Хождение по мукам

Как правило, сам эксперимент – это лишь фаза долгого и ужасного хождения по мукам.

Инспекция, проведенная в 1974 году в южной Африке, показала, что в течение двух предшествующих лет, от 500 до 1500 павианов, предназначенных для местных лабораторий, погибли еще до начала эксперимента, главным образом от жажды и изнурения во время транспортировки. По пути матери часто откусывают голову свои детенышам.

В немецком языке есть слово “Affenliebe” – «обезьянья любовь», которое обозначает безмерную привязанность матери к своему ребенку. Можно себе представить, до какой степени отчаяния и душевных мук должна была дойти самка, если она решает убить свое дитя. Но, очевидно она умна, чтобы понять: ее детенышу лучше умереть, чем попасть в руки в руки вивисектора. Один вопрос остается без ответа: кто ей сказал, что ждет ее дите?

Главным кандидатом в лабораторию являются шимпанзе – приматы, которые из-за близкого сходства с человеком представляют собой излюбленное лабораторное животное. Очень большим спросом пользуются также очень развитые умственно павианы и чувствительные макаки резус. Уже в 1955 году в “Times of India” (16 сентября) можно было прочитать, что индийцы ежегодно экспортируют как минимум 250 тыс. обезьян, главным образом макаков резус. Подавляющее большинство подопытных обезьян отлавливаются в африканских, азиатских и латиноамериканских лесах, это делают крупные охотничьи общества. В результате свирепствующего вивисекторского безумия ряду видов грозит исчезновение. Лондонский журнал “Medical News” (28 августа 1972) посвятил этой проблеме большую статью.

Когда ловят обезьян, чаще всего убивают вскармливающую их мать. В результате, перепуганный детеныш цепляется за свою умершую мать, и, таким образом его становится легко схватить. С этого начинается хождение по мукам маленькой обезьянки. К поимке и транспортировке в лаборатории, часто через пол земного шара добавляется страх. Будучи плотно напиханными в клетки, они умирают в больших количествах – от дизентерии, воспаления легких, простуды, недостатка кислорода либо просто из-за страха или стресса. Об одном таком случае сообщает лондонская “Daily Mirror” (4 января 1955): «394 макака резус, которых нужно было отправить из Дели в Нью-Йорк, в лондонском аэропорту умерли от удушья, потому что в суматохе новогоднего времени никто о них не заботился».

С тех пор ситуация вряд ли улучшилась. 29 мая 1972 года Кристал Роджерс (Crystal Rogers), которая работала в области социального обеспечения в Индии, сообщила представителю Юнайтед Пресс в Лакхнау, столице индийского штата, о том, с чем столкнулась на вокзале Лакхнау: «Клетка стояла на палящем солнце, и у обезьян наблюдались признаки удушья... С большим трудом я достала воду, но сочла невозможным наливать ее в абсолютно сухие поилки – они были слишком измождены и скученны, чтобы сделать хотя бы пару глотков... Я вытащила двух обезьянок, находившихся в бессознательном состоянии, и увидела, что одна из них уже умерла; другая немного ожила после того, как я ее напоила, но она была вся в ранах и вскоре умерла от них».

В среднем на каждую обезьяну, которая доставляется в лабораторию, приходится по 4-5 особей, погибших при охоте или транспортировке. Таким образом, 85283 примата, использованных в одном только 1971 году в американских лабораториях, означают уничтожение еще 400 тыс. животных.

Доктор Джеффри Боурн (Geoffrey Bourne), руководитель приматологического института Йеркс (Yerks Primate Center) в Атланте, штат Джорджия, пишет в своей недавно появившейся книге “The Ape People”: “Прежде чем внутри млекопитающих выделились человекообразные обезьяны, прошло 40 миллионов лет; если их уничтожить, они исчезнут навсегда, и их гибель обеднит нашу жизнь». Действительно трогательные слова, если бы только мы не знали, что их изрек директор питомника, где животных разводят для лабораторий. Он, как и многие другие вивисекторы сожалел об исчезновении обезьян, которое происходит главным образом потому, что они являются излюбленным «материалом» для «исследователей».

Чтобы предотвратить такой кризис, в США в настоящее время выращивают 40 тыс. приматов – это делается в помещениях, которые имеют сходство с их природной средой обитания. Хотя на свободе обезьяны очень плодовиты, специально выращенные подопытные животные покрывают лишь малую часть потребностей лабораторий – настолько эти обезьяны сопротивляются разведению.

В Европе большую часть собак для «научных» лабораторий и университетских профессоров приобретают у ловцов собак и некоторых частных предпринимателей, которые также подбирают бродячих кошек (главным образом в Южной Европе, где много бездомных животных). По подсчетам римских властей, численность бездомных собак в Риме составляет 100000-150000 животных, а кошек – 1-2 миллиона. Многие из них раньше были домашними животными: владельцы их выбросили по приближении отпуска. В «прогрессивных» европейских странах – в Швейцарии, Великобритании и Скандинавии, где бродячие животные встречаются редко – большинство подопытных животных происходят из специальных питомников, как и в США. Это значит, что они рождены для страданий, и им не суждено узнать в жизни ничего, кроме решетки клетки и жестокости людей

*

Для подопытного животного смерть означает спасение. Но животные – возможно, кроме обезьян – наверняка не имеют представления о смерти и поэтому не могут утешиться мыслью, что рано или поздно должен прийти конец их страданиям. Среди них часто происходят самоубийства. Об одном таком случае сообщает “St. Louis Post Dispatch” (8 июня 1954). В газете была опубликована фотография маленькой собаки, которая от страха перед лабораторией выпрыгнула из окна с пятого этажа; дело было в Медицинской школе Университета Вашингтона (Washington University Medical School). Пудель умер от сердечного приступа, когда его фиксировали на операционном столе.

Счастливая собака может прожить 14 лет и больше. Собака, находящаяся в клетке, умирает в возрасте 3-4 лет, даже если на ней не ставят опытов. Но в лабораториях редко приходится рассчитывать на столь большую продолжительность жизни.

Доктор Чарльз В.Майо (Charles W. Mayo), основатель знаменитой клиники Рочестера, сказал в своей речи против антививисекционистов: «Закаленный физиолог глубоко уважает неприкосновенность биологической системы» и добавляет: «Он знает лучше кого-либо другого, что при опытах на животных ценность результатов зависит в конечном счете от еще лучшего ухода за подопытными животными, чем за домашними любимцами. И так ухаживают за большей частью подопытных животных».

Как разумно и логично звучат эти слова великого ученого – но кому-то трудно радоваться тому, что, прежде чем убить животных физически и душевно, их надо вырастить в максимально хороших условиях. Однако давайте сравним эти красивые слова с фактами, проступающими сквозь дымовую завесу, с помощью которой экспериментаторы пытаются скрыть свое ремесло.

По случайному стечению обстоятельств я получил первую информацию в 1973 году от близкого родственника того же самого Чарльза В.Майо, а именно – госпожи Пегвин Фицджеральд (Pegeen Fitzgerald), президента Нью-Йоркского объединения по исследованию вивисекции (Vivisection Investigation League of New York). Эта дама имела в Нью-Йорке свою собственную ежедневную часовую программу. Она показала мне статью, опубликованную в “Washington Square Journal”, нью-йоркской студенческой газете. Вот дословный текст из нее:

«Начиная с сентября в рамках проекта, связанного с рассечением мозолистого тела в психологическом институте Университета Washington Square семь обезьян удерживались в шейных кандалах. «Это ужасно, бесчеловечно, и в этом нет никакой необходимости», – сказала Рене Вейбурн (Renee Wayburn) из Университета Колумбии (Columbia University), посетив лабораторию на десятом этаже здания Браун. Ее протест был направлен против доктора Мишель Газзанига (Michael Gazzaniga), внештатного преподавателя психологии – он руководил проектом. «Я хотела сама доставлять клетки, но он не разрешил». Три обезьяны, согнувшись, сидели на корточках у стены на цепи, ошейники были сделаны из плексигласа, ограничивающего всякое движение. Другие четыре обезьяны сидели на стуле со скованными шеями и туловищами, они могли только немного двигать руками и ногами. В таком положении обезьяны находились с того момента, как начался проект, это было в прошлом сентябре».

Следует ожидать, что эти обезьяны станут такими же сумасшедшими, как и их мучители, если эксперименты когда-то начнутся. Профессор Газзанига сделал следующее заявление по поводу статьи: «В других университетах животных полностью парализуют, так что они испытывают сильную боль, но ничего не могут поделать. По сравнению с этим наше обращение – мягкое».

Хотя газетная статья показала, насколько бесчеловечно обращение с подопытными животными, ее не приняли во внимание, и обезьяны находились в шейных кандалах до тех пор, пока 11 декабря Пегвин Фицджеральд не рассказала об этом в радиоэфире. Впоследствии сначала вмешалось Американское общество по предотвращению жестокости к животным (American Society for Prevention of Cruelty to Animals), а потом – отдел здравоохранения. Несчастным обезьянам, которые ждали начала проекта, связанного с рассечением мозолистого тела, и теперь только чуть-чуть могли пошевелить шеей, принесли клетки.

*

Вот лишь некоторые выдержки из протестного заявления Фреда Майерса (Fred Myers), представителя Гуманного Общества США (Humane Society of the United States), на конгрессе в 1962 году, о котором позже еще пойдет речь.

«Я предъявляю официальное обвинение Гарвардскому университету (Harvard University), Северо-восточному университету (Northwestern University), Чикагскому университету (Chicago University), Университету Крейтон (Craighton University), Университету Питтсбурга (University of Pittsburgh), Национальным институтам здравоохранения (National Institutes of Health), Университету Западного резервного района (Western Reserve University) – я знаю, что каждое из этих заведений виновно в пренебрежительном отношении к животным и ненадлежащем обращении с ними. Я могу сообщить Комитету детали и сделаю это в такой мере, в какой он пожелает … В Университете Джона Хопкинса (John Hopkins University) я видел собак, находящихся в тесных клетках, страдающих от запущенной чесотки с кровоточащими язвами, но их никто не лечил. В Университете Тулейна (Tulane University) мы обнаружили подвешенные к потолку клетки с кошками, причем расстояние между проволоками сетки пола было настолько большим, что те, кто в них находился, не могли нормально ходить, стоять и лежать. В выходной день я часами бродил по нескольким этажам Нью-Йоркского университета (New York University), где находились клетки с собаками, кошками, обезьянами, крысами, кроликами, овцами и другими животными, многие из которых были в бинтах после серьезных хирургических операций, а многие, очевидно, серьезно больны, однако я ни разу не встретил ни врача, ни ветеринара, ни уборщика… В Детской больнице г. Цинциннати один из наших исследователей обнаружил маленьких макак-резусов привязанными за шею в клетках, которые были настолько тесными, что животные едва могли двигаться… Я сам видел людей, не имеющих ученой степени и даже не претендующих на профессиональную квалификацию, которые, тем не менее, работали хирургами в лаборатории Национальных институтов здравоохранения (National Institutes of Health). Я видел собаку, лежащую на цементном полу коридора той же лаборатории в полном сознании с открытым разрезом в грудине и брюшной полости. Животное отчаянно корчилось от боли, но не могло подняться, а в это время мимо нее проходили мужчины и женщины, не взглянув на нее даже мельком …»

Дата добавления: 2015-08-21