Учебное пособие 23 страница

Философии эпохи Возрождения присущ ярко выраженный антропоцент­ризм. Если в Средневековье человек рассматривался не сам по себе, а в своих отношениях с богом, то для Возрождения характерно расс­мотрение человека в его, так сказать, земном образе жизни. Формально мыслители эпохи по–прежнему в центр мироздания ставили Бога, но преимущественное внимание уделяли уже не ему, а человеку. Человек рассматривается как деятельная творческая личность – будь то в искусстве, политике, технике и т.д. Феодальному аскетизму, авторитету церкви, вере в потусторонний мир противо­поставляются светские интересы и полнокровная земная жизнь. Освобож­дение от духовных оков привело к необычайному расцвету искусства и литературы, становлению так называемого гуманизма.

Другая важная особенность эпохи заключается в формировании новой, пантеистической в своей главной тенденции, картины мира. Философы Возрождения тяготеют к отрицанию божественного творения, к отождест­влению бога и природы, своеобразному обожествлению природы и человека.

Рассмотрим вначале содержание гуманизма. Заметим, что в эту эпоху сильно вырос запрос на умственный труд, умножилось число лиц свобод­ных профессий, возникла светская интеллигенция. Гуманисты, как прави­ло, не были философами–профессионалами; они – политические деятели, дипломаты, филологи, поэты – люди новой социальной среды.

Гуманисты сделали новые переводы античных авторов и извлекли из забвения многие их сочинения. Новые переводы враждебно встречались представителями схоластической традиции, поскольку прежние были воз­ведены на уровень, не подлежащий обсуждению авторитетов. Гуманисты вступили в полемику с культом Аристотеля, ориентируясь на все богат­ство возрожденной культуры. В частности, в 1417г. нашли поэму Лукре­ция "О природе вещей"; обнаружили и перевели "Жизнеописания филосо­фов" Диогена Лаэртского и др. Никколо Никколи (ок. 1365– 1437), один из гуманистов, купец, собиратель антикварных вещей, создал целую библиотеку – около 800 рукописей произведений античных авторов.

Гуманисты негативно относились к официальной учености, пропитанной церковно–схоластическим духом. Характерно, что гуманисты не имели отношения к университетам и не были связаны с интересами церкви.

Гуманисты становятся в оппозицию к ряду сложившихся в средневековье концепций. Если в средневековье в человеке на первое место ставилась душа, а к телу культивировалось пренебрежительное отношение, то гуманисты стремятся к полной реабилитации телесного начала в человеке. Манетти (1396–1459) говорил о красоте духовно–телесного человека. Человек – творец материальной и духовной культуры.

Духовно–телесный человек прекрасен. Если человек: есть неразрывное единство души и тела, то нужно не бороться с его телесной, природной стороной, не преодолевать греховную природу, а наоборот, развивать телесную сторону человека. Такой подход к человеку антиаскетичен. Не случайно гуманисты обращаются к возрожденному ими античному эпикуреизму. Наслаждение, польза, личный интерес выводятся из природных оснований человека.

Гуманисты провозглашали доброту человеческой природы и равенство всех людей, независимо от рождения и принадлежности к тому или иному сословию. В человеке заложены возможности к совершенствованию. Характерно, что если в средневековье идеализировался смиренный, покорный Богу человек, то гуманисты подчеркивали важность человеческой деятельности. Значимость личности определяется ее собственными заслугами.

Важная черта гуманизма – антиклерикализм, критическое отношение к профессиональным служителям католической церкви, особенно к монахам, наиболее многочисленной части церкви. Бруни и Браччолини пишут диалоги "Против лицемеров", Балла – "О монашеском обете". Достается служителям церкви от Боккаччо и др.

В эпоху Возрождения изменяется форма философских произведений. Важным жанром становится диалог. Он дает возможность всестороннего обсуждения проблем.

Гуманистическое движение зародилось во Флоренции. В начале ХIV в. это был крупный политический, торговый, финансовый и культурный центр. В городе было около 18 тыс. домов и примерно 100 тыс. жителей. Около десяти тысяч школьников посещали начальные школы, около тысячи – коммерческие школы и примерно шестьсот – "гимназии" при церкви (такие данные приводил Джованни Виллани), около половины мужского населения могло получить школьное образование.

Любопытен следующий факт. В итальянских городах–государствах стремились построить соборы, в которых, в идеале, могло бы поместиться все население города. Главный храм Флоренции – Санта Мария дель Фьоре – вмещал тридцать тысяч человек.

Во Флоренции родился и долгие годы жил Данте Алигьери (1265–1321), в произведениях которого ("Божественная комедия", "Пир", "О монархии") гуманисты видели источник своих настроений и идей. Данте подчеркивает, что "из всех проявлений божественной мудрости человек – величайшее чудо". Он выдвигает новую идею – о двоякой роли человека. Человек предназначен к блаженству "вечной", посмертной жизни; но не меньшую ценность представляет его реальная, земная жизнь. Данте говорит о том, что судьба "благородного человека" не предопределена рождением его в том или ином сословии и должна складываться на основе стремления "к доблести и знанию".

Признанным родоначальником гуманизма в Италии является поэт и фи­лософ ФранческоПетрарка (1304–1374). Он – пропагандист древней куль­туры, собиратель и исследователь старых рукописей и памятников куль­туры. В произведениях Петрарки типичны мотивы индивидуализма, любо­вания природой, гимны земной любви. Это особенно видно в книге стихов, посвященных его возлюбленной Лауре.

Петрарка считает, что теология, богопознание – вообще не дело лю­дей. "На что следует надеяться в божественных делах, этот вопрос пре­доставим ангелам... Небожители должны обсуждать небесное, мы же – че­ловеческое". Петрарка отвергает схоластическую ученость как "болтовню диалектиков", совершенно бесполезную для человека. Нужно не упражняться в диалектике, в схоластической учености, а обратиться к проблемам человека. "Что пользы знать природу зверей, птиц, рыб и змей, и либо игнорировать, либо не заботиться о знании природы человека". Кто мы, откуда и куда идем? Петрарка выдвигает на первый план моральную философию. Его позиция означала разрыв с традицией официальной философии.

Петрарка подчеркивает достоинство слова. "Хорош Сократ, который, увидев красивого подростка в молчании, сказал: "Говори, чтобы я тебя видел". Через слово человеческое лицо становится прекрасным".

Начиная с Петрарки, со второй половины ХIV в. складывается тенден­ция придавать большое значение латинской и греческой культуре, счи­тая античную культуру образцом для культурной деятельности.

Сильное внимание на формирование гуманизма оказал ДжованниБокка­ччо (1313–1375). В "Декамероне" он нападает на дворянство, выступает в защиту республики, прославляет пытливый разум и остроумие, кипучую энергию и полнокровную жизнь горожанина нового типа. Достается про­дажному, лживому и развратному духовенству, особенно монахам. Вот его характеристика монахам: "О, позор нашего испорченного света! Они не стыдятся являться тучными, с цветущим лицом, изнеженные в платьях и во всем остальном; выступают не как голуби, а гордо, словно петухи, подняв гребень и выпятив грудь; не станем говорить о том, что их кельи полны баночек с разными мазями и притираниями, коробок с разны­ми сластями, склянок и пузырьков с пахучими водами и маслами, кувши­нов, переполненных мальвазией, греческими и другими дорогими винами; так что, глядя, кажется, что это не монашеские кельи, а москательные и парфюмерные лавки; хуже того: им не в стыд, если другие знают, что у них подагра, и кажется, будто другие не ведают и не понимают, что великие посты, простая в небольшом количестве употребляемая пища и умеренная жизнь делают людей худыми, тощими и большею частью здоровы­ми, а если и заставляют их заболевать, то по крайней мере они болеют не подагрой, против которой советуют обыкновенно как средство цело­мудрие и все другое, пристойное жизни скромного монаха. И они думают еще, будто другие не знают, что, кроме воздержанной жизни, долгие бдения, и молитвы, и бичевания, по необходимости делают людей, бледны­ми и жалкими, и что ни св. Доменик, ни св. Франциск не имели по четыре рясы на человека и одевались не в цветные и другие тонкие сукна, а в рясы из грубой шерсти и естественного цвета, чтобы укрываться от холода, а не красоваться".

В круг гуманистов вошел друг Петрарки и Боккаччо Колюччо Салютати (1331–1406), канцлер Флоренции. Салютати утверждает первенство актив­ной жизни перед созерцательной. "Не верь, о Пилигрим, что избегая толпы, становясь отшельником, скрываясь в изоляции, уходя в скит, – ты тем самым находишь путь к совершенству". "Ты пребываешь в созер­цании, чтобы я, напротив, мог обогащаться. Медитируй в свое удоволь­ствие, я же, напротив, всегда буду погружен в действие, направленное к высшей цели, чтобы всякое мое деяние было полезным и мне, и семей­ству, и что более важно – чтобы оно послужило для пользы моим друзьям и родине, а тогда оно может послужить примером и человеческому общес­тву".

Леонардо Бруни (1374–1444) перевел на латинский язык некоторые диа­логи Платона, произведения Плутарха, Демосфена, "Этику Никомаха" и "Политику" Аристотеля. В античных мыслителях он видел учителей "гражданских" добродетелей. Бруни писал: "Хотите быть счастливыми – нет ни­чего надежнее честности и добрых дел". Он считал, что человек по–нас­тоящему осуществляется только в обществе.

Поджо Браччолини (1380–1459) нашел поэму Лукреция Кара "О природе вещей". Он видит назначение "литературы" в формировании человека и гражданина. Браччолини пропагандирует активную жизнь; истинное благо­родство завоевывается в действии.

Леон Батиста Альберти (1404–1472), архитектор, живописец, поэт, музыкант – продолжает тему активности жизни. Он писал, что человек "рожден не для того, чтобы, покоясь, увядать (в бездействии), но что­бы находиться в действии". При этом имелось в виду множество разнооб­разных видов деятельности: художественной, государственной, военной, ремесленной, торговой и т.д. Альберти против покорности судьбе. "Так не признается ли большинство из нас в том, что судьба наша есть то, что мы с быстротой и старанием вносим в качестве решения, которое мы утверждаем или поддерживаем? Легко побеждает тот, кто не желает быть побежденным. Терпит иго судьбы только тот, кто привык подчиняться". Альберти против метафизических умствований; люди могут знать только то, что дано в опыте.

Видный гуманист Лоренцо Валла (1407–1457). Он – один из основопо­ложников научной критики текстов, использования филологического ме­тода понимания священных текстов. Валла враждебно относится к схолас­тической метафизике. Он восхваляет эпикуреизм, утверждая, что стрем­ление к удовольствию есть требование природы, а потому безнравствен­ных наслаждений не существует. Валла обосновывает полноценность жизни человека; духовная жизнь невозможна без телесного благополучия, все­сторонней деятельности человеческих чувств. Однажды он даже выразил сожаление, что у человека только пять, а не пятьдесят или даже не пятьсот чувств. Наслаждение как "удовольствие души и тела" есть выс­шее благо. В книге "О наслаждении" он провозглашает: "Да здравствуют верные и постоянные наслаждения в любом возрасте и для любого пола!"

Валла утверждает индивидуализм: собственная жизнь – наивысшее благо, более предпочтительное, чем жизнь всех остальных людей. Даже о родителях следует думать во вторую очередь, а уж о родине – тем бо­лее. В 1440 г. Валла опубликовал трактат "Рассуждение о подложности так называемой Дарственной грамоты Константина". Применив разработанные гуманистами методы филологической и исторической критики источников, он показал, что они фальшивка, служившая юридическим обоснованием претензий папства на светскую власть.

В Возрождении возник интерес к философии Платона. Козимо Медичи (глава флорентийской республики) санкционировал в 1459 г. учреждение Платоновской академии. Главой ее вскоре стал Марсилио Фичино (1433–1499). Фичино перевел на латинский язык все диалоги Платона и произ­ведения главных античных неоплатоников – Плотина, Прокла, Порфирия. В духе платонизма Фичино предлагает иерархию: Бог, ангел, душа, ка­чество (форма), материя. Основываясь на идее универсальной одушевлен­ности вещей, Фичино предлагал использовать предметы с учетом их "сим­патических свойств" (так называемая "естественная магия"). Он делал талисманы, призывал использовать в магических целях музыку, медицину.

В вопросе о соотношении философии и религии, в отличие от популяр­ной концепции томизма (философия – прислужница вероисповедальной доктрины) считает их равноправными сестрами. Кроме того, он выдвигает концепцию "всеобщей религии", согласно которой различные конкретные вероучения представляют собой проявления некоей единой религиозной истины.

Пико делла Мирандола (1463–1499) утверждает, что человек составляет особый, четвертый мир наряду с подлунным, поднебесным и небесными ми­рами. Человек – великое чудо. "Чудеса человеческого духа превосходят (чудеса) небес. На земле нет ничего более великого, кроме человека, а в человеке – ничего более великого, чем его ум и душа." ("Речь о досто­инстве человека"). Бог ставит человека в центре космоса, делая его как бы судьей мудрости, величия и красоты мироздания. Величие человека в том, что он может быть творцом самого себя.

Мирандола развивает оригинальную концепцию магии. Старому, "колдов­скому" смыслу ее он противопоставляет "белую магию" (естественную ма­гию), связанную с постижением тайн природы. В его магии звучат мотивы еврейской каббалы.

Гуманистическая традиция в Италии продолжена Пьетро Помпонацци (1462–1525). В работе "Трактат о бессмертии души" он вспоминает о концепции "трех великих обманщиках", высказанную вольнодумцами прош­лого. Дело в том, что из трех главных пророков: Моисея, Христа и Ма­гомета, основавших иудаизм, христианство и ислам, ошибались минимум два (как утверждают приверженцы каждой из этих религий) и тогда об­мануто большинство человечества. Но не исключено, что все три пророка впали в заблуждение, и тогда обмануто уже все человечество.

Помпонацци склоняется к идее о смертности души. Душа не может об­ходиться без тела. Кроме того, "считающие душу смертной гораздо лучше защищают добродетель, нежели те, кто полагают ее бессмертной. Ведь надежда на воздаяние и страх возмездия привносят в душу нечто рабс­кое, что противоречат самим основаниям добродетели". Религиозной истине Помпонацци противопоставлял истину философскую, основанную на чувствах и разуме. К сказанному нужно добавить, что Помпонацци выступал против суеверий, считал, что любое "чудо", любое волшебство в принципе может быть объяснено, опираясь на явления природы, хотя это и очень трудная задача. Идеи трактата вызвали осуждение томистов–доминиканцев; само произведение было сожжено в Венеции.

В эпоху Возрождения складываются новые социально–политические воззрения. Видным представителем их был Никколо Макиавелли (1469–1527). Он враждебно относился к феодальному дворянству, ведущему праздную жизнь на доходы от своих поместий. Симпатии его полностью отданы народу, под которым он подразумевает зажиточное и активное городское население. Но он негативно относится к низам, плебсу, с одной стороны, и к духовенству (вместе с дворянством), с другой.

Макиавелли считает, что католическая религия изжила себя. Она далеко отклонилась от идеалов, провозглашенных первоначальным христи­анством, Макиавелли не удовлетворен религиозным идеалом человека, как человека смиренного, отвращающегося от реальной жизни. Он одоб­рял активных людей, особенно полководцев и правителей государств. Макиавелли рассуждает о судьбе, фортуне и роли активной деятельности человека. "Я знаю, сколь часто утверждалось раньше и утверждается ны­не, что всем в мире правят судьба и Бог, люди же с их разумением ничего не определяют и даже ничему не могут противостоять; отсюда делается вывод, что незачем утруждать себя заботами, а лучше примириться со своим жребием... И однако, ради того, чтобы не утратить свободу воли, я предположу, что, может быть, судьба распоряжается лишь поло­виной наших дел, другую же половину, или около того, она предостав­ляет самим людям. Я уподобил бы судьбу бурной реке, которая, разбуше­вавшись, затопляет берега, валит деревья, крушит жилища, вымывает и намывает землю: все бегут от нее прочь, все отступают перед ее напо­ром, бессильные его сдержать. Но хотя бы и так, – разве это мешает людям принять меры предосторожности в спокойное время, то есть воз­вести заграждения и плотины так, чтобы выйдя из берегов, река либо устремилась в каналы, либо остановила свой безудержный и опасный бег?"

Человек должен изучить объективные обстоятельства и противопоста­вить им свою волю, энергию, силу. Человеческая деятельность может приспособиться к фортуне, как некоей социальной необходимости. Особен­но важно понимание границ возможного для политического деятеля. "Сча­стлив тот, кто сообразует свой образ действия со свойствами времени". Но, с другой стороны, необходимы решимость и смелость, умение заста­вить служить себе обстоятельства". Я полагаю, что натиск лучше, чем осторожность, ибо фортуна – женщина, и кто хочет с ней сладить, дол­жен колотить ее и пинать – таким она поддается скорее, чем тем, кто холодно берется за дело. Поэтому она, как женщина, – подруга молодых, ибо они не так осмотрительны, более отважны и с большей дерзостью ее укрощают".

Макиавелли разрабатывает новую концепцию государства. В то время господствовала теократическая концепция государства. Макиавелли идет по иному пути. Он исходит из того, что самый могущественный стимул человеческих действий – интерес. Проявления его многообразны, но бо­лее всего он проявляется в желании людей сохранить свое имущество, свою собственность. В этой связи Макиавелли дает рекомендацию прави­телю. "Чтобы избежать ненависти, государю необходимо воздержаться от посягательств на имущество граждан и подданных и на их женщин. Даже когда государь считает нужным лишить кого–либо жизни, он может сде­лать это, если налицо подходящее обоснование и очевидная причина, но он должен остерегаться посягать на чужое добро, ибо люди скорее прос­тят смерть отца, чем потерю имущества". Другие интересы, например, забота о "чести и почестях" идут за собственническим интересом.

Сохранение собственности лучше всего обеспечивается стремлением к приобретению новой собственности. Но тогда происходит столкновение интересов различных людей. И нужно поставить рамки эгоизму людей. Taким образом, государство возникает не из божественной воли, а из не­обходимости самозащиты людей друг от друга.

Макиавелли – апологет мощного централизованного национального го­сударства, власть в котором должна принадлежать зажиточному сословию ремесленников и торговцев.

Макиавелли дает практические советы политику для достижения реаль­ных результатов. Прежде всего, нужно учитывать свойства людей. Макиа­велли считает, что цивилизованные люди почти все являются беспринцип­ными эгоистами. "Люди более склонны ко злу, чем к добру". Они непосто­янны, неблагодарны, трусливы, лживы, лицемерны, завистливы, преиспол­нены ненависти к другим. При ограниченных способностях они обладают неумеренными желаниями. Люди недовольны настоящим и хвалят старые времена. Они подражательны, причем пороки перенимают легче, чем дос­тоинства.

Реальная политическая действительность не оставляет места для прекраснодушных мечтаний. Нужно четко отличать действительное от должного, видеть, что в жизни есть и добро, и зло. "Расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, столь велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред се­бе, нежели на благо, так как, желая исповедовать добро во всех случа­ях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуж­дых добру. Из этого следует, что государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности".

Макиавелли оправдывает насилие во имя государственного блага. Муд­рый правитель должен сочетать в своей личности и в своих действиях качества льва, способного расправиться с любым из врагов, и лисицы, способной провести самого изощренного хитреца. "Государь, если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обви­нениями в жестокости. Учинив несколько расправ, он проявит больше ми­лосердия, чем те, кто по избытку его потворствует беспорядку. Ибо от беспорядка, который порождает грабежи и убийства, страдает все насе­ление, тогда как от кар, налагаемых государем, страдают лишь отдель­ные лица".

Макиавелли спрашивает: "что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись. Говорят, что лучше всего, когда боятся и любят одновре­менно; однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж при­ходится выбирать, то надежнее выбрать страх".

Политика включает в себя вопрос о средствах. Бесполезно преследовать благую политическую цель при помощи обреченных на неудачу мето­дов. Макиавелли фактически принимает в качестве принципа государст­венной морали правило: "Цель оправдывает средство". К примеру, "разум­ный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание. Такой совет был бы недостойным, если бы люди честно держали слово, но люди, будучи дурны, слова не держат, поэтому и ты должен поступать с ними так же". А благовидный предлог для отказа от обещания всегда найдется. Макиавелли говорит о политическом деятеле: "Пусть обвиняют его поступки, лишь бы оправдывали результаты, и он всегда будет оправдан, если результаты окажутся хороши".

Макиавелли подчеркивал, что цель политики – не личный интерес правителя, а "общее благо" – создание сильного и единого национального государства. Но в последующем на это не обращали должного внима­ния и говорили о макиавеллизме как о беспринципной политике, допуска­ющей любые средства во имя достижения любой, в том числе и не идущей для "общего блага" цели. Советы и рекомендации Макиавелли правителям в соответствующей интерпретации благосклонно принимались в абсолютис­тских и тоталитарных режимах.

К концу ХV века гуманистическое движение стало общеевропейским. Распространению идей гуманизма способствовали изобретение книгопечата­ния, применение технических новшеств на транспорте и связи.

Как правило, гуманисты вступали в конфликт с господствующей рели­гиозностью и обслуживающей ее схоластикой.

Общеевропейскую известность получил Дезидерий– ЭразмРоттердамский (1469–1536), ставший лидером гуманизма с 10–х годов ХVI века. (Его настоящее имя – Герхард Герхардс). Эразм сделал ряд переводов с греческого на латинский язык, в том числе перевел Новый Завет. Этот перевод заменил старый (так называемый Вульгата), в котором было много ошибок. К переводу был сделан обширный комментарий.

Эразм свое учение в целом часто называл "философией Христа". В этой "философии Христа" он призывал к возрождению идей и идеалов пер­воначального христианства, которые были забыты католической церковью, погребены под формальными обрядами. Нормальный "человек должен поднимать себя до идей, зафиксированных в Священном писании. А для этого нужно полностью (а не в отрывках) знакомиться со Священным

писанием и не на непонятной для большинства людей латыни, а на род­ном языке.

Эразм призывал: "Привыкните направлять заблуждающегося, научать незнающего, поднимать падшего, утешать удрученного, помогать страждущему, пособлять нуждающемуся; в общем все богатство свое, все старания, все заботы направлять на то, чтобы возможно более быть полезным во Христе, чтобы и мы, подобно Ему, Который и родился, и жил, и умер не для себя, а всего себя отдал за нас, так и мы имели бы попечение о пользе братьев наших, а не о своей собственной. Если бы это произошло, то не было бы ничего счастливее и легче жизни благочестивых людей; ныне же мы видим, что она, напротив, почти печальна, трудна и полна иудейских суеверий".

Эразм говорит о традиционных проблемах схоластики (например, совершает ли Бог все по необходимости?; существует ли предопределенность для человеческой жизни? И т.д.): "Я без неодобрения отношусь к обсуждению этого в университетах – пусть только в этом будет сдержанность. Однако я думаю, что разумнее, если люди среднего ума воздержатся от такого рода исследований, в которых очень опасно допустить ошибку; и их не надо обсуждать перед народом".

Сильный резонанс имела книга Эразма "Похвала глупости" (I509). В этой книге он прибегает к неповторимому в своем роде приему: он не сам высказывает свои горькие истины, он отправляет вместо себя на кафедру Стультицию (Глупость), – пусть хвалит сама себя. Протаски­вать критику контрабандой с помощью иронии и символов – было эффек­тивным способом выражения свободных мыслей в мрачные времена, цензу­ры и инквизиции.

Госпожа Глупость в ученой мантии, но с дурацким колпаком на го­лове (так нарисовал ее Гольбейн) поднимается на кафедру и произно­сит академическую похвальную речь в свою честь. Только благодаря ей, похваляется Глупость, и ее служанкам (Лести и Самолюбию), про­должается ход мировых событий. "Без меня никакое общество, никакие житейские связи не были бы приятными и прочными: народ не мог бы долго сносить своего государя, господин – раба, служанка – госпожу, учитель – ученика, друг – друга, жена – мужа, хозяин – гостя, со­сед – соседа, если бы они взаимно не заблуждались, не прибегали к лести, не щадили чужих слабостей, не потчевали друг друга медом глу­пости". Лишь ради наживы старается купец, ради "мгновения суетной славы", неверного светлячка бессмертия творит поэт, лишь безумие делает отважным воителя.

И Глупость разражается бодрыми парадоксами. Она и только она од­на дает счастье – ведь человек тем счастливей, чем безоглядней отдается своим страстям, чем бездумней живет. Раздумья и внутренний разлад иссушают душу; не ум и ясность дарят наслаждение, но опьянение, безрассудство, дурман; без щепотки глупости нет настоящей жизни и бесстрастный праведник с незамутненным взором – отнюдь не образец нормального человека. В этой жизни лишь тот, кто одержим глупостью, может воистину именоваться человеком. Потому и славит себя взахлеб Стультиция как подлинную движущую силу всех человеческих поступков, словоохотливо показывает, к соблазну слушателей, как все прославлен­ные добродетели лишь отравляют жизнь тому, кто вздумает им следовать.

Глупость демонстрирует свой род безумия для каждого сословия. Про­ходят друг за другом риторы, правоведы, философы, кичащиеся знатно­стью дворяне, скопидомы, схоласты и писатели, игроки и воины (среди коллективных проявлений глупости самое печальное – война. Она обычно ведется всякими подонками общества), нако­нец, влюбленные, вечные пленники глупости. В "Похвале глупости" говорится, что глупости подвержены все люди, какое бы положение они ни занимали, включая королей с их придворными и пап с их кардинала­ми. Более того, "христианская вера, по–видимому, сродни некоем виду глупости и с мудростью совершенно несовместима". "Отнюдь не слу­чайно дураки столь угодны Богу".

Сарказм Эразма достигает наибольшей силы, когда он изображает богословов, сравнивая их с "комариным болотом" и "ядовитым растени­ем", Эразм против схоластической учености.

За маской шутовской "Похвалы глупости" скрывалась одна из опас­нейших книг своего времени, расчищавшая путь немецкой Реформации. Эразм буквально дал список прегрешений церкви. "Если бы верховные первосвященники, наместники Христа, попробовали подражать ему в своей жизни – жили бы в бедности, в трудах, несли людям его учение, готовы были принять смерть на кресте, презирали бы все мирское, –чья участь в целом свете оказалась бы печальнее? Сколь многих выгод лишился бы папский престол, если б на него хоть раз вступила муд­рость! Что осталось бы тогда от всех этих богатств, почестей, власти, должностей, отступлений от церковного закона, всех сборов инду­льгенций, коней, мулов, телохранителей, наслаждений! Вместо этого –бдения, посты, слезы, проповеди, молитвенные собрания, ученые заня­тия, покаянные вздохи и тысяча столь же горестных тягот".

Эразм показывает необходимость решительной реформы церкви. Он надеется облагородить погрязшую в суете церковь, если она вернется к евангельскому учению. Не поклонение святым, не паломничества и распевание псалмов, не богословская схоластика делают человека хри­стианином, а его нравственная, христианская жизнь. Эразм рисует картину прекрасного и созданного для радости и наслаждения мира.

Между Эразмом и лидером Реформации Лютером шла ожесточенная по­лемика вокруг проблемы свободы воли. Лютер настаивал на исключитель­ной роли божественного предопределения, сводившего на нет человечес­кую инициативу. Эразм защищал принцип свободы воли.

Дата добавления: 2015-08-21