Случай скрытого гомосексуализма, связанного с чувством собственной неполноценности

Молодой студент колледжа был направлен ко мне его адво­катом для психиатрического обследования. Он был арестован за то, что, будучи в театре, сделал предложение мужчине, сидев­шему рядом, который оказался одетым в штатское офицером по­лиции. Этот молодой человек происходил из очень уважаемой и религиозной семьи. Его карьера в колледже была под угрозой. Он не считал себя гомосексуалистом и утверждал, что просто пытал­ся найти кого-либо, кто бы мастурбировал его или совершал на нем фелляцию. Его заметно выраженные чувства собственной неполноценности в пору юности из-за его косоглазия и робости к противоположному полу значительно содействовали развитию интровертированного типа личности. Будучи одно время искренне набожным, он испытывал острые конфликты между сексом и ре­лигией. Он разрывался между желанием подчиняться законам морали, предписываемым религией, и компульсивным желанием восставать против любых религиозных учений.

Случай этот интересен тем, что при описании своих жиз­ненных перипетий этот студент показывает взаимосвязь между его чувствами собственной неполноценности, гетеросексуальными внутренними запретами, религиозными конфликтами и скрытым гомосексуальным компонентом.

Он описывает свои чувства собственной неполноценности, связываемые с его косоглазием, следующим образом: “Уменястало развиваться косоглазие с шестилетнего возраста,и, не­смотря на все попытки излечения, косоглазие прогрессировало, достигнув своего апогея к 18 годам. Я обратился к специалисту, который занялся моим лечением, и последующая хирургическая операция на 2/3 исправила мой недостаток. Наконец мои глаза внешне стали выглядеть вполне нормальными после хирургичес­кой операции и специальных глазных упражнений. Когда я ходил в среднюю школу, я рос чрезвычайно застенчивым из-за своего косоглазия. В класс я всегда входил с опущенной головой. Я никогда не смотрел никому в лицо. И в школу, и из школы я шел, вперив глаза в тротуар. Я боялся зеркал. Я избегал всяческих контактов с девчонками, которые таращили на меня глаза. Я также, на­сколько это было возможно, держался в стороне и от ребят. Они либо смеялись надо мной, либо жалели меня, а я не мог терпеть ни того, ни другого. Даже в своей семье я ощущал себя чужим. Я ощущал, как каждый человек пристально смотрит мне в глаза.

Помню, как время от времени меня поражала красота ка­кой-нибудь девчонки, но я был столь робок, что не знал, что де­лать в таких случаях, и поэтому упускал свой шанс”.

Он вспоминает, что мастурбировать он научился в возрасте 12-ти лет. Однажды отец поймал его за таким занятием и воскликнул: “Не играй с этим”. Однако он продолжал мастурбиро­вать, хотя после того, как он стал регулярно посещать церковь, у него развились конфликты, вызванные его чувствами вины. Его вина выражала себя в таких психосоматических реакциях, как головокружение, боли в верхней части головы и ощущение того, что он вот-вот упадет в обморок.

Он вспоминает, что когда в пубертатный период спал вмес­те со своим братом, он начал ощущать его тело, но отрицает, что когда-либо вступал с ним в сексуальные контакты.

Свою борьбу между сексом и религией он описывает сле­дующим образом: “Мастурбация казалась мне делом страшно позорным. Я молился снова и снова, чтобы иметь силу для пре­одоления этой привычки. Несколько раз я приходил в церковь, чтобы исповедаться и получить отпущение грехов, но в последний миг решимость оставляла меня, и я позорно отступал. По дороге в церковь в моем животе начиналось какое-то жжение. Я становился крайне расстроен, и начинал жутко нервничать. Я не мог идти прямо и шатался, весь дрожа, из стороны в сторону. Сердце готово было вырваться из груди. Я пришел к заключению, что стал сверхщепетильным. Я относился, таким образом, к большинству обычных безвредных явлений. Я был столь обеспокоен, что не мог говорить. Мне хотелось быть одному. Если кто-либо докучал мне в то время, когда я находился в таком настроении, я уходил от него и еще больше замыкался в самом себе и своих мыслях.

“Между прочим, этот и другие случаи легли в основу того, что я теперь думаю относительно религии - что одних хороших намерений явно недостаточно. Необходимо быть еще и мудрым. А тогда я был слишком доверчивым и простодушным, полагая, что меня сразу же утешат в моих болях, и я буду тут же вознаграж­ден. Наступающее отрезвление было медленным и горьким. Я крайне медлителен и даже враждебен в принятии чего-либо, что касается религии. Одной из самых плохих моих черт характера является то, что я редко способен поддерживать золотое равнове­сие. Почти все, что я делаю, я делаю сверх меры. Я дошел до то­го, что стал очень осторожен, чтобы не нарушить какого-либо мо­рального закона, имеющего отношение к сексу. Я перестал выс­лушивать даже чуть сомнительные истории. Другие ребята от­кровенно стали испытывать ко мне из-за этого отвращение”.

Его антисоциальные правонарушения являлись выражени­ем его амбивалентности по отношению к религии. Его амбивален­тность к своему отцу за то, что тот сделал ему выговор за мас­турбацию в то время, когда он еще не понимал значения этого акта, заставила его спроецировать ту же самую амбивалентность на Бога. Его скрытый гомосексуальный компонент стал более явно выражен в связи с его возрастающей интроверсией, как резуль­тат его сильных чувств собственной неполноценности. Делание им предложений незнакомому человеку в театре частично символи­зировало его попытку быть принятым своим собственным полом, так как в течение всего периода детства и юностион чувствовал себя отвергнутым из-за своего косоглазия.

Дата добавления: 2015-08-21