Великая сила воды

Заповедь окунания в микву, как и все другие, связанные с ней законы, считается одной из важнейших заповедей Торы и повторяется в ней неоднократно. Сначала она приводится в самой общей форме: «И к жене во время отстранения ее в нечистоте не приближайся, чтобы открыть наготу ее» («Ваикра», 18:19), а затем она конкретизируется в качестве утверждения наказания, которое должно за это последовать: «И если человек ляжет с женщиной в дни обычной болезни ее, и откроет наготу ее, за то, что он обнажил исток ее, а она открыла истечение кровей своих, да будут отторгнуты они оба из среды народа своего» («Ваикра», 20:18).

Наказание «отторжением из среды народа своего» называется на иврите «карет» и считается, по Торе, самым страшным из всех возможных видов наказаний. (Именно от него происходит русское слово «кара», заимствованное из иврита в период раннехристианской Руси. – Прим. автора.)

Хотя суть его различными раввинистическими авторитетами трактуется по-разному: одни утверждают, что «карет» подразумевает истребление души, ее полную гибель и невозможность возродиться к вечной жизни даже тогда, когда придет Машиах (Мессия) и произойдет воскрешение из мертвых; другие считают, что «карет» заключается в том, что супруги, нарушившие законы ритуальной нечистоты, останутся бездетными, либо станут свидетелями смерти своих детей и их род не получит продолжения в Израиле, в еврейском народе; третьи говорят, что суть его заключается в наказании ранней смертью, причем особенно это касается женщин, нарушающих законы ритуальной чистоты; есть и те, кто придерживаются мнения, что «карет» означает все три этих вида наказания.

Понятие «ритуальной нечистоты» – «тум’а» – полагается одним из фундаментальных понятий иудаизма, с которым связано множество законов Торы. Причем, как в тексте самой Торы, так и в Талмуде, и в других еврейских источниках, неоднократно подчеркивается, что речь идет отнюдь не о чистоте, связанной с гигиеной (большинство правил которой были открыты евреями и признаны обязательными к соблюдению еще на заре их национальной истории). Нет, «ритуальная нечистота», возникающая, скажем, при прикосновении к трупу человека или животного, при появлении у мужчины или женщины тех или иных выделений или кожных заболеваний, является некоей не поддающейся рациональному объяснению и, само собой, не улавливаемой человеком духовной эманацией, захватывающей в свое поле всех, кто с таким человеком соприкасается.

Существует множество попыток объяснить что такое «тум’а», но в итоге все они сводятся к тому, что она недоступна человеческому восприятию, человеческий разум не может ее постичь. Что остается человеку, так это четко следовать тем указаниям, которые даны ему по поводу очищения от «тум’ы» Всевышним – так, как больной принимает таблетки, зачастую не ведая механизма их действия, или так же, как мы пользуемся современной электроникой, как правило, не зная ее устройства: главное тут – результат, а не механизм.

Суть ритуальной нечистоты сводится к тому, что человек, находящийся в этом состоянии, не может входить на территорию Храма и участвовать каким-либо образом в храмовых ритуалах.

Однако для женщины понятие «нечистоты» оказывается несколько шире – с момента появления первого пятнышка, свидетельствующего о начале менструации, или вообще каких-либо кровянистых выделений из ее лона, она становится «нидой», ритуально нечистой. И эта ее ритуальная нечистота передается на все, с чем она соприкоснется – вот почему супругам в период месячных у жены нельзя даже дотрагиваться друг до друга.

В связи с этим в еврейских домах почти никогда не бывает двуспальных кроватей, а две спаренные односпальные. Как только у женщины наступают месячные, она раздвигает кровати в стороны и ставит между ними какое-то препятствие – тумбочку, а иногда и ширму. И потому ей подчас даже не нужно напрямую сообщать мужу о том, что она уже окунулась в микве – сдвинутые снова кровати скажут об этом лучше всяких слов. О том, насколько важен и распространен был этот обычай среди евреев, свидетельствует ситуация, описанная в романе Башевиса-Зингера «В суде моего отца». Герои этого произведения испытывают настоящий шок, когда входят в дом старика, у которого умерла жена. Они видят, что в спальне всего одна кровать – это означало, что данная семья жила далеко за гранью нищеты даже по еврейским понятиям.

Эти же жесткие правила, запрещающие женщине в этот период не только любое прикосновение к мужу, но и любые попытки заигрывания с ним, провокативные одежды, способные вызвать у него желание, и даже еду с ним из одной тарелки за общим столом, действуют в период «семи чистых дней».

Каждый вечер в течение этих дней женщина вводит себе во влагалище ватный тампон или чистую белую тряпочку и проверяет, нет ли у нее каких-либо выделений. Только в случае, если в течение всех этих семи дней тампон или тряпочка оставались чистыми, она может идти в микву.

Вообще, согласно еврейскому закону, любое кровавое выделение из тела женщины делает ее ритуально нечистой. Кстати, в программе подготовки раввинов есть специальный курс изучения различий между «чистыми» (то есть, несопровождающимися попутно выделениями крови) и «нечистыми» выделениями. Религиозные еврейки при появлении у них каких-либо выделений сообщают об этом своим мужьям. И те направляются за советом к опытному раввину, предъявляя ему либо кусочек ваты со следами этих выделений, либо (если с помощью ваты или белой тряпочки взять пробу не получилось) нижнее белье своей жены. Раввин, в свою очередь, внимательно ознакомившись с этим «вещественным доказательством», делает вывод о том, чистой или нечистой является женщина. Такое поведение религиозных евреев вызывает иронические насмешки у их светских соплеменников, хотя ни у кого из последних не вызывает подобной реакции поход их жен к гинекологу или к сексопатологу-мужчине (религиозные еврейки, как правило, предпочитают консультироваться у гинекологов-женщин).

Светскому человеку довольно сложно понять, что для религиозного еврея раввин в определенном смысле приравнен к врачу и даже стоит выше него: этому человеку можно доверить любые, самые интимные тайны, с ним можно поделиться любой проблемой, и он, на основе своего знания Торы, поможет ее решить в соответствии с еврейской традицией. Это ни в коем случае не означает, что раввин у евреев заменяет врача (хотя целый ряд израильских раввинов являются врачами по профессии и нередко совмещают оба этих вида деятельности). Нет, в случае возникновения чисто медицинской проблемы раввин направляет обратившегося к нему еврея к профессиональному врачу, который, как уже было сказано, считается у евреев «посланником Божьим».

Кстати, сегодня в Израиле живет удивительный человек – раввин Авраам Фирер. Будучи знаком с тысячами медицинских специалистов в Израиле и во всем мире, внимательно изучив особенности их подхода к больным и к болезням, их сильные и слабые стороны, он сосредоточил всю свою деятельность как раввина на помощи людям в указании им имени того врача, который может оказать им максимальную помощь в их излечении. При этом Фирер руководствуется не только чистой логикой, но и интуицией, и эта интуиция его, как правило, не обманывает. Ежедневно к нему обращаются за помощью в поиске врача сотни светских и религиозных евреев. Фраза «мне нужно обратиться к раву Фиреру» означает у израильтян, что врачи, к которым они обращались, признали свое бессилие и теперь им нужно найти «суперспециалиста» по их проблеме. За свою подвижническую деятельность в помощи людям рав Авраам Фирер был удостоен Государственной премии Израиля.

В последнее время у религиозных ортодоксов получила распространение практика не приносить подобные кусочки ваты или тряпочки лично, а направлять их раввину по почте, указывая только номер почтового ящика, на который он и присылает свой ответ – это позволяет сохранить личность тех, кто к нему обратился, в полной тайне.

Уже упоминавшийся Жорж Валенсен в своей книге «Кошерный секс» пишет, что раввины – знатоки законов ритуальной чистоты – могут узнать менструальную кровь по запаху. Одному из таких раввинов принесли более десятка проб крови, из которых только одна оказалась с менструальной кровью. А все остальные принадлежали мужчинам, женщинам и различным животным (одна проба включала даже в себя кровь... вшей). Раввин не только точно выделил пробу с менструальной кровью, но и верно определил, у кого были взяты остальные пробы. К пробирке с кровью вшей он прикрепил... гребень – чтобы не писать имя мерзкого насекомого.

Трудно сказать, насколько описанная Валенсеном история является правдой, особенно если учесть склонность данного автора ко всевозможным передергиваниям и искажениям фактов, но вот то, что раввины, специализирующиеся на законах ритуальной чистоты, и в самом деле с легкостью отличают пятна, оставленные менструальной кровью, от пятен, оставленных, скажем, кровью артериальной – факт, зафиксированный не только самими религиозными евреями, но и израильскими медиками. Разумеется, это знание не дается раввинам Свыше – ему учатся, и чтобы раввин был признан специалистом в области законов семейной чистоты, он должен сдать экзамен по этому разделу Талмуда другим раввинам, являющимся признанными авторитетами в области этих законов. Кроме того, существует множество написанных раввинами-врачами книг, посвященных вопросам женского кровотечения.

Повторим, в этом нет никакой мистики – отличить менструальную кровь по цвету, консистенции, специфическому запаху, наличию небольших сгустков и другим признакам от всех прочих видов крови может на глаз любой опытный врач, и этим искусством, кстати, всегда славились русские земские врачи, не имевшие зачастую под рукой более совершенных видов анализа, чем их собственные органы чувств. (Кстати, умели русские земские врачи и многое другое – например, по запаху и цвету, а также по вкусу мочи продиагностировать диабет.) В наши дни таких врачей остается все меньше и меньше, и современные гинекологи предпочитают полагаться на данные биохимических и других анализов, которые, кстати, у менструальной крови тоже разнятся с данными крови обычной артериальной.

Само внимание, какое уделяется в еврейских семьях данному вопросу, показывает, насколько он считается важным. И это понятно: сексуальный контакт с ритуально нечистой женщиной является вопиющим нарушением еврейского закона и приравнивается ко всем другим видам прелюбодеяния – инцесту, супружеской измене и т. д.

Смыть эту нечистоту можно только водой – этим универсальным очистителем не только от грязи, но и от мистической, невидимой глазу скверны. Но если грязь смывается любой водой, то «тум’а» только водами миквы, при условии соблюдения определенных ритуалов.

В сущности, миквой может служить любой естественный водоем с проточной или бассейн с дождевой (то есть наполнившийся в результате льющего с неба дождя) водой – принцип естественности воды, которой не касалась рука человека, является основным принципом миквы. Однако во все времена евреи строили миквы, заполняя их дождевой водой и строго определяя их минимальные размеры – они должны были быть таковыми, чтобы человек мог окунуться в микве целиком.

Археологические раскопки, проведенные на территории древних израильских царств и местах компактного проживания евреев за их пределами, однозначно доказывают, что всюду, где бы они ни жили, они сооружали миквы, устройство которых в разных местах мало чем отличалось друг от друга. Особенно много микв – десятки, а то и сотни – было обнаружено при раскопках территории, прилегающей к Иерусалимскому Храму. И это понятно: ведь для того, чтобы иметь право войти непосредственно в храмовый двор, еврей обязан быть ритуально чистым. И десятки тысяч паломников, приходивших в Храм на три главных еврейских праздника, предварительно совершали обязательные омовения.

Мало кто знает, что такой важный христианский обряд как обряд крещения является ничем иным, как окунанием в микву. Знаменитый Иоанн Креститель, проводя крещение первых христиан, видел в Иордане именно микву, окунувшись в которую, сторонники учения Иисуса как бы очищались для новой жизни...

Миква играла огромную роль не только в жизни отдельной еврейской семьи, но и всего народа. Вот почему, обосновавшись на новом месте, евреи прежде всего были обязаны построить микву. А если у них не было средств для такой постройки, то им следовало продать все свои ценности, включая свитки Торы – ведь без миквы, согласно еврейской традиции, невозможно продолжать нормальную супружескую жизнь.

С заповедью окунания в микве еврейские мудрецы связывали саму вечность еврейского народа, то, что евреев не постигнет «карет», что у них будет рождаться умственно и физически здоровое потомство. И, напротив, отказ от этой заповеди, по утверждению мудрецов и комментаторов Торы, приводил к вырождению, к тому, что рождалось потомство, «отмеченное печатью скверны, которую уже невозможно снять».

Любопытно, что во все времена гонители евреев прилагали все возможные усилия для того, чтобы запретить их женщинам окунаться в микве. Так было во времена правления Иудеей греков и римлян, так было в ряде христианских стран, но особенно активно боролись против микв в Советском Союзе. Но чем больше микв закрывалось советской властью с подачи активистов так называемой «Еврейской секции Коминтерна» и других яростных борцов с иудаизмом, тем хуже становились условия в еще действующих при синагогах миквах. Нехватка дождевой воды, обилие посетителей приводило к тому, что во многих из них создавались откровенно антисанитарные условия. И это давало советским органам власти еще один и весьма весомый повод для окончательного закрытия микв по всей стране.

Сохранились протоколы сотен судебных процессов по делам раввинов и «хозяек микв». Основные доводы прокуроров на них сводились к тому, что миквы – не только пережитки средневековья, но и рассадники различных заболеваний, так как в них попеременно, без смены воды, моются десятки людей. Для этого пробы воды из микв сдавались на анализы в санэпидстанции, и результаты этих анализов затем предъявлялись суду как доказательство вредности этой еврейской традиции.

На одном из таких процессов выступавший в качестве свидетеля врач-еврей, будучи атеистом, но, понимая всю важность существования микв для религиозных евреев, заявил, что воды миквы не представляют никакой угрозы для здоровья тех, кто в них окунается. Когда же прокурор с иронией спросил у него, каким образом он может это доказать, врач открыл бутылку со стоявшей перед ним взятой из миквы водой и на глазах судей выпил ее до дна, уничтожив таким образом «вещественное доказательство». Разумеется, он сделал это не потому, что считал воды миквы идеально чистыми – напротив, вероятнее всего, врач понимал, что в этой воде вполне возможно наличие различных, в том числе и весьма болезнетворных микроорганизмов. Но, будучи евреем, он понимал и то, что в случае закрытия миквы та часть живущих в городе евреев, которая соблюдают заповеди Торы, вынуждена будет отказаться от интимной жизни. И чтобы нормальная жизнь еврейской общины продолжилась, он и пошел на столь эпатажный и вполне возможно связанный с риском для здоровья поступок.

Лишенные возможности строить миквы легально, советские евреи строили их подпольно – в сараях или даже внутри домов, используя для их наполнения снег или лед – считается, что вода, полученная от растаявшей глыбы льда, даже если та была принесена человеком, все равно остается «природной водой» и может быть использована для миквы, так как человек, вырубая лед и траснспортируя его, касается руками и железными инструментами лишь малой части этой воды. Нередки были случаи, когда еврейки с риском для жизни окунались в качестве миквы в реке или в море, причем не только летом, но и зимой, в проруби.

Вообще на протяжении столетий для религиозного еврея было просто немыслимо лечь в постель с женщиной, не совершившей окунания в микве – такая женщина вызывала у него отвращение.

Чрезвычайно характерен в этом смысле эпизод из романа классика еврейской литературы Ицхака Башевиса-Зингера «Раб», действие которого происходит в позднее Средневековье. Между героем этого произведения, – проданного казаками Хмельницкого в рабство евреем – и дочерью его хозяина, – вспыхивает глубокое чувство. Но прежде, чем овладеть ею, он, сгорая от страсти, просит ее окунуться в ручье...

В ХХ веке все больше и больше евреев стали отходить от религии и, соответственно, от законов соблюдения ритуальной чистоты. Немалую роль в этом сыграло появление в квартирах ванных комнат и утверждения реформистских раввинов, что купание в ванной вполне может заменить окунание в микве. Но это, безусловно, противоречит основному принципу миквы – ведь насосы, которые гонят эту воду, трубы, в которые она поступает, краны, из которых она льется, являются творениями человека, да и, кроме того, водопроводная вода зачастую проходит химическую обработку, в то время, как уже было сказано, миква должна быть наполнена природными водами.

Все эти «прогрессивные процессы» вызывали тревогу у выдающихся раввинов первой половины ХХ века. Они прекрасно знали, какими карами грозит Тора тем, кто не соблюдает законы ритуальной чистоты.

Для того чтобы понять, насколько далеко зашел отказ евреев от миквы в начале ХХ века, стоит вспомнить одно из писем Франца Кафки. Он – привыкший совершать, как минимум, раз в неделю окунание в микве и веривший, что оно наделяет человека новыми духовными силами, сетует в письме Максу Броду, что на всю Прагу осталась только одна действующая миква, да и та находится в ужасающем санитарном состоянии. А ведь еще несколько десятилетий назад в Праге действовали десятки ритуальных бассейнов!

Один из духовных лидеров европейских евреев Хефец Хаим, будучи в преклонном возрасте, проделал немалый путь из Польши в Германию. Сделал он это для того, чтобы прочитать немецким евреям лекцию, суть которой сводилась к следующему: никакая ванна не может заменить миквы, и отказ от ритуального окунания, принявший среди немецких евреев особенно массовый характер, может навлечь на еврейский народ страшные бедствия.

«Я боюсь, что следствием этого греха станет массовая гибель евреев, наших женщин, детей, почтенных старцев и мужчин, как изучающих Тору, так и далеких от нее!» – сказал во время этой лекции Хефец Хаим.

Но на дворе еще стоял 1935 год, и предупреждения великого раввина вызвали у немецких евреев только насмешки.

Хефец Хаим скончался в 1938 году, и ему не довелось стать свидетелем поистине массового уничтожения еврейского народа в огне Холокоста (Катастрофы).

После войны процесс секуляризации еврейского народа продолжился. Сегодня, увы, многие еврейки уже не посещают микву. Но не потому, что считают это ненужным или мешающим «нормальной сексуальной жизни», а в силу того, что не знают ни что такое миква, ни в чем заключаются еврейские законы чистоты семейной жизни.

В то же время во многих светских еврейских семьях, где сохранилась память о еврейской традиции (прежде всего, это семьи сефардских евреев, живущих в Израиле), женщины по-прежнему ревностно соблюдают эти законы, даже если во всем остальном они ведут светский образ жизни.

Дата добавления: 2015-08-21