Приручённое чудовище, Глава 5

- Чанёль-а, - зовёт Бэкхён, тыкая младшего пальцем в бок. – Ну эй! Мелкий! – Бэкхён меняет позу и толкает охотника в бок уже ногами. Здесь же Чанёль уже не выдерживает. Он резко и неожиданно для Бэкхёна садится, ловит босые, толкающиеся ступки в руки, и тянет Бэкхёна к себе, а потом наваливается сверху и пресекает любые попытки к бегству.
- Что? – выдыхает Чанёль ликану в лицо.
- Варвар! – выкрикивает Бэкхён, отвешивая младшему подзатыльник. – Что за кощунство? Я тебе тут что, какой-то мальчишка с улицы, что ты так со мной обра… - Бэкхёну не дают договорить. Чанёль устраивает лохматую голову у него на груди и ликан затихает, а потом обнимает младшего за плечи. – Сегодня заканчивается синодический месяц. Джунмён возвращается в игру, верно?
- Да. – отвечает Чанёль, кивая. – А что? – он поднимает голову, взглянув на старшего. – Почему ты спрашиваешь?
- Ну, есть у меня один экземпляр, которого Джунмён хочет убить. – отвечает Бэкхён.
- Джонин спас его от Отшельника. – напоминает Чанёль.
- А, то есть ты, как и он, считаешь, что Джунмёна это остановит? – хмыкает Бэкхён.
- Что? – Чанёль заглядывает старшему в глаза.
- Кто готовит завтрак? – Бэкхён хитро улыбается, заламывая бровь.
- Конечно, я. – вздыхает Чанёль, поднимаясь. В коридоре его догоняет звонкий заразительный смех.

В Гильдии меня распечатывают, и решая прогуляться, я двигаю в центр города. На улице пасмурно и прохладно, людно. Приятно снова чувствовать себя в деле, хоть сейчас я и не на охоте. Пока неспешно прохаживаюсь, проверяю свои навыки, которые за синодический месяц могли немного уснуть. Среди того живого океана, с которым я сталкиваюсь, я даже узнаю несколько ликанов, исключительно по запаху, и облегчённо выдыхаю. Человеческая масса гудит, голоса тысячами мелодий сливаются в один монотонный звук, поэтому оброненное чужими губами «Джунмён» выделяется особенно сильно. Я рывком оборачиваюсь на своё имя но никого, кто мог бы меня позвать не вижу, поэтому списав всё это на недавнее не самое лучшее самочувствие, которое сейчас вернулось в своё былое состояние, я продолжаю прогулку. Город готовится к рождеству, только начало декабря, а кажется, словно ожидаемый день уже завтра: все витрины пестрят и мигают. Так странно, всегда было странно находиться среди такого скопления народа, и чувствовать себя исключением в нём. Я в данный момент слышу и вижу то, чего не замечают они. Слышу, как у кого-то вибрирует телефон в сумке, как тикают наручные часы, слышу длинные гудки из трубки и у таксофона метрах в пятнадцати от меня.
- Джунмён… - снова различает мой слух и я опять-таки оборачиваюсь за звуком собственного имени. Голос мягкий, тихий, ласкающий слух, и я замираю на месте, глядя в оба. – Мён… - слышится буквально в ухо и я снова кручу головой во все стороны, но элементарно никого не нахожу. – Иди ко мне… - и только когда прохожу через человеческий океан на зов вперёд, глупо следуя голосу, всё понимаю.

Меня поймали, как простого, глупого человечишку, на крючок, на который я по своей природе не то, что не должен был, а и не могу поддаться. И вот сейчас, следуя на зов ликана, а это именно он поймал меня на крючок, я запускаю руки в карманы и на ощупь нахожу рукоятку револьвера. В любом случае, за убийство ликана днём меня будут судить, или нет, если я докажу то, что и ликан открыл охоту в неподобающее время.

Голос, что зовёт, закрадывается в сознание и путает его, заставляет вести себя безвольно и покорно топать туда, куда зовёт. Становится неожиданно жалко простых людей, ведь они наверняка ощущают всё это куда сильнее, словно наркоманы без дозы, бегут точно ликану в лапы, на верную гибель, но я-то смогу дать отпор.
- Джунмён… Иди ко мне… Ну же…
- Да иду я. – отзываюсь вслух так, словно меня слышат. Ликану, поймавшему на крючок, не обязательно быть рядом, достаточно просто звать.

Чем дальше в лес, тем больше дров, на улице стремительно темнеет, всё вокруг начинает давить, я чувствую, что всё моё существо поддаётся этому зову, но посильнее сжимаю в ладони револьвер. Вот вам и первая охота после возвращения в ряды охотников и я, словно потерявший все навыки за какой-то месяц, уже пойман на крючок.
Людей на улице становится всё меньше, солнце садится и город зажигает огни, а меня всё ещё манит зов, и пока послушно иду, отмечаю всё, что вижу по пути вплоть до высокого многоэтажного дома, в который я захожу, потому что знаю, что так надо, потому что оттуда зовут. И с каждым шагом наверх, пешком, голос, манящий, зовущий меня становится всё отчётливей, словно более осязаемый.

Я относительно прихожу в себя, только когда толкаю незапертую дверь чужой квартиры и вхожу в едва освещённый коридор. Глубоко вздыхаю и вынимаю из кармана руку с револьвером, оглядываясь по сторонам. В квартире тихо, ни одного постороннего звука или запаха, я осторожно толкаю первую попавшуюся дверь и вхожу в просторную спальню, тут же вскидывая руку: на подоконнике напротив сидит огромный чёрный ликан, чья шерсть переливается в свете луны за окном, алые глаза глядят точно на меня, неотрывно и внимательно, и через мгновенье алый огонёк потухает и я вижу чёрные алмазы глаз напротив. Ликан глядит с интересом.

«Джунмён» - я дёргаюсь и вскоре опускаю руку. С подоконника вместо чёрного зверя ко мне подходит Джонин.
- Повеселился? – спрашиваю я, когда он обходит меня пару раз, глядя заинтересованно.
«Ты пришёл» - его губы не роняют ни слова, но поскольку я пришёл сюда под влиянием его чар, то всё ещё могу слышать его. Чувствую, как он замирает у меня за спиной, а затем наклоняется к моему уху.
- Очнись. – выдыхает он уже вслух и в моей голове что-то щёлкает. Я несколько раз моргаю и снова просыпаюсь ото сна – прихожу в себя.
- Джонин, какого хрена? – тут же интересуюсь в ответ. – Я разве не предупреждал тебя, что в следующую нашу встречу…
- Охотник здесь вовсе не ты. – всё так же шепотом продолжает он мне в ухо. – Ты жертва…
Я не успеваю ничего сказать, когда крепкая ладонь обхватывает запястье, несильно сжимая, но револьвер всё равно с характерным звуком падает на пол.
- Жертва… - его голос снова дурманит сознание. Он склоняется над моей шеей, и я чувствую его дыхание, прикрывая глаза. Один щелчок и…. но вместо того, чтобы вспороть, Джонин прикасается к ней губами и целует.
- Что ты…? – сознание, одурманенное чарами ликана, снова возвращается ко мне, но ненадолго, потому что за одним поцелуем следует новый, уже чуть ниже. – Джонин…
- Шшш. – его ладонь ныряет в мою и переплетает наши пальцы. – Ни капли гипноза, никаких чар сейчас. – снова шепчет он, потянув за рукава моего пальто, которое послушно соскальзывает с плеч, валясь на пол рядом с револьвером. – Ты не охотник… - вновь продолжает он, припадая губами к моей шее, и когда на мгновенье, слегка прихватывает сонную артерию губами, у меня в груди останавливается сердце. – Ты жертва… - его язык чертит линию от уха по шее, и вздрагиваю.
- Ты не можешь…! – задыхаюсь я от возмущения, но не могу сделать и шагу от него.
- Мён… - его левая рука обхватывает мой локоть, а правой, всё ещё склонившись к моей шее, он тянется к подбородку, и поворачивает моё лицо в свою сторону. Я гляжу в его глаза неотрывно, буквально боясь того, что он сделает дальше, а он подаётся навстречу, касаясь моего носа своим, а потом льнёт к моим губам, вовлекая в поцелуй. Я дёргаюсь и напрягаюсь, а его руки плавно разворачивают меня к нему лицом и прижимают к груди, ныряя под свитер и обхватывая за талию. Он отстраняется от моих губ, всё ещё находясь слишком близко, и снова наклоняется к шее, от чего я прогибаюсь в спине, словно кукла-марионетка, и цепляюсь пальцами за его плечи. Что.чёрт.возьми.происходит?
- Джонин… - выдыхаю я, крепко сжимая его плечи и оставляя на гладкой коже следы собственных ногтей. – Остановись…
- Останови меня. – выдыхает он, глядя мне в глаза. – Останови. Слышишь? – снова приближается и льнёт к моим губам, жарко дыша в них, ловя каждое моё слово.
- Я не в силах… - моё дыхание сбивается, когда он снова целует меня.

Голова перестаёт думать, сопоставлять, анализировать, нервные окончания воспаляются, от этого каждое прикосновение обжигает едва ли не до боли. Он держит меня, словно фарфоровую куклу: бережно, осторожно, целуя едва ли не нежно, а затем лёгким движением поддевает края моего тонкого свитера и тянет через голову вверх. Даже его кожа, что соприкасается с моей, обжигает, но не потому, что его температура на пару градусов выше моей.

Его руки мелко дрожат, кажется, он сдерживается из последних сил, чтобы оставаться со мной нежным и это даже удивляет. Крепкие руки сжимаются на моей талии сильнее и у меня на мгновенье спирает дыхание, в этот момент я не могу сдержать хриплого стона после поцелуя за ухом, и этот звук срывает в нём все заслонки. Он перехватывает меня совсем по-другому, так, словно я ничего не вешу. Подхватывая под коленкой, вжимая в себя, целуя яростней, кусая мои губы, что заставляет стонать громче. Его жестокость срывает все заслонки у меня, и я прижимаюсь к нему сильнее.

Он буквально бросает меня на кровать и в два прыжка оказывается рядом, нависая сверху на руках, а затем садится и разворачивает меня на живот, целуя выступающие на моей худой спине позвонки. Его крепкие руки легко вытряхивают меня из ненужной одежды, и я снова могу чувствовать горячие поцелуи со щеки на устье шеи, вниз, пересчитав все рёбра, а потом обжигающий язык оставляет на коже влажные прикосновения и он наваливается на меня, от чего я снова чувствую его жар, подаваясь навстречу. Он гортанно рычит, кусая моё ухо и снова касается языком вниз по спине, по лопаткам и всем позвонкам. Я утыкаюсь носом в алую, шёлковую простынь цвета крови на кровати и закусываю ребро руки, когда влажный язык уверенно скользит между ягодиц, заставляя меня сжиматься в комок и сдерживать стоны.

Его руки ложатся на мои бёдра, и он резко тянет на себя, до основания входя, а потом снова валится на меня, первый раз толкаясь и я, так же, как и он, даже рычу сквозь зубы. Он лижет за ухом и переплетает мои пальцы со своими, сжимая ладошку в кулак, и снова подаётся бёдрами вперёд, а затем целует моё плечо. Он двигается во мне рвано, не размеренно, несдержанно, от чего всё постельное бельё сбивается на кровати, и от каждого движения у меня на ногах поджимаются пальцы. Я больше не сдерживаюсь, срывая голос и буквально крича. Он толкается в меня яростно, грубо, но так до мурашек приятно, что я бьюсь в его руках, словно загнанный раненый зверёк: лисица или кролик в лапах волка.

За всем этим его вес практически не ощущается, он кое-как дотягивается до моих губ и мы долго целуемся, едва соприкасаясь губами, он ловит мои стоны, и я постоянно наблюдаю за вспыхивающим и тут же гаснущим алым огоньком на дне его чёрных глаз.

Оргазм прошивает тело с пяток и до макушки, всё внутри натягивается, словно струна, а потом взрывается. Перед глазами темнеет, он снова прикусывает моё ухо, и я слышу его сладостный стон, прежде чем кончить.
Он поднимается на руках, целуя мою макушку, а потом лёгким движением руки переворачивает меня обратно на спину, а я лежу, раскинув руки, и глубоко дыша.

- Мён… - выдыхает он, целуя мой живот, спускаясь губами ниже, и я задыхаюсь стоном, когда его рука, а затем и губы обхватывают моё возбуждение. Крепкие руки опускаются на бёдра, придерживая за них, и я выгибаюсь колесом, вцепляясь в простыни. Его язык, горячий и влажный, и кажется, чувствую его везде, а потом шиплю от боли, когда правая рука, что лежит на бедре, оставляет длинную глубокую царапину, из которой на белоснежной коже тут же выступает кровь. Он с истинным, едва ли не мазохистским удовольствием слизывает её, а потом хватает за руку и тянет к себе, помогая сесть.

Сажает меня на свои бёдра, а потом помогает опуститься на себя, обнимая за талию.
- Нин. – шепчу я, цепляясь за его плечи и поддаюсь его рукам, когда он поднимает, и снова опускает меня, входя глубже. Я прогибаюсь в спине, откидывая голову и чувствую поцелуи вверх по шее к подбородку.
- Иди ко мне. – он обнимает меня крепче и целует в губы, всё ещё помогая мне двигаться. Перед глазами цветные круги, я не успел отойти от одного оргазма, как грядёт следующий. Он ослабевает хватку, и я едва ли не вскрикиваю, когда глубоко под кожу на спине входят острые, словно бритва, когти. На дне чёрных глаз снова вспыхивает алый огонёк. Я беру его лицо в ладошки и неотрывно гляжу в глаза, послушно подчиняясь каждому его движению, и в следующий раз, когда он тянется к моим губам, то распахивает уже чёрные, но никак не алые глаза.
Все его движения мучительно долгие и тягучие, он двигает бёдрами навстречу плавно и растягивает момент, целует лениво, развязно и наслаждается моими стонами, только изредка рыча. Его кожа, как и моя, влажная и солоноватая я склоняю голову ему на плечо и впиваюсь в его зубами, это сладкая пытка заставляет меня проявить инициативу, но он держит за бёдра крепко, не позволяя мне изменить темп и продолжает смотреть в мои глаза, долго и неотрывно. Я тону и падаю, захлёбываюсь и умираю в этих глазах.

Он на мгновенье зажмуривается, и прихватывает губами мою нижнюю, а потом снова стонет, как и я, и звуки наслаждения заглушает поцелуй. Он легко подхватывает меня над кроватью, пока я дезориентирован в пространстве и укладывает на подушки, на живот, а потом прикрывает простынью, и я чувствую, как приятно холодит кожу шёлк, а потом и его язык, который зализывает глубокие, оставленные им порезы.
- Странные вы существа, охотники. – выдыхает он негромко. – Вы те же люди, только откуда вся эта сила, она разве есть?
- Ты сомневаешься? – отзываюсь я. – Один раз я уже едва не убил тебя.
- Потому что я поддался. Хотел тебя проверить. Ты силён и хитёр, и вынослив, я это за семь лет запомнил, и сегодня лишний раз в этом убедился. – он неспешно целует там, где порезы затягиваются. – Охотники куда выносливей людей.
- Люди доживали до утра? – я поворачиваю голову в его сторону и он отстраняется от моей спины, закончив.
- Нет. – коротко отвечает он, а затем накрывает меня алым шёлком. – Засыпай. – его низкий голос баюкает лучше любой колыбельной и я прикрываю глаза и поддаюсь.

- Это странно. – выдыхаю я, как только просыпаюсь от того, что горячие пальцы нежно гладят по спине. – Тебе известно милосердие, прощение? Нежность? – я открываю глаза, и складываю руки под голову, глядя на него. – Джонин, ты когда-нибудь убивал не из чувства голода, а ради развлечения?
Он глядит на меня внимательно в ответ, а потом протягивает руку и гладит по щеке.
- Знаешь, раньше ликаны жили не так, как сейчас. – начинает, меняя позу, но продолжая гладить. – Они не убивали ради веселья, или не по надобности, они убивали для пропитания. Двоих в месяц – не больше, не трогая детей и женщин. Они, мы существовали, пытались сосуществовать с людьми, с охотниками на одной территории, а потом у охотников сорвало крышу. – он вздыхает, я вижу тоску в его глазах. – Вы сделали нас такими, вы изничтожили нас, хотя не уничтожаете хищников, которые так же убивают и людей тоже, чтобы жить, и вместо таких же лесных хищников мы стали кровожадными тварями. Многие из нас помнят Великую чистку, Мён, поверь мне, то, как её описывают, отличается от того, какой она была. Земля ещё много месяцев после пахла кровью.
Я ничего не говорю и просто гляжу на него.
- И я убивал не ради пропитания. – он кивает, а потом тянет меня за руку к себе и заставляя развернуться на бок, обнимает со спины за талию, сгибая одну мою ногу в колене. Я чувствую, насколько он горячий и возбуждённый, и трусь о его бёдра, его руки сжимаются на мне сильнее и он целует за ухом, посылая вниз по позвоночнику мурашки. - Но и не могу сказать, что ради развлечения. – выдыхает он, и входит в моё расслабленное тело, поглаживая живот и снова целуя шею. – Ему было лет 14, этому мальчишке. Я встретил его в лесу, он заблудился. – Джонин первый раз толкается в меня и целует в щёку, крепко и бережно держа в своих руках, и продолжает рассказывать. – У него были огромные, прекрасные глаза с пушистыми ресницами. Он весь, кажется, светился, был таким тоненьким, хрупким, мне хотелось притронуться и убедиться, что он настоящий. Он был неимоверно красивым, за все свои годы я ещё ни разу не видел настолько красивого существа. – продолжает и снова подаётся бёдрами от чего я негромко постанываю, накрыв его ладонь на моём животе своей. Пока разговаривает, он жарко дышит мне в шею. – Восхитительный, воздушный, с нежной улыбкой, его глаза глядели на меня заинтересованно, любопытно, насторожено, напугано, коктейль эмоций. Тогда я подумал, что хотел бы, чтобы этот мальчишка стал моим. Не сейчас, когда-нибудь позже, когда я смогу позвать его. Он продолжал хлопать ресницами, глядя на меня и я потрепал его по волосам.
- Ты ещё не такой извращенец, как та тварь, что обратила меня. – выдыхаю я, улыбаясь, но следом тут же почти всхлипываю – он снова подаётся бёдрами вперёд, и я едва не умираю от наслаждения. – Он умудрился меня ещё и поцеловать, в лоб. – объясняю я. - Зачем ты напал на него, когда хотел получить себе?
- Я хотел, чтобы больше никто не смог получить его, чтобы если бы он выжил, он бы убивал всех. – отвечает он, прихватывая губами моё ухо и шумно выдыхая туда.
- Нин, охотники ненавидят и убивают ликанов, что их обратили, в первую очередь. - замечаю я, прикрывая глаза. Меня надолго не хватит.
- Я не был уверен в том, что с ним стало. – говорит он. – Ты убил своего? – он ускоряет темп, и я дрожу.
- Я… - он снова рычит, а затем стонет, и съезжает ладошкой по моему животу вниз, и мы кончаем, выстанывая имена друг друга. Плевать – слишком хорошо. – Ещё не нашёл его. – шепчу, крепко зажмурившись.
- Когда-нибудь обязательно найдёшь. – он разворачивает меня к себе лицом и прижимает к своей груди, обхватывая за талию. – Я, наконец, вымотал тебя?
- Вымотал. – слабо улыбаюсь я и отвечаю на его поцелуй.

Так странно просыпаться в чужой постели, комнате, доме. Я потягиваюсь и открываю глаза, а потом сажусь, от чего простынь, которой я был укрыт, сбивается на бёдрах. Комната, в которой я нахожусь, обставлена в минимализме, но она большая и достаточно уютная, и почему-то сразу видно, что здесь живёт один человек… не совсем человек.

Я на автомате поднимаюсь, находя на краю кровати всю свою одежду, а на тумбе рядом – телефон и поспешно одеваюсь, замирая только тогда, когда надеваю перчатку, скрывая знак. Ночью в темноте оба наших знака на руках горели синим.

Такси забирает и отвозит меня домой и только там, снова раздеваясь и откисая в душе, я понимаю, что пахну далеко не собой, и даже не Джонином, я пахну ликаном и здесь, словно отходя ото сна, от дурмана, хотя после того, как я пришёл, он перестал использовать гипноз, я наконец понимаю, что же я натворил. Что же мы натворили!
Почему я провёл ночь в его квартире и в его постели? Почему я провёл ночь в его объятиях? Почему позволял ему всё это, почему поддавался? Я, верно, сбрендил, полоумный кретин! Предал самого себя, я - охотник Гильдии и сын своего отца, спал с ликаном. Это осознание подкашивает меня, и я падаю на колени на дно душевой кабинки, цепляясь пальцами за воздух.

Бэкхён полулежит на своей кровати в поместье стаи, и спокойно читает, сложив ногу на ногу, когда в дверь негромко стучат, а затем на пороге вырастает фигура. Бэкхён ожидает, пока с ним заговорят, и продолжает читать, а потом делает вдох и вскидывает удивлённый и на мгновенье опешивший взгляд на вошедшего. На пороге Джонин и Бэкхён с облегчением выдыхает, а потом почти по-отцовски улыбается ему и хлопает по своим коленям, приглашая. Джонин преодолевает расстояние между ними и мостит голову на чужих коленях, поглядывая на Бэкхёна снизу вверх.
- Ну что? – выдыхает тот, перебирая каштановы прядки Джонина. – Что ты мне расскажешь? Я чувствую его запах, ты весь пропах, пропитался им до нитки, даже волосы, даже кончики пальцев, даже твоя улыбка. – на последнем слове Бэкхён сам улыбается, поглядывая на донсена.
- Мён. – просто отвечает Джонин, и повторяет: - Мён.
- Волчонок. – Бэкхён ерошит его по волосам.
- Какой же он… - Джонин теряется в словах. – Я тебе, наверное, не передам, словами, как долго я этого ждал.
- О, кому, как не мне, если ты мне первым рассказал. Прибежал воодушевлённый, с горящими глазами, я всё помню. – Бэкхён вздыхает, но улыбаться не прекращает. – И что дальше? Ты же помнишь, что не можешь его принуждать или заставлять. Ты привёл его, используя своё природное обаяние, ты получил его в свои объятия уже без него, используя не волчье, а исключительно человеческое, но как его там удержать, Нин?
- Ты со мной? - в ответ спрашивает Джонин и садится.
- До конца. – кивает Бэкхён и младший подаётся навстречу, обнимая его. – Чёрт, как же от тебя разит охотничьим духом! – шипит Бэкхён, и оба смеются.

Дата добавления: 2015-08-21