Батогская победа

В конце апреля 1652 года Богдан Хмельницкий со­звал в Чигирин старшин казацкого войска на тайную раду. Причин для этого было много.

С того времени, когда он узнал о поражении казацких войск под Берестечком, в него словно влились новые си­лы. Все думали, что он упадет духом, растеряется, сдаст­ся. А он был энергичен, словно только начинал восста­ние. Собирал народ, готовил армию, рассылал один за другим универсалы. «Всем, а особенно полковникам, еса­улам, сотникам и всем молодцам Запорожского войска и полякам, которые побратимство с нами держат, сооб­щаю, — писал Хмельницкий в одном из универсалов. — Беря во внимание большие притеснения и обиды, кото­рые как и раньше совершали, так и теперь снова совер­шают ляхи, которые... презренно, безвинно мучают, истязают и уничтожают, заставляют работать на себя не только в обычные дни, но и в божьи, чего наша вера не может терпеть и не позволяет...

Поэтому призываю, чтобы не только каждый воин был готов, но чтобы и гражданский человек имел все го­товое, что должен иметь для войны, особенно едой хоро­шо был обеспечен... А когда... мои письма будут опове­щены и каждому известны, чтобы на второй же день после получения известия о моих письмах не забыли к обозу, на назначенное место выйти и выступить в поход. Но без моего приказа пусть никто не смеет выступить, чтобы этим не дать ляхам повода к войне, хотя они ее очень ищут, и мира, хотя и обещали, дать не хотят...»

Он усиливает свои связи с русским правительством. В январе 1652 года отправляет в Москву посольство во главе с Иваном Искрой, который передал царю просьбу Хмельницкого в случае войны с Польшей и поражения разрешить ему с войском переселиться в пределы России.

«Будет гетману, — говорил Искра на приеме у ца­ря, — и всему Войску Запорожскому от поляков учнет быть какое притеснение большое, им, опричь царского величества милости, деться некуда. И в то б время цар­ское величество пожаловал, велел их принять в свою цар­ского величества страну с порубежными их городами, ко­торые близко к путивльскому рубежу».

И царь ответил, что если такое случится, чтобы «они шлет в царского величества сторону. В Московском госу­дарстве земли великие и пространные и изобильные — < поселиться им есть где».

Как и в прежние времена, не все были довольны Хмельницким. Особенные нарекания вызывал и Белоцер­ковский договор, и связанные с ним события — приход да Украину польского войска и сокращение казацкого реестра.

Изгнанная с Украины шляхта, возвратившись по Белоцерковскому договору в свои имения, снова начала угнетать местное население. Казачество, крестьяне, го­родское население активно выступили против нее. В ок­тябре 1651 года вспыхнуло восстание на Приднепровье. Оно охватило Черниговщину. Поднялись крестьяне Полтавщины. Недовольные новым реестром казаки Белоцерковского полка убили полковника Громыку. А в феврале 1652 года миргородский полковник Матвей Гладкий объ­явил себя гетманом и обратился к казакам-выписчикам с призывом идти под его рукою войной на ляхов. Часть казаков провозгласила гетманом полтавского полковника Мартына Пушкаря.

В этой сложной обстановке Хмельницкий и решил созвать старшинскую раду. Старшины, словно сговорив­шись между собой, прибыли к Чигиринскому двору гет­мана в одно и то же время. Встречал их гетман на крыльце вместе со своей новой женой, на которой женил­ся в июле 1651 года. Это была вдова Ганна, которую по имени первого мужа, погибшего в бою полковника, на­зывали Ничипоривна, родная сестра казацких сотников Ивана и Василия Золотаренко. Была она женщиной серь­езной и почтенной. Ганна сразу же завела в гетманском дворе надлежащий порядок, которому вынужден был подчиниться и гетман. Он с уважением относился к ее советам, особенно когда увидел, что она поддерживает и разделяет его планы относительно Москвы. Эти убежде­ния она передала и своим братьям, будущим полковни­кам — корсунскому и нежинскому.

В Чигирине каждый, кто подходил к Хмельницкому и его Ганне, чтобы поздороваться, думал: наконец у гет­мана достойная жена, да и для казачества мать и сест­ра. И чувствовал себя свободней и уверенней. Знал, что она с ними, своя, ей можно довериться во всем. И это уважительное отношение старшины к Ганне передалось и Хмельницкому и породило в нем спокойствие и уве­ренность в том, что все теперь будет хорошо, все заду­манное исполнится.

Приняв гостей и рассадив их за заставленным снедью столом, Ганна хотела было уйти к себе, но поднялся полковник Джеджелий и от имени общества попросил ее остаться и украсить собрание. Богдан, удовлетворен­но улыбнувшись, показал ей место рядом с собой. Казалось, даже всегда суровый и едкий Тимош стал се­годня другим, словно сбросил с себя всегдашнюю насто­роженность и подозрительность. Он смотрел на отца и на Ганну, и глаза его светились радостью и теплотой, от., которых окружающие давно отвыкли.

Отобедав, перешли в светлицу, где и состоялся совет. После недолгих разговоров, порешили избрать комиссию, которая и скажет свое слово в отношении восставших полковников. Вскоре комиссия, которая проводила свою работу в Корсуне, вынесла свое решение: изловить и каз­нить Хмелецкого, Мозыру, Гладкого, войскового судью Гуляницкого и других.

Из Варшавы пришло известие, что сейм, который от­крылся 26 января 1652 года, Белоцерковский договор утвердить отказался, объясняя это тем, что-де польские комиссары превысили свои полномочия, составляя пунк­ты договора. Казацкое посольство, которое возглавлял полковник Герасим Яцкевич, прибыло в Варшаву 26 фев­раля 1652 года. Почти одновременно с ними в столицу Речи Посполитой приехали послы из Москвы Афанасий Прончищев и Алмаз Иванов для переговоров, касавших­ся Украины.

Сразу же по приезде русские послы хотели встре­титься с казацким посольством. Но сделать это было не так просто, поскольку и те и другие оказались в изоля­ции. Лишь 6 марта подьячему Василию Старого все же удалось проникнуть к казацким послам.

Из статейного списка русских послов А. Прончищева и А. Иванова в Варшаву о переговорах с представителя­ми польского правительства. Январь — февраль 1652 г.: «И того ж дня подьячий Васи лей Старого, пришед к по­сланникам (к Прончищеву и Иванову. — В. З.), сказы­вал, что он на тот двор, где он, будучи в Варшаве в гон­цах, стоял, ходил и его, Василия, на тот двор запорож­ским посланцам солдаты, которые у них приставлены, не пустили. И он сказал, что идет того двора к дворнику, для того, как-де он был в гонцах и стоял на том дворе, и у того дворника забыл своей рухляди. И дал он, Васи-леи, солдатам, чтоб его на двор пустили, ефимок. И сол­даты его на двор пустили. И на том дворе с запорожски­ми посланцами виделся и имен их спрашивал. И те за­порожские посланцы ему сказались, что их послано от Хмельницкого из Чигирина 6 человек, а имена их: Гера­сим Яцкевич — был ныне под Берестечко в Войске За­порожском полковником, Звяглы Семен Ненартович — сотник черкасской, Михаиле Табуренко с Корсуня, Ва­силий с Канева, Хоменко Федор, писарь посольский, Андрей Лисичинский з Волыни, а ныне живет в Богуславе.

А посланы они в Варшаву на сейм от гетмана от Богдана Хмельницкого из Чигирина.

А наказано было им от гетмана о том, чтоб король и сенаторы на сейме подкрепили нынешний последний гетманов коронных с ним, Богданом Хмельницким, и со всем Войском Запорожским под Белою Церковью дого­вор. И чтоб тот договор с сейму велели доложить в кон­ституцию и, конституцию напечатав, им, посланцам, дали... Только-де им, посланцам, в Варшаве в том учинено бесчестье, что на их дворе, где они поставлены, в верх­них и нижних светлицах поставлены гетмана Радзивилла люди, а они забиты будто в тюрьму назади, в ниж­нюю и самую худую избенку, где они все сами и с рух­лядью своею стоят и великою нужею. Да за ними же приказано втай смотреть, чтоб никто к ним не приходил и ни о чем не разговаривал. А о государевых людях при­казано именно, чтоб от государевых посланников никако­го человека до них не допускали...»

Русские послы решили договориться с запорожцами действовать сообща. Старого попросил казаков дать ему скопировать ответ короля Богдану Хмельницкому, чтобы русские послы знали, как отстаивать перед королем «украинские дела». Но на следующий день он не нашел казацкое посольство на прежнем месте. Как только поль­ским властям стало известно о встрече запорожцев со Старого, их сразу же выслали из Варшавы.

Возвратившись в Чигирин, послы рассказали Хмель­ницкому о притеснениях в Варшаве, о том, что им вооб­ще запретили говорить на сейме о Белоцерковском мире, который будто бы был «учинен» без согласия сейма. От­каз сейма утвердить Белоцерковский договор грозил но­выми наступлениями королевско-шляхетских войск про­тив Украины. Было ясно, что в новую войну король Ян-Казимир попытается вовлечь молдавского господаря Василе Лупу, которому обещал свою дружбу и помощь. Что же касается Лупу, то, обрадованный поражением казаков под Берестечко, он сделает все, чтобы избавиться от обязательств перед Хмельницким, и выступит против Украины по первому требованию короля.

Необходимо было разрушить эту связь, покончить с лицемерием Лупу и заставить его выполнять союзничес­кие обязательства. Укреплению влияния Хмельницкого в Молдавии способствовала бы и женитьба его сына Тимофея на дочери Лупу княжне Роксанде. Хотя Лупу и дал на это согласие, но выполнять его не спешил.

Весной 1652 года Хмельницкий спешно собирает два­дцатитысячный отряд казаков и отправляет его под пред­водительством Тимофея в Молдавию. А сам во главе Чигиринского, Черкасского, Переяславского и Корсунского полков да пяти тысяч крымцев двинулся к Ладыжину. Четырнадцать тысяч ногайцев под началом Карач-мурзы по просьбе Хмельницкого пошли на Брацлавщину.

Хмельницкий рассчитал все. И то, что на Брацлавщине собралось польское войско, которым, после смерти Вишневецкого и Потоцкого, руководил польный гетман Мартын Калиновский, неплохой вояка, но во многом уступающий своим предшественникам, и то, что Лупу обязательно попросит у ляхов помощи и те не отка­жут ему.

И действительно, как только Лупу узнал о выступле­нии на Молдавию Хмельницкого, он тут же послал пись­ма Калиновскому и самому королю. В письме королю он писал: «Ради верности моей Речи Посполитой, ради мо­его владетельного достоинства, ради обета, данного по­ляками, умоляю, чтоб Калиновский не допустил свобод­но пройти в Молдавию казакам и татарам, их союзникам. Предстоит удобный случай уничтожить их, беспечных, не помышляющих о нападении...»

Но кто был более беспечен, показало будущее.

Король ответил Лупу, что тот напрасно беспокоится, ему хорошо известны намерения Хмельницкого, который на Молдавию не пойдет, а хочет только запугать его, что­бы он согласился отдать дочь за Тимофея. Гетман же Калиновский, о котором в Польше говорили, что он сам искал руки молдавской княжны, с двадцатитысячной от­борной армией решил напасть на отряд Тимофея и раз­громить его. Именно на это и рассчитывал Хмельницкий, ему было важно, чтобы Калиновский оторвался от своих главных сил. Чтобы подзадорить самолюбивого гетмана, Богдан даже написал ему письмо. С издевкой Хмель­ницкий сообщал, что не хочет таиться перед гетманом, что его сын «дерзкий Тимофей, собрав несколько тысяч войска, пошел на Молдавию, чтобы принудить к женить­бе дочь господаря. Остерегаю вашу милость, чтобы ото­шел с войском с молдавской границы и отступил в глу­бину тс польским границам: чтобы сын мой по своей мо­лодости и большой запальчивости не захотел на вашей голове испытать свою военную фортуну».

Это было уже слишком.

— Хмельницкий боится нас, — кричал Калиновский своим военачальникам. — Сын его идет с немногочислен­ным войском. Именно теперь выпал случай нанести удар врагу отечества. Приказываю всем готовиться к битве, устраивать лагерь.

Хмельницкий нарочно отметил в письме, что писано оно в Чигирине. Уверенный, что Тимош остался без от­цовской поддержки, Калиновский расположил войска в своих владениях на равнине на Южном Буге под Бато­гом. В помощь ему король направил шляхетские войска. Разгром отряда Тимоша должен был поднять боевой дух польской армии и послужить началом ее наступления на народное войско. «Должно было быть то какое-то роман­тическое дело, — писал польский историк Кубаля, — на которое вся рыцарская молодежь шла с кличем: защи­тить красавицу княжну и не допустить, чтобы своячени­ца Потоцких, Вишневецких, Калиновских досталась в ру­ки дикого и неотесанного казака».

Узнав, что к Калиновскому идет подкрепление, Хмельницкий быстрым маршем двинулся навстречу вра­гу, чтобы предупредить соединение частей. 22 мая 1652 года казацкие полки под командованием Хмельниц­кого внезапно атаковали вражескую армию. Польское командование вынуждено было принять бой, не успев хо­рошо укрепить лагерь. Столкновение было недолгим. На­ступил вечер, и войска вернулись на старые позиции.

Под покровом ночи казацкое войско окружило поль­ский лагерь. Среди жолнеров началась паника. Часть из них решила самовольно покинуть лагерь. Но наемная не­мецкая пехота по приказу Калиновского стала стрелять по уходившим. Воспользовавшись этим, запорожцы подо­жгли вражеский обоз. Тем временем к казацкому войску подошли основные силы Хмельницкого.

Утром 23 мая Хмельницкий рассматривал окруженно­го врага. Опытным взглядом полководца он по отдель­ным признакам растерянности, неупорядоченности войс­ка и лагеря уже видел его поражение. За ним стояли его полки и лишь ждали знака, чтобы ринуться в бой. И остановить их в этом святом деле не сможет ничто. Подождав еще немного, он подал знак, и джура подвел к нему коня. Хмельницкий взял поводья и одним махом оказался в седле. Конь, словно кто-то ударил его кну­том, содрогнулся и рванулся вперед. Линия обороны бы­ла прорвана. Вместе с казаками в лагерь ворвались та­тары, и началась резня, в которой не было спасения ни­кому. Жестокая и кровавая битва продолжалась до самой ночи.

В этот день огромное польское войско было уничто­жено полностью. Погибли гетман Калиновский, послед­ний из тех, кто начал с Хмельницким войну под Корсу-нем, его сын и другие командиры из знатных шляхет­ских родов. Это был разгром, какого польское войско не испытывало за всю свою историю.

Узнав о судьбе армии Калиновского, спешившие к не­му на помощь шляхетские отряды, в которых была и «рыцарская молодежь», кричавшая, что уничтожит «быдло» и не допустит выдачи молдавской княжны за «неоте­санного мужлана», сейчас посчитала «ниже своего досто­инства» связываться с «мужицким быдлом» и начала поспешно отходить на запад. Когда же ляхам донесли, что за ними гонятся повстанцы, их стремление «не свя­зываться с быдлом» усилилось настолько, что они просто бежали от казацкого войска, объятые страхом.

Из письма участника Батогской битвы Николая Длужевского коронному канцлеру князю Лещинскому. 22— 23 мая 1652 г.: «На второй день 23 мая, близ полудня, нас атаковал сам Хмельницкий с такими большими си­лами, что мы не смогли продержаться и одного часа. Нас, окруженных со всех сторон, орда рубала саблями, а казаки так навалились на лагерь, что наше войско было буквально с лица земли стерто. Гетман (Калинов­ский. — В. З.) сразу же спрятался в редутах, которые были заняты иностранными полками. Но и там нельзя было долго держаться... Казаки и татары легко проник­ли в лагерь и брали в плен кого хотели и где хотели. Из всего нашего полка бог спас только меня и еще одного воина: нам чудом удалось переплыть реку».

Батогская битва вошла в историю как выдающаяся победа под руководством Богдана Хмельницкого, которая еще раз показала его полководческое искусство, стала образцом военной тактики. Современники сравнивали ее с победой карфагенского полководца Ганнибала при Каннах (216 г. до н. э.).

После батогской победы начался новый подъем осво­бодительной войны на Украине. Повстанческое движе­ние охватило все Поднепровье. Киевский воевода Адам Кисель, а за ним и другие шляхтичи, вернувшиеся по­сле Белоцерковского договора на Украину, вынуждены были бежать. Сам договор потерял силу. От польских поиск были освобождены Волынь до города Дубно, Брацлавщина и часть Подолии.

Украинское войско вступило в Молдавию. Молдаване дружелюбно встречали своих украинских побратимов.

Чтобы уладить дело миром, Хмельницкий снова от­правляет к молдавскому правителю Василе Лупу своего посла — грека Илью Мануйлова, который выполнял не одно поручение гетмана. Хмельницкий наказывает на­помнить господарю еще раз, «чтобы он, Васил, по прежнему своему договору дочь за его, Богданова, сына, за Тимошку выдал». Он был полон решимости наказать Лупу за его двоедушие.

Угрожающее письмо Хмельницкого поначалу не очень встревожило Лупу. Он еще надеялся на помощь султана и паши, но те лишь отписали, чтобы стоял на своем и дочь не выдавал. Однако молдавские бояре оце­нили положение трезво и уговорили Лупу выдать дочь за Хмельниченко, «чтоб не было смуты с казаками». Для подкрепления своего согласия Лупу посылает амантами[93]к Хмельницкому племянника Ивана Гаврилова, пожескала[94] Ивана Лупашку и Григория Вороника[95]. Свадьбу назначили на 21 июля.

Из отписки белгородского воеводы Андрея Бутурли­на в Разрядный приказ, 16 августа, 1652 г.: «А казачий-де, государь, гетман Богдан Хмельницкий в Чигирине, а сына своего отпустил в Молдавскую землю к мол­давскому владетелю Василию жениться на дочери его, а с ним-де послал казаков со всего войска с десятка по че­ловеку. Да с ним же послал 10000 татар для опасения от Радзивилла, чтоб Радзивилл на проходе сына его не побил. Да он же, Хмельницкий, поставил на Днепре, выше Киева, полк казаков, а достольным казакам велел всем быть готовым, для того, как Радзивилл пойдет на сына его...»

Обеспечив таким образом безопасность задуманного дела, Хмельницкий отправил Тимофея вместе с Выговским и Тетерею в Молдавию, а сам с Ганной взялся за благоустройство Субботова, где была назначена резиден­ция новобрачных. Был спешно расширен и приукрашен дом. Он был обнесен двойным валом.

Наконец в один из сентябрьских дней в Чигирин прискакал казацкий гонец от Виговского и сообщил о торжественной встрече, которую устроил молдавский господарь Лупу сыну Хмельницкого, о состоявшемся там богатом и пышном сговоре и свадьбе и о том, что ново­брачные направляются в Чигирин.

И батогская победа, и женитьба сына Хмельницкого на молдавской княжне сыграли немаловажную роль в дальнейшей борьбе украинского народа за свое будущее. Польша утратила довольно сильного союзника. Ее возможности захватить Украину и не допустить ее воссо­единения с Россией значительно уменьшились.

Теперь русское правительство, думал Хмельницкий, должно бы увидеть, насколько ослаблена нами Польша, какая мощь таится в украинском народе. Теперь, воз­можно, оно не будет больше тянуть с подготовкой войны против Польши. А он, Хмельницкий, станет настойчи­вее добиваться воссоединения Украины с Россией.

Дата добавления: 2015-08-21