Учебное пособие 48 страница

Витгенштейн говорит, что "значение слова есть его употребление в языке". Выяснить способ употребления слова – значит выяснить значение слова. Но способов употребления слов много. Возьмём, к примеру, слово "ходить" в разных языковых выражениях: "Я хожу", "автобусы ходят редко", "часы ходят точно", "ходят слухи"... Отсюда возникает задача уберечь человека от языковой путаницы (терапевтическая функция языковой философии).

Витгенштейн считает, что в речи, особенно, когда употребляются абстрактные понятия, мы часто ошибаемся, ложно истолковываем сказанное собеседником, полагая, что он играет в ту же языковую игру, что и мы, тогда как его "игра" иная. Такая путаница, например, возникает, если игрокам в крокет задавать вопросы, исходя из предположения, что они играют в футбол. Ещё пример. Допустим, о результате игры в волейбол спросили – сколько забили голов, ответ – ни одного. Выходит, что игра закончилась со счётом 0:0, но это нелепо. Надо разъяснить, что, говоря о волейболе, не употребляют слово "гол", а надо спросить, с каким счётом закончилась игра. Значит, нужно не смешивать различные употребления слов, различные "лингвистические игры".

Философские затруднения возникают именно на такой основе. Философы не понимают, что язык имеет множество различных употреблений, смешивают их и отсюда – философские проблемы. "Когда мы философствуем, мы похожи на дикарей, которые, слыша выражения цивилизованных людей, ложно истолковывают их, а затем выводят из них самые странные заключения".

Отсюда вытекает понимание задач философии. Поскольку философские проблемы возникают вследствие неправильного употребления языка, то нужно прояснить и детально описать способы употребления слов и выражений, изучить "языковые игры". Возьмем, скажем, одну из центральных философских проблем – проблему объективного существования вещей. В работе Д.Остина "Ощущения и ощущаемые" (1962) утверждается, что эта проблема возникает благодаря ошибочному употреблению языка. Философы запутались здесь. А если мы терпеливо рассмотрим различные употребления языка в соответствующих контекстах, то обнаружим, что фактическое употребление языка позволяет нам сказать, когда вещи существуют и когда они не существуют, когда мы их видим и когда не видим, когда они таковы, какими кажутся и когда они не таковы. Здесь нет проблем и нет никакой нужды изобретать теории о существовании материальных объектов. Ещё пример. Про двух близнецов можно сказать, что "они имеют один и тот же вес" и "они имеют одного и того же отца". В таких высказываниях есть отношение общности. Но в одном и том же смысле здесь имеется в виду общность? Этот вопрос можно решить, если описать различные употребления слова "иметь", так, чтобы каждое из них было ясно установлено и отличалось от любого другого. Аналогичным образом, проблемы сознания, детерминизма, свободы, морали и т.д. проясняются исследованием фактического употребления слов, связанных с сознанием, причинностью, выбором и т.д.

К тому же, лингвистические позитивисты указывают, что причиной заблуждения может быть сама структура языка, которая допускает парадоксальные предложения (например, "идёт дождь, но я в это не верю"). Философия должна выявить эти ситуации, предостерегать от "выражений, систематически вводящих в заблуждение". Задачей философа является прояснение употреблений слов и выражений, описание тех инструментальных функций, которые они выполняют в данном контексте. При этом, по мнению лингвистических позитивистов, не существует каких–то чётко фиксированных методов и процедур анализа.

Традиционная философия, с точки зрения лингвистической философии, есть нечто вроде патологии языка: философские проблемы возникают из–за непонимания другими людьми того, что они участвуют в различных языковых "играх". Вся традиционная философия – непрерывный рад словесных ошибок. И в тот счастливый момент, когда лингвистические философы начинают исследовать фактическое употребление языка, решением философских проблем оказывается их исчезновение.

Позиция лингвистической философии разделялась далеко не всеми, даже неопозитивистами. Так, Рассел упрекал лингвистических философов в том, что занимаясь словами, они уходят от реального смысла вещей. "В детстве мне подарили часы со съёмным маятником. Я понимал, что часы без маятника здорово спешили. Но если основная цель часов – ходить, то неважно, какой час они показывают, – без маятника они идут ещё быстрее. Лингвистическая философия в своем интересе не к миру, а к языку похожа на ребёнка, забавляющегося часами без маятника, которые, даже не показывая часа, функционируют проще, в забавном ритме".

Хотя лингвистическая философия (следуя заповеди Витгенштейна "мы не можем выдвигать никаких теорий") на словах отказывается от разработки теорий, однако в её рамках предлагаются различные концепции роли языка, реформы языка и т.п.

Приобрела известность концепция языка как определяющего фактора общественной жизни и образа наших мыслей, в частности, Утверждается, что можно по–разному воспринимать и структурировать мир, и язык, который мы усваиваем с детства, определяет особый способ видения и структурирования мира. Отсюда следует, что люди, говорящие на разных языках, с разной грамматической структурой, по–разному воспринимают и постигают мир (гипотеза лингвистической относительности), а также положение о том, что различия в результатах познавательных процессов определяется языком (лингвистический детерминизм). Б. Уорф пишет: "Основа языковой системы любого языка (иными словами, грамматика) не есть просто инструмент для воспроизведения мыслей, Напротив, грамматика сама формирует мысль, являясь программой и руководством анализа его впечатлений и синтеза... Мы расчленяем природу в направлении, подсказанным нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстаёт перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит – в основном – языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так или иначе, в основном потому, что мы участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определённого речевого коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка".

При анализе т.наз. семантической проблемы (проблемы значения слов), лингвистические философы тяготеют к тому, чтобы понимать значением слов не объекты с их свойствами и отношениями, а ощущения человека. В связи развивалась номиналистическая концепция неправомерности использования в языке абстракций, утверждалось, что всякое общее имя следует низвести до обозначения им индивидуальных "объектов опыта". Так, А.Кожибский говорит об ошибочности существующей ("аристотелевской") структуры языка, поскольку она включает в себя общие понятия и двувалентную систему оценок. Кожибский предлагает модифицировать язык с целью придания ему "неаристотелевской" структуры. Это означает, во–первых, что к общим словам нужно добавлять индексы, чтобы избежать мистификации относительно существования классов предметов и подчеркнуть специфику и неповторимость индивидов (например, не употреблять слово "негр", а "негр₁", "негр₂" и т.д.; между прочим, это даст возможность устранить причины такого социального явления, как расизм).

Во–вторых, нужно добавлять индексы хронологического положения, чтобы различать разные фазы явления и устранять таким образом неправильные обобщения (например, следует говорить не "Адам Мицкевич", а – "Адам Мицкевич – сентябрь 1820г." или "Адам Мицкевич – сентябрь 1821г." и т.д.). В–третьих, нужно ввести многозначную систему оценок (напр., отказаться от двувалентной оценки: "Ты – либо коммунист, либо – не коммунист", что снимет, в частности определённую социальную напряжённость).

Поскольку используемые языки допускают различные и противоположные толкования, противоречия, а на основе языка строится вся жизнь людей, то, чтобы избежать противоречий в жизни, необходимо реформировать язык. Нужно стремиться к однозначному употреблению терминов, изгнать из языка "бессмысленные" слова (например, "материя", "сознание", "капитализм" и т.д.). Уайдхед предлагал ограничить употребление существительных и прилагательных, поскольку употребление существительных вводит в заблуждение относительно существования вещей в статическом состоянии, а такового нет; а если не употребляются существительные, то, естественно, нет и прилагательных.

Оценивая значение лингвистической философии, следует отметить, что её программа необходимости тщательного исследования употребления языка заслуживает внимания. У них есть интересные примеры техники такого исследования. Любопытно и то, что происходил своеобразный процесс сближения исследований в области формальных и естественных языков. Создание всё более содержательных искусственных языков позволяло всё более полно выражать особенности естественного языка. Но позитивистские установки на отказ от собственно философской проблематики затрудняли решение ряда вопросов методологического плана. К таким вопросам относится, прежде всего, вопрос о том, как доказать допустимость некоторых употреблений языка и отличить их от недопустимых (если не выходить за рамки самого языка).

Занимаясь, главным образом, анализом языка, неопозитивисты не обошли вниманием социологию. В ней они придерживались концепции "методологического индивидуализма", согласно которой общество представлялось в виде суммы отдельных лиц, сводилось к индивидам и их деятельности. Именно деятельность (поведение) отдельных лиц может быть выражена в единицах знания, допускающих верификацию. В поведении человека, с точки зрения неопозитивистов, правильна только реакция на единоличное, реакция на "общее" – ложна (так ложна и бессмысленна борьба с капитализмом, а осмысленна и может быть истинной борьба с предпринимателем Смитом). История – это следствие изменений, происходящих в языке под влиянием творческой активности отдельных выдающихся личностей.

В этике неопозитивисты были сторонниками т.наз. эмотивистской концепции. Они отрицали научную значимость утверждений и теоретической, и нормативной этики. Д.Мур утверждал, что понятие "добра" неопределимо. К этическим нормам неприменимы оценки истинности или ложности. Они могут быть эффективными или неэффективными.

Следует отметить, что при общей сциентиской направленности неопозитивизм оставлял лазейку для иррационализма. Дело в том, что у человека есть мировоззрение. Оно выражено в "псевдопредложениях", которые должны передавать "чувство жизни" (Карнап). В этом "чувстве жизни", в сфере эмоций найдётся место для религии, мистики и т.п. Скептически относясь к вере в сфере познания, неопозитивисты оставляли её право на "сердце" человека.

Кризис "антиметафизической" программы неопозитивизма привёл к тому, что с 60–х годов шёл процесс формирования нового комплекса методологических концепций, получившего название постпозитивизма. Начало этого этапа в философии науки связывают с выходом работ К.Поппера "Логика научного открытия" (англ. издание 1959г.) и Т.Куна "Структура научных революций" (1963).

В постпозитивизме нет общепринятой методологической концепции, более того, его представители часто взаимно критикуют друг друга. Однако, в нём есть некоторые общие мотивы. Прежде всего, постпозитивисты начинают, как правило, с критики методологии неопозитивизма. Каждый из них так или иначе выражает своё отношение к позитивистской традиции. Предлагаются разные образы науки и модели её развития; вместе с тем, в этих образах и моделях прослеживаются некоторые общие моменты. Заметен отход от ориентации на логику науки к истории науки. Если в логическом позитивизме основное внимание было ориентировано на анализ структуры наличного научного знания, то в постпозитивизме главной проблемой становится развитие научного знания. В этом плане обсуждаются вопросы: Как возникает новая теория? Как она добивается признания? Каковы критерии сравнения и выбора конкурирующих научных теорий? Возможно ли коммуникация между сторонниками альтернативных теорий? И т.д. В постпозитивизме отказываются проводить жёсткие границы между эмпирическим и теоретическим знанием, фактом и теорией, контекстом открытия и контекстом обоснования, между наукой и философией. Признаётся осмысленность философских предложений и неустранимость их из научного знания.

Дадим краткую характеристику концепций главных представителей постпозитивизма.

Карл Раймунд Поппер (1902–1994) – британский философ и социолог. До 1937г. – в Вене, в 1937–45гг. – в Новой Зеландии. С 1946г. до середины 70–х годов – профессор Лондонской школы экономики и политических наук.

Поппер пересматривает отношение к философии. Хотя философия (метафизика) представляет собой умозрительную систему, она стимулирует научный процесс, указывает направления и тенденции развития науки. Поппер с различных сторон оценивает роль философии для науки:

метафизические теории осмыслены;

некоторые из них – исторические прототипы программ исследования и с ростом знания они преобразовались в контролируемые теории (например, теория атомизма);

с психологической точки зрения, исследования невозможны без веры в метафизические по природе идеи;

метафизические идеи, хотя и не относятся к науке (не фальцифицируемы), все же подлежат критике.

Что Поппер понимает под фальсификацией и какова роль её в науке?

Поппер по–новому ставит проблему разграничения научного и ненаучного знания. Если в неопозитивизме основой такого разграничения была верификация, то Поппер предлагает фальсификацию. Фальсификация – это способ указания на такие эмпирические условия, при которых общие положения (гипотезы) будут ложными. Отсутствие опытного опровержения гипотезы не говорит в пользу её истинности, а только "оправданности". Поппер считает, что теория является научной только тогда, когда она в принципе допускает фальсификацию (опровержение), т.е. когда в ней есть положения, которые могут быть проверены интерсубъективным наблюдением. Поппер прав; теория утрачивает научную осмысленность, когда в принципе невозможно её опровержение. Такая "теория" совместима со всем, подтверждается любыми фактами. Поппер говорит об органической связи эмпирического и теоретического, подчёркивая при этом, что любое знание имеет гипотетический характер, подвержено ошибкам.

Поппер выступает против понимания динамики научного знания на путях индуктивного обобщения. Научное исследование идёт как выдвижение гипотез, их конкуренция, проверка. "Я не думаю, что мы вообще делаем индуктивные обобщения, т.е. начинаем с наблюдений и затем пытаемся вывести из них свои теории. Я убеждён, что мнение, согласно которому мы поступаем именно так, является предрассудком, своего рода оптической иллюзией, и что ни на одном этапе развития науки мы не начинаем (с нуля), не имея какого–то подобия теории, будь то гипотеза или предрассудок, или проблема – часто это технологическая проблема, – которая как–то направляет наши наблюдения и помогает нам отобрать из бесчисленных объектов наблюдения те, которые могут представлять для нас интерес... С точки зрения науки не имеет значения, получили ли мы свои теории в результате скачка к незаконным заключениям или просто наткнулись на них (благодаря "интуиции"), или воспользовались каким–то индуктивным методом. Вопрос "как вы пришли к своей теории?" касается совершенно частных проблем, в отличие от вопроса "Как вы проверили свою теорию?", единственно значимого для науки". ("Нищета историзма")

Поппер предложил концепцию "трёх миров", согласно которой существует три отдельных несводимых друг к другу миров: физический, ментальный и мир объективного знания.

Поппер отрицает существование социальных законов, а потому и возможности предсказания будущего. "вера в историческую необходимость является явным предрассудком и... невозможно предсказывать ход человеческой истории научными или какими–либо другими рациональными методами". Рассуждения о прогрессе, поступательном движении истории, светлом или тёмном будущем – все эти химерические конструкции идеологических манипуляторов, словесные ловушки.

Томас Сэмуэл Кун (1922–1996) – американский историк и философ, – один из лидеров западной философской науки.

Кун говорил о характеристиках "добротной научной теории": "Вот эти пять характеристик: точность, непротиворечивость, область приложения, простота и плодотворность". Эти характеристики иногда называют критериями, правилами, нормами или ценностями, кроме этих критериев предлагается и иное. Но, говорит Кун, "такие ценности, как точность, простота, продуктивность, составляют постоянные атрибуты науки"

Вместо образа науки, как единой системы науки Кун предлагает, образ науки как некоторого социального института, как деятельность научных сообществ. У каждого такого сообщества есть свой способ деятельности, свой стиль мышления, свои критерии научности и рациональности; для обозначения этого Кун предлагает понятие "парадигма".

"Под парадигмой я подразумеваю признанные всеми научные достижения, которые в течение определённого времени даёт научному сообществу модель постановки проблем и их решения" ("Структура научных революций"). Парадигму принимает определённый коллектив, занимающийся исследованиями в какой–то области.

Более детально, парадигма у Куна включает:

символические обозначения и формализованные конструкции, принимаемые сообществом учёных;

"метафизические", общеметодологическпие представления;

принятые сообществом ценности (например, точность, простота, логичность научных концепций).

"образцы" – признанные примеры научных достижений.

Учёные данного сообщества видят мир сквозь призму своей парадигмы. Кун предложил концепцию истории науки, которая включает в себя этапы: "нормальная наука" (период господства определённой парадигмы), "научная революция" (распад данной парадигмы, конкуренция между альтернативными новыми парадигмами, победа одной из них), снова "нормальная наука". При этом Кун фактически отказывается от кумулятивизма в понимании развития научного знания. В период революционных преобразований происходит отказ от значительной части ранее признанного и обоснованного знания (фактов, методов, теорий). Смена парадигм – скорее интуитивно, чем рационально обоснованный процесс.

Ларри Лаудан (1940–) – американский философ и методолог, преподаватель философии в Вергинском политехническом университете – выступая с критикой концепции Куна, считает (в книге "Научный прогресс", 1977) что выбор между парадигмами или теориями – рациональный процесс. Научную рациональность Лаудан понимает как способность теории решать проблемы и разные теории могут быть сравнимы и ранжированы по количеству и качеству решаемых ими проблем.

Лаудан говорит, что в любой научной дисциплине есть "традиции исследования" – например, традиции бихевиоризма и фрейдизма в психологии, марксизма и либерализма в экономике и т.д. Каждая традиция имеет свои специфические теории и методологические требования. Предпочтение нужно отдать традиции, решающей наибольшее число наиболее важных проблем.

Имре Лакатос (1922 – 1974) британский философ и историк науки, предложил концепцию науки, основанную на идее научно–исследовательских программ.

Научно–исследовательская программа у Лакатоса включает:

"жёсткое ядро" – совокупность суждений, которые являются теоретической основой данного стиля мышления;

"защитный пояс", состоящий из вспомогательных гипотез; он обеспечивает сохранность "жесткого ядра", связывает исследовательскую программу с эмпирическими данными;

"негативная эвгистика" – указание на то, каких путей исследования нужно избегать;

"позитивная эвристика" – рекомендации наиболее предполагательных путей исследования.

Лакатос говорит, что у науки есть внутренняя и внешняя история. Внутренняя базируется на движении идей, методик и методологии научного исследования; внешняя – на формах организации науки и личностных факторов научного исследования.

Историю науки Лакатос понимает как смену программ. Данная программа, пройдя прогрессивную стадию, достигает т.наз. "пункта насыщения", когда в науке появляются несовместимые факты, противоречия, парадоксы. Возникает соперничающая исследовательская программа, которая объясняет эмпирические данные предшествующей программы, способна предсказать неизвестные ещё факты. Научная революция – это процесс вытеснения новыми исследовательскими программами предыдущих.

Лакатос ведёт резкую критику марксизма. "Какой новый факт был предсказан марксизмом, скажем, начиная с 1917г.?". Лакатос называет антинаучными предсказания об абсолютном обнищании рабочего класса, о грядущей революции в наиболее развитых, индустриальных державах, об отсутствии противоречий между социолистическими странами. Лакатос говорит: если программа Ньютона привела к открытию новых фактов, то марксова теория осталась позади фактов, давая объяснения вдогонку событиям. А это – симптомы стагнации и вырождения.

Майкл Полани (1891–1976) британский учёный, эмигрировал из Германии, профессор физической химии и социальных наук – представитель т.наз. исторического направления философии науки. В книге "Личностное знание" подчёркивает, что науку делают люди, что искусству познавательной деятельности нельзя научиться по учебнику, оно даётся лишь в непосредственном общении с мастером. Нельзя отделить науку от людей, производящих научное знание. Полани говорит о значимости внутреннего переживания, веры в науку, в её ценность, о страстной заинтересованности ученого в поиске объективной научной истины, личностной ответственности перед ней.

Стивен Эделстон Туллин (1922–) – американский философ, говорит об историчности формирования "стандартов рациональности и понимания, лежащих в основе научных теорий". Понимание, как правило, определяется, соответствием тех или иных научных утверждений, принятым в данном обществе стандартам ("матрицам").

Чарльз Моррис (1901–1979) – инженер, биолог, психолог, философ. Преподавал в Чикаго, Гарварде и Техасе. Попытался связать неопозитивизм с американским прагматизмом. Известность принесла книга "Основы теории знаков" (1938). Выделил 10 типов дискурса, наиболее значимые:

научный – нацелен на получение истинной информации;

политический – предписывает действия соответствующие типу общества;

моральный – оценивает действия с точки зрения предпочтения;

религиозный – фиксирует модель поведения, доминирующую в общей личностной ориентации.

Виллард Ван Орман Куайн (1908–)– американский философ и логик, профессор Гарвардского университета. Его влияние на философскую жизнь США сопоставляют с влиянием Поппера на философскую жизнь Европы.

Выступая с позиции релятивизма, Куайн обращает внимание на альтернативные теоретические конструкции, каждая из которых допускает то, что запрещено в другой (например, корпускулярные и волновые представления в физике). При этом возникают различные онтологии.

Куайн говорит о недоопределённости теории опытом. Теория – продукт свободного творчества. Он против принятия онтологии, как чего–то существующего абсолютно независимо от языка (онтология понимается как совокупность объектов, существование которых предполагается теорией).

Известен т.наз. тезис Дюгема–Куайна: "Наши предположения о внешнем мире предстают перед трибуналом чувственного опыта не индивидуально, а как единое целое"Куайн говорит о неопределённости перевода с языка на язык. "Приёмы перевода с одного языка на другой могут устанавливаться различными путями, каждый из которых совместим со всей совокупностью речевых предрасположений, но которые несовместимы друг с другом". В итоге – каждый человек имеет свой язык, который неоднозначно "переводит" на язык другого человека.

В 70–е годы в философии науки возобладала идея релятивизма норм научно–познавательной деятельности. Постпозитивизм включается в общую тенденцию т.наз. постмодернизма, о которой речь пойдёт позже.

Экзистенциализм

Экзистенциализм (от лат. existentia– существование) сформировался в первой половине ХХ века и был самым популярным философским направлением в Западной Европе в 40–60–х годах. После первой мировой войны происходили серьезные изменения в общественном сознании. Люди стали разочаровываться в существующих ценностях. Либерально–оптимистические настроения в ХХ веке пришли в противоречие с реальными фактами: две мировые и множество локальных войн, кровавые революции и контрреволюции, тоталитарные режимы и концлагеря. В обществе распространялись настроения неуверенности, тревоги, подавленности. Особенно это ощущалось в Германии, потерпевшей поражение в первой мировой войне. Поскольку в обществе есть определенные настроения, находятся их теоретические выразители. Такими и стали экзистенциалисты.

Экзистенциализм – это своеобразная реакция на разочарования в современном обществе, истолкование его как периода кризиса цивилизации, разума, гуманности. Но было бы преувеличением считать, что экзистенциализм оправдывает этот кризис; напротив, в нем можно увидеть протест против капитуляции личности перед этим кризисом. Чтобы устоять в этом мире, личность должна оценить свои возможности и способности. И в экзистенциализме на первом плане – проблема человека.

Идейными предшественниками экзистенциализма считаются Къеркегор, Ницше и Гуссерль. О первых двух говорилось выше. Эдмунд Гуссерль (1859–1938) – немецкий философ. Получил математическое образование под руководством Вейерштрасса. Вначале работал в русле философии науки, затем становится основоположником т. наз. феноменологической школы.

Гуссерль говорил о необходимости реформы в мышлении, которая открыла бы перед нами "освобожденный горизонт". Гуссерль не отрицал в принципе существования внешнего мира, но он убежден, что "истину следует искать в имманентных свойствах человеческого ума, а не во внешнем мире". Гуссерль считал, что науки о природе и истории нуждаются в определенном обосновании; его может дать только наука о феноменах сознания (феноменология). "Дух и только он есть бытие в себе и для себя. Только он автономен и доступен истинно рациональному, истинно научному изучению… Что же касается природы и естественнонаучных истин, то автономия природы лишь кажущаяся… Ибо "истинная" природа естественных наук есть продукт духа, исследующего природу. Таким образом, наука о природе предполагает науку о духе". Главное понятие феноменологии – понятие феномена. В буквальном смысле феномен – явление. Но не всякое явление достойно называться феноменом. Явление тогда феномен, когда в нем проявляется природа вещи. Вещи и факты являются нашему сознанию как явление, но нужно перейти к их сущности. Явление становится феноменом тогда, когда оно "существенно", являет сущность, не отделимо какой–либо границей от сущности.

Мир феноменов безграничен. Гуссерль выделяет различные слои феноменов: внешняя оболочка, психические переживания, предмет, мыслимый в сознании, смысл (инвариантная структура и содержание языковых выражений). Задача феноменологии – раскрытие смысла предмета.

Одно из важнейших свойств сознания – направленность сознания на предмет (интенциональность), "соотносительность" того и другого. В ходе движения сознания к предмету создаются поля значений предметов.

Бытие предметов приобретает смысл лишь будучи включенным в сознание. Но этот смысл часто затемняется разными установками, разноречивыми мнениями, словами и оценками. Задача феноменологии – найти подлинный смысл предмета; девиз феноменологии: обращение к самим вещам, очищенным от словесных нагромождений. Для нахождения подлинного смысла предмета нужно освободить сознание от эмпирического содержания, в результате чего выражается имманентный мир сознания, трансцендентный смысл предметности. Гуссерль важное место отводит интуиции. Он сформулировал "принцип всех принципов": "все, что обнаруживает себя посредством интуиции, должно приниматься так, как оно себя обнаруживает, и в тех пределах, в которых оно себя обнаруживает". Феномен не просто постигается интуицией, но создается ею. Чтобы быть феноменом, явление не просто должно быть замечено или обнаружено, оно должно быть продуктом интуиции, "жить" в интуиции. И вообще Гуссерль утверждает, что абсолютная реальность – это сознание, а мир "конструирован" сознанием.

В сознании нужно выявить очевидное. Гуссерль говорил, что если мы желаем создать философию реальности, то в основу нужно положить "стабильные очевидности". "Без очевидности нет науки". Нужно найти нечто такое, что нельзя отрицать. Нужно опираться на "непосредственное" видение, как "последний законный источник всех разумных утверждений", нужно найти последние самоочевидные логические принципы, очистить сознание от эмпирического содержания. Это может быть достигнуто путем т. наз. феноменологической редукции.

Дата добавления: 2015-08-21