Глава 43, часть 2.

* * *
Намного позже я смотрю на него снизу вверх. Он сверху, почти во мне. Меня переполняют чувства, я возбуждена и неистово напряжена. Мои руки над головой. Ему нравится дразнить, на дюйм или два, пока я схожу с ума от потребности, затем резко входит до упора. Это взрывает меня каждый раз.
От части, я понимаю, что он так сильно заводит меня и делает такой страстной дикаркой, потому что опасен. Я влюбилась в плохого парня. Я без ума от того, кто был проблемой. Альфа, который играет со всеми не по правилам и ни от кого не терпит приказов.
На что мне еще рассчитывать? Возможно я часть древнего создателя Невидимой расы.
Он поцеловал меня. Имени В’лейна уже давно в моем рту не было. Там есть место только для него, и он прав: ни один другой мужчина, только он и больше никто.
- Возможно, нет ничего неправильного с тобой, Мак, - он сказал. - Возможно, ты именно та, кем и должна быть, и единственная причина по которой ты чувствуешь противоречивость, потому что продолжаешь попытки биться не за ту команду. - Он входит в меня так глубоко, двигая мускулистыми бедрами вперед, как я готова поспорить, не способен ни один человек.
Я выгибаюсь в спине.
- Ты хочешь сказать, что будто я зло?
- Зло не составляющая часть живого существа. Зло это выбор.
- Я не думаю, что...
Вдруг мой рот стал занят. К тому времени, когда я снова могла говорить, я уже не помнила, что хотела сказать.
Мы заканчиваем в громадной душевой, отделанной итальянским мрамором, с распыляющими головками на всех его стенах. В дюжину футов длиной и шесть шириной, со встроенной - как раз удобной для нас высоты - скамьей. Мне кажется, что мы провели здесь уже несколько дней. Он приносит еду, и я ем ее прямо в душе. Я мою его, скользя своими руками по его великолепному телу.
- Когда ты умираешь, твои татуировки исчезают? - от влажности, его волосы стали темнее, блестящее, его кожа приобрела темно-бронзовый оттенок. Вода стекала по мускулам, создавая брызги от его эрекции. Он всегда тверд.
- Да.
- Вот почему они были другими, - нахмурилась я, - Ты возвращаешься точно таким, как умер в первый раз?
- Ты была При-ей все время?
Я начала задыхаться и попыталась склонить голову, чтобы он не смог увидеть мое выражение глаз. Они иногда выдают меня, независимо оттого как усердно я пытаюсь что-то скрыть, особенно когда так сильны мои чувства.
Он схватил мою голову, и потянул за волосы двумя руками, вынуждая смотреть на него.
- Я знал это... ты не была!
Его рот накрывает мой, и он вжимает меня в стену. Я не могу дышать, но это не важно. Он ликует.
- Как долго? - требует он.
- Что происходит, когда ты умираешь? - парирую я.
- Я возвращаюсь.
- Ну, это понятно. Как? Где? Ты в итоге восстаешь из пепла или что?
Я слышу грохот, и внезапно он оказывается на полу у моих ног, его мускулы дрожат, он борется, чтобы остаться в человеческом облике. И проигрывает сражение. У него прорезаются когти. Изо рта показываются черные клыки, оттопыривая кожу. Я могла бы сказать, что он не хотел трансформироваться, но что-то, что я спросила, разъярило его.
Я не в силах смотреть на его борьбу. Интересно - пытался ли хоть кто-то, в таких случаях помочь Бэрронсу. Я отвечаю ему на вопрос, говорю с ним, чтобы удержать его рядом со мной. - Я перестала ею быть с тех пор, как ты спросил: «Какое платье я надела на выпускной?» - Я падаю рядом с ним на колени, прижимаю его голову к своей груди и качаю ее в колыбели своих рук. Его лицо - полузверя - получеловека. - Когда я всплыла. Это было, похоже, как будто я была там, но старалась не быть. Я здесь, Иерихон. Останься со мной.
* * *
Позже мы спали. Или спала только я. Я не знаю, чем он занимался. Я исчерпала все свои силы, и чувствовала себя в безопасности в первый раз за долгое время, я дремала в подземном мире Бэрронса, рядом с царем Зверей.
Я проснулась оттого, что он двигался позади меня. Мы занимались сексом так много раз, всевозможными способами, что я едва была жива. Я кончала столько раз, что думала это невозможно, даже для меня, хотеть кончить снова, но он был внутри меня, и мое тело рассказывало совершенно другую историю. Я нуждаюсь в нем так сильно, что страдаю. Я скольжу руками вниз и как только я прикасаюсь к себе, я кончаю. Он проникает в меня так глубоко, сотрясающуюся в своей кульминации. Я на своей стороне. Он врывается в мое тело, лежа вплотную ко мне. Его руки обнимают меня, губы скользят по шее. Задевая зубами мою кожу. Когда я прекращаю дрожать, он выходит из меня, и я снова хочу его. Я толкаю его своим задом, и он возвращается. Он входит медленно, настолько медленно, что это пытка. Он проталкивается - я сжимаю его. Он выходит - я лежу напряженно ожидая. Ни один из нас не произнес ни слова. Я едва дышу. Он снова входит и остается совершенно не подвижным еще некоторое время, но не дразнит. Ему нравится быть просто твердым внутри меня.
Закончив, мы лежим в тишине. Я не хочу, чтобы этот момент заканчивался.
Но это происходит, и когда мы разделяемся, мы не разговариваем еще длительное время. Я смотрю на мерцающие тени на известной картине. Он не спал. Я могла чувствовать его спиной, знала.
- Ты когда-нибудь спишь?
- Нет.
- Должно быть, это ужасно.
Я люблю спать. Свернувшись калачиком, дремать, видеть сны. Мне нужны сны.
- Я вижу сны, - холодно говорит он.
- Я не имела в виду...
- Не надо жалеть меня, мисс Лейн. Я доволен тем, кто я есть.
Я разворачиваюсь в его руках и касаюсь его лица. Я позволяю себе нежность. Очерчиваю его контуры, после чего зарываюсь пальцами в его волосах. Он, кажется, сбит с толку и очарован тем, как я прикасаюсь к нему. Я привожу в порядок свои мысли, примиряясь с преимуществами никогда не спать. А их не мало.
- И как ты видишь сны, если ты не спишь?
- Я дрейфую. Людям необходимо отключаться, чтобы освободиться. Медитация делает тоже самое - позволяет сознанию играть. Это все, в чем ты нуждаешься.
- Что случилось с твоим сыном?
- Разве это твой вопрос, девочка? - поддразнил он.
- Он - причина, почему ты хочешь Синсар Дабх.
Я чувствую внезапную ярость в его теле.
Порывы ветра, как сирокко, и в следующий миг я в его голове, мы в пустыне, и я удивляюсь со странным чувством двойственности, в котором я - это он и я - это я, почему он, кажется, всегда возвращается к этому месту. Затем…
Я - Бэрронс и нахожусь на коленях в песке.
Ветер поднимается; надвигается буря.
Я был глуп, так глуп.
Наёмник. Я смеялся. Я пил. Я трахался. Ничто не имело значения. Я переступал через жизнь, как Бог. Взрослые мужчины кричали, когда видели, что я приближаюсь.
Сегодня я переродился. Впервые открыл глаза.
Все выглядит совершенно иначе сейчас, но уже слишком поздно. Что за большая гребанная шутка надо мной. Я никогда не должен был сюда приходить. Именно эту битву-наемников, я никогда не должен был принимать.
Я держу своего сына и плачу.
Открытое небо, свободно уступает буре. Налетает песок, настолько густой, что превращает день в ночь.
Один за другим, вокруг меня, падают мои люди.
Я проклинаю небеса, пока умираю. Они проклинают меня следом.
Здесь чернота. Ничего кроме нее. Я жду света. Древние говорили, что появляется свет, когда умираешь. Они говорят бежать за ним. Если он уходит, ты возвращаешься на землю - навсегда.
У меня не появляется никакого света.
Я жду всю ночь в темноте.
Я мертв и все же, я чувствую пустыню под своим трупом, трение песка об мою кожу, песок в носу. Скорпионы жалят мои руки и ноги. Открытые, мертвые глаза, покрытые коркой песка, наблюдают ночное небо, пока вспыхивают и исчезают, одна за другой звезды. Абсолютная тьма. Я жду и задаюсь вопросом, когда появится свет. Все жду и жду.
Единственный свет, который ко мне приходит - это рассвет.
Я встаю, и мои люди тоже встают, мы тревожно глядим друг на друга.
Когда встал мой сын, я уже не переживал. Я не удостоил вниманием эту странную ночь, и то, что так не должно было быть. Вселенная - загадка. Боги переменчивы. И я, и он - здесь, и этого достаточно. Я закинул его на мою лошадь и оставил своих людей позади.
- Мой сын был убит два дня спустя.
Моргая, я открыла глаза. Я все еще могла ощущать вкус песка, чувствовать его в глазах. Как скорпионы ползают в моих ногах.
- Это был несчастный случай. Его тело исчезло прежде, чем мы смогли похоронить его.
- Я не поняла. Вы умерли в пустыне или нет? А он?
- Мы умерли. Только позже я сложил все воедино. События редко имеют смысл, пока они разворачиваются. После того как мой сын умер во второй раз, он умирал еще множество раз, просто пытаясь вернуться ко мне или попасть домой. Он был глубоко в пустыне без способа передвижения или воды.
Я уставилась на него.
- Что? Каждый раз умирая, он возвращался в то же самое место и время, где умер с тобой в первый раз?
- На рассвете следующего дня.
- Снова и снова? Он пытался выбраться оттуда, умирал от теплового удара или чего-то подобного, чтобы повторить все сначала?
- Далеко от дома. Мы не знали. Ни один из нас не умирал в течение долгого времени. Мы знали, что отличаемся, но не знали о смерти. Это пришло позже.
Я смотрела на него и ждала, когда он снова заговорит. Это тайна Бэрронса. Я хочу ее знать. Я не буду подталкивать.
- Это был не конец его ада. У меня были конкуренты, которые тоже ходили в пустыне. Наемники. Несколько раз мы воевали друг с другом. Однажды они обнаружили его гуляющего по пескам. Они играли с ним, - он отвернулся, - Они пытали и убили его.
- Как ты узнал об этом?
- Потому что, в конце концов, я все сопоставил, я пытал и убил нескольких из них, и пока они умирали, все рассказывали. - Его губы улыбались, но его глаза были холодны и беспощадны. - Они разбили лагерь недалеко от того места, где он возрождался каждый рассвет и находили его на следующий день. Как только они поняли, что происходит, то решили, что он отродье демона. Они пытали и убивали его снова и снова. Чем дольше он возвращался, тем решительнее они пытались его уничтожить. Я не знаю, сколько раз они убивали его. Слишком много. Они никогда не позволяли ему прожить достаточно долго, для того чтобы он изменился. Они не знали, ни кем он был, ни что он делал. Только то, что он продолжал возвращаться. Однажды на них напали другие бандиты, и у них не осталось времени с ним покончить. Он остался один, связанный в палатке на несколько дней. Он проголодался и тогда изменился. Он никогда не возращался обратно. Это было за год до того, как нас наняли, чтобы мы убили зверя, который рыскал по стране, вырывал глотки и сердца людей.
Я была в ужасе.
- Они убивали его каждый день в течение года? И вас наняли его убить?
- Мы знали, что это был один из нас. Мы все изменялись. Мы знали, чем становимся. Это должен был быть он. Я надеялся, - его рот искривился в горькой усмешке, - Я надеялся, что это был мой сын, - в его глазах была явная жажда.
- Сколько времени он был ребенком сегодня вечером? Сколько времени ты видела его прежде, чем он напал?
- Несколько минут.
- Я не видел его таким веками. - Я могла видеть его воспоминание, последнего раза, - Они сломали его. Он не может контролировать трансформацию. Я видел его как моего сына всего раз пять, как будто на несколько мгновений он узнавал окружающий мир.
- Ты не можешь достучаться до него? Обучить его? - Бэрронс кого угодно мог обучить.
- Большая часть его сознания потеряна. Он был слишком мал. Слишком испуган. Они разрушили его. Мужчина смог бы выдержать это. У ребенка не было шансов. Раньше я сидел у его клетки и разговаривал с ним. Когда появились технологии, я записывал каждую его секунду, чтобы хоть мельком увидеть в нем моего сына. Сейчас камеры выключены. Я не могу смотреть эти записи. Я должен держать его в клетке. Если мир когда-нибудь обнаружит его, они опять попытаются его убить. Снова и снова. Он дикий. Он убивает. И это все на что он способен.
- Ты кормишь его.
- Он страдает, если я этого не делаю. Накормленный, он иногда отдыхает. Я убивал его. Я пробовал наркотики. Я изучил магию Друидов. Я думал Глас, сможет усыпить или даже умертвит его. Казалось, это загипнотизировало его на какое-то время. Но он быстро адаптируется. Универсальная машина для убийства. Я учился. Я собирал реликвии силы. Я вколачивал твое копье ему в сердце две тысячи лет назад, когда впервые услышал о нем. Я просил даже принцессу Фейри сделать это. Ничего не сработало. Его не существует. Или если он где-то и есть, то он находится в постоянной, вечной агонии. Это никогда не закончится для него. Его вера в меня была безосновательна. Я никогда не смогу...
Спасти его, он не говорит это, и я не говорю тоже, потому что если я не буду осторожна, то начну рыдать, и я знаю, что ему от этого станет только хуже. Его слезам уже тысячи лет. Он хочет только освобождения. Хочет, чтобы его сын отдохнул. Подоткнуть одеяло и сказать спокойной ночи - навсегда, в последний раз.
- Ты хочешь его уничтожить.
- Да.
- Как долго это длится?
Он ничего не сказал.
Он никогда мне не скажет. И я понимаю, что число действительно не имеет значения. Горе, испытанное им в пустыне, никогда не утихнет. Теперь мне понятно, почему они убили бы меня. Это не только его тайна. Это их общая тайна.
- Вы все возвращаетесь на место, где умерли в первый раз, когда погибаете.
Он мгновенно взбесился. Я понимала причину.
Они убьют любого, чтобы уберечь себя оттого, что произошло с его сыном. Только там они уязвимы: куда они возвращаются на рассвете следующего дня. Враг может сидеть там, ждать и убивать их снова и снова.
- Я не хочу знать, где это место. Никогда, - я уверяю его в этом и это правда. - Иерихон, мы достанем Книгу. Мы найдем заклинание уничтожения. Я обещаю. Мы упокоим твоего сына. - Я вдруг чувствую злость. Кто сделал это с ними? Почему? - Я клянусь в этом, - даю я обет, - Так или иначе, мы сделаем это.
Он кивает, кладет руки за голову, растягивается на подушках и закрывает глаза.
Проходит немного времени, прежде чем я вижу, как расслабляется его лицо. Я знаю, он в том месте, где он медитирует, где он держит все под контролем. Какая завидная дисциплина.
Сколько тысячелетий он заботится о сыне, кормит его, пытается его убить, чтобы облегчить страдания, даже если всего на несколько минут?
Я возвращаюсь снова в пустыню, но не потому, что он ведет меня туда, а потому, что я не могу посмотреть на лицо его сына вне моей головы.
Его глаза говорят: я знаю, что ты заставишь боль остановиться.
Бэрронс никогда не был способен на это. Не бесконечную боль. Для них обоих.
Ребенок, смерть которого разъедала его, разрушала его с тех пор каждый день. Пожизненно.
Умирать, говорил Бэрронс легко. Умирая, человек сбегает, ясно и просто.
Неожиданно, я вдруг обрадовалась смерти Алины. Если свет появляется для каждого, он появился и для нее. Она отдыхает сейчас где-нибудь.
Но не для его сына. И не для этого мужчины.
Я прижалась щекой к его груди, чтобы послушать, как бьется его сердце.
И впервые с тех пор как я знаю его, я понимаю, что это не так. Разве раньше я никогда не слышала, как бежит его кровь? Как стучит его сердце? Как я могла это не заметить?
Я смотрю на него вверх, чтобы поймать его взгляд, смотрящий вниз на меня, лежащую на его груди, с непостижимым выражением его глаз:
- Я не ел в последнее время.
- И твое сердце перестает биться?
- Иначе становится болезненно. Со временем я изменюсь.
- Чем ты питаешься? – спросила я осторожно.
- Не твое гребанное дело, - мягко ответил он.
Я киваю. Я могу с этим жить.

Дата добавления: 2015-08-21