому, что! — девочка обиженна надула губки и скрестила руки на груди. — Школа создана, чтобы давать детям знание! А ты уже пропустила одно занятие! Ты в курсе, что ни один храм без одной колонны не выстоит!

— Стоп! — я вытянула руку, заставляя ее заткнуться. Хватит с меня ее бреда. — Ты, только, что сравнила меня с храмом? Пойми, ты понятия не имеешь, как на самом деле они строились. — Сказала, снисходительно качая головой. — И, одно занятие, по супер-мега-важной политологии не подорвет мой сборник знаний. Луна с неба не свалится, если я уйду домой пораньше.

— Пораньше?! — в ужасе воскликнула девочка, и схватив меня за плечи попыталась встряхнуть, как если бы хотела выкинуть из моей головы дурные мысли. — Очнись! Так нельзя! Это ведь твой первый день в новой школе! Если ты сейчас уйдешь, подумай, захочешь ли ты прийти сюда завтра? Не думаю. Твои родители вложили в тебя надежду! — она вкладывала в свои слова столько чувств, что мне стало не по себе от происходящего. — Не заставляй их усомниться в себе!

Я безотлагательно ухватилась за ее слова.

Колющие взгляды внедрялись в тело, как штыки. Я боролась с желанием убежать. Нужно ее как-нибудь заткнуть, пока не ляпнула чего-то, что подорвет мою еще не появившуюся репутацию. Внимание окружением за сегодня порядком достало.

Пойду ли я в класс, чтобы сесть недалеко от этого парня, где, безусловно, я смогу учуять сильный запах его крови и почувствовать тепло от его пульса в воздухе и на своей коже? Была ли я достаточно сильна для этого? Или одного дня с меня хватит?

— Ладно, ладно! — я развела руки в стороны, как будто признавала ее победу. — Я все поняла. Только замолчи. Хорошо? — попросила, глядя на нее в смешанных чувствах. — Пошли уже на занятие.

Короткий кивок и теплый взгляд, девочка широко улыбнулась и потащила меня куда-то за собой. Торопливо, вцепившись в мою руку такой силой, что я сама того не замечая, стала мысленно прикидывать ее сверхъестественное происхождение. Видимо, она боялась, что я сбегу. И правильно делала. Не было бы в коридоре так много людей, все решилось бы в один короткий миг. Всего одно мгновение и я на свободе.

Но, я не хотела сбегать от проблем. Иначе это была бы ни я. Я хотела, очень сильно хотела, встретиться с этим скорее напрямую, а не убегать вновь. Но, тем не менее, я не хотела опять заходить далеко. Действительно ли это могло быть столь глупой ошибкой для меня?

Я не хотела, чтобы из-за меня мы снова уезжали с нового места. Матушка не поблагодарит меня за это.

Но я хотела пойти на математику. Я осознала, что вновь хочу увидеть его лицо. Хочу понять, чем он особенный. И сделать это нужно, как можно скорее.

Вот что было решающим фактором для меня. Это любопытство. Я была зла на себя за это чувство. Было ли любопытство достаточным, чтобы оставить парня в живых?

Тем более, все сказанное очкастой было правдой. И кто тут теперь открытая книга? Потому что все шло к тому, что это она читает меня, а не я ее.

Я еще раз глубоко вздохнула возле двери кабинета, а затем набрала воздуха в легкие, так как зашла в маленькое теплое помещение. Поверить не могу, что пришла сюда. Да еще и в компании с очкастой ботаншей.

Дверь громко стукнула. Столько взглядов разом переметнулось на меня, что неловкость данной ситуации стала зашкаливать в моей голове. Я сделала еще один глубокий вдох. Один единственный. Теперь о воздухе нужно забыть.

Я не опоздала. Учитель до сих пор готовился к предстоящему уроку.

Парень сидел за партой о чем-то увлеченно беседуя со своим другом. Я обратилась в слух.

— Значит, это правда?! — в голосе Мэйсона царило радостное удивление. — Я, конечно, знал, что так будет. Но, чтобы прямо вот так! Он, что и вправду так сказал?

— Да. — Парень коротко кивнул на лавину слов со стороны своего друга. — Мы искали его слишком долго, чтобы отступить сейчас. — Почему-то, вместо ожидаемого самоуверенного тона, я услышала усталость в его голосе. Словно, за его спиной множество подвигов, о которых знает только он и его маленькая секта. Так, что-то я отвлеклась.

Я переключилась на другие голоса. Искала что-нибудь новое о себе. Но, ничего не услышала из того, что ожидала. Что утром, что сейчас они восхищались.

Он никому ничего не сказал обо мне? Нет никакой возможности, что он не заметил моего черного, убийственного взгляда. Я видела, как он отреагировал на это. Уверена, я напугал его до безумия. Я была убеждена, что он расскажет об этом кому-нибудь, может даже в чем-нибудь преувеличит, чтобы сделать историю чуточку лучше. Придав мне ещё несколько пугающих штрихов.

И потом, он также слышал, как я пыталась отделаться от нашей совместной истории, а потом и от класса. Он должен был поразиться этому, после того как видел мое выражение лица, во всяком случае, причиной тому был он. Нормальный человек спрашивал бы повсюду, сравнивал бы свой случай с другими, в поисках простой причины, которая могла бы объяснить мое поведение, так чтобы он не чувствовал себя особенным. Люди иногда бывают безрассудны, чувствуя себя нормально, приспособившись. Смешаться со всеми остальными вокруг, как невыразительное стадо овец. Потребность в этом бывает чрезвычайно сильной на протяжении неуверенных юношеских лет. Парень не был исключением из правила.

Четырехглазая — так я окрестила свою новую знакомую — пихнула меня в бок локтем. Тихо зашипев на нее, я неохотно положила формуляр на стол преподавателя и принялась искать себе место.

К сожалению, последние парты прочно оккупировали сопящие подростки. К счастью, в середине оставалось одно свободное место. Четырехглазая последовала за мной. Но, вопреки законам этого класса, делить с кем-то свое место я не собиралась. Я отодвинула свой стул с излишней резкостью, позволяя ему поцарапать линолеум. Холодная маска застыла на лице и развернувшись, я сбросила сумку с плеча прямо на соседнее место, чтобы не дать ей возможность сесть рядом. Знаю, что поступаю мерзко. Но, мне совершенно не хотелось еще один урок провести в мечтах о крови, боли и убийствах. Это невыносимо. Девочка замерла. Ее глубокие карие глаза наполнились недоумением, с которым она обратилась ко мне:

— Можно, я сяду с тобой? — казалось, этот вопрос заключал в себе не только простое желание сесть рядом. Она ожидала, что мы станем друзьями. Кто ее так жестоко обманул?

— Я хочу сидеть одна. — Заявила я тихо, чтобы никто больше, кроме нас, этого не слышал. Именно в этот момент, я ощутила на себе испытывающий взгляд зеленых очей.

— Но, ведь я носила твой формуляр! — не унималась очкастая, будто это могло чем-то повлиять на меня. Я усмехнулась:

— И? Ты еще хочешь его поносить? — спросила, изящно выгнув бровь. Не хотелось ее обидеть, но мне не нужны знакомства и друзья. Я не храню того, что не вечно.

— Нет. — Девочка сглотнула. Ей было обидно. Я видела это в ее широко распахнутых глазах.

— Ну вот. — Я вздохнула. — Думаю, тебе нужно сесть на место. Урок вот-вот начнется.

На мгновение мне показалось, словно ее лицо разбилось на тысячу осколков. Ужасная обида заставила ее опустить голову и кивнуть.

— Прости. — Казалось, словно что-то рухнуло. Стена, преисполненная надеждой. Я ощутила нечто странное. Мне не нравилось, что ее крепость веры рушилась. Уныло улыбнувшись, очкастая отвернулась от меня и зашагала к свободному месту на первом ряду.

Я, стараясь не смотреть на девочку, вывалила тетради на стол и, не перебирая, открыла первую попавшуюся. Тогда, какая-то невидимая сила заставил меня обернуться в сторону, чтобы встретиться с взглядом зеленых очей. Почему он так смотрит на меня? Смесь удивления и укора, переплетаясь незатейливым узором, пронзала меня, словно клинок. Мэйсон продолжал что-то шептать, но, кажется, его собеседника совершенно не интересовали слова лучшего друга. Я смотрела ему в глаза, сосредоточившись только на их вопрошающей глубине, и пыталась игнорировать их привлекательный цвет. Прозвенел долгожданный звонок, и я перевела взгляд на доску. Преподаватель принялся несколько лениво и монотонно объяснять нам суть того, что так старательно вырисовывал на доске целую перемену. Все его слова медленно, даже не касаясь меня, проходили, словно сквозь.

Все так смешалось. Пускай, я не чувствовала запах его крови, но само понимание того, что в его жилах течет самая вкусная в мире кровь, заставляло меня содрогаться от собственных мыслей.

К счастью, мысленное унижение себя самой нисколько не мешало мне лениво конспектировать и выносить в тетрадь особо заковыристые примеры, которые, конечно же, никогда не пригодятся мне в жизни, зато очень помогут не провалиться на контрольных тестах в конце года. К сожалению, спокойному постижению непостижимого мешала вполне себе материальная ручка, которой сосед сзади тыкал мне под лопатку.

— Что? — прошипела я, оборачиваясь, подгадав момент, когда преподаватель окончательно погрузится в мир циферок, плюсиков и минусиков.

— Так ты новенькая? — поинтересовался парень в клетчатой рубашке с воистину оленьими глазами. — Тебя не было на политологи.

— У тебя из-за этого какие-то проблемы?

— Просто я никогда не думал, что в нашем классе появится кто-то достаточно смелый для этого, — честно ответил он. Да что не так с этим предметом?

— Ну, в таком случае, надеюсь, что я не сломала своим появлением на свет твою картину мира, — сказала я, отворачиваясь.

Остаток урока прошел без ненужных разговоров и допытываний.

Дата добавления: 2015-09-03