Детство. Иван Александрович Гончаров происходил из старинного рода симбирских купцов

Иван Александрович Гончаров происходил из старинного рода симбирских купцов. Город Симбирск, этот «дворянин на Волге», всегда имел глубокие культурные традиции. С ним связаны многие славные русские имена: знаменитый историк и писатель Николай Михайлович Карамзин, поэт и партизан Денис Васильевич Давыдов, поэт-романтик Николай Михайлович Языков, критик, биограф А. С. Пушкина и автор воспоминаний о многих современниках Павел Васильевич Анненков, автор «Деревни» и «Антона Горемыки» Дмитрий Васильевич Григорович, автор «Семейной хроники» Сергей Тимофеевич Аксаков. Помнят и чтут здесь и имя одного из великих русских прозаиков Ивана Александровича Гончарова.

О важнейших событиях в жизни Гончаровых мы узнаем из весьма своеобразного семейного документа, которому начало положили еще в XVIII веке предки писателя. Этот документ – домашний хронограф под названием «Летописец». В нём говорится: «1804 года сентября 23 дня Александр Иванов Гончаров женился на второй жене, Авдотье Матвеевне Шахториной; лет было Гончарову 50, а Авдотье Матвеевне 19 лет и 6 месяцев».

Отец писателя Александр Иванович Гончаров, по воспоминаниям близкого знакомого Гончаровых Г. Н. Потанина, «пользовался почетом в городе: его много раз выбирали городским головой». Он был очень благочестив и слыл «старовером». «На портрете старик Гончаров изображен видным мужчиной, среднего роста, белокурый, с голубовато-серыми глазами и приятной улыбкой; лицо умное, серьезное; на шее медали. Мать Гончарова, Авдотья Матвеевна, умная и солидная женщина». В метрической книге симбирской Вознесенской церкви за июнь 1812 г. сделана запись о том, что у них «1812 года июня 6 дня родился сын Иван, а именинник июня 24 дня».

Семейство состояло из двух сыновей и двух дочерей. Брат писателя Николай впоследствии стал учителем русского языка и словесности в гимназии, образованным человеком. Сестра Александра вышла потом замуж за ардатовского помещика Кирмалова, а Анна стала женой доктора Музалевского.

Через много лет писатель вспоминал: «Дом у нас был, что называется, полная чаша, как впрочем было почти у всех семейных людей в провинции, не имевших поблизости деревни. Большой двор, даже два двора, со многими постройками: людскими, конюшнями, хлевами, сараями, амбарами, птичником и баней. Свои лошади, коровы, даже козы и бараны, куры и утки – все это населяло оба двора. Амбары, погреба, ледники переполнены были запасами муки, разного пшена и всяческой провизии для продовольствия нашего и обширной дворни. Словом, целое имение, деревня». «Видный дом отца Гончарова, каменный, двухэтажный, стоял на Большой улице; обстановка его была барская: большой зал с люстрой, нарядная гостиная с портретом хозяина и неизбежная диванная; на двор окнами кабинет хозяина, спальня хозяйки и большая, светлая комната для детей», – напишет тот же Потанин.

Детство Вани прошло в окружении любящих его людей: отца, матери, крёстного Н. Н. Трегубова, потакавших прихотям шаловливого мальчика слуг. Впоследствии писатель оценит влияние на его воспитание матери, строго наблюдавшей за формированием нравственного облика детей. Она сделала для воспитания и образования детей всё, что считала необходимым, но и предоставила им свободу выбора жизненного пути. Уже после её смерти Гончаров напишет брату: «Наша мать была умница, что не бралась указывать, куда идти мне, куда тебе, а она была решительно умнее всех женщин, каких я знаю». На единственном сохранившемся ее портрете изображена круглолицая миловидная женщина с темными задумчивыми глазами, с выражением природного ума и одновременно мягкости и покоя во всем облике. Для сына осталась воплощением нравственной чистоты и разумной деятельной любви. Когда он приезжал в Симбирск, то больше всех тянулся к ней. «Как умилительно прикладывался к руке матери, точно к иконе, – вспоминает очевидец их встреч, – и в порыве так страстно обнимет старуху, что та задыхается в объятиях сына...».

Среди многочисленной прислуги будущий писатель больше всего был привязан к няне Анне Михайловне, от которой узнал множество сказок, поверий, примет. Она приобщила его к драгоценному миру народной мифологии и была так же необходима Гончарову-художнику, как Арина Родионовна была необходима Пушкину. «Мне кажется, – писал Потанин, – иногда он слов не находил, как бы нежнее ее назвать. “Голубка моя возлюбленная! Помнишь, какие волшебные сказки ворковала ты мне?..” И он поцелует голубку и погладит по голове».

Образ родного отца, который умер в 1819 году, когда мальчику было семь лет, ясно не отложился в памяти сына. Отцом для него стал крестный Николай Николаевич Трегубов. Именно он занялся воспитанием Вани с той поры, как в умер отец. Трегубов принадлежал к старой дворянской фамилии и был, по характеристике Гончарова, «чистый самородок честности, чести, благородства и той прямоты души, которою славятся моряки, и притом с добрым, теплым сердцем». В молодости Трегубов доблестно служил на Черноморском флоте, участвовал в военных кампаниях против французов, получил орден, затем вышел в отставку. В родном городе он поступил было на службу, но среда взяточников и казнокрадов чиновников оказалась ему не по душе. «Нашему брату, дворянину, грязно с ними уживаться», – говорил он. Трегубов был прогрессивно мыслящий человек. Он выписывал книги, газеты, журналы, интересовался историей, политикой. Как и многие его современники-вольнодумцы он вступил в масонскую ложу, сблизился с декабристами.

В своих воспоминаниях «На родине» Гончаров напишет о Трегубове: «Кроме нашей семьи, т. е. моей матери, сестер и брата, у нас в доме проживал один отставной моряк [Николай Николаевич Трегубов]. Он был крестным отцом нас четверых детей. По смерти нашего отца, он более и более привыкал к нашей семье, потом принял участие в нашем воспитании. Это занимало его, наполняло его жизнь. Добрый моряк окружил себя нами, принял нас под свое крыло, а мы привязались к нему детскими сердцами, забыли о настоящем отце. Он был лучшим советником нашей матери и руководителем нашего воспитания. Он был вполне просвещенный человек. Образование его не ограничивалось техническими познаниями в морском деле. Он дополнял его непрестанным чтением – по всем частям знания. По смерти нашего отца, состарившись, он из флигеля перешел в большой каменный дом и занял половину его. Мать наша, благодарная ему за трудную часть взятых на себя забот о нашем воспитании, взяла на себя заботы о его житье-бытье, о хозяйстве. Его дворня, повара, кучера слились с нашей дворней, под ее управлением – и мы жили одним общим двором. Вся материальная часть пала на долю матери, отличной, опытной, строгой хозяйки. Интеллектуальные заботы достались ему». «[Николай Николаевич Трегубов], заступивший нам место отца, был отец-баловник. Это имело ту хорошую сторону, что смягчало строгую систему материнского над нами контроля... Бывало нашалишь что-нибудь: влезешь на крышу, на дерево, увяжешься за уличными мальчишками в соседний сад или с братом заберешься на колокольню – она узнает и пошлет человека привести шалуна к себе. Вот тут-то и спасаешься в благодетельный флигель к «крестному». Он уже знает, в чем дело. Является человек или горничная с зовом:

– Пожалуйте к маменьке!

– “Пошел” или “пошла вон!” – лаконически командует моряк.

Гнев матери между тем утихает – и дело ограничивается выговором вместо дранья ушей и стояния на коленях, что было в наше время весьма распространенным средством смирять и обращать шалунов на путь правый».

Трегубов передал в распоряжение Авдотьи Матвеевны и доходы от своих небольших деревенек, а себя посвятил заботам об умственном развитии мальчиков и подготовке их к систематическому образованию. Ваня жадно читал книги в библиотеке крестного, от чтения его приходилось отрывать почти насильно. Особенно запоминались рассказы крёстного и книги о море и моряках. Любознательному и впечатлительному мальчику морем представлялась родная Волга. Иногда он прибегал с реки с криком: «Крестный, я море видел! Ах, какая там большая, светлая вода прыгает на солнце! Какие большие корабли с парусами!» Любовь к морю, желание и самому сделаться моряком сохранялась в душе Гончарова на всю жизнь. Через много лет море позовёт его, петербургского чиновника, домоседа, а он откликнется на этот зов, и никогда не пожалеет об этом.

Под влиянием крёстного складывались и прогрессивные воззрения будущего писателя на устройство общества, его нелюбовь к рабству и убеждение, что Россия как европейская держава должна отказаться от рабства. С юных лет мальчик был готов к тому, что его жизненный путь будет путём честного труженика, тяжёлым трудом добывающего насущный хлеб, пробивающего дорогу в жизни. Добрые воспоминания о родных местах и родных людях откликнутся в будущих произведениях писателя, помогут ему создать в каждом из трёх романов удивительно поэтический образ русской провинции как рая земного.

Дата добавления: 2015-08-21