Часть I. « Осколок Камня Пустоты».

ВАВИЛОНСКАЯ ВЕДЬМА».

Самая прекрасная женщина – та, которую природа сотворила

Самой страстной, а рассудок дала самый холодный».

Индийское Изречение.

Часть I. «Осколок Камня Пустоты».

…В небе догорало закатное зарево. Раскаленное докрасна, медно-золотое солнце, стремительно исчезало за черными зубцами мрачных гор, вздымавшихся до самого горизонта. Вырастая вдоль границ Дарсении подобно непреступной крепостной стене, они надежно оберегали покой этой маленькой страны. Спеша подарить ее землям тепло своих последних лучей дневное светило заливало кроваво-красным светом Вальдшер. Город уютно расположившийся у самого подножья гор и уступами спускавшийся к поблескивающей серебристой ленте глубокой полноводной реке. Из-за этого пожар, полыхавший на улицах Вальдшера казался еще ярче.

Столица Дарсении, основанная сотни лет назад, еще во времена когда Святая Церковь только зарождалась, была охвачена огнем. Тонула в бушующем море пламени. Голодные рыжие и багровые языки облизывали зубчатые стены рушащихся особняков и острые шпили старинных церквей; пожирали лавки купцов и дома горожан. Пожар был таким сильным и всеобъемлющим, что его сполохи озаряли темнеющие небеса, окрашивая редкие перистые облака в алый, багряный и пурпурный цвета. Столбы черного дыма клубились над Вальдшером подобно грозовым тучам, пропитывая прохладный вечерний воздух невыносимо-едким запахом гари.

Огонь не добрался пока лишь до неприступной крепости, расположенной на утесе на другой стороне реки. Вырисовывавшаяся на фоне огненного заката постройка выглядела слегка неуклюжей и квадратной, с четырьмя сторожевыми башенками по углам и громоздким за´мком посредине. В его пропорциях чувствовалась тяжеловесность потемневшего от времени дикого серого камня, из которого он был сложен. Все его линии были нарочито прямыми и резкими; ни одно скругленного окна ни одной изогнутой формы. Смотровые площадки и галереи защищали массивные крепостные зубцы. Замок имел три яруса и возвышающуюся по центру башню.

На ее вершине, среди зубцов наблюдательной площадке стоял высокий молодой мужчина. Его облачение и осанка говорили о знатном происхождении и высоком положении в армии. Стройная, элегантная фигура была затянута в черную лакированную броню, в поверхности которой дробились всполохи бесновавшегося за рекой пожара. Из-под блестящего нагрудного панциря, состоявшего из пригнанных друг к другу деталей, виднелась черная шелковая рубашка. Широко изогнутые железки наплечников и накинутая поверх них алая королевская мантия, сколотая на груди золотой цепью, заставляли его плечи казаться еще шире. Обветренное, загорелое лицо мужчины, обрамленные густыми черными волосами, спадавшими до лопаток, покрывала трехдневная щетина, которая весьма ему шла. Густые брови сошлись к переносице, твердые губы были поджаты в гримасе страдания, в глазах застыла трагическая печаль и горечь несбывшихся надежд. Но вот что странно: глаза мужчины имели разный цвет! Левый обладал красивым темно-синим цветом, как ночное небо в погожую летнюю ночь; а правый – ярко-желтым и светился, разгоняя вечерний сумрак золотистым пламенем.

Велад III, правитель Драсвении и один из владельцев Ока Айона. Дьявольски элегантный персонаж, овеянный ореолом страха, романтики и трагической судьбы. Рожденный в семье знатных и почитаемых правителей маленькой страны Велад получил великолепное воспитание. Даже в молодости он отличался от обычных людей и считался человеком исключительным. А к тридцати четырем годам снискал себе славу бесстрашного воина, бескомпромиссного правителя и… зловещего колдуна. Ведь дарованная Оком Айона способность провидеть действия своих врагов, сводя на нет все их усилия и избегая расставленных ими ловушек хотя и внушала подданным глубочайшее уважение и благоговейный ужас, вызывала и справедливое сомнения в его человеческой сущности. Люди вполне серьезно считали Велада кровожадным и лютым порождением ночи.

Это послужило одной из причин восстания, превратившего процветающий Вальдшер в пылающее пекло.

Резкий порыв ветра принес с другой стороны реки удушливую вонь и пепел. Задохнувшись, Велад отступил на шаг и со злости ударил рукой по холодным камням стены. Боевая перчатка, скрепленная с наручем кожаным ремешком надежно защитила его руку. Металл проскрежетал по базальтовой пластине, высекая искры.

Прикрыв лицо складкой плаща Велад вернулся на прежнее место и, перегнувшись через край, посмотрел вниз. Зарево пожара отражалось в спокойной воде реки, делая ее красной как кровь. Длинный и массивный мост, на другом конце которого располагался горящий город, быстро заполнялся людьми. Озлобленные, ослепленные гневом миряне несли с собой факелы и всевозможные орудия, которые могли применять как оружие: вилы, грабли, косы, топоры. Инструменты, в обычное время служившие для возделывания земли, строительства жилья и упрощения быта должны были послужить этой ночью гораздо более жестокой цели. Разрушению.

Люди двигались сквозь охваченный огнем вечер, как единый организм, сплоченный общей целью: уничтожить «тирана», который пугал их столько лет. Казалось, их глаза отражают свет факелов, но на деле в них пылала ненависть. Подобно приливной волне, сметающей все на своем пути, разбушевавшаяся чернь уже пронеслась через город, громя поместья богачей и лавки купцов, поджигая церковные приходы и резиденции чиновников.

Теперь они двигались к крепости. Шестеро мужчин несли с собой огромное бревно, обвязанное веревками, которое собирались использовать в качестве тарана. Преодолев тридцать метров по лишенному ограждений мосту, они размахнулись и нанесли первый удар. Дерево крепостных ворот затрещало, но выдержало и не поддалось. Кто-то из мирян завизжал и начал выкрикивать оскорбления, бранные слова и проклятья.

Велад горько усмехнулся и, приглядевшись, без труда различил в толпе неприметных людей в простой коричневой одежде. Скрывая свои лица под низко надвинутыми капюшонами они искусно направляли ярость горожан. Как он и предполагал это восстание оказалось всего лишь очередной попыткой государственного переворота. Очевидно, кто-то из его политически противников, не сумевших избавиться от короля путем обычных закулисных интриг, пошел на риск, решив убить его руками простых граждан Драсвении.

Думать о том, кто бы это мог быть не хотелось. Велад почувствовал, что гнев и жажда мщения сменяется безразличной усталостью. За свою жизнь он уже устал копаться в бесконечном хитросплетении интриг и заговоров подчиненных и родственников, которые так и норовили подсыпать яду в кубок с вином или подослать убийцу с кинжалом. Гораздо сильнее молодого короля сейчас занимал извечный вопрос: пчему?

«Почему? Почему жители Вальдшера так легко поддались на провокацию? Почему позволили сделать себя орудием в руках мерзавцев, пытающихся удовлетворить свои грязные амбиции? Разве им плохо жилось при мне? Разве я был плохим правителем? – размышлял Велад, практически не обращая внимания на угрожающий треск ворот внизу – Нет! Просто мне пришлось править в поистине тяжелые для страны времена!».

Это было правдой. Когда семнадцатилетний Велад занял трон своего отца, убитого своим же окружением, Драсвения находилась в состоянии затяжного военного конфликта с соседними государствами. Кроме того, в результате боярских интриг и распрей ее территория была раздроблена на множество самостоятельных волостей, правители которых чувствовали себя самовластными хозяевами и не считались с мнением соседей.

Чтобы вновь объединить страну и избавиться от царящего в ней беззаконья необходимо было провести ряд реформ и нововведений. Но сделать это можно было лишь при полном отсутствии противодействия и критики. Поэтому Велад первым делом исключил возможность возникновения какой-либо оппозиции со стороны влиятельных аристократов и родовитых бояр. Чтобы наглядно продемонстрировать им, участь которая ждет ослушников, юный наследник распорядился схватить и обезглавить тех, кого подозревал в заговоре с целью убийства отца. Их головы увенчали жуткий частокол, расположенный вокруг королевской крепости.

После расправы над надменными аристократами молодой король принялся активно наводить порядок. Начав с объединения разобщенных земель, Велад в самые кратчайшие сроки искоренил в своей стране воровство казня виновных налево и направо. Преступность почти исчезла, зато по всей Драсвении стояли виселицы, служившие преступникам наглядным уроком. Страх понести суровое наказание произвел поистине чудесный эффект: в стране долгое время не было ни разбойников, ни воров, ни мздоимцев-чиновников. Край процветал. Купцы из соседних стран без страха приезжали на торговые ярмарки, не опасаясь за сохранность товара.

Закончив разбираться с подданными Велад принялся за решение внешних проблем государства, предприняв ряд походов в соседние страны, оказавшиеся, благодаря Оку Айона, удивительно успешными. В результате этой военной кампаний он не только расширил границы своих владений, приобретя новые замки и земли с людьми на них, но и прославился, став национальным героем. Человеком, сумевшим всего за несколько лет возродить былую славу Драсвении. Его реформы вошли во многие летописи и исторические легенды родины.

Тем не менее именно это стало началом конца. Велада погубило то же, что и многих других властителей до него, независимо от их силы и могущества – предательство. Так было и здесь. Аристократы, родственников которых Велад казнил в начале своего правления, начали распространять о нем лживые слухи. Нанятые ими оборванцы, сплетники и бродячие скоморохи наперебой болтали о том, что все военные победы молодого короля достигнуты не отвагой, но подлостью и черным чародейством. Что он практикует черную магию и общается с темными силами. Немало масла в огонь подливали цыгане, кочующие из одного города Драсвении в другой и разносящие россказни о короле, расцвечивая их все новыми и новыми устрашающими подробностями.

И все было бы ничего, если юная любовница короля косвенно не подтверждала эти слухи. Ее экстравагантный вид и поведение вызывали у большинства людей по меньшей мере недоумение. Так семена страха упали в благодатную почву суеверной Драсвении и дали обильные всходы. Сверхъестественные удачливость Велада в военных и политических делах (достигнутая благодаря Оку Айона) приводила простых людей, среди которых издревле царили всякие предрассудки, в состояние суеверного ужаса. А после исчезновения угрозы внешнего нашествия, объединявшего и сплачивавшего людей под знаменами сильного лидера, количество сторонников Велада резко сократилось. Окутанный темным клубком зловещих историй король остался один против всех.

А слухи, тем временем, расползались все дальше, начиная напоминать страшилки. В них правитель уже использовал кровь убитых им людей для черных обрядах, во время которых якобы вызывал демонов тьмы. Вот тут-то Веладу и припомнили его жестокие методы борьбы с преступниками. Люди, которые недавно возносил своему королю благодарственные хвалы за избавление от лихого люда, теперь во всю проклинали его, называя убийцей и тираном. И хотя жестокость Велада коснулась лишь виновных, в моменты страха жители Драсвении умели сплачиваться, чтобы сообща мстить за обиды. Не важно реальные они или мнимые.

Начались восстания. Города вспыхивали один за другим и вот уже вся страна превратилась в поле битвы между бунтовщиками и немногочисленными сторонниками Велада. Виновники разгорающейся гражданской оставались в тени. Подсылая соглядатаев они искусно манипулировали слухами подогревая, народный гнев.

Внимание короля привлекла шумиха. Один из подстрекателей неожиданно вышел вперед. Полы его коричневой накидки развевались, позволяя рассмотреть облегченный кожаный доспех. Из-под низко надвинутого капюшона выбивались длинные волосы. Развернувшись к людям он выхватил из ножен короткий, без блеска меч:

— Вы все знаете правду! Король Велад продал свою душу дьяволу! Он больше не человек, а чернокнижник, колдун, мерзкий еретик! В своей башне он совершает черные магические ритуалы и общается с духами зла! Взгляните на него! Взгляните на его сатанинский глаз, что пылает в ночи словно адский карбункул.

На мосту раздались испуганные восклицания. Велад мрачно усмехнулся, представляя какой ужас вызвали слова человека в коричневой накидке у плутающих в дебрях заблуждений и древнейших суеверий смердов.

— Не забывайте этого! Он должен заплатить за свои грехи! Толпа загудела, требуя перейти к действиям.

— Смерть! Смерть пособнику дьявола! – визгливые крики зазвучали с новой силой, а мужчины принялись с удвоенной энергией таранить бревном ворота, за которыми возвышалась крепость, словно выраставшая из скалистого кряжа и молча взиравшая на разбушевавшихся мирян. Старая крепость, насчитывавшая сотни лет и сумевшая пережить на своем веку немало осад. Но в эту ночь ей суждено было пасть. И король это понимал.

Понимал это и мужчина в коричневом плаще, постоянно выкрикивавший что-то и подзадоривая горожан. Не давая им успокоиться. Удары раздавались все чаще. «Скоро ворота крепости поддадутся, ну а уж со входной дверью такой мороки не будет. И тогда опьяненная кровь чернь ворвется сюда». – мысли короля текли вяло.

— Ну почему? Почему люди так ненавидят друг друга?! – в отчаянии вскричал Велад, прикрывая глаза и стискивая руку в кулак – Почему продолжают убивать друг друга? Его суровое лицо нахмурилось еще сильнее. В уголках плотно сжатых губ залегли страдальческие складки. Признак тяжелой, трагической судьбы.

— Почему из сердец ушла любовь?! – он нашел в себе силы открыть глаза и посмотреть на страшный пожар в отдалении. Правый глаз зажегся изнутри желтым огнем, проницая дымную темень, позволяя разглядеть окровавленные тела зверски растерзанных стражников – Почему сердца, что верили, останавливаются?

— Таковы уж люди, Велад – прозвучал сзади тихий и спокойный голосок. Он не слышал как она подошла. Был слишком увлечен, наблюдая, как столица его страны гибнет в огне разгорающейся гражданской войны.

— Ужасно. – король тяжело склонил голову, нехотя признавая ее правоту – Мне больно. Я не могу больше смотреть на этот ужасный мир! Сознавая, насколько глупо сейчас выглядит, Велад закрыл лицо рукой, пытаясь хоть как-то отгородиться от разворачивающегося за стенами крепости огненного кошмара.

Раздался тихий шорох платья. Она неслышно приблизилась, преодолев разделявшие их метры и обняла его, прижавшись к его могучему плечу. Руки обвили его торс, лаская нагрудник так, словно это было живое тело.

— Лизелотта… – почувствовав поддержку Велад убрал руку от лица и посмотрел на свою спутницу. Она была настолько маленькой, что даже не доставала ему до плеча и выглядывала откуда-то из-под мышки. Ее хрупкую, как у девочки-подростка, фигуру облекало шелестящее на ночном ветру черное платье с круглыми наплечниками, длинными рукавами и множеством фиолетовых вставок. Жесткий корсет стягивал и без того болезненно тонкую талию, поддерживая маленькую грудь. Юбка состоявшая из нескольких слоев ткани, газового кружева и фиолетовой бахромы, была разделена на два лепестка и открывала тонкие стройные ноги. На правой красовалась фиолетовая подвязка. Хрупкие плечи красавицы так же были обнажены, а тонкую шейку стягивала горжетка, украшенная фиолетовым бантом. Ее еще по-детски красивое лицо с чистой белой кожей и огромными фосфоретически-зелеными глазами обрамляли длинные, спускающиеся ниже поясницы пепельно-серые волосы, стянутые на макушке бархатно-черным обручем с пышными фиолетовыми оборочками.

С виду Лизелотта казалась маленькой и хрупкой, но Велад знал, сколь обманчиво это первое впечатление. Ибо в эту ночь рядом с ним на балконе замка стояла знаменитая Вавилонская Ведьма. Его любовница, подруга и самый доверенный советник. Без ее помощи он не достиг бы и половины того, о чем уже слагали легенды.

Конечно же, каким-то краешком сознания мужчина понимал, что привычка Лизелотты к вызывающему пренебрежению общественными нормами поведения и вопиюще-неосмотрительное применение черных заклинаний, дали его слугам не мало пищи для сплетен и перетолков. Но он гнал эти мысли прочь, запретив себе думать в этом направлении. К тому же, стоило пепельноволосой красавице сказать: «Я всегда буду с тобой и поэтому все будет хорошо» как он тут же забывал обо всех ее раздражавших привычках.

Поймав себя на том, что любуется красотой Лизелотты Велад понял, что ей все-таки удалось отвлечь и приободрить его. Даже когда все рушилось она продолжала оставаться его опорой и он был благодарен ей за это.

— Пожалуйста, не страдай так – попросила Лизнелотта, накрывая его закованную в черную сталь руку, лежавшую на зубце крепостной стены своими бледными, почти детскими ладошками, выпроставшимися из широких рукавов. Вымученно улыбнувшись, он положил сверху свободную руку и чуть сжал ее тонкие пальчики.

В это время самодельный таран еще раз ударил по воротам и упрямый металл старых петель поддался. Послышался сначала робкий ропот, а потом громкие возгласы восхищения. И тут толпа, изрядно вымотанная атакой, словно обрела второе дыхание и ворвалась во внутренний двор. Скрывавший свое лицо человек в коричневой накидке продолжал науськивать и поторапливать горожан, не давая им ни секунды отдыха.

Вскоре на пустынном и голом дворе крепости уже разгоралось пламя: кто-то принес с собой масло.

— Этот мир… лучше бы он был уничтожен! – едва сдерживая гнев, сквозь зубы процедил Велад.

— Да, верно… нам он больше не нужен – высвободив маленькую ручку Лизелотта провела ей по плечу мужчины, собирая алую ткань в маленький кулачок – Пока у меня есть ты, мне ничего больше не нужно.

Пламя внизу добралось до складов и резко взметнулось вверх. Полыхнуло так ярко, что парочке пришлось отступить от края башни. Где-то внизу раздался грохот – это взрывались бочки с порохом, рушились колонны и деревянные балки. Огонь принялся стремительно пожирать перекрытия крепости. Его завихрения уже перехлестывали через зубцы, а черный дым накрыл Велада и Лизелотту густым удушливым облаком.

На секунду в глазах девочки-ведьмы отразилось полыхающее за стенами пламя, но она быстро отвернулась и посмотрела на мужчину снизу вверх, обшаривая его лицо голодным взглядом. Бледные щечки разрумянились, но Велад не заметил этого и не ответил на ее заигрывания, оставшись мрачным. Пожар владел его вниманием.

Повздыхав немного по поводу холодности спутника Лизелотта извлекла из складок платья припасенный как раз на такой случай свечной огарок, длиной не больше пальца. С виду в нем не было ничего особенного. Обычная черная свечка – восковая, а не сальная, многократно использованная и оплывшая. Фитиль ее был обуглен. Но на самом деле это было зловещее произведение черной магии. Вавилонская Свеча, замешанная на крови невинных жертв и тьме безлунных ночей. Лизелотта с улыбкой вспомнила времена, когда первые из этих удивительных творений еще только создавались и не без гордости подумала о том, что сама приложила к этому руку.

«Свечи осталось совсем мало, так что лучше в этот раз немного поторопиться и шагать поживее» – подумала вавилонская ведьма, засовывая руку прямо в огонь. Ревущее пламя не осмелилось оставить даже следа на ее безупречной коже, а фитилек зажегся бледным, фосфорным пламенем и мир вокруг них начал дрожать.

Не сговариваясь Велад и Лизелотта, сжимавшая огарок, взялись за руки и сделали шаг, оказавшись на берегу лесного озера. Огонек свечи отражался в темной воде. Зеленоватое пламя странно освещало мир вокруг: каждое дерево, и даже травинка ясно выступали из ночного сумрака. Еще шаг и перед ними взметнулись горы, щерившиеся одинокими утесами с которых сбегали ледяные ручейки, струившиеся между камней. На третьем шаге они оказались под землей и свечной огонек отражался от мокрых пещерных стен. Именно тогда остаток черного воска растаял в девичьей ладони. Язычок свечи вспыхнул в последний раз и погас навеки…

…Проснувшись, Велад тряхнул головой, отгоняя остатки кошмарного сна. Впрочем, боль в правом глазу, доказывала что это не совсем обычный сон. Он снова переживал кошмары своего собственного прошлого. Смахнув пот с лица мужчина вновь откинулся на мягкие подушки, разложенные в изголовье огромной кровати.

Пытаясь успокоиться и убедить себя, что это всего лишь справедливая плата за возможность видеть будущее, Велад посмотрел на притихшую у него под боком Лизелотту. Она расположилась поближе к камину и спала, положив ладонь под щечку и разметав белесые волосы по подушкам. Так обычно спят дети и в этот миг ее лицо походило на лицо ребенка – столько в нем было наивной беззащитности. Испытав прилив нежности к своей спутнице, повсюду следовавшей за ним и готовой разделить все его радости и невзгоды, Велад подумал что она удивительно красива после бурной ночи. «Словно и не вытягивала из меня все соки вчера».

Немного опомнившись король поднялся с огромной, отделанной черепаховыми гребнями кровати и заботливо укрыл Лизелотту тирской пурпурной тканью, расшитой золотом. Затем принялся не спеша приводить себя в порядок. Присев на стул возле туалетного столика с зеркалом Велад громко щелкнул пальцами, активировав одно из вспомогательных заклинаний, наложенных Лизелоттой. По комнате пронесся легкий сквозняк – это пробуждались духи во всех предметах их убежища. Они проявились во всей мебели, обеспечив ее некоторой долей разумности, индивидуальности и самое главное, с точки зрения молодого короля, полезности.

В комнате почти тут же закипела работа, поскольку вещи обрели ограниченный физический контроль над своей сущностью. Из темного угла вылетел маленький тазик с пеной, опасная бритва, помазок, гребень и зеркало в серебряной оправе. Закружившись вокруг Велада предметы споро принялись за работу. Брили быстро, но очень осторожно; расчесывали сноровисто, аккуратно, но главное – тихо. Ничто не отвлекало его, ничто мешало размышлять и мужчина воспользовался этими минутами затишья чтобы придти в себя.

Закончив утренний моцион Велад плеснул себе в лицо воды из рукомойника смывая пену и окончательно стряхивая остатки тяжелого, муторного сна. Недовольно осмотревшись король подумал, что их нынешнее обиталище выглядело не в пример беднее роскошной королевской опочивальне в крепости Вальдшера. Тесная комната с окном-бойницей была почти голой, если не считать огромной кровати, туалетного и письменного столиков, рукомойника и нескольких сундуков с одеждой и вещами. Жалкое, поистине жалкое зрелище.

«Хорошо еще, что Лизелотта не привередливая, иначе не ограничилась бы требованием роскошной кровати». Словно почувствовав, что о ней вспоминают, вавилонская ведьма пошевелилась, сбросив с себя покрывало. Взгляд мужчины прилип к ее маленьким грудям с бледными сосками, потом переполз на влажно поблескивающие бедра. Красотка застонала и выгнулась дугой, демонстрируя свою телесную роскошь более, чем было необходимо.

— Да ты, никак, играешь со мной! – воскликнул Велад, мягко улыбнувшись возлюбленной.

— Я хочу, чтобы ты пал на мое бело тело и впился поцелуем в эти полные губы – ответила Лизелотта, лениво приоткрывая глаза. В полумраке пустой комнаты они тут же налились зеленоватым свечением.

— Ах ты моя ненасытная – Велад ухмыльнулся, надевая рубашку – Но ты знаешь, мне пора идти.

— Конечно-конечно – тут же подхватила хитрая девушка, подтягиваясь ближе к ускользающему мужчине и чуть приоткрывая полные губки – Но ведь ты же не откажешься от крошечного поцелуйчика на прощанье.

— Ну уж нет, больше я на твои чары не поддамся – рассмеялся король, набрасывая на плечи истрепавшуюся красную королевскую мантию, покрытую почти незаметными на ее фоне пятнами крови и копотью.

— Куда же ты, прошу, приляг хотя бы на минутку – взмолилась в одиночестве распластавшаяся на огромной кровати Лизелотта. Как бы невзначай принятая ею поза оказалась настолько волнующей, что молодой мужчина ощутил, как внизу живота у него вновь все начинает твердеть и предательски подниматься. На беду Велада эта вполне естественная реакция здорового мужского тела была подмечена не им одним.

— Зачем же так себя мучить? – страстным голосом прошептала проказница, закидывая руки за голову и игриво вскидывая тонкую бровь – Ведь ты тоже хочешь. Так иди же скорее сюда, мой король.

— Лизелотта, нет. Я же сказал, что сперва должен разобраться с делами – твердым голосом ответил Велад, стойко сопротивляясь искушению. Бледно-зеленые глаза на мгновение вспыхнули, а зрачки сжались в две щелки.

— Хорошо – легко согласилась девушка садясь на постели и вскидывая руки над головой – Но за этот отказ я возьму с тебя плату ночью. И чем дольше мне придется ждать, тем слаще будет моя месть, Велад.

Прозвучало угрожающе, но королю, пусть даже находящемуся в изгнании, не пристало бояться угроз. Поэтому он отвесил шутовской поклон и покинул опочивальню, отметив боковым зрением как шелестящее черное платье Лизелотты черным призраком перелетело по воздуху, надевшись на свою владелицу.

Пройдя по узкому коридору Велад миновал несколько дверей, занавешенных плотными отрезами багровой ткани, за которыми скрывали комнаты его верных телохранителей. За поворотом начинался лабиринт коридоров, комнат и залов. Когда-то все они сияли роскошью, но сейчас здесь царили лишь холодная сырость и запустение. Кое-где в стенах зияли громадные дыры, грозившие обрушение. Часть полов провалилась в подвалы. Колонны потрескивали, состязаясь со временем и силой тяжести. Повсюду виднелись накренившиеся потолки

Старинная мебель, которой посчастливилось уцелеть, взбухла от влаги, а покрывавший ее лак растрескался. Шторы, гобелены и драпировки на стенах гнили, медленно превращаясь в труху. С давно погасших светильников клочьями свисала пыль и паутина. В темных углах пищали и шебаршили маленькими лапками крысы.

Лавируя между поваленных колонн и рухнувших стен, обходя предметы интерьера, готовые развалиться от одного неосторожного прикосновения, Велад вышел во внутренний двор небольшого замка и окинул взглядом пейзаж, напоминавший декорацию из старомодного спектакля ужасов. Сквозь облака пробивался жемчужный свет Луны, заливавший туманную землю мерцающим блеском. Тишину раскинувшихся вокруг скалистых гор, нарушал лишь щебет ночных птиц, перелетавших с ветки на ветку лесных дубрав, подступавших к высоким утесам, похожим на обглоданные кости. Утопавшие в зелени лесов скалы, видимо представлялись прежним владельцами замка уютной защитой, но у Велада они вызывали ассоциацию со зловещей непроходимой стеной.

Среди этих умопомрачительных пейзажей дикой природы угрожающе скалились опустошенные руины старинной крепости, похожие обломанные клыки вурдалака. Кроме руин первого этажа центральной башни в ее дворе не осталось ни одного целого строения. Повсюду валялся мусор и обломки задний. Вымощенную камнями площадку покрывал слой пыли и щебня. Лишь в одном углу стеновые блоки все еще незыблемо стояли на месте.

Именно там, под сомнительной защитой полуразрушенных останков расположился ночной караул. Шестеро суровых воинов в черных металлических бронях и подбитых мехом плащах грелись у костра. Еще трое обходили дозором периметр развалин, освещая факелами сгущающуюся темноту. Огонь здесь зажигать не боялись.

Руины пользовались дурной славой и жители Драсвении не решались приближаться к ним небезосновательно опасаясь нападения злых духов и тварей из царства ночи. Подходя к костру Велад мельком подумал о том, как расстроились бы его благородные, героические предки, узнав, во что потомок превратил их фамильный замок.

— Ваше величество… – заметив его караульные поспешно вскочили на ноги, вытянувшись по стойке смирно.

— Вольно, бойцы – бросил мужчина, коротким кивком приветствуя каждого из своих воинов.

После падения Вальдшера, произошедшего четыре месяца назад, его армия словно растаяла. Воины боялись своего короля не меньше, чем крестьяне, и готовы были последовать за новым правителем, если тот пообещает им спокойствие и мирное существование. Разумеется, заговорщики не преминули этим воспользовались.

Лишившийся поддержки Велад вместе с Лизелоттой и немногочисленными остатками войска отступил в глушь и скрылся на руинах некогда неприступной горной крепости. Он с уважением относился к этим суровым, мужественным людям, сохранившим ему верность даже в самые тяжелые времена и общался с ними на равных.

— В ваше отсутствие никаких происшествий не было. Посольство не возвращалось. Ждем. – развел руками капитан Кэмпфар, один из преданнейших сторонников Велада. Не смотря на жуткую атмосферу, царившую на развалинах крепости, этот немолодой широкоплечий вояка в стеганой кожанке и наброшенной поверх нее маскировочной накидке выглядел удалым и по-молодецки неустрашимым. Чуть съехавшая на бок меховая шапка, прикрывавшая длинные курчавые волосы и лицо, украшенное пышными усы придавали ему лихой вид.

Занимавший, в свое время, должность капитана королевской стражи Кэмпфар остался верен присяге и после переворота, последовав за Веладом в изгнание. Как и большинство людей он с немалым подозрением относился к темным созданиям, пополнившим войско мятежного короля, но открыто свое недовольство не высказывал.

— Хорошо. Продолжайте патрулирование, капитан – распорядился король, выходя из круга света от костра.

«Хм. Стригои уже должны были бы вернуться. Интересно, что могло их задержать?» – с ничтожной толикой беспокойства подумал король. Едва ли кто-то из смертных осмелился бы напасть на его новых подданных.

Справедливости ради стоит отметить, что теперь Велада сопровождали не только люди. С помощью знаний и черной магии Лизелотты он стал владыкой темного мира и его обитателей. Таинственных потусторонних созданий, испокон веков обитавших рядом с людьми. У них было много имен, но жители Драсвении прозвали их Йелес, что дословно означает просто «они», так как считали слишком опасным называть их по именам.

Велад, поклявшийся на развалинах Вальдшера что сделает все, чтобы извести неблагодарный род Дарсвении с белого света и уничтожит отвергнувший его мир сумел убедить Йелес перейти на его сторону. А их было много.

Величественные, покрытые дремучими, непроходимыми лесами горы, неприступные склоны которых нависали над таинственными озерами, скрывали в мрачных пещерах целые сонмы жутких существ, ставших союзниками Велада. Так низвергнутый король людей обрел чуть ли не большее могущество, чем раньше. Зловещая тень его плаща, словно мрачная потусторонняя волна накрыла Дарсвению, затопив страну потоком темного террора.

Потеряли покой жители глухих деревушек, затерянных в лесных долинах и на высокогорных склонах. Главной заботой крестьян стали способы противостояния колдунам и ведьмам, упырям и вурдалакам, стригоям и мороям, варколакам и прочим видам более мелкой нечисти, коей насчитывалось не менее полутора десятков.

Единственно, что омрачало злорадное торжество Велада это ночной образ жизни его нового воинства. Во тьме ночные существа были сильны, безжалостны и неустрашимы. По одному его слову они готовы были опустошить любую деревню, залив ее узкие улочки потоками крови, или вступить в самую тяжелую битву. Но стоило забрезжить первым солнечным лучам как темные создания слабли и теряли волю к победе. Даже те из них, кого не обжигал яркий свет, спешили укрыться в сумраке дремучих лесов и глубоких горных пещер.

Необходимость вести ночной образ жизни немало раздражала опытного воина и стратега, еще совсем недавно повелевавшего народами, но Велад молча мирился с ней, как с платой за переход на темную сторону.

Оставив караульных нести стражу король неспешно подошел к краю площадки, на которой расположились руины крепости и пристально вгляделся во тьму. Сверхъестественный свет Ока Айона разгонял вязкие, ночные тени, позволяя Веладу видеть на многие мили вокруг. Окинув взглядом живописную панораму залитых лунным светом туманных гор мужчина поднял голову к темному небу, различив в отдалении восемь крылатых силуэтов, двигавшихся к развалинам. И хотя издали их можно были принять за огромных птиц это были вовсе не птицы, а существа с телами людей и мощными крыльями, достигавшими шести метров в размахе.

Из всех его воинов больше всего люди боялись именно стригойев[1], Ночных Летунов. Может быть из-за способности быстро и бесшумно передвигаться по ночному небу, нападая на неосторожных путников, камнем пикируя им на головы? А может быть причина страха крылась в схожести их костлявых человекоподобных тел, снабженных кожистыми крыльями с изображениями демонов на старинных гравюрах? Но стригойи производили на людей поистине обезоруживающий ужас. Даже оказавшийся в изгнании Велад, повстречавшись с этими странными существами, отнесся к ним опасением. К счастью Лизелотта быстро развеяла его страхи

Менее чем за минуту жутковатые существа преодолели огромное расстояние и спикировали во двор крепости расположившись на обломках стен и выпирающих из земли камнях словно птицы на огромных насестах. Одно из них примостилась поблизости, на широком камне. Странная тварь, сливалась с ночными тенями и если бы не узкие щелки желтых, светящихся глаз ее можно было бы и не заметить впотьмах. Велад без страха шагнул навстречу странному существу, плавно поднимая правую руку в общепринятом жесте приветствия.

Существо пошевелилось, отвечая на его жест. Пляшущий свет костра и тени заскользили по темной, почти черной коже, позволяя разглядеть его более детально. Тварь обладала более-менее человеческим сложением, но отличалась низким ростом и худобой. Голова: узкая, длинная, покрытая перьями, принадлежала откровенному хищнику. Маленькие, остроконечные уши чутко ловили любой звук. Узкие, пламенеющие щелочки близко посаженных глаз имели косой размер. Нос существа был тонкий, крючковатый и напоминал клюв падальщика. Огромный, обрамленный тонкими губами рот, был широко распахнут, обнажая тонкие черные клыки.

— Докладывай, Акаан – приказал человек, спокойно встречая взгляд стригоя. За четыре месяца, прошедшие с его низвержения, Велад успел привыкнуть к не совсем обычному облику своих новых подчиненных.

Длинная, тощая и несуразная тварь издала насмешливый клекот, уронив на камни пола увесистый сверток. Мужчина и бровь не повел. Ловко подцепил сверток ногой, подбросил в воздух и легко поймал, демонстрируя откровенное нежелание склонять голову перед ночным хищником. Акаан фыркнул, запахнувшись в крылья.

Проигнорировав откровенное нарушение субординации Велад торопливо развернул грязную, пропитанную человеческой кровью шелковую тряпицу. Но внутри, вместо вожделенного сокровища, его ждал неприятный и, откровенного говоря, жутковатый сюрприз. Обожженный человеческий череп. Кости его спеклись в уголь и были черны как смертный грех. Череп оплетала сетка из тонких цепочек тусклого, темного металла.

— И как прикажешь это понимать? – спросил Велад, сурово сдвинув брови. Акаан нервно переступил с лапы на лапу, ерзая на своем насесте. В тот же миг Око Айона ожило, показывая картины ближайшего будущего.

…мужчина увидел, как возмущенная требовательным тоном тварь распахивает крылья… как вцепляется ему в плечи когтистыми лапами, разрывая рубашку и оставляя на кожи глубокие кровоточащие раны… как оглашая окрестности воплями поднимает его в воздух, чтобы затем сбросить вниз, унизив перед подчиненными

Черный, с позолоченными узорами клинок с шипением покинул ножны за мгновение до того, как кожистые крылья стригоя начали разворачиваться. Острый кончик лезвия уперся в тощую шею птицеподобной твари.

—Я отправил тебя к хозяевам Тенистого Леса держать посольство. Ты должен был принести мне Осколок, а вместо этого вернулся с какой-то дрянью? Так как прикажешь это понимать, Акаан? – Велад повторил вопрос твердым голосом, мельком оглядывая членов небольшой стаи, но никто из них и не думал бросаться на помощь сородичу. Как раз наоборот стригои затаились во тьме и с интересом наблюдали за происходящим.

— Они… отказались передать Осколок мне… – после нескольких неудачных попыток выговорил Акаан. Речевой аппарат создания не был приспособлен для человеческой речи и в горле у него постоянно клокотало – Хотят встретиться… будут ждать тебя в Шетлаге… передали Черепной Светильник. С ним не заплутаешь.

— Тенистый Лес, значит… – вслух подумал король и кивнул своим собственным мыслям – Что ж, этого следовало ожидать. Прекрасная работа, Акаан, но не забывай о том, кто здесь хозяин. Подольше проживешь…

Стригой вперил в Велада горящий взгляд, но возражать не стал. Хлопнул крыльями и коротко поклонился. Король убрал меч от его горла и вогнал его обратно в ножны. Затем обернулся к усатому капитану:

— Кэмпфар, прикажи седлать коней. Мы отправляемся в Штелаг немедля. Да, и прихвати Галфъямеля заодно. Нам пригодится человек, который уже был там – распорядился король, оглядываясь на руины крепости По правилам следовало бы зайти к Лизелотте перед отъездом и попрощаться. Но Велад, опасаясь «зависнуть» в постели с юной любовницей до утра не стал этого делать. Отряд сопровождения был собран в течение десяти минут и группа всадников в развевающихся черных плащах выехала из разрушенных ворот, слившись с ночью.

Дорога отняла около полутора часов. Все это время король и отряд его телохранителей скакали мимо самых диких и красивых мест во всей Драсвении. Пробирались узкими тропами и горными долинами, в которых были разбросаны маленькие деревушки, сверкавшие огнями домов в глухой ночи. Переезжали через серебрящиеся в ночи реки и ручьи. Освещенный Луной пейзаж радовал глаз и в то же время навевал легкую жуть.

Необычайно красивые монастыри и развалины мрачных, готических церквей возвышались на горных кряжах и выглядели столь мрачно, словно их построили темные силы. Бурные реки, несущие неугомонные потоки ледяной воды с белоснежных вершин, постепенно превращались в прохладные, журчащие ручьи, спускавшиеся в дремучие, таинственные леса, укрытые зачарованным покровом колдовского тумана и терялись где-то под скрюченными корнями вековых исполинов. А некоторые из них постепенно превращались в мрачные, зловонные болота, коварные трясины которых таили быструю и лютую смерть для неосторожных путников…

Несомненно, сама природа словно создала эту землю для того, чтобы она стала вотчиной темных и загадочных существ, прячущихся в горных теснинах, бродящих по долинам, выглядывающих из-за деревьев и поджидающих добычу на заброшенных кладбищах. Но низвергнутого короля Драсвении не пугала возможность встречи с ними. Этой ночью он отправился в путь, надеясь заручиться их помощью и поддержкой в задуманном

— Мрачный лесок – как всегда лаконично прокомментировал Кэмпфар, поглядывая на темные деревья, вставшие перед ними стеной. Велад коротко кивнул, останавливая коня. Они достигли места назначения

Шетлаг, именуемый в простонародье Тенистым Лесом, казался даже более мрачным чем его описывали суеверные крестьяне. Воистину это место выглядело средоточием ужаса и черных чар. Даже земля здесь почернела от пепла, оставленного давним лесным пожаром, устроенным жителями окрестных и деревень.

— А что ты ожидал увидеть? – шевельнул наплечниками Велад – Несколько лет назад местные горцы решили отвоевать немного свободного места под свои поля и пастбища и попытались выгнать обитателей Шетлага с их законных владений. Возглавлял их некий рыцарь-храмовник, вознамерившийся огнем и мечом выжечь зло в этих краях. В общем, они вооружились кто чем мог и спалили акр мрачного леса. Но вглубь продвинуться так и не смогли – напоролись на черные стрелы, пущенные из чащи невидимыми лучниками.

Так, положив толпу народу, и отступили ни с чем. А на пожарище очень быстро выросли новые деревья. Черные и мрачные; местные говорят, что их корни сплетаются, шаря во тьме как лапы чудовищ, и те несчастные, кто бродит меж ними теряет путь и слепнет; и призраки ужаса мучат их и сводят с ума. Теперь люди это место называют Запретной Рощей и говорят, что соваться сюда чистое самоубийство.

— Я тоже слышал эту историю – Кэмпафар неприятно усмехнулся – Между прочим одна из тех черных стрел чертовски метко ранила возглавлявшего ополчение служителя церкви. Сраженный загадочным недугом он скончался, не смотря на все молитвы и усилия деревенских знахарей. Смерть его была скорой и мучительной.

— К чему ты клонишь? – Велад коротко взглянул в суровое лицо боевого товарища, ища подсказки.

— К тому, что нам следует быть осторожнее на территорию дивмерлаик[2]. Даже если они пригласили нас.

Кивнув, король на секунду задумался. Обитатели Шетлага действительно настаивали на личной встрече, но при этом поленились выделить проводника. Это можно было воспринимать и как откровенную издевку, и как проверку их способностей. На помощь местных селян рассчитывать не приходилось – эти необразованные дикари осмеливались приближаться к Тенистому Лесу только днем, и только подгоняемые крайней нуждой.

Впрочем, бывали и исключения. Велад повернул голову и посмотрел на одного из своих спутников. Совсем юного еще парня, пытавшегося поплотнее закутался в тяжелые, темные одеяния с орнаметрической вышивкой. Грубый, цветастый шарф прикрывал смуглое лицо. Были видны лишь колдовские темно-карие глаза.

Будучи цыганом-полукровкой, Галфьямель тщательно скрывал свое происхождение, опасаясь за здоровье и безопасность. Цыган в Драсвении откровенно не любили, считая их ярмарочными жуликами и шарлатанами. Поэтому сын простой гадалки, в свое время согрешившей с одним из рыцарей, немало натерпелся на своем веку. Попытки поступить в оруженосцы к какому-нибудь рыцарю неизменно терпели неудачу – его отвергали, как худосочного. Писцы при монастырях отказывались внести его в список сквайров, и даже, несомненно, знатное происхождение отца не могло помочь. Пару раз Галфьямелю удавалось пристроиться на конюшню – чистить и скрести скакунов, но он нигде не задерживался больше полугода. Скитался и бродяжничал, пробавляясь работой менестреля, а мужичье в деревнях часто дубасило хрупкого на вид юношу, обзывая сыном предателя и шлюхи.

От отчаяния и отсутствия хоть каких-то перспектив в жизни Галфьямель пришел в армию Велада, но тот, хоть и принял юношу, поначалу тоже не очень хорошо относился к нему. Сказывалась память о том, как цыгане разносили облыжные слухи, способствуя разрастанию пожара гражданской войны. Однако Лизелотта, успокоила короля, объяснив ему, что цыгане являются мистическим, колдовским народом, поддерживающим связи с разнообразными темными созданиями, а потому могут быть весьма полезны в достижении их цели.

К тому же она заметила, что Галфьямель обладает скрытым магическим даром, передавшимся ему по наследству, с кровью предков. Мать юноши, цыганка-Зала, пробавлялась заурядным гаданием и ворожбой. Ее сын, поступивший в обучение к могущественной Вавилонской Ведьме, познал магию гораздо тоньше и добился больши´х успехов в искусстве наведения порчи и проклятий. Так молодой колдун стал ценным приобретение для темного воинства низвергнутого короля. А еще Галфъямель был единственным из смертных, кому удалось не только посетить Шетлаг, но и остаться живым. Именно это сейчас волновало Велада больше всего.

— Ты уже бывал в Тенистом Лесу, верно? – спросил он, продолжая пристально глядеть на юношу.

— Да, ваше величество – тихо ответил Галфъямель, уставившись в серо-черную землю – прошлой зимой охотился здесь неподалеку вместе с жителями из соседней деревни… дичи тогда было мало и мы отважились…

…но Велад уже не слышал его. Око Айона вспыхнуло желтым пламенем, мгновенно отправив в прошлое Галфьямеля. В холодную зимнюю ночь, когда парень охотился с тремя друзьями в западной части гористой Драсвении. Вечер застал их за много миль от дома, и мужчины решили укрыться в заброшенной пастушьей хижине – нехитрой бревенчатой постройке с соломенной крышей, которую пастухи в тех местах использовали для выпаса овец в летний сезон. Скинув тяжелые мешки и оружие они разожгли очаг в неглубокой, костровой яме и взялись за жарку подстреленных кроликов. Темная маленькая хижина вскоре сделалась теплой и уютной не смотря на близость Тенистого Леса, в котором черные деревья злобно скрипели сухими ветками.

Припасенный на этот случай кувшин с вином пошел по рукам. Развеселившийся и захмелевший Галфъямель стал наигрывать на гитаре одну из своих любимых мелодий, которой научила его мать. Талант к музыке достался юноше от бесшабашных степных бродяг вместе текущей по жилам горячей кровью. И в странствиях ему не раз приходилось зарабатывать на еду и ночлег, щеголяя своим экзотическим происхождением; веселя людей в трактирах песнями о предках, бороздивших пустынные степи в кибитках. Об отважных разбойниках и предсказателя, чьи мужчины играли в карты и воровали коней, а женщины из поколения в поколение от матери к дочери передавали тайное знание чтения людских судеб по рисунку линий на ладони и секреты наведения порчи

Но в ту ночь Галфьмель играл особенно вдохновенно. Веселая компания, горячившее кровь крепкое вино и опасная близость Тенистого Леса заставляли молодого человека снова и снова ударять по струнам гитары. Вскоре в тишине пастушьей хижины зазвучала песнь о диковатых, пропахших дымом костра и конским по´том людях, дерущихся на ножах в ночи, озаренной отблесками костра. О буйном нраве степных кочевников и их жестоких, но веселых забавах. Слушая его охотники сами не заметили, как поднялись на ноги и пустились в пляс в полутьме. Раскрасневшиеся и возбужденные от выпитого вина, они кружились, неуклюже топоча и пытаясь изображать героев цыганской песни. Неизменно падали и, заливаясь смехом, снова поднимались.

Наконец Галфъямель замолчал, чтобы перевести дыхание, и его запыхавшиеся приятели тоже остановились.

— Немалый путь мы проделали – заметил цыган, в очередной раз прикладываясь к перекочевавшему в его руки кувшину. По телу разливалось тепло и приятная расслабленность, пальцы лениво перебирали струны.

— Еще бы – подтвердил один из охотников и, подмигнув, добавил – Не плохо было бы, если бы здесь оказались еще и хорошенькие девушки. Не успел выпивоха произнести эти слова, как снаружи поднялся и засвистел ветер. Собачья свора залаяла. Лошади охотников затопотали у коновязи и заржали. Входная дверь распахнулась.

Мужчины быстро обернулись, пытаясь припомнить, где оставили оружие, но, тут же застыли, несказанно удивленные. Четверо хорошеньких девушек, все одетые в черно-красное, стояли на пороге. Одна из них, та что первой переступила порог человеческого жилища, уставилась на Галфъямеля чарующим взглядом сверкающими глазами, и начала мелкими шажками приблизилась к нему. В ее неторопливых жестах и плавных движениях была грация дикой кошки. Свободолюбивого и капризного хищника, бесшумного скользящего по краю ночи.

Перед глазами молодого цыгана все потемнело, а потом и вовсе исчезло во мраке. Сладкая боль прошила тело от макушки до пяток, и на короткий миг из окружающего мрака вынырнуло искаженное злобным весельем лицо темной эльфийки. Будто бы завороженный, он снова стал наигрывать свою песню. Руки отказывались повиноваться владельцу, ноги не слушались и словно приросли к полу. Не смотря на страх, охвативший его, Галфъямель не мог двинуться. Не мог закричать. Не мог даже остановить пальцы, перебиравшие струны.

Его спутники, как зачарованные, поднялись и опять пустились в пляс. Только теперь они выглядели медлительными, неуклюжими, словно сонными, потому что каждого из них держала за руку девушка. Все шестеро, вместе, закружились в бесконечном танце. Не было произнесено ни слова. Единственными звуками, наполнявшими хижину, было щелканье каблучков девушек, шелест их черных платьев да нескончаемая, звучавшая теперь заунывно, музыка цыгана, из последних сил наигрывавшего свою танцевальную мелодию.

Как долго он играл, а его приятели танцевали Галфъямель сказать не мог. Помраченное чарами сознание перестало воспринимать ход времени. Из него исчезли все мысли и чувства кроме сладкого страха перед прекрасной захватчицей, все это время стоявшей неподалеку и пританцовывавшей в гордом одиночестве.

И вдруг, в какой-то миг песня словно бы застряла у парня в горле. Девушки приникли к шеям его друзей, и кровь заструилась по их маленьким подбородкам, запятнала рубашки несчастных охотников. Чары, сковавшие его разум лопнули, отдавшись еще одной волной боли во всем теле, уже куда более резкой и неприятной.

Почувствовав, что свободен, Галфъямель с диким криком ужаса бросился вон из хижины. Но успел лишь выбежать из двери в ночную тьму, как девушка, стоявшая рядом, погналась за ним. Он летел без оглядки, но все же видел ее мелькающие остроносые сапожки, чувствовал ее свистящее дыхание у себя за спиной. Несколько секунд безумной погони, и ее острые когти впились ему в руку. Изо всех сил цыган рванулся к привязанным неподалеку лошадям, но тщетно. Девушка отшвырнула его назад, опрокинула на спину и взгромоздилась сверху.

— А ты не обычный смертный, раз сумел сбросить мои чары – промурлыкала темная эльфийка, склоняясь к его лицу и игриво проводя носом по щеке. От ее прикосновения Галфъямель сжался на холодной земле, во все глаза глядя на оседлавшую его женщину снизу вверх. Ему впервые представилась возможность рассмотреть ее.

Волосы темной эльфийки походили на золотую пену, на стружку сусального золота, небрежно уложенную в высокую прическу. Лицо было не красивым даже, а просто нечеловеческим, неземным, живущим по своим собственным законам красоты. Тело, красиво обрисованное черным шелком узкого платья, было тонким и изысканным, но хрупким его назвать тоже не получалось. Желанный любому мужчине объем присутствовал в нужных местах и в идеальных пропорциях. Женщина, тепло которой он чувствовал на своей груди была чем-то иным, безмерно-далеким от всего человеческого. И это пугало и завораживало Галфъямела одновременно.

— А, все ясно. Так ты потомок цыганских кочевников – темная эльфийка вновь склонилась к нему и на этот раз прочертила языком влажную дорожку от шеи до уха, чем вызвала приятные мурашки и возбуждение.

— О да. Я чувствуя, как в твоих жилах пульсирует магия. Древняя, как породившие ее степи, и терпко-сладкая, как крепкое вино. – ее голос сделался приторным, словно отравленный мед, а в миндалевидных глазах, радужки которых были как бы обведены красными кругами, все сильнее разгоралось порочное вожделение.

— Я Дэлиан, хранительница Священных Рощ Тенистого Леса и жрица Гекаты. А как твое имя, мальчик?

— Галфьмель… – парень все же нашел в себе силы заставить свой голос звучать ровно. Дэлиан рассмеялась, наблюдая за его потугами сохранить хоть каплю собственного достоинства, а потом поцеловала его. Долгим отвратительным поцелуем. Будто аристократка, насилующая нищего мальчишку. В принципе так оно и было.

Галфъмель не сопротивлялся, полностью отдавшись на милость темной эльфийки, получая извращенное, на грани мазохизма, удовольствие, от прикосновения маленьких клычков, покусывающих его губы и язык.

— А знаешь, Галфъямель, – выдохнула Дэлиан, с неохотой прерывая контакт их губ – я решила, что с тобой могу позволить себе быть настолько распущенной, насколько я на самом деле являюсь. Не успел он ничего понять, как девушка впилась ему в горло. Юноша изогнулся на земле, царапая землю, но Дэлиан крепко вцепилась в него, не давая вырваться. Сглатывая в ритме его бешено колотящего сердца она принялась когтями рвать его одежду, оставляя на мускулистом торсе глубокие царапины. Затем расстегнула свое платье и прижалась оголенной грудь к груди Галфъямеля, игриво проводя торчащими сосками по рельефу его мышц.

Эта сцена показалась Веладу особенно яркой: входная дверь широко распахнута, полутемная хижина завалена красиво разбросанными телами молодых мужчин, облепленных эльфийками, не спеша потягивающими их кровь. Кто-то был еще жив, кто-то смотрел в потолок остекленевшими глазами покойника. Снаружи, на земле тонкий смуглый юноша в живописно нарезанных когтями лохмотьях одежды, окровавленный со спутанными черными волосами. Его нежно обнимала прижавшаяся к нему полуобнаженная девушка, и ее темные одежды, легкие словно прохладный ночной ветерок, парили над ними подобно грозовым тучам. Словно ночная бабочка, опустившаяся на окровавленный цветок, она тихо мурлыкала очень красивую мелодию, пробирающую до костей своей зловещей гармоничностью. Рукой, украшенной длинными черными когтями она проводила по волосам, по смуглой, расчерченной красными полосками человеческой коже. Алыми губами целовала запрокинутую шею.

Затуманенные глаза Галфъмеля были полны ужаса и наслаждения. Затем Дэлиан нагнулась, быстрым движением провела по ранам на шее вздрагивающей от ее прикосновений жертве, в последний раз накрыла его тело своими роскошными золотистыми волосами и единым гибким движением вскочила на ноги.

— Хм… немного увлеклась… кажется. Но ведь тебе понравилось. Не так ли, мой милый? – ухмыльнулась темная эльфийка, демонстрируя парню окровавленные губы и подбородок. Довольно зашипела, блеснув хищной белизной маленьких, очень красивых клычков, и вытерла лицо широким, расшитым алыми листьями рукавом.

— Если выживешь, приходи как-нибудь в Шетлаг. Будешь моим гостем – ее голос напоминал мурлыканье сытой кошки – Обещаю мягкость и особое обращение… Галфъямель. С этими словами Дэалиан развернулась в вихре черно-алых одежд и направилась к хижине. Ее движение казались хищными и опасно-плавными.

Понимая, что девушка исчезнет с первым проблеском утреней зари, уже маячившим где-то над мрачными пиками скал, Галфъмель попытался встать, но понял, что не может сдвинуться с места из-за кровопотери. Лишь когда над вершинами гор взошло солнце он сумел чуть повернуть голову и, с опаской заглянул в хижину.

Костре давно угас. Внутри было темно и мрачно, но все же зоркий цыган сумел рассмотреть своих спутников. Они лежали на полу – бледные, окровавленные трупы. Разорванное, растерзанное горло каждого из них уже покрылось запекшейся кровяной коркой… дальше видение стало обрывочным и бессвязным.

Даже сконцентрировавшись Велад не смог почувствовать, ничего кроме смятенного состояния колдуна. Плененный женскими чарами эльфийской жрицы Тенистого Леса Галфъмель потерял покой после встречи с ней. Она снилась ему в ночных кошмарах, от которых он пробуждалась с криками и непременно в холодном поту. Она являлась ему в мечтах и фантазиях, скрашивающих жизнь любого странника-одиночки. Юный цыган боялся свою мучительницу и ненавидел ее за смерть друзей, но в то же время ему хотелось еще раз увидеть ее. Ощутить вкус ее губ на своих губах, которые затем непременно коснутся шеи, неся сладкую боль.

Это напоминало одержимость. Болезненную навязчивость, заставлявшую парня вновь и вновь возвращаться на это место и бродить по окраинам Шетлага, надеясь на новую встречу. Балансировать на краю, не решаясь сделать последний шаг. Ловкая и грациозная эльфийка с коварным характером соблазнительницы похитила сердце Галфъямеля. Он так и не смог забыть ее. Его сердце разрывалось от разлуки, но страх мешал юноше переступить черту, за которой уже не будет возврата к прежней жизни. Даже сейчас он колебался…

— Ты хочешь ее увидеть? Хочешь увидеть Дэлиан? – спросил Велад, очнувшись от грез. Колдун задумчиво почесал растрепанную черноволосую шевелюру и виновато развел руками, словно извиняясь за что-то.

— Я… не знаю – его ответ прозвучал очень неуверенно. Веладкивнул и, развернувшись, скомандовал:

— Вперед и смотрите по сторонам. То, что они нас пригласили не означает, что мы в безопасности. Отряд безмолвно повиновался. Под предводительством своего короля вооруженные люди вступили в покрытый пологом ночи лес. Сухая земля неприятно шуршала и хрустела под копытами коней. Каждый шаг вздымал облачка серо-черного пепла, все еще пахнущего пожаром. Животные нервничали, чувствуя как вокруг сосредотачиваются страх и темные чары, морок и отчаяние; седокам то и дело приходилось останавливаться и успокаивать их.

Люди проехали всего несколько десятков метров и остановились – препятствие казалось непроходимым. Кусты цеплялись за одежду, не пуская вперед. Сожженные деревья тянули к ним сучья, скрипя древесными скелетами. Гибкие лианы свистели в воздухе, падая сверху и словно специально пытаясь поймать и опутать их.

Велад замер, пытаясь оценить ситуацию, но куда бы он ни устремлял взгляд, нигде не видел никакой угрозы. Вокруг отряда расстилалась мрачная местность. Торчали остовы деревьев, словно Тенистый Лес скалил свои изломанные зубы. Обугленные деревья в черном кружеве ветвей были полностью лишены коры. На их искореженных стволах сияли мертвенным светом грибы и лишайники. Эти ужасные деревья напоминали темных чудовищ из кошмарного сна, но к счастью были всего лишь страшными на вид стволами и пнями погибшего леса. «Или же… не все является тем, чем кажется на первый взгляд» – рассудил про себя король.

— Гиблое место. Нам здесь не пройти. Особенно под покровом темноты. – констатировал Кэмпфар.

— Спешиться – приказал Велад, спрыгивая на землю. Под его тяжелыми сапогами взвихрились облачка пыли. – Вы двое, останетесь сторожить коней. Остальные за мной. Развязав притороченный к седельной сумке увесистый сверток мужчина развернул его и вытащил Черепной Светильник, доставленный Акааном.

«Это должно помочь» – подумал мужчина и ожидания не обманули его. Стоило пальцам в латной перчатке взяться за удобную петельку, прикрепленную к металлической сетке прямо над темечком, как череп осветился изнутри мрачно-багровым светом. Смотреть как в пустых глазницах зажигаются призрачные огни, а костяной свод наливается мягким, матовым светом было немного жутковато. Но по-настоящему страшно храбрым воинам стало в тот момент, когда два отблеска высветили, что творилось во мраке вокруг них.

Велад поднял голову и судорожно сглотнул – к нему тянуло скрюченные сучья-руки склонившееся над тропой дерево. Мужчина различил черный провал разверстой пасти, казавшейся издалека простым дуплом, и два отверстия повыше, в которых как в зеркале отражался свет Черепного Светильника. Не смотря на свой боевой опыт Велад понимал, что в случае схватки, это создание легко раздавит его в своих древесных объятьях.

Отшагнув мужчина поднял Черепной Светильник над головой, направляя лившийся из его глазниц свет прямо на древесного исполина. Тот издал неприятное, протяжное гудение и неожиданно… отодвинулся, освобождая дорогу. Лес вокруг отряда заскрипел. Сухие, цепкие сучья, так и норовившие схватить за одежду, отступили. Ветви перестали раскачиваться и даже хваткие лианы уползли куда-то. Деревья, сжимавшее смертельное кольцо вокруг людей отступили в бессильной злобе щелкая беззубыми дуплами ртов и мерцая «глазами».

— Так вот в чем дело! Это Деревья Зла! Теперь все воистину становится понятным! – вскричал Велад, победно воздевая к черным небесам Черепной Светильник. – Это они сковали своими чаровными запевами весь Тенистый Лес, сбивая с дороги неосторожных путников, а потом приканчивая их с помощью корней и ветвей.

— Колдовство дивмерлаик – констатировал Кэмпфар – Это они наслали порчу, извратившую деревья. Ваше величество…не хочу критиковать выбранный курс, но эти существа кажутся мне хитрыми и подлыми. Вы уверены в выгоде от союза с ними? Велад кивнул и, как ни в чем не бывало, двинулся вперед. В кромешную тьму.

Идти по Тенистому Лесу было не просто. Отгоняемые светом Черепного Светильника Древа Зла держались на расстоянии, но не уходили. Воины шли то и дело спотыкаясь об их узловатые корневища. А по мере того, как чаща все больше сгущалась вокруг, некоторые почерневшие стволы нарочно преграждали путь и тогда Веладу приходилось прогонять их, направляя на них лучи красноватого света, пылавшего в пустых черных глазницах.

Хорошо еще что бледный внутренний огонь Черепного Светильника сиял не угасая, и чудесным образом помогал отыскивать дорогу в ночной темноте. Иногда узкие лучи сами собой двигались в сторону, высвечивая едва заметные тропинки, петлявшие между погруженных во мрак сосен и высоких остовов обгоревших пихт.

Путь отряда пролегал вверх-вниз по холмам. Лес вокруг оставался все таким же мрачным и непроходимым, но деревья здесь не выглядели сожженными. Они были просто черными, словно гнили изнутри, продолжая при этом существовать. Их скрипучие ветви клонились к земле, смыкаясь и образуя непроницаемый свод. Лунный свет почти не проникала сквозь густую, темно-темно-коричневую, шелестевшую на ветру листву. Через некоторое время тропинка сузилась настолько, что по ней можно было пройти только гуськом.

«Удобное место для засады» – подумал Велад и угадал. Чутье опытного командира не подвело его. Не прошел он и десяти шагов, как в рыхлую, покрытую ковром тронутых гнилью листьев землю, вонзилась черная стрела. Подав сигнал остановиться мужчина сложил руки на груди и громко прочитал молитву Темной Богине:

— О, великая Геката! К тебе обращаюсь я, преклоняя голову и раскрыв душу. – люди за спиной зашушукались

— Не стоит поминать нашу богиню человеческими устами – прервал Велада негромкий, но исполненный силы и достоинства голос – Великая Геката, богиня колдунов, привидений и страшных чудовищ, не любит людей. Считает их сорной травой. Из-за ближайшего ствола показалась тонкая фигура одетая в темные одежды и почти неотличимая от человека. Как известно, из всех народов эльфы, в том числе темные, больше прочих похожи на людей. И от этого, наверное, еще глубже и сильнее взаимная неприязнь между ними.

Житель Тенистого Леса тихо приближался. Тень в призрачном свете Луны, пробивавшемся сквозь густые кроны, и Велад смог оглядеть его с ног до головы. Незнакомец был одет по-простому – черные штаны да легкая кожаная куртка, единственным украшением которой являлись вышитые по краю ворота и рукавов алые листья. Пятна тени и лунного света сместились и стало видно его лицо – с тонкими, нечеловеческими чертами и поджатыми губами. За плечами у него обнаружился лук и колчан на тридцать стрел, на поясе – узкий меч.

— Велад, правитель разрушенного царства, владыка страны хаоса. Носитель Ока Айона. Я, Гларимэль, рад приветствовать тебя в Шталге. Путь по Тенистому Лесу открыт для тебя. Ты можешь пройти – не смотря на торжественность произносимых слов темный эльф не изменился в лице, продолжая презрительно кривить тонкие губы – Но только ты и жалкая пародия на колдуна рядом с тобой. Сестра желает видеть вас.

— Король никуда не отправится без своей охраны – отрезал Кэмпфар, пристально глядя на Гларимэля.

— Ты видимо не понял, человек – красноватые глаза темного эльфа сузились – Вы гости на нашей земле и вы будете подчиняться нашим правилам, или умрете. Огромные, похожие на злых великанов силуэты деревьев начали покачиваться, издавая зловещие скрипучие звуки. И без того узкая тропа вмиг сделалась еще у´же.

— Радушные хозяева обычно не угрожают гостям смертью – огрызнулся Кэмпфар, берясь за рукоять меча.

— А хорошие гости не нарушают чужих традиций и не оскорбляют тех, кто оказал им достойный приме – одно короткое движение и в руках Гларимэля оказался лук с наложенной на него гибельной, чернооперенной стрелой – ни разу нога презренного смертного не оскверняла нашу Священную Рощу и Черное Капище в ее сердце. Здесь проходит черта. Переступивший ее умрет. Пройдут лишь носитель Ока Айона и колдун.

Внимание Велада привлекли узкие, высокие тени, мелькнувшие среди черных стволов. «Еще темные эльфы».

— Разумеется, мы уважаем законы Шетлага и готовы следовать им – остановив перепалку король, хлопнув Кэмпфара рукой по щитку наплечника, и тихо добавив – Мы ведь не хотим, чтобы нас истыкали стрелами

— Как прикажете, ваше величество – усатый коротко поклонился, скрывая недовольство. Он действительно не зря носил чин капитана и понимал: нельзя обнаруживать разногласия перед потенциальным противником.

— Удивительно мудрое решение для тебя, человек – хмыкнул Гларимэль убирая лук – Вы двое следуйте за мной, а остальные пусть возвращаются и ждут на опушке. Запретная Роща пропустит. Я распорядился.

Велад и Галфъямель подчинились и двинулись за провожатым, в чащу, в мир тьмы, из которого, нет возврата. Темный эльф явно не был настроен вести пустые разговоры и поспешил уйти вперед. Двигался он со сверхъестественным, казавшимся невозможным, изяществом, не тревожа ковер сухих листьев бархатными сапогами. Бесшумный и неуловимый, он казался темной призрачной фигуркой среди таких же темных стволов.

Бывший король Драсвении то и дело оглядывался по сторонам, пытаясь понять, чем это место отличается от остального Шетлага, и почему местные называют его Священной Рощей. Никаких разительных изменений видно не было. Только воздух вокруг них словно бы загустел, а все деревья выглядели слишком уж угрожающе.

Дата добавления: 2015-09-02