Учебное пособие 30 страница

Исходя из основного положения сенсуализма о том, что знание возникает из опыта, Беркли утверждает, что и в опыте мы имеем дело только с единичными вещами. Что же касается общих идей, то они суть лишь имена. Нельзя, говорит Беркли, представить себе треугольник, который не обладал бы определенным видом, то есть не был бы ни остроугольным, ни прямоугольным и т.д. Нет треугольника вообще, есть только индивидуальные треугольники. В языке имеется много слов и выражений, лишенных ясного и точного смысла, они затемняют истину. К таким относятся и понятия субстанции, материи. Как и другие абстрактные понятия, они лишены объективного смысла. Беркли настойчиво подчеркивает, что общие идеи не имеют реального содержания, что человек в своем сознании должен и может оперировать только единичностями.

Продолжая критику понятия материи, Беркли говорит, что обычно материальной субстанции приписывается протяженность. Отрицая реальность материи, Беркли отрицает и объективное существование протяженности. Аналогично, он отрицает объективность причинности, законов природы. Известно также его отрицательное отношение к математическому анализу, в котором используется понятие бесконечно–малой величины, а таковая не дана в чувствах, а поэтому не существует.

Подводя итог своей критики понятия материи, Беркли пишет: "Если то, что вы разумеете под словом "материя" есть лишь неизвестный носитель неизвестных качеств, то безразлично, существует ли подобная вещь или нет, так как она ни коим образом не касается нас".

Беркли апеллирует к благочестивому чувству читателя. "Материя, раз она будет изгнана из природы, уносит с собой столько скептических и безбожных построений, такое невероятное количество споров и запутанных вопросов, которые были бельмом в глазу для теологов и философов; материя причиняла столько бесплодного труда роду человеческому, что если бы даже те доводы, которые мы выдвинули против нее, были признаны недостаточно доказательными (что до меня, то я их считаю вполне очевидными), то все же я уверен, что все друзья истины, мира и религии имеют основание желать, чтобы эти доводы были признаны достаточными".

Итак материя не существует, но существуют единичные вещи как комбинации отдельных ощущений. При этом Беркли неоднократно говорит, что существование вещей заключается в их воспринимаемости, что "воспринимаемые в ощущениях вещи не имеют отличного от их воспринимаемости существования". "Их esse есть percipi и невозможно, чтобы они имели какое–либо существование вне духов или воспринимающих их мыслящих людей... Странным образом среди людей преобладает мнение, что дома, горы, реки, одним словом, чувственные вещи имеют существование, природное или реальное, отличное от того, что их воспринимает разум. Но с какой бы уверенностью и общим согласием ни утверждался этот принцип, всякий, имеющий смелость подвергнуть его исследованию, найдет, если я не ошибаюсь, что данный принцип заключает в себе явное противоречие. Ибо, что же такое эти вышеупомянутые объекты, как ни вещи, которые мы воспринимаем посредством чувств? А что же мы воспринимаем, как не свои собственные идеи или ощущения?" Но что же представляет собой мир, в котором мы живем? Неужели одни только ощущения и ничего более? Это было бы, по меньшей мере, странно. Беркли говорит о существование множества душ, переживающих свои ощущения. Душа – носитель идей. Но откуда берутся идей, почему они изменяются? Отвечая на этот вопрос, Беркли пишет: "Я утверждаю так же как и вы (здесь обращение к материалистам. – В.И.), что раз на нас оказывает действие нечто извне, то мы должны допустить существование сил, находящихся вне (нас), сил, принадлежащих существу, отличному от нас. Но здесь мы расходимся по вопросу о том, какого рода это могущественное существо. Я утверждаю, что это дух, вы – что материя". А дух – это Бог. Итак, есть души людей, есть Бог. Но как быть с чувственно воспринимаемыми вещами?

Если строго следовать принципу "Esse – percipi", возникают затруднения. Это, прежде всего, вопрос о единстве вещей. Если существование заключается в воспринимаемости, то получается, что когда мы в разное время воспринимаем какую–то вещь одним и тем же органом чувств, или когда мы воспринимаем ее различными органами чувств, и у нас разные ощущения, то у вещей совершенно различное существование. Одно дело весло, опущенное в воду, для зрения и другое – для осязания. Зримое и радующее нас своим приятным теплом пламя сейчас и болезненно обжигавшее нас минуту назад, когда мы с закрытыми глазами поднесли слишком близко руку к тому же самому горящему очагу, – это разные предметы по существу. Муха, наблюдаемая невооруженным глазом, а затем в микроскоп, – это две разные мухи. "Сидя в моем рабочем кабинете, я слышу, что вдоль улицы едет карета; я смотрю через окно и вижу ее; выхожу и сажусь в нее. Так, повседневная речь склоняет каждого думать, что он слышал, видел и осязал одну и ту же вещь, а именно карету. Тем не менее на самом деле идеи, вводимые каждым отдельным чувством, совершенно различны и независимы друг от друга; но так как они постоянно наблюдаются вместе, то и высказываются как бы об одной и той же вещи".

Если исходить из такого "расщепления вещей", то это приведет к полному хаосу и утрате ориентации. Этого нужно избежать. Поэтому, говорит Беркли, получается так, что люди желают соединять различные комбинации ощущений, а затем обозначают эту связь словесным знаком ("это весло", "этот огонь", "эта муха" и т.д.). "Люди комбинируют несколько представлений, которые получаются либо с помощью разных чувств либо с помощью одного чувства в разное время или в разной обстановке, и относительно которых замечено, что они имеют некоторую природную связь – в смысле сосуществования или в смысле последовательности; все это люди подводят под одно название и рассматривают как одну вещь". Заметим, что Беркли вынужден говорить о "природной связи", что противоречить принципам его учения.

Далее возникает вопрос о непрерывности существования вещей. Существуют ли вещи, когда их не воспринимает человек? Вообще, если последовательно провести принцип "esse est percipi", то он приводит к солипсизму – существует только то, что я воспринимаю, и только тогда, когда я воспринимаю. Чтобы избежать солипсизма, Беркли говорит о "возможности восприятия" (esse est posse percipi). Вещь продолжает существовать и тогда, когда человеком она не воспринимается, но существует возможность восприятия. "Когда я говорю, что стол, на котором я пишу, существует, то это значит, что я вижу и ощущаю его; и если бы я вышел из своей комнаты, то сказал бы, что стол существует, понимая под этим, что, если бы я был в своей комнате, то я мог бы воспринимать его".

Дальше Беркли ссылается на восприятия других людей, как основание существования вещей. Но и это не последний шаг. Если что–либо люди не в состоянии воспринимать, оно может существовать в сознании бога. "Акт сотворения заключается в том, что бог желает, чтобы те вещи, которые были ранее известны только ему, стали восприниматься и другими духами". Обращаясь к богу, Беркли покидает позицию субъективного идеализма, в пользу объективности.

Беркли говорит о том, что он признает "здравый смысл". Он разрешает своим читателям говорить в повседневной жизни о вещах, которые существуют вне нас, и даже употреблять слово "материя", но это будет лишь снисходительная уступка "мнениям толпы", а на самом деле нельзя забывать, что "материя" – это лишь слово, а "вещи" – это комбинации ощущений.

Однако сам Беркли не удерживается от употребления понятий природы, мира, законов природы и т.п. В этой связи отметим его рассуждение о добре и зле. "Что касается существующей в мире, согласно общим законам природы и действия конечных несовершенных духов, примеси страдания и неудобства, то она в нашем теперешнем положении безусловно необходима для нашего блага. Но кругозоры наши слишком тесны. Мы мыслим, например, идею некоторого частного страдания и отмечаем ее как зло; между тем если мы расширим свой взгляд так, чтобы обнять им различные цели, связи и зависимости вещей и сообразить, по каким поводам и в каких пропорциях мы испытываем страдание или удовольствие, равно как и природу человеческой свободы и цель, ради которой мы помещены в мир, то мы будем вынуждены признать, что те единичные вещи, которые сами по себе кажутся злом, обладают свойством добра, если мы станем рассматривать их в связи со всей системой сущего".

Д. Юм (1711–1776), удаляя богословские мотивы берклианской философии, продолжает в духе агностицизма субъективный идеализм.

Родился Юм в Эдинбурге, столице Шотландии, в семье небогатого дворянина, занимавшегося юридической практикой. Еще подростком заявил, что испытывает отвращение к любому занятию, кроме философии и литературы. Ему все же пришлось заниматься коммерцией, но неудачно. В 1734г. поехал во Францию на три года. Здесь написал "Трактат о человеческой природе", который опубликовал в Лондоне в 1738–40г.г. В первой его книге – вопросы теории познания, во второй – психология человеческих аффектов, в третьей – проблемы теории морали. Работа не привлекла внимания. Попытки заняться преподавательской деятельностью не удались. В 1741–42г.г. Юм опубликовал "Моральные и политические очерки (эссе)". Книга имела успех.

В середине 40–х годов Юму из–за денежных затруднений пришлось быть компаньоном при душевнобольном маркизе Анэндоле, затем стать секретарем генерала Сен–Клера, сопровождая его в Канаду, Вену и Турин. В Италии он пишет "Исследование о человеческой природе"; работа издана в Англии в 1748г., она не привлекла внимания. После возвращения в Шотландию Юм стал работать библиотекарем общества юристов. Пишет "Историю Англии" (всего в ней 6 томов). Первый том вызвал общее возмущение. Дело заключалось в проводимой Юмом концепции: он хотел объективно воссоздать события английской революции XVII века и причину ее видел в корыстных расчетах и низменных страстях духовенства. В последующих томах, принятых уже благосклонно, Юм показывает себя как идеолог "новых тори", с антидемократизмом победившей буржуазии.

В 1763г. окончилась война Англии и Франции из–за колоний. В 1763–66г.г. Юм на дипломатической работе в британском посольстве в Версале. В Париже он был окружен вниманием, прежде всего, со стороны просветителей. Особенно большое впечатление произвела работа Юма "Естественная история религии". Но отношения с французскими мыслителями вскоре испортились, поскольку Юму не были созвучны идей материализма. Последние годы жизни Юм снова на родине. После отставки становится секретарем созданного в Эдинбурге Философского общества и занимается просветительской деятельностью.

Исходный пункт в философии для Юма – факт непосредственной дан­ности нам ощущений и эмоциональных переживаний. Локк видел источник наших ощущений в реальном внешнем мире, Беркли – в духе или Боге; Юм отвергает оба эти варианта. Мы в принципе не можем решить вопрос об источнике ощущений. Наш разум оперирует лишь с содержанием наших ощущений, а не с тем, что их вызывает. "С помощью какого аргумента можем мы доказать, что перцепции (восприятия) духа должны быть вы­зываемы внешними объектами, совершенно отличными от этих перцепций, хотя и похожими на них (если только это возможно), а не могут быть порождаемы ни деятельностью самой души, ни внушением какого–либо невидимого и неведомого духа, ни какой–либо иной, еще более незна­комой нам причиной?"

Люди, в силу прирожденного инстинкта, готовы верить своим чувст­вам, верить существованию вещей. Однако, по мнению Юма, это инстин­ктивное убеждение не поддается рациональному обоснованию. И вообще, "природа держит нас на почтительном расстоянии от своих тайн и пре­доставляет нам лишь знание немногих поверхностных качеств, скрывая от нас те силы и принципы, от которых всецело зависят действия этих объектов".

Юм согласен с Беркли в критике понятия материи. Он говорит, что "невозможно доказать ни существование, ни несуществование материи". Не откуда возникают наши представления о материальной субстанции? Это связано с вопросом о причинах наших восприятий. Так например, получая впечатление лампы, стоящей на столе, которую зажигают, я полагаю, что впечатление лампы определяется материальным объектом, называемым "лампой". И люди верят, что кроме мира чувственных вос­приятий существует мир вещей, материальная субстанция. Но, говорит Юм, "что касается идеи субстанции, то я должен признать, что ее не доставляют уму никакие ощущения или чувства; мне всегда представля­лось, что это лишь воображаемая точка соединения различных и измен­чивых качеств".

Для Юма сомнительно существование как материальной. так и духов­ной субстанции как причины восприятий. Остается наш разум, наше Я. Но что представляет собою наше Я? Я – это не какая–то субстанция. То, что называют разумом, по Юму, – представляет собою набор наших впечатлений и идей, "разум" – лишь удобный термин для обозначения такого набора. В итоге получается какая–то странная картина мира, где нет ни объектов, ни субъектов, а некий поток впечатлений и идей. Но, однако, этот поток впечатлений происходит в человеке, субъекте. У субъекта есть впечатления и производные от них психические образования.

"Впечатления" – это ощущения, эмоции ("спокойные" и бурные), переживания морального и эстетического характера. Кроме впечатлений есть идеи – образы памяти, продукты воображения, понятия. "Все идеи скопированы с впечатлений". Идеи образуются посредством ассоциации впечатлений, а еще более сложные идеи – на основе впечатлений и простых идей.

Юм различает три вида ассоциативных связей: по сходству, по смеж­ности в пространстве и времени и по причинно–следственной зависимости*. Ассоциация по сходству происходит, например, когда, увидев не­которого человека, вспоминаем других людей, которые на него похожи. Ассоциация по смежности в пространстве и времени состоит в том, что "мысль о каком–нибудь объекте легко переносит нас к тому, что с ним смежно". Ассоциация по причинно–следственной зависимости будет, нап­ример, когда увидев сына, вспоминаем его умершего отца как "причи­ну", хотя бы внешнее сходство сына с отцом и невелико. То есть, ес­ли мы считаем, что А есть причина В, то в дальнейшем, получив впе­чатление от В, в сознании всплывает идея об А. (Может быть и наобо­рот – при переживании идеи А появляется идея В).

Важно выяснить, откуда возникает эта схема каузальной связи: А причина В. Юм ставит и обсуждает три вопроса: 1) существуют ли объ­ективные каузальные связи и можем ли мы твердо знать об их существовании? 2) почему люди убеждены в существовании объективных причин­ных связей и каков механизм возникновения этой психологической убеж­денности? 3) существуют ли причинно–следственные связи в психике людей и как они используются в науках?

Отвечая на первый вопрос, Юм считает сомнительным существование объективных каузальных связей. Доказать их существование невозможно ни априорно (путем логического выведения следствий из причин), ни апостериорно. Априорно существование причинной связи не может быть установлено, так как "действие совершенно отлично от причины и в силу этого никогда не может быть открыто в ней". Например, из понятия ветра не вытекает понятие дождливой погоды. А как обстоит дело с апостериорным доказательством?

Юм говорит, что, каузальная связь включает три элемента: а) прост­ранственная смежность причины и следствия, б) смежность во времени, т.е. предшествование причины следствию, и в) необходимое порождение.

Что же мы имеем в опыте? "Обладающие сходством объекты всегда сое­диняются со сходными же – это мы знаем из опыта. Сообразуясь с пос­ледним, мы можем определить причину как объект, за которым следует другой объект, причем все объекты, похожие на первый, сопровождают­ся объектами, похожими на второй. Иными словами, если бы не было первого объекта, то никогда не существовало бы и второго".

В опыте мы имеем дело только со смежностью явлений в пространст­ве и времени; необходимое же порождение в опыте не обнаруживается. "Все явления, по–видимому, совершенно отделены и изолированы друг от друга; одно явление следует за другим, но мы никогда не можем заметить между ними связи; они, по–видимому, соединены, но никогда не бывают связаны друг с другом". Поскольку в опыте дано только следование во времени явлений, а необходимое порождение в опыте не дано, то и само существование причинности в опыте не обнаруживается.

Но люди постоянно впадают в иллюзию "post hoc, ergo propter hoc" ("после этого, значит по причине этого"). Почему? Нам даны различ­ные впечатления в хронологическом порядке. Одинаковые впечатления повторяются: сперва А, потом В. В результате повторений мы привыка­ем к последовательности впечатлений и ожидаем таких повторений в последующем. У человека сначала – привычка к появлению В после А, затем ожидание этого и, наконец, вера, что так будет всегда.

Люди ошибочно принимают повторяемость появления В после А за необходимое порождение. Им кажется, что есть принцип единообразия природы. "Наша идея необходимости и причинности порождается исключи­тельно единообразием, замечаемым в действиях природы, где сходные объекты всегда соединены друг с другом, а наш ум побуждается привыч­кой к тому, чтобы заключать об одном из них при появлении другого".

Но принцип единообразия природы, говорит Юм, – нечто весьма сом­нительное. Перенесение порядка фактов прошлого на порядок аналогич­ных фактов настоящего и будущего не является научно обоснованным приемом. Юм иронически замечает, что люди, принимающие повторяемость за необходимое порождение, подобны животным, впадающим в такую же ошибку. Так, курица считает, что поскольку всякий раз после появле­ния хозяйки на птичьем дворе появляется зерно, значит хозяйка и есть причина зерна, и каково же "разочарование" курицы, когда однажды вместо зерна она встречает нож, отправляющий курицу в руки повара.

Но, хотя нет оснований признавать объективность причинности, в практической жизни Юм считает допустимым верить в существование при­чинных связей. "Если мы верим тому, что огонь согревает, а вода освежает, так это от того, что иное мнение стоило бы нам слишком больших страданий". Трудно отказаться от привычки, которая играет большую роль в жизни людей. "Привычка есть великий руководитель че­ловеческой жизни. Только этот принцип и делает опыт полезным для нас и побуждает нас ожидать в будущем хода событий, подобного тому, который мы воспринимали в прошлом". В итоге получается, что следует вести себя так, как будто причинность все же существует.

Юм, конечно прав, когда говорит о том, что одно повторяющееся чередование событий еще не означает существование между ними причин­ной связи. Но с Юмом нельзя согласится, когда он не видит возмож­ности доказать объективность причинной связи. Здесь можно вспомнить Энгельса, который писал, что каузальный агностицизм Юма опроверга­ется экспериментом и промышленностью, практикой, которая изменяет вещи и процессы так что выполняются ранее сделанные прогнозы и реализу­ются предварительно поставленные цели.

Отрицая объективное существование причинности, Юм признает при­чинность в сфере сознания. Причинность здесь существует в виде: порождения идей впечатлениями, ассоциативного сплетения идей друг с другом и с впечатлениями, формирования решений предшествующими им мотивами. При этом Юм считает, что в сфере сознания нет никакой свободы воли, господствует строгий детерминизм. Причинность здесь – "принуждение, духа" переходить от одной перцепции к другой.

Отсюда следовало, что науки должны описывать только явления, свя­занные с феноменами сознания людей; они должны описывать только пе­редаваемые людьми явления, вплетенные в сетку их эмоций и влечений, и за эти рамки выходить воспрещается. "История Англии" написана Юмом так, что получается, что исторические события и поступки лю­дей определяются психическими установками, складом мышления, темпе­раментом, степенью подверженности религиозной экзальтации. Матема­тику Юм трактует как продукт силы воображения, а естествознание – как упорядоченные ассоциации впечатлений и идеи.

Отрицание "Я" как субстанции приводило к отрицанию души, а соот­ветственно, и религиозного догмата о ее бессмертии. Юм подвергает критике религию. Прежде всего он ставит вопрос о происхождении ре­лигии.

У человека есть желание достичь полного счастья. Когда же этого не получается, когда у человека – чувство неудовлетворенных потреб­ностей, он обращается к иллюзиям, фантазии. "Поскольку причины, вы­зывающие счастье или несчастье очень мало известны и весьма неус­тойчивы, постольку тревожная забота о собственной судьбе приводит нас к стремлению составить себе определенную идею об этих причинах, и мы не находим лучшего выхода, как представить их в качестве ра­зумных, обладающих волею агентов, подобных нам самим и лишь несколь­ко превосходящих нас по силе и мудрости". Складывается практика просьб и молений, направленных к силам природы. Возникает фетишизм, затем – политеизм, который позднее сменяется монотеизмом.

Юм отрицательно относится к религии. Он объявляет всякий культ вздором. Религия не только бесполезна для людей, она им вредна. Она всегда шла рядом с невежеством и мракобесием, с невзгодами и неуря­дицами в жизни людей. "Чем больше образ жизни человека зависит от случайностей, тем сильнее он предается суеверию". Не принеся лю­дям ожидаемого ими счастья, религия привела их к лжи, лицемерию, моральному оскудению, розни и человеконенавистничеству, к зверст­вам и кровавым преступлениям. Религия – величайшее зло в человечес­кой жизни; если люди освободятся от религиозного фанатизма, то сот­ворят тем самым благо для себя и своих потомков. Но, в то же время, Юм говорит, что в религии все же есть положительный момент – она является гарантией действенности моральных норм.

Отвергая попытки доказать бытие бога, Юм, однако, считает возмож­ным верить в некую верховную "причину вообще", говорит о том, что "причины порядка во вселенной, вероятно, имеют некоторую отдаленную аналогию с человеческим разумом". Нужно принять некую религию без догматики с указанием на какие–то непостижимые "тайны", перед кото­рыми следует пребывать в благоговейном молчании.

В 1761г. римский папа запретил католикам чтение произведений Юма, внеся их в "Индекс".

Юм с разных сторон рассматривает человека.

"Человек – существо разумное, и, как таковое, он находит себе надлежащую пищу в науке".

"Человек не только разумное, но и общественное существо".

"Человек, кроме того, деятельное существо, и благодаря этой наклонности, а так же в силу различных потребностей человеческой жизни он должен придаваться различным делам и занятиям".

Ряд работ Юма посвящен этике и эстетике. В этике Юм считает, что нравственные нормы и поступки опираются на интуицию и чувства, а не на размышления. "Правила морали не являются заключениями нашего разума... ценность наших поступков не состоит в их согласии с разу­мом, так же как их предосудительность не заключается в противоре­чии последнему". Юм не верил в возможность создания ни теоретичес­кой, ни нормативной этики как рационально разработанной системы. В то же время в "Трактате о человеческой природе", "Исследовании о че­ловеческом уме" – много наблюдений о страстях, эмоциях. Юм говорит о том, что люди слабы и неустойчивы, непоследовательны и капризны, находятся в плену своих страстей и страдают от игры управляющих ими ассоциаций.

В работах Юма звучат три мотива: гедонистический, утилитаристс­кий и альтруистический.

Гедонистический – следует считать добродетельным все то, что вы­зывает чувственное удовольствие, а порочным – что несет с собой страдание, боль, горе. "Добродетель различается вследствие того удо­вольствия, а порок – вследствие того страдания, которое возбуждает в нас любой поступок".

Утилитаристский – морально благим будет все то, что полезно для человека, и тем самым для всего общества в целом, Моральное зло – то, что вредно для людей. Полезное приносит удовольствие, но удо­вольствие не краткое, а длительное и устойчивое, не чреватое печаль­ной расплатой в будущем за мимолетные радости прошлого.

Альтруистский – добро в моральном смысле слова – это все то, что полезно для всех людей без исключения. Юм считаем, что у людей есть некий, социальный инстинкт, симпатия, какое–то чувство сопереживания, которое переходит в коллективизм. Созерцание счастья других людей побуждает в сознании человека приятные переживания, человек стре­мится к повторению приятных переживаний; отсюда – желание радости и пользы всем окружающим людям. (Заметим, что о зависти – ни слова).

Задачей эстетики, по Юму, является описание чувств, переживаний. Сами же эстетические чувства трудно уложить в рамки теории. И Юм обосновывает автономность эстетики от познания, утверждает, что познавательная функция для искусства не существенна.

Отмечая разноголосицу во взглядах на природу прекрасного, Юм говорит о субъективности эстетического вкуса. "Вам никогда не убе­дить человека, который не привык к итальянской музыке и слух кото­рого не способен освоиться с ее сложностью, что она лучше шотланд­ской мелодии. Вы не сможете выдвинуть ни одного аргумента, кроме ссылки на свой вкус. Что же касается вашего противника, то его вкус явится для него самым решающим аргументом в этом деле. Если вы умны, то каждый из вас допустит, что вы оба правы".

Прекрасное существует только в сознании. "Поиски подлинно прек­расного или подлинно безобразного столь же бесплодны, как и претен­зии на то, чтобы установить, что доподлинно сладко, а что горько. В зависимости от состояния наших органов чувств одна и та же вещь может быть как сладкой, так и горькой, и верно сказано в пословице, что о вкусах не спорят. Вполне естественно и даже совершенно необ­ходимо распространить эту аксиому как на физический, так и на ду­ховный вкус".

Но, хотя нет общего критерия, все же человеческая природа созда­ет приблизительно одинаковое понимание прекрасного. "Существуют оп­ределенные общие принципы одобрения и порицания, влияние которых внимательный глаз может проследить во всех действиях духа. Некото­рые формы или качества, проистекающие из первоначальной, внутренней структуры, рассчитаны на то, чтобы нравиться, другие, наоборот, на то, чтобы вызывать недовольство; и если они не производят эффекта, в том или ином отдельном случае, это объясняется явным изъяном или несовершенством воспринимающего органа... принципы вкуса всеобщи и почти, если и не вполне, тождественны у всех людей".

В итоге Юм против крайнего релятивизма в понимании вкуса. Он считает, что хороший вкус может быть воспитан, если правильно понять человеческую природу.

Юм анализирует парадоксальную ситуацию, когда изображение стра­даний вызывает эстетическое удовольствие. Дело в том, что люди нуждаются, с одной стороны, в удовлетворенности духа, равновесии, а, с другой стороны, – в выходе из однообразного состояния, в сильной эмоциональной встряске.

В философии VXIII века наметилось стремление выявить связи меж­ду этикой и эстетикой. Юм сближает прекрасное с полезным. "Удобство дома, плодородие поля, сила лошади, вместительность, безопасность и быстроходность парусного судна – все эти качества составляют главную красу перечисленных объектов".

В своих социальных взглядах Юм отрицает деление истории на пе­риоды естественного и общественного состояния; естественное состо­яние "не что иное, как философская фикция, которая никогда не су­ществовала, да и не могла бы существовать в действительности". Всегда люди жили в общественном состоянии, но нельзя, как это дела­ется, отождествлять общество и государство. Так, североамериканс­кие индейцы живут племенами, и у них нет государственного устройс­тва. Зачатки государственной организации Юм видит в семье; власть отца семьи – прообраз государственной власти.

Каков же общий смысл философии Юма? Конечный вывод Юма – вывод о невозможности достоверного познания. "Самая совершенная естественная философия только отодвигает немного дальше границу нашего незнания, а самая совершенная моральная или метафизическая философия лишь помогает нам открыть новые области его. Таким образом, убеждение в человеческой слепоте и слабости является результатом всей философии; этот результат на каждом шагу вновь встречается нам вопреки всем нашим усилиям уклониться от него или его избежать".

Однако скептицизм Юма предназначен, так сказать, для "внутренне­го употребления" в среде "просвященных" социальных верхов. Что же касается народных масс, то для них он считает необходимым, напри­мер, сохранить религиозную мораль и веру в природу и ее объективные причинные связи.

В XVIIIв. Юм – последний оригинальный философ Англии. Его фило­софия, наметила дорогу к позитивизму XIX века. После Юма начался период упадка буржуазной философской мысли Англии.

Кроме линии Беркли–Юма в Англии в XVII веке продолжалась и материалистическая традиция. Ее первый представитель Д. Толанд (1670–1722). Он выдвигает разум в качестве единственного критерия истины. Критикует религию и церковь; духовенство он называет наихудшей язвой человечества. В понимании природы он утверждает взаимосвязь материи и движения. Движение – неотделимое свойство материи, покой– – ни что иное, как "движение сопротивления". А. Коллинз (1676–1729) выступает против бессмертия души, утверждает детерминизм. Д. Гартли (1704–1757) развивает материалистический подход к пониманию человеческой психики. Д. Пристли (1733–1804) продолжает сенсуализм Локка, понимает человека как "существо механическое". Т. Рид (1710–1796) принимает концепцию так называемого "здравого смысла". Мы верим в существование внешнего мира, эта вера опирается на непосредственное восприятие.

Дата добавления: 2015-08-21