Причины и цели Кавказской войны.

Легче всего понять географичес­кие причины войны: три могучих империи – Россия, Турция и Пер­сия – претендовали на владычес­тво над Кавказом, бывшим издрев­ле «воротами» из Азии в Европу. Отношение к этому соперничеству самих кавказских народов учиты­валось явно недостаточно.

В начале прошлого века Россия отстояла свои права на Грузию, Армению и Азербайджан в двух войнах с Персией (1804-1813 и 1826-1828 годов) и двух – с Тур­цией (1806-1812 и 1828-1829 го­дов). Народы Северо-Западного Кавказа как бы «автоматически» «отошли» к России. Однако горцы не были согласны с таким поворотом событий. Когда один из рус­ских генералов попытался объяс­нить черкесам, что турецкий сул­тан уступил Кавказ русскому царю в дар, слушавший его старик горец показал на вспорхнувшую с дерева птичку и сказал: «Дарю тебе ее. Возьми, если можешь». На восто­ке Кавказских гор народы Дагес­тана признали власть царя (их пра­вители получили даже генеральс­кие чины и жалованья), но только потому, что в их горные районы русские не заглядывали.

Вообще приближение России к Кавказу и освоение ею Предкав­казья является само по себе одной из причин вой­ны. Россия оживила экономичес­кую жизнь Предкавказья. Не же­лая того, она фактически толкала горцев к переменам в образе жизни. Одной из которых стала традиция, имеющаяся свое продолжение и в настоящем. Броневский в книге «Кавказцы» (1823) описывал, как чеченцы, пе­реправившись через Терек, ждали по 2-3 дня у дороги, хватали офи­цера или купца, привязывали к бревну и переправляли к себе. На выкупе они зарабатывали большие деньги.

Необходимо отметить, что Кавказ и до появления России на его территории не был спокойной территорией. Обычные и межклановые раздоры – это характерная черта большинства народов Кавказа. А в начале девятнадцатого века на нее стали наслаиваться все более ожесточенные конфликты между приверженцами традиционного адата и проповедниками шариата, насаждаемого и словом и принуждением. Духу исламского воинства противостояла решимость общинников. Отстаивать привычные, освященные веками нормы бытия. Народный обычай, всегда тяготеющий к самоконсервации, защищался от инородного идеологического вторжения, опасного как своей агрессивностью, так и своим духовным или, как выразился В. М. Бехтерев, «социально-заразительным» [3, с. 119] потенциалом. Иначе говоря, традиция сопротивлялась реформе, отражавшей стремление к модернизации общества по восточно-теократическому сценарию.

Ситуация осложнилась присутствием России, начавшей проводить на Северном Кавказе собственную, совершенно иную преобразовательную программу. С большей долей условности эту программу можно было бы назвать курсом на «имперскую вестернизацию» в ее российско-евразийской разновидности. И как только начались попытки российской администрации навязать вольным обществам горцев российские законы и обычаи, на Северном Кавказе стало быстро расти недовольство. Особенно возмущали горцев запреты на набеги, необходимость участвовать в строительстве крепостей, мостов и дорог, новые налоги, а также поддержка чиновниками местных феодалов. Так смешались противоречия: и вызванные столкновением несхожих культур, традиций и законов, и порожденные общественным неравенством горцев, и усиленные несправедливостью конкретных людей, обладавших властью. Любое событие могло стать искрой, от которой вспыхнет пожар войны.

Пожалуй, таким событием можно считать появле­ние в 1816 году на Кавказе генерала Алексея Петровича Ермолова. Он доносил, что «горские народы примером не­зависимости своей в самих поддан­ных вашего императорского вели­чества порождают дух мятежный и любовь к независимости» [7, с. 27]. Ермолов предложил перейти к актив­ным наступательным действиям в глубь территорий горских наро­дов – не столько для рассеяния и наказания непокорных, сколько для создания там укрепленных по­селений-крепостей с русскими гар­низонами.

Одна за другой стали вырастать крепости с характерными названи­ями: Грозная, Внезапная, Бурная... (До это­го названия были другие: Прочный Окоп, Преградный Стан.) Казакам и военным частям другой погра­ничной линии, шедшей со времен Суворова по Кубани, Ермолов раз­решил преследовать за линию гра­ницы отряды закубанских народов, совершавшие набеги на русскую территорию. И здесь началось мед­ленное продвижение к новым по­граничным линиям, создававшим­ся вдоль левых притоков Кубани. Горцам оставалось либо смирить­ся, либо потерять зимние пастби­ща и лучшие поля на равнинах. Намерения русских, казалось, были самые благородные: распрос­транить законность и просвещение, прекратить междоусобицы и набеги, но военный министр Николая I граф А. И. Чернышев откровенно заяв­лял, что только силой оружия мо­жет быть выполнен «план усмире­ния кавказских племен». Естес­твенно, что горцы восприняли та­кие планы как посягательство на их вольность, вызвавшее их ожесточенное сопротивление.

Дата добавления: 2015-08-21